Гибели Советляндии

     ПРЕДАНИЕ О ГИБЕЛИ СОВЕТЛЯНДИИ
             Анархо-экологическая проза

     Министерство по нравственности предупреждает, что в тексте есть откровенные сцены, не рекомендуемые детям младшего возраста

  Около десяти лет назад в северо-восточных лесах Большого Острова военная экспедиция особых войск НАТО обнаружила поселение советидов. Это вызвало сенсацию почище, если бы нашли вдруг снежного человека или НЛО. Здесь не было журналистских уток, экспедиция была практически официальной, все сообщения были фактографированы. В соответствии с решениями ООН образцы черепов поселенцев, пальцы рук, закрепленные формальдегидом, фотоснимки, видеозаписи и бумажные документы были предоставлены в Исследовательский центр ЮНЕСКО. Полученные материалы, а особенно ниже публикуемый текст, который исследователями был назван «Предание о гибели Советляндии», мы приводим в оригинале, а также в переводе на европиш, сделанном автором предисловия.
Находка поселения советидов в северо-восточной тайге Большого Острова вызвала сенсационную бурю, так как опрокинула многие устоявшиеся представления о советидах. Сам факт существования советидов вообще не рассматривался большой наукой и оставался объектом интереса паранауки. Черепа советидов, представленные экспедицией центру ЮНЕСКО, отмели все ранее существовавшие мнения о расовом типе советидов. Официально-хрестоматийная точка зрения заключалась в том, что советиды были троглодитами, близкими к неандертальцам. Но исследованные останки показали, что советиды не только не были троглодитами, но даже принадлежали к европеоидной расе. Доктор Джоунс в свое время уже высказывал эту точку зрения и приводил немало аргументов в пользу такого мнения, но его теория была решительно охарактеризована как бессмыслица, и Джоунс был подвергнут остракизму научного сообщества, так что его работа оставалась известной лишь в очень узком кругу исследователей изучающих историю поздних советидов.
Основная часть «Предания» была написана  скорее всего некоторое время спустя после исчезновения «советидов». Скорее всего, автор текста не застал эпохи существования Советляндии, так как в тексте немало исторических ляпсусов и упрощений, которые не мог допустить свидетель событий. В силу этого появилось название «Предание». Текст написан на одном из славянских языков, близких польскому и чешскому. Хотя славянские языки являлись второстепенными, но все-таки принципиально европейскими языками, так что язык текста свидетельствует о европеоидности советидов.
Текст рисует нам идеологию советидов, картина этой идеологии опять же отличается от популярно-школьнического представления о советидах, но тем не менее мы явственно видим дикость, невежество и фанатизм, фундаментальное чернорелижие внутреннего мира советидов. Либеральные стратегические акции Либерального Блока, спасительная миссия Цивилизованного человечества в Советляндии автор «Предания» представляет как демоническое нашествие эдаких коварных врагов-монстров. По всей видимости текст служил пропагандистской прокламацией партизан-советидов, скрывающихся в лесах северо-восточной территории бывшей Советляндии (сейчас это древесно-кислородный заповедник известный под названием Большой Северо-Восточный Парк). 
Остракизм теории доктора Джоунса был связан так же с другой проблемой. Некоторые безответственные теоретики из социально-экспериментаторских кругов  (так называемых «друзей-вегетарианцев»), использовали теорию Джоунса в экстремистски-анархических целях. «Вегетарианцы» утверждали, что либеральная акция в Советляндии была акцией геноцида, антигуманной, антидемократической и преступной операцией. Обнародование же материалов экспедиции и особенно публикация «Предания» раскрывает перед широкой общественностью исторически подтвержденную картину духовного мира «советидов», из которой следует, что не смотря на их расовую идентичность элите либерального мира, «советиды» представляли собой изуверскую фундаменталистки настроенную социальную группу, которая контролировала огромные территории, населенные многомиллионным населением, и которая вынашивала планы уничтожение основ Либеральной цивилизации, пытаясь навязать мировому сообществу через официальную трибуну ООН, и свою как отрытую так и тайную агентуру практически во всех странах Земного Шара.
Военный Совет НАТО при согласии официальных представителей деловой и политической элиты пост-советляндских государств принял решение об радикальной военной операции на территории Советляндии с нанесением атомных бомбовых ударов. Безусловно, эти удары нанесли огромный вред экологии планеты и вызвали справедливые возмущения экологов и активистов охраны окружающей среды. Но данный документ с очевидностью свидетельствует в оправдание этих мер, так как советиды не только были готовы нанести ядерные удары по столицам Либерального мира, но уже имели разработки новых видов информационного оружия.
Не исключено, что группа обезвреженных советидов, подвергнутых нашему исследованию – не единственная в северо-восточной тайге. К сожалению, решение высшего совета НАТО и резолюция ООН по этому вопросу рекомендует карательным экспедициям уничтожать и моментально дезинфицировать скрывающиеся в лесах антилиберальные группы. Эти меры принимаются во избежание инфекционных и информационных эпидемий. Жесткость этого вердикта продиктована гуманными соображениями, возвышенными интересами либеральной элиты, но оно, к сожалению, тормозит развитие этнографической и исторической наук. Использование сохранившихся советидов к качестве интервьюверов принесло бы науке неоценимую услугу, так что мы надеемся, что настоящая публикация повлияет на мнение заинтересованных инстанций НАТО, ООН, а также Всемирного Либерального Суда в Гааге. Наука об обществе, этнография, история являются краеугольными камнями здания Либерального мировоззрения.   
                18 ноября 2095 года

Предание о гибели Советляндии.

Без объявления войны и даже видимости военных действий армия Нового Гитлера перешла границы Великого Советского Союза (одно из самоназваний Советляндии среди советидов – примечание переводчика). Поскольку армия была невидимой, точную дату вторжения назвать сложно. Одни говорят, что это произошло в 1985 году, после смерти последнего генсека старой гвардии, другие называют ноябрь 1987 года, другие 1991 или 1993.
Предыстория этой войны, когда стратегическое оружие «Эйч» было заменено на новое сверхсекретное оружие «Ай» такова.
Английские диггеры, несчастные крестьяне, потерявшие кормившие их земли, превратившиеся в бродяг, живших попрошайничеством, мелким воровством, тем, что удавалось отыскать в отбросах, были объявлены вне закона, их вылавливали полицейские и вешали вдоль дорог и хоронили трупы ровно через три дня. Санкюлёты, восставшие французские коммунары, были окружены и расстреляны возле своих баррикад. От них от всех осталась ли душа? Древние мудрецы полагали что она есть. Остался импульс, который просил и взывал в пустоту ноосферы: «Мы просили, мы требовали Справедливости, мы верили, о Пустота Ноосферы, что ты справедлива. Теперь мы не можем просить, не можем требовать нас нет. От нас остался лишь импульс, лишь этот зов. Если ты, О Пустота Ноосферы не есть Справедливость, то мы станем этой Справедливостью, станем этой Пустотой». Так в Великой Пустоте Тонкого Плана появились Маркс и Энгельс. С небес они сбросили на планету идеи социализма, утопических, наивных, но уже пламенных и романтичных, а потом родились сами в Германии, которая славилась к этому времени своими университетами, философами, романтическими поэтами, учеными. Маркс и Энгельс, воплощенные Справедливость, Наука и Поэзия, сами стали этими мыслителями и нарисовали замечательную картину управления миром людей, миром способных говорить и мыслить, создавать инструменты, труд, товар и коллективы, обладающие в отличие от животных особым средством адаптации – культурой. Но наивность простонародья позволяла подлым жрецам фетишизировать великие идеи пророков и святых. Идеи не следовало понимать, а найденным смыслам непозволительно было следовать. Всё, что не сводилось к поклонению и церковной дисциплине, объявлялось ересью. Еретики сжигались на кострах. Счастливое простонародье подбрасывало хворост в костры, сжигающие таких ведьм и колдунов.
Еретики, тоже оставшиеся без своих тел взывали в предавшую их Пустоту: «Теперь мы будем этим Небом, этой Сверхдушой, потому нас сожгли, но Смыслы, Идеи, освященные пониманием, не сгорают в кострах, теперь мы – Небо».
Маркс сказал: «Коммунизм, справедливость на земле возможен».
Энгельс подтвердил: «Возможен. И древние христиане, как и мы тоже были коммунистами, тоже говорили, что коммунизм возможен не только в символическом небесном плане, он возможен в исторической реальности».
Идеализм без материализма есть опиум. Идеализм с материализмом есть революция. Без Справедливости, без идеи Коммунизма Революция будет потеряна. Мысль, рожденная в сером веществе мозга, доставлявшая лишь несчастья и страдания тем, чей Разум освящался, превратилась в проект, на охрану которого Маркс и Энгельс поставили героев, борцов за идею, которую они устрашающе для церковного клира назвали «призраком коммунизма». Поскольку Маркс и Энгельс были олицетворенной Справедливостью, Наукой и Правдой, пожар красных знамен коммунизма, взметнувшийся в небо, никто не мог погасить.
Французские революционеры захватили Париж, великую столицу Европы, и призвали Маркса править Восстанием, руководить Революцией. Но ни Маркс ни Энгельс не были олицетворениями Победного Восстания, они были лишь олицетворениями идеи Справедливости, Науки и Правды. Коммунары, захватившие Париж, расстрелянные у кирпичной стены, превратились в Импульс Победы. 72 дня они дышали этим воздухом Победившей Революции. Прудонистам не хватило разума, бланкистам смелости. Карателям, укрывшимся в Версале как всегда хватило подлости, они вызвали на подавление Коммуны своих врагов, прусскую армию. Коммунаров расстреляли у кирпичной стены.
В это время уже родился Ленин. И этому Импульсу Победы не надо было даже подниматься на Небо, чтобы жаловаться и молиться Пустоте Ноосферы. Младенец Владимир, шевелил ножками, радовал родителей, братьев и сестер своими кудряшками, и он ждал этот Импульс, ведь он пришел чтобы собрав всю силу народного горя Совершить Великую Дерзкую Победу. Этому мальчику предстояло знать нечто большее, чем Теория Маркса, чем Наука Энгельса. Ему предстояло узнать, что воля и ярость человека возмущенного вероломством и несправедливостью, открывают нечто большее, чем кабинетная мысль. Революция не вытекает даже из революционной теории, Революция - не плавный вывод из предшествующего, это экспериментальный волюнтаристский прыжок из всяких правил. Революция – это исключение. Неразумная, нереволюционная природа, даже природа общества готова всё покрыть своей эволюционной ржой. Революция, Коммунизм – это и не общество, где всегда сохраняется компромисс с биологическим. Коммунизм – это не ничья, это победа Разума. Победа над химическими реакциями математических расчетов Капитала.
У Ленина были партия, теория, народный гнев, а в 17 году грянула Революция в Российской Империи. Ленин с другими своими соратниками убедил немецкое командование пропустить их в Петроград. И они доехали до Швеции в бронированном вагоне. Ему все, даже его близкие друзья, товарищи по партии удивлялись. Какой социализм! Какая коммуна! В России пока нет ещё ничего аналогичного буржуазной Европе, ничего похожего на восставший 48 лет назад Париж, ничего соответствующего правилам Маркса. Они не догадывались, что Ленин - олицетворение Победившей Революции, олицетворение Торжества Социального Проекта. И сам Ленин, возможно, этого не знал, просто он им был. Правительство старого мира было низвергнуто. Ленин вошел в Зимний, апартаменты царей, потом въехал в Кремль, древний имперский символ Третьего Рима. Но он не стал новым «социалистическим» царем. Он стал вождем мирового коммунистического движения.
Троцкий с ним спорил, Мартов обиделся на своего старого друга, даже Горький критиковал вождя разбушевавшейся России, но мир, народы мечтавшие и даже забывшие мечтать о Революции его приняли. Мир перестал жить по законам просвещенной монархии, образованной науками церкви-гипнотезерки. Наступило царство Современности. Религия и её сестра Классика отступили перед требующим практических изменений Социализмом. Писатели, такие как Горький, Маяковский, Анри Барбюс, создавали новую партийную литературу. Художники Пабло Пикассо, Дайнека, Малевич создавали новую живопись.
Ленинский проект вынудил карателей мира паразитов, считавших святыми свои привилегии, свои права на свои украденные и своих и других народов богатства, создавать антикоммунистические контр-проекты. Это были уродливые искаженные копии, негативы, фрагменты ленинского проекта. Так мир стал миром Модерна, миром Социальной Практики. Советская Россия стала великим СССРом, окружила себя советским блоком, социалистическим лагерем. В одних странах окружающего Коммуну мира были национально-освободительные движения, в других компартии. Но даже и прямой антикоммунистический мир создавал социальные проекты в виде пособий по безработице, вниманию к профсоюзному движению, принятию мер против расовой дискриминации. Возник политический паритет, возникла Организация Объединенных Наций. Советский Союз и другие красные страны вносили свои поправки в мировые процессы.
Каратели-экспроприаторы изобрели страшное оружие и сбросили это оружие «Эйч» на разгромленную фашистскую Японию. Сбросили это оружие, чтобы красные и желтые увидели эту мощь и устрашились.
Сталин , этот полузверь-полуленин, приказал Берии пойти в КБ к Капице, Ландау, Курчатову и Сахарову с приказом создать такое же оружие Эйч в короткие сроки.      
«Вы должны, создать такое же оружие Эйч, которое империалисты обрушили на головы мирных жителей Японии. Квантунская армия была уничтожена советскими войсками и эти взрывы над Хиросимой и Нагасаки демонстрация силы. Это угроза всему Социальному Проекту, всему прогрессу Человечества, если империалисты сбросят свое оружие на советские города, человечество погрузится в мрак рабовладельческого строя. Природа, растения и животные будут поражены радиацией. Произойдет мировая катастрофа если вы не придумайте Эйч-бомбу. Срок – год».
Капица возразил.
Его отстранили от руководства КБ. Ландау, Сахаров и Курчатов продолжили работу над оружием Эйч втроем. Им очень не хватало Капицы, он знал всё и вся, что касалось ядерных реакций, кроме того у него была идея водородной бомбы, оружия ещё более мощного чем Эйч. Но Капица продолжал свои исследования в теоретической области, ему не хватало, оборудования и коллектива своего КБ, единственное что его утешало то, что общие идеи, касающиеся ядерного распада, были им уже сформулированы, и Ландау мог их развивать самостоятельно. Капица не ошибся, вскоре произошло испытание советского ядерного оружия. Советский взрыв была намного мощнее бомб, взорванных в Японии.
Американский президент Труман, глава цивилизованных дикарей, извергов, планирующих истребление народов второго и третьего мира, в параноидальном ужасе сидел в кресле своего овального кабинета.
Рядом сидел Ален Даллес. Он потягивал мартини и улыбался. Труман смотрел в пол обезумившими глазами.
«Мы не можем уничтожить коммунистов. Максимум на что мы способны это пат, мирное сосуществование. Но коммунистическая система во многом эффективней капитализма, кроме того, они своей пропагандой вытащат из под нашего влияния Африку, Азию, Южную Америку. Что ты, фул безмозглый, улыбаешься. Ты что не представляешь как негритосы и все эти евреи выдут на улицы Америки с красными флагами и разрушат великую Белую цивилизацию! Боже! почему эти нацисты не уничтожили большевиков. Какой был замечательный план. Изверг Гитлер разрушает Советский Союз, а американские и английские войска освобождают Европу от очередного Наполеона и мы устанавливаем свои порядки. Почему наш план не сработал, о Даллес. Ты узнал их военную тайну, ты ,старая вонючая ящейка, ты, безмозглый фул».
Даллес налил Труману горячительного.
«Кончай, Труман, ныть. Расслабься. У нас есть план оружия «Ай».
Труман выпил.
«Валяй, Даллес. Что там ещё за оружие «Ай»?»
«Ай это информационная война. Сила большевиков в их идеях. Эти идеи привлекательны, они мобилизуют, сообщают солидарность большим социальным группам, и задают всем членам общества некие личностные ориентиры, так что люди работают, создают материальные и интеллектуальные ценности с небольшими накладными расходами. Наша экономика строится на потреблении, мы вынуждены стимулировать и воспитывать в общества стремление к потреблению. Вся наша культура практически реклама, реклама потребления, реклама технически развитого и богатого строя. Это есть американская мечта. Человек тоже хочет жить во дворце, иметь слуг, дорогой автомобиль, чувствовать как ему завидуют, как его боятся и почитают за его богатство. Чтобы разрушить советы изнутри надо их дезориентировать, развратить. У советской системы наряду с сильными сторонами есть и слабые. Интеллигенция может страдать от тоталитризма, который препятствует их творчеству, рабочие желают иметь, квартиры, машины, одежду. Их военная тайна не такая уж и тайна, нужно чтобы они забыли о ней. Нужно чтобы они полюбили порно, чтобы их стало тошнит о всех этих идей, чтобы они возненавидели и Сталина и Ленина и Карла Маркса. Чтобы они стали потребителями порно, сендвичей, автомобилей, как и великий американский народ».
«Даллес, ты говоришь все эти гадости мне, президенту Америки».
«Не горячись, Труман, не горячись. Гитлер с Геббельсом создали массу гениальных наработок. Ложь, яркие образы, алогизм, животные инстинкты, расовое высокомерие, национализм, сексуальная разнузданность, кровожадность, - если подавать это не грубо, а тонко, медленно, если просто размыть сознание коммунистов информацией о самых разных сферах, тогда мы добьемся успеха. Это вопрос жизни и смерти, Труман. Нужно забросать их не просто официальной идеологией американского президента или ещё какой-то философией, их надо забросать кучей философий, всякой чепухи, утопить информацией, оставить эрзацы, и дать опиум монструозного, сатанинского сознания, где нет никакой этики, никаких норм. Не сделать такими американцами как ты да я - в нас ещё много викторианского, мы ещё заглядываем в Конституцию и помним такие вещи как «право народа на восстание», мы христиане, в целом нам ещё жалко и дядю Тома, и этих япошек из Хиросимы. Признайся, Труман, ты же помолился Богу после этих взрывов в 45-ом: «Прости меня, Господи, - сказал ты. – Я президент, я должен был защитить Америку, её народ и наши демократические ценности». Ведь помолился, ведь да?».
«О Даллес, ты следишь за своим президентом!».
«Ты Труман, ты не Сталин. И в данном случае, мое знание о твоих слезах и молитвах по бедным япошкам - не из разведданных. Я это высчитал. Ты не настоящий американец. В тебе много Диккенса, много благородной рыцарской отваги. Наши ценности - вещь очень зыбкая и сомнительная. Диккенс и Марк Твен – это не суть нашей культуры. Скорее это суть их красной культуры. «Плей-бой», «Голливуд», порножурнальчики, весь этот философский бред университетских светил Кембриджей, Оксфордов, Сарбон всё это надо смыть на головы советских людей и коммунистов других стран. И чем больше правительство США выделит на это оружие, тем быстрей оно сработает. Как бы мало не попадало информационных диверсий до советского человека, он все равно это выпьет, человек всегда хочет чего-то новенького. Нужно финансировать институты советологии, чтобы наши попадания были точней. У нас уже есть техники воздействия на подсознание. И даже преданные партии борцы не смогут не заглотить эту информацию. Даже те, кто работают в КГБ и даже те, кто сидят в Кремле, смогут её заглотить.
«Что и Сталин может проглотить твое оружие Ай?»
«Не буду вас обманывать, мой президент. Садомахохисты, вроде Сталина, в которых позитивная нравственная, даже аскетично-альтруистская программа сочетается с изуверской жестокостью, они, такие люди, конечно, не примут нашего оружие. Но они сами по себе очень привлекательные персонажи. Репрессии Сталина дьявольски обаятельны. Их ненависть может стать столь же радикальной как и преданность, важно чтобы эти порывы не погрязли в туне, важно чтобы развалились концепции, важно, чтобы они растоптали всё»
«Сколько-то мы, конечно, дадим на эту программу. Логика есть в твоих речах, но…»
«Но - это Диккенс, который всё ещё сидит в головах американцев, Труман. У нас ещё так много всех этих еврейских коммунистов, всех этих борцов с расизмом, всех этих гуманистов. Ну ладно, сколько дашь, столько дашь. Мои люди зря хлеб есть не будут». 
Труман дал Даллесу дополнительно несколько миллиардов долларов. Это было меньше, чем ожидал Даллес. Но он не стал возражать.
Возражали уже десятилетия спустя Бжезинский, Олбрайт, Киссенджер. Они возражали не Рони.  Рони был марионеткой.
Когда Рони попытался что-то внести в разговор, Олбрайт его одернула:
«Ты, марионетка, заткнись пожалуйста».
«А не то по фейсу схлопочешь», - добавил Бжезинский.
Они возражали друг другу, так как средства, которые следовало выделить на Ай-бомбу в наступающем году, были в некотором смысле и их также. Даллес был дьявольски прав. Ай-бомба не только «взрывалась», но даже заглотила наследников дьявольски хитрого и дьявольски решительного Сталина. Горби, Яковлев, Шиварнадзе многие другие, они уже были мягкими партократами, не верящими в бессмертные идеи Ленина.
«Рони, ты будешь Гитлером, который разгромит Советскую Империю. Ты будешь не параноиком-антисемитом, ты будешь правильным Гитлером американской сборки».
«Что я должен делать?» - покорно спросил Рони.
«Ничего. Всё уже сделано без тебя. Ты просто должен быть Гитлером. Сейчас в тебя вселится дух великого арийца. Ты будешь одновременно и американцем Рони и одновременно Гитлером. Ты примешь победу Запада перед ликующими толпами Америки, Европы и поверженного Востока. Они теперь тоже любят демократию, любят американскую мечту».
«Не может быть. Я поверю, что негры, пуэрториканцы или все эти эмигранты из Китая и Восточной Европы могут стать американцами, но чтобы вся Россия отказалась от Коммунизма. Это… Это не привычно».
«Это Ай-оружие, Рони», - объяснила президенту Олбрайт.
«Понял», - сказал Рони, хотя и ничего не понял.
В комнату вошел Лаутензак, приглашенный Бжезинским гипнотизер. Рони тут же уснул и проснулся с настроением победителя и властелина.
«Всё! – крикнул Рони. – Наши ракеты летят на Москву. Ура!»
Он потянулся за президентским чемоданчиком с кнопкой. Но Киссенджер подпрыгнул, и ударом в челюсть вырубил бесноватого Рони.
Олбрайт побрызгала на распростершегося под столом президента водой из графина.
«Рони, никого не надо бомбить, никакими ракетами. Они подписывают капитуляцию. Ты просто похлопаешь Горби по плечу. Мол, теперь, мы друзья навеки».
«Я воль», - согласился контуженный полуфюрер.
Рони всё подписал, похлопал Горби по плечу, но постоянно его заносило. Мессершмитты, белокурая бестия, арийская раса – нет-нет да выпрыгнет. Пришлось опят приглашать Лаутензака, чтобы Рони разгипнотизировать. Лаутензак разгипнотизировал, но по полной программе, так что Рони стал забывать не только сидящего в нем фюрера, а и сам великий и могучий английский язык. Так что с Биллом эту тактику уже решили не применять.
«К тому же он демократ, - заметил Бжезинский. – С ними надо поосторожней. Всё-таки это не республиканцы».
В кабинете Олбрайт, где уже собрались Бжезинский, Киссенджер и ещё два молодых человека, Малдер и Скали, двери растворились и вовнутрь вошла Моника.
«Хау дую ду, Моника, садитесь», - пригласила Олбрайт.
«Вот вам капуста», - начал Киссенджер, чтобы не затягивать дело всеми ритуальными условностями. Пачки долларов раскладывались на журнальном столике перед Моникой.
«Берите. Здесь столько, сколько договаривались».
Моника, конечно, смотрела на деньги с большим волнением, очень уж приятная суммочка лежала на столе. Но она была профессионалка и знала, что в подобных ситуациях нужно быть очень сдержанной. «Большие деньги – большое оружие» - учили на факультет политологии в колледже родного штата.
«А чё делать-то? Сначала объясните, в чем моя миссия», - спросила Моника, закинув ногу на ногу, стрельнув голыми ляжками в сторону Малдера.
«Миссия простая, - взялась по быстрому  за дело Олбрайт, чтобы мужики сопли не размазывали. – Вы должны стать любовницей Билла и вступить с ним в интимную связь по полной программе. Вот тут есть всякие поучительные примеры», - Олбрайт брезгливо положила перед красоткой альбомчик кама-сутры с разными сексуальными позами.
Моника фуркнула, брезгливо отодвинув книжицу:
«Сама кого хочешь научу».
«Собственно о деталях вы поговорите с молодежью, - Олбрайт показала на Малдера. – Вслед за тем, как это всё произойдет, вы заявите на президента в суд на домогательство и принуждение к оральному сексу. Малдер, объясните все детали. Эти тонкости не для нас стариков, мы выросли с викторианскими предрассудками».
Бжезинский стал теснить свою соратницу на кухню, боясь, что она опять начнет распинаться насчет Диккенса, Киплинга, христианского гуманизма, цивилизационной миссии американской демократии. Она как женщина и мать не могла без этих сентиментальных оговорок. Но молодежь мыслила по-другому, и Збигнев предпочитал надеяться на предприимчивость и сообразительность молодого поколения.   
Малдер подсел к Монике, развернул брошюры и журнальчики.
«Требуется вот это», - Малдер очертил фломастером срамное фото.
Моника улыбнулась прищуром своих похотливых глаз.
«Эта чё тут делает?» - Моника кивнула в сторону Скали, которая пасла Малдера и Монику пристальным взглядом.
«Это агент Скали из ФБР».
«Понятно», - зевнула Моника.
«Повторите, что нужно сделать», - попросил Малдер.
На следующий день, когда сотрудники Белого Дома разъехались по окончании службы, Моника, стрелявшая весь день в Билла томными сексуальными взглядами, позволила президенту себя залапать и устроила лидеру Америки кама-сутру в полном объеме.
Видавший виды красавчик Билл одурел от эротического опьянения, но на следующий день пришел в себя и появился в овальном кабинете, уже прорепетировав свою жестикуляцию, которая бы намекала Монике, что продолжения не будет, хотя президент и очарован своей секретаршей в полной мере.
«Во всяком случае в ближайшие несколько месяцев», - Билл подготовил фразу.
Но жестикуляций не понадобилось. Моника не появилась на службе вовсе.
После ланча выяснилось, что Моника подала в Суд на домогательство со стороны президента.
«Ба! - Билл сморщился, сжал кулаки и стукнул по инкрустированному столу. - Подстава! Ястребы решили меня поприжать, канальи!»
Комиссия Сената, расследующая инцидент, вызвала президента. Сенаторы выдвигали Биллу свои вопросы, которые могли не только подорвать его репутацию, но привести к импичменту.
«В чем собственно дело! Я свободный человек, во-первых. А во-вторых, это голословные выдумки».
Но стервозная Моника не стеснялась давать откровенные интервью медиакратам.
Вечером зазвонил телефон. Билл узнал голос Киссенджера.
«Ну как дела, Билл? Круто?»
«Че вам от меня надо?».
«Чтоб не дергался».
«Зачем вы мне говните, Генри? Что этот хитрожопый Збигнев опять выдумал?»
«Так, профилактика. Да ты, Билл, не вздрагивай, импичмента не будет. Это так на всякий случай, чтобы ты не импровизировал лишнего. Веди себя смирно и всё будет нормально. Потом сам понимаешь, Билл, стране и миру нужно продемонстрировать, что американцы - раскрепощенная, демократическая нация, без комплексов. Чтобы мир увидел, что американский президент - не всесильный диктатор, он вынужден отчитываться перед Сенатом, перед общественностью, перед своей оскорбленной секретаршей, олицетворяющей рядового американского налогоплательщика, слабую половину электората. Даже в самом Белом Доме есть драмы, слезы, униженность, но демократия способна за себя постоять».
«Ты, Генри, блин душа, достал со своими геополитическим сценариями. Шахматист долбаный! Что мне семья скажет?».
«Ты совсем-то уж не напрягайся. Объясни, что в большой политике случаются неожиданности. Не раскисай. Ты же умеешь обходится с женщинами».
Билл повесил трубку.
«Фак! Год демед!»

Жоржик, Чуча, генерал Рыхлюн, журналист Авторучкин ждали прихода Энн Сорокиной. Она была гауляйтером центральной России. Жоржика да и Чучу, который как правило ни чему не удивлялся, было странно, что гауляйтер – молодая женщина. «Как-то несерьёзно», - рассуждал Жоржик. Наконец, мисс Сорокина прибыла, и все: Жоржик, Чуча, Рыхлюн и Авторучкин, - обомлели. Гауляйтерша была щупленькая маленькая «комсомолка».
«А ю Энн Сорокина?» - составил Жоржик английское предложение.
«Да, да я Энн Сорокина», - ответила девушка на чистом русском языке, улыбнулась ещё скромней, чем Варлей в «Кавказской пленнице». – Приступим. Миссия нашего института помочь молодой российской демократии, то есть, вам. Демократические процессы в Восточной Европе очень бурные, но у российских демократов практически нет никакого опыта».
«Ну как же, как же! – возразил падкий на споры Жоржик. - А Февральская революция! А хрущовская оттепель!!
«Потом была реформа Александра Второго, Новгородское вече», - добавил Чуча.
Рыхлюн сидел сердито на диванчике, не вступая в разговор, хмурил лоб и сопел. Юный возраст гауляйтерши загнал генерала в цейтнот. Авторучкин тоже помалкивал, но не по причине шока, а поскольку и сам был молодым человеком на вторых ролях. Так сказать, не вякал раньше времени. Он делал пометки в блокноте, поглаживал усики, поправлял очки, спадающие с носа, рассматривал беседующих поочередно, изредка бросал взгляд на надуто молчавшего генерала.
«Я говорю о непосредственном опыте. Опыт Новгородского вече трудно использовать в современной ситуации. Средства массовой информации, глобальный рынок, демократия победила практически во всем мире».
«За исключением стран изгоев», - демонстрируя свою компетенцию перед милой гёрл, кудахтал Жоржик.
«В любом случае опыт, наработанный развитыми демократическими странами, не помешает. Политическая борьба в условиях парламентаризма, демократических свобод требует знания технологий этой борьбы, политического профессионализма».
«Это непременно», - кивнул Чуча, для которого слово «профессионализм» был самым любимым и системообразующим.
«У тоталитаристов существуют также свои технологии. Задача демократических технологий состоит в том, чтобы пробить тоталитарные. Фундаментализм, вроде исламского, фашистские и коммунистические доктрины – это известные препятствия для развития рыночных отношений, которые являются экономической основой демократии. Лидеры тоталитарных режимов отдают отчет в том, что для населения их стран либеральные ценности также обладают привлекательностью. Идеи плюрализма, многомандатной выборной системы, частного предпринимательства вызвали у народов стран, входивших в СССР, всеобщую поддержку. Но тем не менее моральные предрассудки, привычка безынциативности, опеки со стороны государства сохраняют массу предрассудков, националистических химер социалистического характера. Эти социалистические мифологемы бывших советских людей составляют основы оборонных технологий против демократического оружия «Ай»».
«Ай? Вот даз ит мин?» - переспросил Чуча.
Энн полоснула воздух указательным пальцем, мол, не перебивай и не торопись.
«Есть два вида современного сверх оружия: «Эм» энд «Ай». «Эм» - это мани, конвертируемая валюта, «Ай» - это информация, информационные потоки. Ортодоксальная мораль имеет догматических инвентарь жестких норм. Их можно размыть лишь зельем из этих двух видов оружия. Это позволило Американской демократии организовать эффективное управление и самими Соединенными Штатами, и Европой и остальным миром. Страны изгои остаются лишь благодаря своей фундаменталистской морали, ортодоксии, средневековому традиционализму. Россия решительно повернулась в сторону цивилизованного человечества, но архаические предрассудки низовых масс не надо снимать со счетов. Победа демократии – победа над этими феодальными воззрениями. Важно, чтобы массы не просто пришли на выборы, чтобы они сделали демократический выбор. В целом они сделают такой выбор, если сами будут людьми либеральных взглядов. Не надо переоценивать демократический потенциал диссидентов, большинство из них люди вполне советские люди по своим нравственными архаическими привычкам. Даже Солженицын и Сахаров, хотя они и антикоммунисты, смотрят на мир через своего рода лево-романтическое настроение. У них нет благоговения перед деловыми элитами демократического мира. Хотя Сахаров даже понимал необходимость терпимости к сексуальным меньшинствам, но большинство последователей Сахарова не имеют достаточно глубокого понимания той роли, которую играет гомосексуализм для развития демократии».
«Морализм воспринимается обыденным сознанием народных масс как очевидная ценность. – Энн стала говорить четче и медленней, чтобы собеседники сконцентрировали внимание. -  Тем не менее морализм является базисом тоталитаризма и альтернативой приоритетности Закона и либеральных ценностей. Демократия - это терпимость. Демократия терпима и к националистам, и сексуальным меньшинствам, и даже к криминалу и терроризму. Терпимость ко всему, кроме коммунизма. И все то, что поможет расшатать совок, всё, что способствует развитию рыночных отношений – всё это демократично, и должно быть простимулировано нашими политическими усилиями».
«Но ведь в Западных странах, скажем в Италии и Франции, коммунисты играют активную роль, их особо никто не трогает. Демократия для всех. Коммунисты тоже могут что-то вносить…»
Энн замешкалась. Разговор стал уходить в сторону от тех штудий, которые она намеревалась передать русским либералам. Энн добродушно поджала губки, смущенно улыбнулась. 
«Капитализм это гениальная штука. Рынок все регулирует сам «невидимой рукой». Даже такие явления как безработица, этнические конфликты, криминал, мафия, терроризм да и коммунизм, лояльные правовому государству, способствуют развитию капитализма, рынка, доход, возникающий в конкурентной борьбе, внедрение технических новшеств, обеспечивают экономический прогресс общества, на основе которого возникает благосостояние и культурный расцвет».
«А если либеральные реформы того, не дадут роста в экономике?»
«Вначале так и будет. Во-первых, коммунистическое наследие будет помехой. Потом в бывшем СССР много нерентабельного производства и много людей занятых в нерентабельном производстве. Всем им придется подтянуть пояса и переучиваться. Трудности будут, за то не будет коммунизма. Лучше поголодать свободным человеком, чем животное полусытое существование при коммунистической диктатуре, не так ли?»
«Ты сама-то девочка, ты голодала? У нас тут не Флорида с крокодилами. У нас же полгода зима, твою мать», - вдруг вмешался в разговор сердитый генерал.
«Я, господин генерал, просто знакомлю вас, лидеров либеральной России, с передовым опытом демократических стран. Возможно вы, знакомы с местной ситуацией более детально, чем кто бы то ни было, и более точно определите, что именно и как вам нужно делать для развития свободного общества в вашей стране. Наш Институт лишь помогает вам, нашим единомышленникам демократам. Наш Институт выиграл грант, чтобы осуществить эту помощь молодой российской демократии, приехать сюда к вам и рассказать вам о передовых демократических технологиях. Час моих консультаций в США стоит 500 долларов. Вас мы консультируем в качестве благотворительности. Также как и вы, мы заинтересованы в продвижении демократических реформ в России, у нас нет никаких мотивов, чтобы скрыть от вас что-то ценное, мы заинтересованы в вашей победе. Это составит будущую репутацию нашего института».
Энн даже несколько рассердилась. Рыхлюн брезгливо сморщился от девичьего тараторинья, вояка привык орудовать в мужском обществе.
«Студентка, американка, будет нас учить. А эти штатские рты пораскрывали». – Рыхлюн снова утонул в мягком диване, закрылся, не желая участвовать в прениях.
Авторучкин, почувствовав, что теперь-то, раз генерал высказался, и ему будет вполне уместно и тактично что-то внести в беседу.
«Вы как-то лихо с культурным наследием. С моралью. На мой взгляд подлинная демократия должна быть именно моральной. А порнография  и тэ пэ – это побочный продукт, издержки либерального тренда…»
«Не совсем так. И порно, и фильмы ужаса, и вся это идеология инфосферы, - это сложная разнообразная система, лучше не ломать голову и воспользоваться продукцией Голливуда и западных СМИ в готовом виде. Толстой, Достоевский - это великие писатели, но и они, и все эти шестидесятники с их социальными беспокойствами – это тоталитаризм».
Авторучкин заерзал от неожиданности, от озадаченности своей неспособностью понять юную Энн Сорокину.
«А вера, а религия, это тоталитарно или демократично?».
Авторучкин решил, что религия даже и не так уж плохо, даже интересно, а вдруг действительно бог есть. Он даже поставил второго дня свечку в церкви, и ему понравился веселый молодой священник и радостное витиеватое пение.
«Вера - это хорошо. Средний человек Запада - чаще всего человек верующий. Человек может выбрать себе вероисповедание, конфессию, должен молиться, креститься и понимать, что его проблемы - это воля Бога. Это нормально, религия воспитывает законопослушных граждан, является распространенной формой досуга. Но религия отделена от государства, политики». 
«Гагарин летал, никакого бога там не видел», - забурчал Рыхлюн.
«И Титов не видел, и Николаева-Терешкова не видела», - съехидничал пухленький Жоржик.
Рыхлюн разнервничался.
«По-моему вы, барышня, задвигаете тут какую-то идеологическую диверсию против России».
«Не против России, а против коммунизма и тоталитаризма».
«Какой коммунизм, барышня, они, все эти коммуняки, уже в параше на ладан дышат! Чё вы меня ими пугаете!».
«Напрасно вы так, - помог даме Жоржик. – Реформы надо продолжать, коммунисты могут вернуться, и вас расстреляют первым. Потому что вы военный».
«Че ты меня стращаешь, - Рыхлюн схватил Жоржика за грудки.
«А я-то тут при чем, я ж не коммунист».
У Авторучкина был ещё какой-то вопросик относительно приемлемости циничных методов для демократии, но Рыхлюн разбушевался не на шутку, так что журналист принялся успокаивать генерала.
«Девушка говорит логично. Свобода мнений. Мы можем оставаться при своем мнении и не соглашаться с их технологиями».
Рыхлюн недобро посмотрел на писаку-шелкопера. Гнев у него вызвала своими речами девчушка, но не мог же он звездануть даме про меж глаз. Авторучкин, тот выглядел огурчиком, даже спортсменом, особенно на фоне пузатого Жоржика и хлюпкого голубоглазого Чучи.
«А по соплям», - обратился Рыхлюн к Авторучкину.
«Кажется я влип», - подумал журналист, видя что генерал ищет крайнего.
«Я пошел, пошел. Меня дома ждут, - засуетился Авторучкин. – Насчет Достоевского вы не правы, Энни. Он амбивалентен, полифоничен. Он фактически беспрецедентный гений…»
Авторучкин сбился, вряд ли уместно рассказывать иностранке, не читавшей ни Бахтина, ни Веселовского, ни Голосовкера о карнавальной традиции Достоевского.
Рыхлюн зыркнул на штатского молокососа Авторучкина.
«Помоги-ка, молодой человек, как там тебя звать-величать, шинель накинуть».
«Без проблем, товарищ генерал», - засуетился Авторучкин.
Жоржик, Чуча и юная Энн облегченно вздохнули, когда дебошир в мундире и прилипалистый журналист ушли.
«Вот такие у нас, госпожа Сорокина, демократы, в таких условиях приходится осуществлять реформы. Вроде человек занял либеральную позицию, и вдруг - хоп, понесло, начинается совковая демагогия».
Вечером генерал Рыхлюн был застрелен женой по причине ревности. А на другой день журналиста Авторучкина в подъезде его дома застрелили неизвестные, которые по версии следствия были наняты арендаторами Останкинского буфета, которых общественное телевидение лишило права торговли в помещениях телекомпании.
«Видите, Жоржик, капитализм сам невидимой рукой вмешивается в ход истории», - прокомментировала Энн Сорокина случившееся.
Процесс реформ пошел интенсивней. Россия была приватизирована, практически на 99 процентов. В Грузии Саакашвили, на Украине Ющенко установили проамериканские националистические режимы. Без сучка, без задоринки войска НАТО вошли в бывшие советские республики, а потом войска ООН вошли и Москву в качестве друзей и стратегических партнеров. Когда американские морские пехотинцев в голубых касках ООН пошли за проститутками на Арбат, сумасшедший баркашовец открыл пальбу по американцам (по другим версиям стрелок был скинхедом, на что указывает, что трое из восьми погибших американцев были чернокожими). Короче говоря, заокеанских миротворцев замочили в московских подворотнях. Разгневанный Сенат осудил вероломную выходку русских варваров и принял решение об упреждающем ядерном ударе. Ракетоноситель донес ядерный заряд до Челябинска-78 на Южном Урале. Секретный научный центр русских был уничтожен, одновременно акция показала, что российское минобороны обманывало и мировую общественность и население России, заявляя что установка «Тополь» способна защитить страну от любых ракетоносителей.   
Войска ООН заняли Кремль. Теперь все решения правительства и президента заверялись комендантом войск ООН.
В это-то трудной для отчизны время товарищ Иванов создал солнечную партизанскую армию. Солнце было символом новой социалистической идеи. Товарищ Иванов провозгласил новую демократию, без тоталитаризма, вместе с тем товарищ Иванов провозгласил комплекс эгалитарных мер, рационально и морально обоснованных. Оккупационные войска объявили Иванова и его последователей анархо-террористами, провели облавы, так что тысячи сторонников Иванова оказались к концентрационных лагерях ООН.
Население России и всей мировой общественности получало в этих условиях не просто тенденциозную, но откровенно сфабрикованную информацию о событиях. Голливуд шлепал один за другим фильмы про Сталина, вырывавшего на допросах глаз Блюхеру и пьющего кровь из сонной артерии Якира. Ленина сжигали в топке японские интервенты. Троцкого, задумчиво поедающего мацу в своем домике в Мексике, убивал испанский агент Сталина. На Чаушеску было передвинуто сказание о Дракуле. Фидель Кастро прижигал сигару о груди кубинской балерины-диссидентки. Старое поколение не верило в телевизор, но молодежи, чтобы получить продвижение по службе получать зарплату в долларах, было необходимо говорить по-английски и мыслить в духе либеральных ценностей. Предпочтение давалось девушкам, сотрудничающим с порножурналами, гомосексуалистам, юношам, принимающим легкие наркотики и вообще не говорящим на туземных языках (русском, украинском, татарском, якутском).
Ивановцы ушли в леса, создав там партизанские экопоселения. Чтобы не заметили со спутников, маскировка крыш, в дневное время совершались самые минимальные передвижения, и в ночное время партизанам было запрещено жечь костры. Тем не менее о местонахождении ивановцев становилось известно оккупантам и те снаряжали карательные  экспедиции. Две такие экспедиции направленные против нашего поселения, где долгое время жил и сам товарищ Иванов, основатель сибирской партизанской армии, и его внук, нынешний командир советских партизан, генеральный секретарь Солнечной партии товарищ Петр Иванов, были уничтожены.
Сразу после боевых действий мы совершали передислокацию, так что новые карательные группы уже не могли нас обнаружить…
                (конец текста)
               
                х х х
На этом рукопись обрывалась. И в представленном читателю виде была обнаружена корпусом военных сил ООН, разгромивших партизанскую группу советидов. При разгроме партизанского гнезда погибли двое солдат-миротворцев, но гнездо было ликвидировано, ценные документы доставлены в штаб НАТО, а историческая монография советидов передана в исторический отдел ЮНЕСКО, переведена нами на инглиш и опубликована в научной прессе.
Интерес к публикации в Америке и других странах оказался очень большим, потому что сведений о сибирских партизанах были супердефицитны.  Поскольку перевод и публикация была совершена нами, то представители прессы, научных кругов, общественных организаций нередко обращались именно ко мне, так что мне приходилось давать разъяснения, хотя я по моей профессией не был ни советологом, ни вообще историком. На меня посыпались обвинения в фальсификации, но после публичных демонстраций документов по телевидению, и моих судебных исков в адрес лиц и изданий, пытавшихся меня дискредитировать, нападки прекратились.
Интерес к проблеме через какое-то время, как и следовало ожидать, поутих, но нет-нет да проявлялся какой-нибудь специалист в области антропологии, истории анархизма, восточных славян или сибирских архаических культов.   
Так что когда появился незнакомец, назвавшийся Людвигом Бернсом, я не удивился, и не без предвкушаемого удовольствия согласился на беседу – к этому времени сибироиды стали для меня своеобразным хобби. В каком-то смысле мне даже нравилось себя отождествлять с сибироидами. Однажды я даже поделился этим самонаблюдением со своей супругой, что вызвало её удивление, переходящее в испуг. Мистер Бернс не просто спрашивал и выслушивал, он вносил некую эксклюзивную информацию, которая мне была не известна.

«Школьные учебники истории учат, что Октябрьскую революцию совершил Троцкий, а Ленин был расстрелян в 1911 году на Ленских приисках японскими милитаристами. Но это не так. У меня есть документы, из которых явствует, что революцию коммунистов возглавлял сам Ленин и умер через шесть лет после свержения коммунистами законного демократического правительства Александра Федоровича Керенского. Керенский не был агентом Пилсудского, он был русским, более того, однокашникам Ульянова-Ленина».
Я оторопело слушал. Я задавал вопросы, Бернс был настолько эрудирован, что мое любопытство просто захлебывалось от неожиданных фактов.
Я просто смеялся от удивления.
«Откуда эти сведения? Это же бред какой-то! Где ваши документы?»
«Вы их увидите сами, - Бернс заглянул мне в глаза, словно что-то сообщал взглядом, выдержал долгую паузу. – Но это всё семечки, у меня есть нечто такое, от чего можно упасть со стула».
Бернс поднялся со стула, как будто и сам боялся упасть, стал оглядывать потолок, торшер, дверцы мебели, искал, как я, наконец, догадался, просушивающие устройства.
Снова присел, облокотился на спинку, ухмыльнулся:
«Держитесь, парень».
«Рассказывайте. Зачем этот театр», - он немножко меня начал раздражать.
«Карательные экспедиции ООН в Сибири не просто вывозили тела партизан для больниц. Они привозили живых детей. Законодательство позволяла привозить из Сибири тела детей для пересадки органов в медицинских учреждениях США и Канады. Но в целях то ли отсутствия в каких-то случаях пригодных для сохранения органов рефрижераторов, то ли ещё по каким-то причинам некоторые тела оставались живыми, их усыпляли, свежевали и замораживали уже непосредственно в медицинских учреждениях Америки. В этом не было большого нарушения. Но серьезные нарушения всё-таки случались. Некоторых из таких живых детских тел продавали бездетным супругам, жаждущим стать родителями. Это было противозаконно, но это был крутой бизнес. Это был криминальный бизнес, но финансовые потоки в этом бизнесе не были так уж велики, чтобы рассматривать его как что-то экстраординарное и угрожающее экономической стабильности государства. Тут нет ничего такого, чтобы падать со стула от удивления».
«Что же всё-таки произошло?», - я подыграл интригующей интонации Бернса.
«Как известно Джон Смит президент Америки был усыновленным ребенком своих родителей. Родители президента Смиты были метисы негров и евреев, что и дало президенту голоса евреев и черных в выборной кампании, но в то же время он был приемный сын своих родителей, антропологически он выглядел чистым рыжеволосым арийцем похожим на восточного немца. Это было известно избирателю, голоса, отданные за него увеличивались».
Я уже начал спадать со стула, догадываясь о том, что хотел мне сообщить мой гость.
«Это очень секретная информация…» - начал я говорить, приходя в себя от шока.
«Секретная и даже опасная», - Бернс как бы подталкивал меня к более смелой и резкой манере разговора. 
«Зачем вы мне это сообщили?»
«Вы получаете ежегодную госпремию по научным открытиям в гуманитарной сфере. Это уже известно. Стало быть, вы будете приглашены на обед к президенту. Вы сообщите президенту, что у вас есть особо эксклюзивные сведения, которые сообщите ему тет-а-тет. И когда никого не будет вы скажите: Господин президент, вы - советид, мальчик вывезенный из Сибири, не убитый на органы, а беззаконно оставшийся в живых и преступным образом переданный мафией вашим приемным родителям, естественно за приличную сумму. Ваши родители умерли, иначе им разглашение этого факта стоило бы электрического стула». Остальное в зависимости от вопросов президента. В общем на ваше усмотрение».
«Во-первых, почему вы решили, что я соглашусь на эту миссию? И зачем вам нужно сообщить об этом президенту Смиту?»
Бернс положил на журнальный столик чек, как говорится, с несколькими нулями.
«Когда вы выполните нашу просьбу, получите ещё столько же. И тогда же я отвечу на все ваши вопросы, касающиеся сибироидов, Джона Смита и наших мотиваций в этом деле».
Я задумался, хотел спросить относительно интригующего выражения «наши мотивации», но понял, что Бернс сформулировал окончательные условия.
«Я выполню вашу просьбу, но оба чека возьму потом. Не люблю быть в долгу, тем боле, что официального приглашения ещё не было».
Приглашение пришло в начале сентября за месяц до обеда с лауреатами. Я обратился к президенту, и он пригласил меня в кабинет.
Я сказал именно то, что продиктовал Бернс, стараясь не смущать президента своим пристальным рассматриванием. Если такое сообщение было для него новостью, а, видимо, оно и было новостью, он был в шоке и замешательстве.
«Ступайте», - наконец, президент нарушил молчаливую паузу.
Позже Джон Смит сам рассказал об этой ситуации в эфире после событий названных Путчем. 
 
 Президент доехал до своих апартаментов, не вступая ни с кем в разговоры. Отказался от ужина, попросил жену не беспокоить, набрал телефон Кэт, своей старшей сестры.
«Кэт, привет, это Джон. Ты сможешь приехать?»
«Что-то экстренное?» - уточнила Кэт.
«В общем, да».
Кэт подъехала лишь час спустя
«В это время всегда пробки».
Джон пересказал Кэт мое сообщение.
«Что скажешь?»
«Да Джон, ты - русский мальчик. Ты даже говорил русские слова Мама, Мир, Солнце, Ленин. Родители специально выкупили тебя у карателей. Это была программа подпольного антиглобалисткого интернационала. Мама была правнучкой Геза Холла. А папа симпатизировал Фиделю Кастро. Конечно, они скрывали тайну твоего рождения. Это было опасно и для них и для тебя. Когда ты появился, я была маленьким ребенком. Родителям казалось, что я не понимала, кто ты. Но я догадалась. Когда ты решил занялся политикой, папа хотел тебя остановить и раскрыть, что ты русский, но мама его удержала. Это было опасно».
Джон был растерян. Он задумывался. Вся его жизненная стратегия рухнула. Он почувствовал даже некоторый страх.
«Думай», - сказал себе Джон Смит.
Но что тут придумываешь? Просто какая-то нелепость. Ему показалось, что пришла смерть. Кто я?
Завтра генералы из Пентагона принесут ему на подпись план ядерной бомбардировки Сибири. Космическая фотосъемка зафиксировала более тысячи поселений советидов в сибирской тайге. Они вооружены. В некоторых поселках есть зенитные установки. Со времени получения Сибирью статуса нейтральной лесозащитной зоной, партизаны уничтожили восемь карательных экспедиций, при десятке карательных рейдов миротворцы несли людские потери. Военная разведка засекречивала эту информацию, чтобы не спровацировать партизан. Казалось, что группы, ушедших в леса советидов одичают или вымрут от болезней. Но этого не произошло население лесных баз увеличивалось. Медицинские синдикаты предложили руководству карательных экспедиций свои проекты. Проект был одобрен, поскольку от него зависело здоровье детей влиятельных семейств.
Ядерная атака на Сибирь вызовет не только гибель опасных партизанских отрядов, она вызовет дефицит кислорода в атмосфере, новую сферу бизнеса, предупредит возможность новых восстаний в глобальном мире, которые предсказывала и секретная комиссия Сената, ЦРУ, и Римский клуб. 
Завтра они придут. Они придут, но… Но подпись он не поставит. Потому что предсказанное Римским клубом восстание возглавит он, Джон Смит.
«Ре-во-лю-ция», - негромко проговорил сам себе президент.
Назавтра президент был отстранен от власти генералами-путчистами.
Прессе было объявлено, что президент заболел гриппом.
Общественность заподозрила что-то, так как путчисты выдвинули обоснование ядерной бомбардировки. Столь важная акция проходила без комментариев главы государства.
«Участились преступление против частной собственности, -рассуждали генералы на пресс-конференции. - Зеленые вместе с комитетом состоящим из демократов разработали проект отмены частной собственности и замене её другими экономическими стимулами, такими как диффиренцация зарплаты, государственные премии, ордена, медали, звание народных менеджеров и так далее. Публикации о прошлогодней экспедиции её муссирование в СМИ - часть нашего плана, теперь задача понятна, партизаны опасны, их много, они размножаются, у них есть сторонники в цивилизованном мире среди зеленых, левых вырожденцев в демократической партии, не говоря уже об ублюдках, вроде  последователей Ля Руша. Ракетная атака на Сибирь – это радикальная, вынужденная мера».
«Каково здоровье президента?»
«Грипп».
«Почему к нему нет доступа журналистов, или родственники президента не дают своих комментариев о болезни главы государства? Ходят слухи, что президент под арестом».
«Чушь. Президент болен. Ничего чрезвычайного».
На следующий день после пресс-конференции, Белый Дом сообщил об аресте президента. Общественность не успела отделаться от шока, как была поражена ещё одним сообщением. Ракеты с ядерными оружием запущены и через пять часов взорвутся в на территории Сибири в намеченных Пентагоном местах.
Военные и полиция заполнили улицы городов, блокировали подъезд к зданиям ООН.
«Временная чрезвычайная ситуация. Лево-зеленые готовят провокационные вылазки», - объяснял Белый дом.
«Путч! Катастрофа! Преступление против человечества и всей биосферы».
Белый дом отдал в Конгресс США законопроект о необходимости закрытия неподконтрольных правительству радио и телевизионных студий в период чрезвычайных ситуаций. Законопроект был принят в тот же день. Но частные альтернативные радиостанции продолжали вещать.
«Ракетоносители направленные на Сибирскую тайгу были сбиты противоракетными системами партизан. Одни из ядерных боеголовок взорвались над Тихим Океаном, другие близ восточного побережья сибирского лесного заповедника. По другим сообщениям, ракеты были сбиты китайскими ПВО, так как Сибирь правительство КНР рассматривает как зону своих интересов».
Радиостанции не закрывались. Более того, «подконтрольные» Белому Дому СМИ похоже вышли из-под и стали передавать «всё что в голову взбредет». На экранах появились лидеры зеленых, ушедшие в глубокий андеграунд левые. Президенты вещающих корпораций увольняли журналистов, правительство увольняло самих президентов, но они не увольнялись.
«Мы уволены, но продолжаем вещать».
Зрители не выключали восставшее телевидение, потому что на завтра каналы могут исчезнуть. И они исчезали. Но другие каналы по-ковбойски  выплескивали адреналин сенсационных сообщений об арестах своих коллег, показывала баррикады возле своих офисов. У левых был праздник, чем-то напоминающий 68 год в Париже, но обыватель выжидал, каналы, сохранившие верность правительству мобилизовали население на защиту демократии.
«Никогда ещё Америка не оказывалась у столь опасной черты. Предательство левых. Предательство зеленых. Предательство союзников. Предательство президента».
Бронетраспортеры подошли к студии зеленых на Брайтоне. Над районом кружили вертолеты, прожектора рассекали своими лучами фасады окрестных зданий. Полиция, десантники, особые воска ФБР готовились к атаке телестудии, нарушившей законодательство Соединенных Штатов, посягнувшее на интересы государства и всего американского народа.
«Зеленым террористам, захватившим телецентр выдвинут ультиматум. Им предложено прекратить вещание и выйти из помещения студии с высоко поднятыми руками», - камера показала здание, автоматчиков в бронежилетах, бронетраспортеры, прыгающие на асфальте полицейские вертолеты.
«В случае неповиновение атака начнется через час».
Прошло полчаса.
Лидер анархистов сидящий у экрана объявил:
«Мы сдаемся. Парижская коммуна просуществовала 70 дней Коммуна Советского Союза просуществовало славный 70 лет, нам зеленым анархистам Америки удалось дышать воздухом свободы лишь семь дней. Первыми выйдут женщины, наши камеры покажут как на руки Свободных Американских коммунаров оденут наручники и полицейские машины умчат нашу, вашу таящую надежду в казематы империалистических застенков.
Звучало молодцевато, наивно, удручающе беспомощно.
Вдруг экран зарябил, появилось изображение как с видеотелефона.
«В прямом эфире, - объявил голос за кадром.- Команданте сибирских партизан, известных как советиды-сибироиды, товарищ Иванов. Экстренное сообщение».
Вертолеты поднялись в воздух, бронетранспортеры сдвинулись, начав передвижения в сторону здания студии, из окон раздались автоматные очереди, лязгающие по броне, как будто говорящие: «Остановитесь, но пасаран!».
«Ракетные удары, направленные на поселки мирных жителей таежной Сибири, отбиты, гибель людей, неминуемая экологическая катастрофа предотвращена. Мы имеем право на ответный удар. Требование руководства красных партизан следующее. Беспрепятственно предоставить входу кубинских войск в административные и военные объекты Вашингтона и Нью-Йорка. Сербская армия должна занять Брюссель, Женеву, Париж, Лондон и Берлин. На всё про всё двое суток. Мы ждем сообщений о переходе власти в США и ЕС соответственно кубинским и сербским комендантам. Америка направила свое ядерное оружие на нас на головы наших детей, жен и матерей. Это злодеяние сродни фашисткой агрессия Гитлера. Мы получили в соответствии с нашими законами право на ответный удар. Если ультиматум не будет выполнен, города Америки постигнет участь Хиросимы и Нагасаки, карма вернется» - Иванов посмотрел в экран своим пристальным, уверенным и светлым взглядом, его английский был оправлен акцентом, обыватель вздрогнул.
Тотчас после сообщения улицы городов Северной Америки и Европейского союза украсились красными, зелеными и черными флагами.
В Вашингтоне освободили Джона Смита.
Президент отдал приказ пропустить контингенты кубинских войск во Флориду, Вашингтон, Нью-Йорк.
Кубинский комендант объявил американскому народу, что функции управляющего Америкой будет сохранены за президентом Смитом. Президент Смит – истинный демократический лидер Америки, он был противником античеловеческих ядерных атак, почему военная хунта и организовала против него заговор. Не маловажен для нынешней ситуации и тот факт, что президент Смит является этническим русским, потомком партизан советидов, нелегально вывезенным карателями-миротворцами из Сибири для пересадки органов русского ребенка больным детям американских нуворишей. Это поможет Товарищу Смиту найти общий язык с товарищем Ивановым, который является де-факто лидером нового пост-глобалистского мира. В течение ближайших дней мы ожидаем приезда товарища Иванова на ассамблею ООН.
Джон Смит неукоснительное выполнение требований товарища Иванова поставил в угол своей политики, так что паника и ажиотаж прекратились, хотя страх от формулы созданной Голливудом «Русские идут» вызывал озноб и даже депрессию.
«Мы – изверги. Русские нас покарают, превратят в своих рабов».
Иванов пробыл в Америке всего двое суток. В первый день он встретился с Джоном Смитом и кубинским комендантом. На второй он выступил на ассамблее ООН:
«Мы, русские – дети солнца. Я выступаю с этой трибуны, чтобы рассеять вековая клевету на русских. И Клевету на вас также. Вы ведь тоже в некоторой степени русские. Анжела Девис, Сакко и Ванцетти, Гэз Хол, Марк Твен, Дин Рид, Драйзер, отважные свободолюбивые индейцы, аболиционисты, антиглобалисты, антирасисты и весь трудовой народ Америки – все вы наши братья. Ваше несчастье – проповедь богатства и вражды, самоубийственная проповедь исключительности белой расы. Исключительным является не экономическая и политическая свобода, а изначальная спонтанная анархическая свобода скифов-русов. Носителем, матрицей самоотождествления русы всегда считали равенство всех людей, живущих под Солнцем, уверенность, что все могут стать такими же, как мы, радостными, непобедимыми и счастливыми. Долой рыночную конкуренцию, долой глобализм-империализм. Все люди, все народы - братья. Да здравствует старший брат всех народов солнечные арктоиды, скифы-русы. Ура товарищи!»
Разноязычная ассамблея взорвалась аплодисментами.
Радостные толпы провожали Иванова в аэропорту, отбывающему в Сибирь. Иванов в сопровождении Джона Смита, президента Америки, который маленьким русским мальчиком, родители которого погибли в тайге в ходе карательной экспедиции миротворцев, вошел в помещение конференц-зала, чтобы попрощаться с прессой перед свои отбытием домой.   
Прощание было недолгим, Иванов не любил телевизионного театра. До отлета оставалось полтора часа. Иванов хотел пообщаться с Джоном, хотел рассказать ему о своем деде, Иванове Первом. О его попытках консолидировать средний класс российского общества. Рассказать о Солнце, которое было для партизан чем-то вроде Бога.
«Я действительно люблю тебя Джон. Надеюсь, ты однажды предешь домой в Сибирь, посмотреть на те бункеры, где жил ты с твоими родителями, где они погибли в не равном бою, стараясь спасти тебя. Но спасла тебя наша разведывательная сеть, целью которой после разгрома Советского Союза и социалистического блока, оставалось стимулирование подлинной левой демократии на Западе. Легенда о Левых и Правых гласит, что левые – это радикалы, сидевшие во Французском парламенте слева, а правые – это консерваторы-ястребы, сидевшие справа. Но это легенда, выдумка. Левые - от слова «лев», царь зверей, зверь-боец. А Правые – от понятия «право-закон, правовое государство». Правые, таким образом, стояли за бездушие закона, за бумажные махинации, обман, а левые – означали честь, смелость, решительность. Мы победили, когда поняли, что мир капитала полуживой, полуразумный, мы поняли, что те эмоции, которые мы испытывали к подлой природе капитализма, не уместны, также как неуместно было бы считать злой и аморальной змею или скорпиона. Это мир биологии, капитализм – тоже мир биологии, человеческое в нем субдоминантно. Человек превратившись из обезьяны в человека стал говорящим, стал существом использующим инструменты, но он ещё не стал разумным в полной мере. Ноосфера не только не охватила биосферу как мечтал наш соотечественник Вернадский, она не охватила и человеческий род. У нас не было никаких ракетоносителей, мы не могли совершить ответный удар, это был блеф. Американские бомбы сбили китайские ПВО. Возможно, что даже случайно, автоматически. Мы блефанули, и как выражался один русский политик «процесс пошел». Солнце. Видишь, здесь тоже солнце», - Иванов прищурился, обернувшись в сторону светила.
«Мир спасся случайно, Джони, - сказал Иванов. – Прощай. Ни говори об этом никому».
«Почему же?»
«Случайность – существует, но верить в неё трудно. Вся эта биосфера, жизнь, человечество – полный абсурд. Шансов у жизни продолжаться ничтожно мало, у холодного безмолвия, энтропии с её пламенем и холодом шансов намного больше. Мы побеждаем случайно. Я не могу этого понять. Наверное, я стал стар. Я люблю уют моего бункера, рыжие стволы сосен, прыгающих белок, медведя, ловящего рыбу. Мы избежали гибели. Ваши антиглобалисты оказались молодцами. Удивительно и то, что ты, лидер Америки, воспитанный в её колледжах, сумел вспомнить и понять, что ты - сын партизана, сын свободных русских анархистов. У нас нет промышленности, мы живем в лесу. Но как ты остановишь, этот молох киберэволюции? Я надеюсь, что ты что-то придумаешь. Но для моего ума это сложно. В землянках, где я жил в детстве была книга о Христе и Будде, там была пометка, что это мифология, сказка, но был намек, что многие люди считают иначе, и долгое время я был теистом. Я полюбил наивные настроения этих первобытных большевиков. В каком-то смысле я и остаюсь теистом, хотя понимаю, что в книгах о Христе и Будде излагались мифы. И когда ваши путчисты запустили ракеты, я сказал Ему: Нет Тебя или Ты Есть, но что-то должно быть, может быть, Ты есть, в качестве какого-то творческого принципа, в качестве продуктивной случайности, плодотворной асимметрии, нелепицы. Как говорили на Руси: гром загремел – перекрестился. Потом я размышлял о том, что же произошло, что это было: происшествие с моим сознанием, психический феномен или это был Он. Я понял, что я не знаю, и никогда не узнаю. Я видел гибель миллионов, я видел ядерный гриб. Я чувствовал и осознавал, что гибнет все человечество. На фоне эффектных новшеств выпадали, забывались базовые моменты культуры. Закружилась голова от восхищения собственным гением. Мы написали новый роман, создали новое научное учение, но забыли алфавит своего языка. Мы забыли корни, забыли, как на месте северного полюса воздымалась древняя горная Арктида, забыли эту чистую как снег культуру арктоидов-проторусов. Человек- краманьонец мог погибнуть от болезней, голода, истребленный неандерталцами и другими троглодитами, но здесь в Арктиде он одомашнил мамонта, и в дали кишащего хищниками, рептилиями и инфекционными болезнями юга, вдали от зон, где царили архаичные полулюди, человек состоялся. Оттуда он распространился по ойкумене, создав родовую культуру, потом цивилизации земледельцев, кочевников, городов и мегаполисов. Северный каменный век остался  великой мистической родиной. Отсюда от угров, венедов, антов, русов, советидов, сибироидов исходили импульсы, вдыхавшие в человечество заряд нового страстного порыва к ноосфере, к существованию, побеждающему рутину медленных биологических ритмов, где сквозь волчий вой, шипение змей вспыхивала сказочно-веселая искра разума. Нет на земле человека, который мне ближе, чем ты, Ваня (Джон – по-русски «Иван», можно я буду звать тебя по-русски?),  но вот мы расстаемся. Прощай, брат».
«Ты не вернешься?»
«Надеюсь, ты прилетишь в Сибирь. Я покажу тебе свой бункер».
«Ты лидер, вождь планеты. Все ждут твоих указаний».
«Ядерный удар был отбит случайно, китайская техника либо дала сбой, либо китайцы сбили ракеты из осторожности. Нас не было, мы пряталсь в тайге, ООН и НАТО сохранили нас для большой охоты, Мировому правительству глобалистов мог понадобиться враг-изгой. Потом спецслужбы сообразили, что русских партизан можно использовать на органы. Первые экспедиции карателей-миротворцев были очень успешными. В некоторых селениях даже не было калашниковых: ножи и топоры. На месте разоренных карателями поселков, никого не оставось, даже трупов. После следующих рейдов некоторым партизанам случайно удалось спастись, они рассказали, что и оставшихся в живых и трупы, помещенные в контейнеры со льдом, погрузили в вертолеты и увезли. Мы спрогнозировали места следующих рейдов, перебросили туда вооружение и тренированных солдат, обрудовали укрытия от бомбордировок и минометных обстрелов. Таким образом мы уничтожили несколько экспедиций, а экспедиция генерала Ренгера сдалась вплен. Конечно, совет псолека, подвергешегося нападению, Совет экспертов, Совет старешин потребовали публичной казни сдавшихся в плен миротворцев. Многим казалось, что казнь врагов сыграет роль компенсаторики.
Но я предложил другой план. Я как вождь, команданте партизан обладал правом альтернативного решения. Я обладал таким правом, но прецедент мог стать основой для будущих диктатур. Мое предложение заключалось в том, что пленники сами совершат выбор: быть казненными или остаться в Сибири, в наших селениях, выполняя поручения глав поселков. Через четыре года они получали выбор принять нашу идеологию Солнца или вернуться в Америку. Это, конечно же, казалось пленникам головокружительно великодушным. Но нами виделись в пребывании миротоворцев в наших селениях особые выгоды. Наша молодежь могла подучить английский язык, мы могли узнать новые сведения о событиях происходящих в Большом Мире. Конечно, за пленниками был надзор. Как мы и предполагали, некоторые из пленников женились на женщинах-партизанках. Они прониклись нашими идеалами, приняли идею Солнца. И тем из них, кто пожелал вернуться назад к своим семьям в Большой мир, было предложено задание создать сеть зеленых анархистов. План создания сети был создан товарищем Петровым вместе с генералом Ренгером. Так что вся эта Мировая Революция – дело ваших антиглобалистов. Нас почти что не было, мы прятались в пещерах, собирали бруснику, охотились на лосей и медведей, выживали. Нас забыли, халатно забыли уничтожить, всегда очень осторожные и предусмотрительные в этих случаях. Конечно, мы стали той бифуркацией, от которой мир закипел. Я не вождь мира. Я даже не вождь Великой Сибири. Я – простой партизан. Тебя спасли люди Ренгера, не делай из меня мифа. Исторрический Ленин как и Маркс совершили много ошибок. На нашем алтаре сибирского вечного солнца среди мамонтов, зубров и пещерных медведей есть место и Христу и Будде, но Ленин с Марксом выше их всех, потому что прославили науку, борьбу, справедливость. Но я читал их книги, Прудон, Бакунин, Нестор Махно мне больше по душе. Этот Большой Мир твой, Ваня!. Разберите с Ренгером небоскребы, рассредоточьте мегаполисы, запретите монополии и ТНК, запретите частное предпринимательство в развитых страх, пусть инициатива богатых авантюристов уйдет в освоение Приполярья, пусть строят подводные города, пусть осваивают космос, Луну, пусть цивилизуют  южную Азию, тропическую Африку, конечно, при пристальном контроле налоговых служб. Разобрать мегаполисы, сдвинуть капитализм за пределы золотого миллиарда – вот ваша задача. В Северном полушарии не должно быть капитализма. Впрочем, может быть, я слишком грубо и обобщенно мыслю. Но попробовать надо. Без ошибок не получится. Истина обнаруживается в движении, в практике. Мне ли тебя учить, ведь ты президент американцев, президент прагматиков, профи, изобретателей. Смелей, Ваня! У тебя получится, ты же партизан и янки одновременно, сын еврея и мулатки. Я специально говорю это всё тебе в последний момент. В последнем миге есть какая-то священная таинственность».
Они обнялись. Команданте поднялся по трапу и улетел в свою Сибирь. Джон стоял на взлетной полосе, наблюдал за лайнером, исчезающем в небесной лазури.
                Х

Чуча и Жоржик сидели в следственном изоляторе омской тюрьмы. Камеры были переполнены полицаями, сотрудничающими с глобалистским оккупантами. Один день они просидели общей камере среди бог знает какого сброда, среди тараканов, запаха мочи, блох, мата, каких-то тюремных игр. На второй день обоих перевели в отдельную камеру.
Особого комфорта не было, но не было шума, вони и людей, внушающих страх. У Жоржика появилась надежда, что их не расстреляют.   
«Что делать, Чуча? Они опускают нас по всем статьям. Я уверен, что они с самого начала должны были поместить нас в отдельную камеру. В стране анархия, ребята самоуправничают. Придумай что-нибудь. Ты же хитрый. Ты руководил естественной монополией. Чуча, ты же знаешь, что мы с тобой - притча во языцех. Мы можем оказаться крайними. На нас могут спустить всех собак. Нас могут повесить, как Муссолини. И скажут: вот настигла справедливая карма».
Но Чуча и без подсказок своего коллеги размышлял над поисками выхода из случившейся ситуации. Чуча обладал системным мышлением, так что в нытье Жоржика не было никакой нужды, он перебирал варианты с утра до вечера.
«Подумай над тем, как попросить у охраны бумагу, чтобы отправить товарищу Иванову письмо», - Чуча отдал распоряжение Жоржику.
Теперь Жоржик ожил. Раз Чуча опять что-то придумал, значит шансы на спасение увеличиваются. Во время обеда Жоржик обратился своим занудно-менторским голосом к конвоиру, принесшему баланду:
«Нам нужна бумага и авторучка, чтобы написать товарищу Иванову письмо с важной для свободного сибирского отечества информацией. Нас разместили в отдельной камере, мы важные люди, у нас есть важные для товарища Иванова сведения».
Вскоре бумагу и авторучку принесли, так что Чуча убедился снова, что толстячок все-таки не так уж бесполезен, как ему иногда казалось. Чуча сдвинул с нар матрац, положил бумагу на твердую плоскость и стал писать письмо товарищу Иванову.
«Уважаемый товарищ Иванов! Мы, А.Чуча и Жоржик Г., жертвы Ай-оружия. Каратели-глобалисты осуществили злодейский запуск ядерного оружие, направленного против нашей родной Сибири. Но многие из стоящих за этим преступлением против человечества гуляют на свободе, а мы же оказываемся козлами отпущения, хотя в действительности наши проглобалисткая позиция была продиктована нашими иллюзиями насчет эффективности рыночной экономики. Эти иллюзии подпитывались изощренными информационными потоками, и направлены эти потки были адресно - как раз против интеллигенции, занимающейся вопросами социального развития и экономики. Нас обвиняют в предательстве, требуют нас судит как власовцев и бендервоцев, но мы же не запускали атомные бомбы в сибирскую тайгу. Мы критиковали социализм, но исследования историков сибирского партизанского подполья и Ваши статьи лично указывают, что социализм типологически был разновидностью того же модерна, что и буржуазная демократия. Пост-модерн, в эпоху которого сформировалась наша общественная позиция, обращается к бессознательной сфере человека. Мы жертвы манипуляций сознанием, исходящих от коварных заокеанских геополитиков. Мы просим Вас быть снисходительным к нашей участи, зачислить нас в списки амнистируемых. Мы же в свою очередь обязуемся написать искренние и подробные мемуары, которые помогли бы новой свободной науке изучить проклятое прошлое пост-модернисткого безвременья».
«Пиши, пиши, - Жоржик оглядывался на Чучу, которые сгорбившись строчил послание.
«Знаешь, Чуча, я люблю родину», - признавался Жоржик, развалившийся на нарах.
«Чуча, мы с тобой - неисправимые. Мне даже пришла в голову мысль, может податься в советники к новым, все-тики я – спец».
«Стар ты, Жоржик, потом я слышал, что Иванов переносит столицу Сибири из Москвы в свою тайгу. Жест титана. Сено к лошади не ходить. Будет править Россией из своего лесного бункера. А тайга, Жоржик, это не для твоей изнеженной комплекции».
«Да уж… Этот Иванов - пассионарий по полной программе, ёкорный бабай». – Жоржик помолчал, задумчиво рассматривая потолок камеры, - Как ты думаешь, название «Россея» вернут стране, или она так и будет называться «Большой северо-восточный Парк»?
«Не знаю»,- Чуча закончил письмо и тоже прилег.
«Слушай, Жоржик, ты же внук двух советских классиков, прочитай какое-нибудь революционное стихотворение. Хочется адаптироваться к революционным реалиям.
«Они оба были прозаики».
«Ну что-нибудь прочитай, наверняка же, помнишь, у тебя хорошая память».
Жоржик улыбнулся вспомнив стихи из детства:
У меня в кармане гвоздь,
А у вас?
А у нас в квартире гость..
А у вас?
А у нас сегодня кошка
родила вчера котят.
Котята выросли немножко,
но есть из чашки не хотят.
А у нас на кухне газ.
А у вас?
А у нас водопровод.
Вот.
А из нашего окна
Площадь Красная видна,
А из вашего окошка
Только улица немножко.
А у нас огонь погас –
Это раз.
Грузовик привез дрова –
Это два.
А в-четвертых, наша мама
Отправляется в полет,
Потому что наша мама
Называется пилот.

«Что-то ты пропустил про «зеленый красный шар», - поправил Чуча, - Хорошее стихотворение. Аристократичная, эдакая неторопливая беззаботность, либеральная лень, как при игре в гольф. Некий шарм, завершенность. «Моя мама называется пилот» - так принцесса Диана размышляла о своей королеве-матери. Так же с простодушной гордостью смотрела на Биг-бен. В сущности советская элита была очень аристократична. В её заботе о народе было робин-гудовское рыцарство, не так ли?»
«У тебя, Чуча, ностальгия по олигархическим временам. Забудь это, дорогой. На дворе равенство, братство. Эгалите, фратерните, либерте», - Жоржик произнес лозунги Великой Французской Революции. – С такими олигархическими англосаксонскими настроениями, Чуча, не то что под амнистию попадешь, а провезут нас в клетке, как Пугачева, по городам и весям».
Через неделю после отправления прошения дверь камеры открылась. Полицейский назвал паспортные фамилии Чучи и Жоржика и пригласил их  с вещами на выход. Вскоре «старики-разбойники» были на свободе, им вернули шнурки, пальто, банкетки с записными книжками, мобильные телефоны, деньги, которые за время их нахождения в местах лишения свободы изрядно девальвировали – их хватило бы едва на пару пачек сигарет. В стране происходили радикальные перемены. Воздух дышал революцией.
Они расписались за полученное и вышли за ворота Матросской тишины.
Вскоре подъехал чучин племянник Миша.
«Ну что? Как тут на свободе?» - спросил дядя племянника
«Революция, дядя! Во всем мире. НАТО капитулировало. Американская армия подчиняется кубинским офицерам и генералам. Штаб- квартира НАТО занята сербами. Совет Безопасности ООН переформирован, теперь в него входят Великая Сибирская Федерация, Сербия, Республика Куба, Палестина, Китай, Вьетнам и Исландия».
«Зачем Исландия-то?»
«Не понятно: то ли для равновесия, то ли из уважения к её северному положению. Новые провозгласили примат севера и солнца, поэзии и науки», - племянник расплылся в широкой улыбке, цитируя  партизанские лозунги.
«А что, молодой человек, - подключился Жорж Тимурович. - На Ближнем-то Востоке небось резня?»
«Да нет, все тихо, мирно, гладко. Все согласно приказам товарища Иванова. Частная собственность на средства производства отменена во всех странах. Швейцарские, Американские банки арестованы. Власть переходит по всюду к советским коммунистическим правительствам. Но Иванов объявил всеобщей идеологией не марксизм-ленинизм, как по началу предполагали антиглобалисты и анархисты, а символическую философию солнечной Арктиды. Такой же неожиданный, как большевистский Ленин: у того то продразверстка, то НЭП, то «ведомства–говно». На Северном полюсе будут установлены модули для паломников. Толпы во всех странах поют народные русские песни «Пусть всегда будет солнце», «Катюша», «Подмосковные вечера», «Интернационал», «Раз два три четыре пять вышел зайчик погулять».
«Но это же не песня, стишки».
«Да,  декламируют речитативом, дети и их родители произносят хором во всем мире. Идет массовое восстановление русской топонимики и антропонимии. Джон Смит теперь Иван Кузнецов. Нью-Йорк – Новый Яр, Берлин – Медвежья Линия, Лондон – Лоно-на-Дону. Впрочем, Товарищ Иванов делает замечание о перегибах на местах: Вену переименовали в Вятку, а зачем? Вена-то и так по-русски».
«Вот и дожили до коммунизма, Чуча», - объявил то ли задумчиво, то ли иронично Жорж Тимурович и продекламировал:
Небо как колокол,
Солнце – Язык.
Мать моя – родина.
Я – большевик.
«Это Ваши стихи, дядя Жорж?»
«Нет, Мишутка, это Есенин, древний советский поэт, современник Ленина и Троцкого».
Миша принес из кухни водку, огурчики, сковородку с макаронами, стопки. По телевизору передавали трансляцию пресс-конференции товарища Иванова в Ханты-Мансийске.
«То, о чем мы говорим, - это даже не анархия, это творческая работа разума при максимальном вовлечении обоих полушарий мозга: не только левого – рационального, но и правого – образно-творческого. Но, конечно, отмирание государства – необходимая задача. Государство – это не заговор злодеев, это органический исход безынициативной, малограмотной цивилизации. Инициатива, как институт, просветление в массовых масштабах возрастет и превысит государство, сделает его вспомогательным инструментальным моментом, подобно тому как человеческая речь однажды превзошла первую сигнальную систему высших обезьян-приматов. Но сейчас на повестке дня разбор Мегаполисов. Именно магаполисы с их небоскребами, гетто, загазованностью и разобщенностью населения порождают тупиковую линию развития».
«Значит столица будет в Сибири, - прокомментировал передачу изрядно захмелевший дядя Жорж. - Товарищ Иванов будет ловить рыбку в Иртыше, а главы государств будут приезжать к нему, получать ярлык на правление, как к Чингиз-Хану, ёкарный-бабай! До каких времен дожили! Кто бы мог подумать!»
На экране появился легендарный бункер команданте под Березовым. На стенах пещеры тянулись изображения зубров, оленей, мамонтов, людей с луками. Бодрый женский голос читал комментарий:
«Здесь наш команданте, лидер сибирских партизан товарищ Петр Иванов вынашивал планы спасения человечества. Эти рисунки на стенах - подлинные изображения человека эпохи палеолита. Партизаны во время своих передвижений по тайге обнаружили эту антикварную стоянку древнего человека, здесь в этом святом месте в течении многих лет располагался штаб последних рыцарей человечества…»
«Ты что же своим-то не позвонишь?» - пробормотал засыпающий Чуча.
«Успеется. Мишань! Звякни моим, будь добр. Скажи мол, амнистировали нас, всё в порядке. Заночую здесь на диванчике. Мол, не транспортабелен. Обмывали, мол, свободу, либерте и так далее…»
Вторая сигнальная система дяди Жоржа провалилась в царство Морфея, по комнате разнесся старческий храп.
                2099 год