Если смотреть в дверной глазок, черты наблюдаемого вытянуты и расплывчаты. Так что увеличенная фотография из серии «маски-шоу», соответствующим образом прикрепленная к двери Хошиминера, выглядела вполне живо и очень даже угрожающе.
По крайней мере, Хошиминер испугался. И огорчился.
Откровенно говоря, некоторые основания для посещения нескромной квартиры Хошиминера масками имелись. Но не так же сразу. Хошиминер тоскливо оглядел свои хоромы, представил, что тут будет твориться после визита масок, прикинул размеры убытков от краж и поломок. И... еще больше огорчился.
На этот раз из-за людей бессовестных и жадных. Ну, крадете себе, что ни попадется, так крадите на здоровье. Все крадут. Нельзя без этого. Но зачем при этом бить антикварную посуду и статуэтки?
Он с тоской вспомнил, как, когда уже совсем ничего нельзя было сделать, перед тем, как дать санкцию, ему звонил прокурор Собаченькин и, извиняясь, сообщал, что вынужден дать и так далее. При этом Собаченькин так огорчался, что Хошиминер приходилось его успокаивать и утешать.
А теперь?
Дверной звонок давно исходил уже не треньканьем, а всхлипами. Вздохнув, Хошиминер все-таки пошел открывать. Но перед этим еще раз глянул в глазок. На сей раз масок-шоу не было, зато перед глазами маячило слово из трех букв. И отнюдь не «мир».
Тогда Хошиминер обиделся. Шутка была грубой и выдавала дурной вкус и наклонности. А из всех соседей таковыми качествами обладал только Редисоглебский. Ну, что ж... За Хошиминером адекватный ответ не заржавеет. И он позвонил давним приятелям и помощникам при случае. Звали их Домушник и Сантехник.
Прилично перебрав марочной текилы вечером, Редисоглебский спал допоздна. Пробудившись, еще долго жаловался зеркалу на головную боль и дурноту, но потом все-таки решил и умыться. Но кран прошипев что-то типа: - Пс-ссиссс... – воду выдавать отказался. Не беда. В доме имелся и бойлер. Напевая что-то типа: - Если в кране нет воды... – Редисоглебский открыл соответствующие вентили и... из крана потек... Ну, да. По цвету точно коньяк. И по запаху... И... по... вкусу... Кажется. Нет, точно! Не «Черный аист», конечно, но что-то вполне стоматологическое. Типа «Десны».
Тогда Редисоглебский почистил зубы. Вы пробовали коньяком?
Потом Редисоглебский умылся.
Ох, хорошо!
Потом стал думать над тем, каков будет чай из коньяка. Но недодумал, ибо позвонил обеспокоенный Хошиминер и поинтересовался идет ли у Редисоглебского из крана такая же дрянь, как и у него, Хошиминера.
- Дрянь? – переспросил Редисоглебский.
- Дрянь! – твердо ответил Хошиминер. И добавил: - И по цвету...
Редисоглебский вспомнил, как дегустировал «эту дрянь». И, конечно, обиделся. На кого? Вот это стоило выяснить. Хошиминер точно отпадал, ибо сам забил тревогу. И, кроме того, ему Редисоглебский последний месяц точно никаких пакостей не сотворял. Оставался генерал в отставке Кудузов.
Редисоглебский напрягся и... придумал.
Каждое утро, ровно в семь часов генерал Кудузов выбегал в парк, расположенный рядом с домом, на пробежку. Его полноватую, но ладную фигуру обтягивал тренировочный костюм «Адидас», сзади, в специальном рюкзачке имелся термос с чаем «Липтон». Пробежав положенные пять километров, Кудузов уселся на заветную пористую скамью парка и потянулся за термосом. Чаепитие на этой скамье входило в обязательный комплекс утренних удовольствий. После чая полагалось еще посидеть и потом медленно, но с достоинством пойти домой.
Скамья оказалась неожиданно влажной. Не обратив на это внимания и списав влажность на утреннюю росу, Кудузов понянулся за термосом и стал с наслаждением похлебывать чай, умело заваренный женой.
Все бы хорошо, но нижняя часть генерала Кудузова стала все сильнее и сильнее ощущать непонятное жжение. Потянувшись туда рукой, генерал ощутил, что у той его, генеральской, части, что соприкасается со скамьей, одежда отсутствует. Тогда Кудузов вскочил. Зад горел, обожженный чем-то обидным и едким. По запаху – кислотой. Это еще что! Примерно на площади в пол квадратного метра штаны сзади отсутствовали. Совсем!
Ну, и как домой возвращаться? Ладони, даже очень растопыренные, прикрывали только процентов двадцать нужной площади...
Ручаюсь, немногие прохожие получили в то утро огромное удовольствие. А те, кто знал генерала лично, удовольствие вдвойне.
Генерал же получил ожог первой степени и острое желание отомстить.
Только кому?
Редисоглебский сразу отпадал, ибо ему генерал ничего плохого за последний месяц не сделал. Оставался Хошиминер...
Дежурный консьерж дома для элитных жильцов ефрейтор в отставке Пестицидов, передвигая в служебном помещении койку, обнаружил под ней полутораметровый портрет «масок-шоу». Он оставил бы его без внимания, но с другой стороны портрета почерком его отпрыска Ромки было начертано очень неприличное слово. Так что, Ромку пришлось высечь.
Видите, порок наказуем всегда!