Новые задачи и приготовления.
Первым делом нужно было уничтожить все возведенные немцами укрепления. Оказалось, однако, что сделать это далеко не так легко, так как при осмотре выяснилось, что немцы отлично укрепили всю линию обложения, то есть позицию на высотах вокруг крепости. «Почти непрерывная полоса окопов, местами в два ряда, сзади тяжелые, глубоко вырытые блиндажи, которым немцы дали названия: "Вилла Анна", "Вилла Амалия" и т. д.»
Надо отметить, что огромное внимание к обустройству и инженерному оборудованию своих позиций было важной отличительной чертой немецких войск в ходе обеих мировых войн. Немцы никогда не ленились рыть окопы полного профиля, строить мощные блиндажи и т.д. Наши всегда удивлялись, с каким комфортом и основательностью были оборудованы немецкие позиции. Нам до этого было далеко…
«Преследуя австрийцев от Ивангорода, наши войска быстро дошли до Кракова. Гвардия была уже в виду его фортов, Величка была взята войсками 3-й армии. Мы каждую минуту ждали извещения о взятии Кракова, как вдруг пронесся слух, что штурма этой крепости не будет, что войска остановлены и пойдут в другом направлении, а для овладения Краковом будет сформирован особый корпус.
Действительно, я скоро получил официальное подтверждение этого слуха.
Это совпало с приездом в крепость Государя Императора».
Об удивительном стиле «руководства» империей Николаем Вторым в годы той страшной войны позже поговорим отдельно и более подробно. Пока же надо сказать, что император был необычайно милостив и приветлив к Шварцу, катал его на своём автомобиле (это была одна из любимых забав Николая даже в годы войны), душевно беседовал с ним. Вот, к примеру одна из их бесед:
«Вы, вероятно, самый молодой из комендантов крепости?"
На что я ответил:
"Да, Ваше Величество, вероятно, но несомненно и самый счастливый!"
"Да, - сказал Государь, - есть отчего!»
Не правда ли, очень содержательная беседа?!
Шварц и на самом деле был одним из самых молодых военачальников русской армии. Когда он ожидал приезда царского поезда в крепость, произошёл забавный случай. Вот как его описывает Щварц:
«В ожидании поезда несколько военных корреспондентов просили разрешения снять меня. Я разрешил им снять общую группу всех собравшихся, пригласив генерала Трепова стать со мной, впереди. Впоследствии эта фотография была напечатана в "Ниве", причем под фигурой Трепова был поставлен крестик, а в над-
писи под таким же знаком стояло: "Генерал Шварц, Комендант крепости Ивангород, очень похож на генерала Линевича".
Действительно, Трепов носил усы, как Линевич».
В крепости Шварц представил царю военных инженеров, работавших на форту, и «по приказанию Его Величества они дали ему объяснения по управлению двумя весьма мощными прожекторами, стоявшими на бруствере». Это был, действительно, редкий случай нашего технического превосходства над немецкой армией в Первой мировой войне.
И ещё один рассказ Николая Шварцу во время памятного визита впечатляет. «…В память мне врезалось следующее: рассказывая о том, как началась война, Государь сказал:
"Император Вильгельм вместо того, чтобы спокойно обсудить положение, прислал мне ультиматум, требуя прекращения мобилизации, который я не мог принять без ущерба для достоинства России!"
Затем, расспрашивая меня об отношении польского населения к войскам, Государь заметил:
"Я очень рад, что между нами и поляками установились такие добрые отношения".
И необыкновенно крепко врезались в мое сердце замечательнейшие слова Его Величества, которые Государь отнес лично ко мне. Это было 31 октября, в момент, когда, окончив осмотр поля битвы, Государь готовился сесть в автомобиль. Он посмотрел на меня проникновенным взглядом и сказал:
"Как мне приятно смотреть на вас... На вашем лице отражается чувство исполненного долга!"
На другой день после отъезда царя из Ивангорода, Шварц отправился в Брест-Литовск. Комендант этой крепости, генерал от артиллерии В. А. Лайминг, был назначен командующим армией для осады Кракова; он и вызвал Шварца к себе на совещание.
«У генерала Лайминга мы собирались раза два-три, когда вдруг немцы сами перешли в наступление на Варшаву.
В середине ноября произошли знаменитые Лодзинские бои. Наши войска по всему фронту подались назад и отошли из-под Кракова. Только теперь, когда война уже окончена, я узнал, что причиной нашей остановки у Кракова, а потом и отхода, был уже начинавший ощущаться недостаток артиллерийских снарядов и патронов».
(Вот так «готовилась» царская Россия к мировой войне… Через 3,5 месяцев боёв, ВНЕЗАПНО выяснилось, что закончились снаряды, патроны, возник страшный дефицит орудий и даже винтовок. Их в начале войны совсем не берегли. Захваченные у неприятеля в Восточной Пруссии несколько тысяч трофейных винтовок вывезти в тыл не удосужились и немцы при наступлении забрали их обратно. При отступлениях винтовки (не говоря уж про орудия) наши тоже нередко бросали.
Австрийские винтовки (которых было захвачено огромное количество в ходе наших наступлений в Галиции) – почему-то никто не догадался использовать, до самого конца 1915 года, когда ими начали снабжать соединения Юго-Западного фронта. Благо патронов к ним там было изобилие. 400 000 японских винтовок, перевезённых по Транссибирской магистрали из Страны восходящего солнца, в 1915 -16 г.г. было направлено на Северный фронт. Вот так и воевали. Впрочем, об этих проблемах подробнее поговорим в других главах. Никакой осады Кракова немцы тогда нам организовать просто не позволили).
Пользуясь временным затишьем на своём участке фронта, Шварц приступил к дальнейшему укреплёнию обороны крепости.
Он руководствовался следующими идеями:
1) Позиция обороны должна представлять собой не одну тонкую линию укреплений, а две или несколько укрепленных полос, состоящих каждая из нескольких линий укреплений;
2) В каждой полосе укрепления должны проектироваться так, чтобы потеря одного укрепления или даже участка линии не должна повлечь за собою неизбежного оставления всей полосы;
3) Укрепления строить полевые, но усиленные, с широким развитием искусственных препятствий в виде проволочных сетей и с большим количеством весьма прочных убежищ для резервов.
4) Первая полоса должна состоять из трех линий;
5) В 1-1,5 верстах сзади - вторая полоса из двух линий;
6) Озаботиться широким развитием сообщений оборонительной линии с центром для быстрого и не- прерывного подвоза припасов во все места фронта и для быстрого перемещения войск и орудий крепостной артиллерии; для этого: построить железную дорогу нормальной колеи, протяжением в 34 версты; б)уложить узкоколейную паровую железную дорогу, соединив это кольцо с центром несколькими радиальными участками; в) построить несколько шоссейных дорог.
7) Для развития переправ через Вислу построить постоянные деревянные мосты: два в Ивангороде (один через Вислу, другой через Вепрж) и один в Козеницах.
«В середине ноября началась работа. Насколько интенсивно она производилась, можно судить хотя бы по примеру постройки крепостной железной дороги нормальной колеи, 34 версты которой были совершенно закончены в столько же дней».
Опасаясь, что сильный натиск противника может прижать наши войска к Висле, и имея сведения, что немцы имеют намерения форсировать Вислу между Варшавой и Ивангородом, генерал Алексеев решил создать сильно укрепленную позицию, примерно между Радомом и Гройцами, со свободными промежутками между флангами этой позиции и Варшавой и Ивангородом. Алексеев поручил Шварцу создание этой позиции и попросил «выполнить ее в кратчайший срок».
Так, к ивангородским работам прибавилась еще постройка Радом-Гроицкой позиции.
А вот дальше – опять начались характерные для русских полководцев того времени сомнения и метания, весьма пагубно сказывавшиеся на ходе боевых действий, да и всей кампании в целом. Вот что вспоминал генерал А.В. Шварц об этом:
«Я не знаю, кому именно принадлежит мысль о создании Радом-Гроицкой позиции (генералу Алексееву, судя по его разговору со мной), но она весьма одобрялась Верховным Главнокомандующим. Действительно, идею создать сильную преграду противнику по фронту и таким образом сохранить за нами все переправы через Вислу и полную свободу маневрирования целыми армиями нельзя было не приветствовать. Однако было лицо, занимавшее большой пост и являвшееся большим противником устройства этой позиции. Это был Главнокомандующий Северным фронтом генерал от инфантерии Рузский. Я не знаю, в силу каких именно причин он не относился сочувственно к этому делу. Вначале он настаивал, чтобы между Гройцами и Варшавой не оставляли свободного промежутка, а продлили бы позицию от Гройц до укреплений Варшавы. Это до некоторой степени изменяло идею устройства позиции, но М. В. Алексеев уступил и согласился. Но когда и это дополнение было сделано, генерал Рузский стал доказывать, что вся вообще позиция вовсе не нужна и что ее нужно уничтожить. Между тем для создания этой
укрепленной позиции пришлось затратить так много труда и материальных средств, а укрепления ее своею солидностью и отличным применением к местности вызвали такое общее восхищение войск и подавали так много надежд, что уничтожить их, едва была закончена их постройка, являлось делом совершенно недопустимым. Я поэтому поехал в штаб Главнокомандующего и энергично протестовал».
(Ах, как мало было тогда у нас ТАКИХ генералов, способных ЭНЕРГИЧНО ПРОТЕСТОВАТЬ (!!!) в штабе Главнокомандующего, отстаивая свои решения и добиваясь отмены недальновидных распоряжений начальства – ПРИМЕЧАНИЕ).
«Я добился назначения смешанной комиссии из штаба Юго-Западного и Северо-Западного фронтов, которая осмотрела укрепления и признала их полную целесообразность и хорошую постройку. Вслед за этим я командировал военного инженера полковника Крестинского с докладом по этому поводу к начальнику штаба Верховного Главнокомандующего. Это решило дело, и укрепленная позиция была сохранена. Однако, когда несколько месяцев спустя дело дошло до обороны этой позиции, войска наши оказались в таком состоянии по части снабжения их боевыми припасами, что задержались здесь лишь на несколько дней и позицию упорно не обороняли, а устремились далее на восток. Мне лично и тогда и теперь этот шаг нашего командования представляется большой ошибкой. По моему мнению здесь нужно было задержаться значительно дольше и этим выиграть время для подготовки следующей позиции: Вепрж-Ивангород-укрепленный правый берег Вислы-Варшава-Новогеоргиевск и Нарев. Немцы были тоже истощены и форсировать переправы через такие реки как Висла, Вепрж и Нарев они едва ли были в силах. Быть может тогда нам не пришлось бы отходить далее на восток и вторая половина кампании могла принять другой характер»…
Может быть, это действительно так… Только тогда во главе наших армий и фронтов должны были стоять СОВСЕМ ДРУГИЕ генералы.
Под руководством Шварца в крепости работало целое «созвездие» талантливых русских офицеров – изобретателей. Чувствуя его поддержку, они создавали интереснейшие технические средства вооружённой борьбы.
Алексей Владимирович тепло вспоминал о них: «Генералом Мазуровым производились опыты по испытанию предложенного им способа разрушения проволочных сетей. Он предложил пользоваться для этого старыми гладкостенными полупудовыми мортирками. В ствол такой мортирки, установленной в окопе, вкладывался небольшой заряд, а затем вдавливалась деревянная большая пробка с приделанным к ней на металлическом канате небольшим якорем (кошкой). Другой конец якоря укреплялся в окопе. Установив, производили выстрел с таким расчетом, чтобы кошка, вылетев вперед, упала среди неприятельских проволочных заграждений. Тогда тянули за другой конец каната, зацепляли кошкой за сеть и дальнейшим натягиванием каната разрушали проволоку.
Еще в сентябре, в одном из капониров цитадели производились секретные работы по нескольким изобретениям очень важного характера. Так горный инженер Лисяков разрабатывал по моим указаниям чертежи особой саперной машины, назначенной для быстрого бурения минных галерей. Машину эту я предполагал применить при осаде Кракова. Впоследствии, в 1917 году, Лисяков передал эту машину в музей моего родного города Екатеринослава под названием "саперной машины генерала Шварца".
Лисякову же принадлежит идея первого танка, чертежи которого были им разработаны тогда же, осенью 1914 года, в Ивангороде, но осуществить эту идею не удалось за полным отсутствием в крепости необходимых для этого средств. Однако идеи инженера Лисякова были по моему приказанию сообщены в штаб Верховного Главнокомандующего, и я знаю, что там они были сообщены английскому военному агенту. Первый танк появился в Англии, раньше, чем у нас, но несомненно, что идея его принадлежит русскому инженеру. Одновременно с этим прапорщик Татаринов разработал электрический бомбомет, бросавший до 30 бомб в минуту на дистанцию в 100 шагов. Он продолжал также работы по старому своему изобретению - геликоптеру, но не довел их до конца»…
Как жалко, что далеко не все генералы и специалисты русской армии смогли оценить важность этих изобретений офицеров Ивангородской крепости. Так и остались мы в Первую мировую и без русского танка и без электрического бомбомёта и без сапёрной машины. Про геликоптер и говорить нечего. За косность своих генералов русская армия платила кровью своих бойцов…
Но САМЫМ ГЛАВНЫМ своим достижением генерал Шварц считал поддержание высокого боевого духа гарнизона:
«С самого начала моего командования крепостью, между мной, с одной стороны, и гарнизоном и ближайшими моими сотрудниками, с другой, установились самые простые, искренние, доброжелательные и дружеские отношения. Само собой установился такой порядок, что я мог быть всегда уверен в том, что каждое отдаваемое мною приказание приводилось в исполнение немедленно. Не исполнить или хотя бы замедлить исполнение никому в голову не приходило. Это было чрезвычайно важно и сыграло в успехе ивангородской обороны громадную роль. Между офицерами гарнизона, главным образом между крепостными артиллеристами, инженерами и саперами, отношения были самые дружественные. Все они работали почти без отдыха, и свободного времени для кутежей и карточной игры не оставалось. Не было ни пьянства, ни ссор, ни недоразумений. Наконец, взаимоотношения между моими ближайшими помощниками, каковыми являлись начальник инженеров, командир крепостной артиллерии, начальник штаба, крепостной интендант и командир морского полка, отличались отсутствием каких бы то ни было интриг, жалоб друг на друга и без взаимных неудовольствий. Каждый из них делал, что ему надлежало делать, и все сознавали, что творят одно большое общее дело. Ивангородский гарнизон в целом был образцом прекрасной, сплоченной, дружной военной семьи, и я чрезвычайно дорожил этим и всячески поддерживал этот дух»…
Думаю, что именно в этом и содержался «секрет» успешных действий гарнизона при всех трёх штурмах Ивангорода.
Фото: Зима 1915 г. русские войска в Польше
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/11/09/395