Уже давно никто не видел здесь ни одной живой души, караванщики обходили это место стороной, да и все проходящие мимо путники старались не приближаться к старому полуразрушенному отелю, что громадой высился на выжженной беспощадным солнцем земле. Много слухов ходило, и много искателей наживы кануло там. Как мы забрели сюда, трудно было сказать – быть может, жара, помутнение рассудка, ценой которого могла быть жизнь. Не собираясь соперничать с судьбой, мы направлялись по 57-му шоссе в городок под названием Векбитс, единственное цивилизованное место на много миль окрест. Даже двести лет спустя после Великой Войны, было трудно найти хоть какой-то оплот благополучия и надежности. Люди строили будущее на пепелище прошлого и это не вдохновляло. Мы никогда не видели иного довоенного мира, но были уверены, что он был куда лучше прежнего.
- Ты думаешь, мы правильно идем? – с опаской спросила Дженни, на всякий случай, не убирая палец со спускового крючка маленького обреза. Я не знал, что ответить. Точнее я знал, но говорить сейчас это, было бессмысленно. Мы заблудились, наступала ночь и под открытым небом оставаться нельзя, иначе мы рискуем стать обедом для ночных хищников пустоши. Выход оставался один – отель. Я кивнул и прибавил шаг, Джен догнала меня, вцепилась в мою руку и слегка улыбнулась, - Я верю, что все будет хорошо.
Я улыбнулся в ответ, - Я тоже, милая, все будет замечательно.
Я обожал ее взгляд, ее большие глаза, в которых таилось все волшебство и все тепло мира. Они и будоражили, и дарили покой. Порой я мог исчезнуть в ее взгляде, потеряться, забыть обо всем, и знал, что это самое прекрасное из всего, что случалось со мной в жизни.
Прорезав тьму помещения, я аккуратно открыл дверь дулом карабина. Прислушавшись сквозь вой
ветра к тишине, царящей внутри, я решил, что можно войти. Включив фонарик и двигаясь предельно осторожно и бесшумно, мы миновали холл отеля и дошли до лестницы, что вела на верхние этажи.
- Оставаться внизу не будем, поднимемся на верхний этаж, там, по крайней мере, у нас будет несколько ходов отступления и прекрасный обзор, - прошептал я Дженни, - Дикие звери, думаю, сюда не сунутся, а рейдеров мы заметим еще на подходе и свалим по пожарной лестнице. Самое главное, чтобы здесь не было чего похуже.
Джен сглотнула, я коснулся ее плеча, - К черту, у нас, в конце концов, есть оружие. В таких местах только на гулей можно нарваться.
- Ненавижу гулей, - произнесла она, - эти дикие твари хуже любого зверя.
- Будем надеяться, бог сегодня на нашей стороне.
Мы поднялись по лестнице, и дошли до пентхауса довольно быстро и без приключений, ни разу не услышав стонов обреченных радиацией или каких-то других звуков, кроме гуляющего по пустым темным коридорам, ветра.
Бронированные двери пентхауса были открыты, но как только мы вошли туда, я сразу же закрыл их пультом рядом. Что удивительно он еще работал на резервной батарее, поэтому мы были надежно защищены хотя бы с одной стороны. Обойдя все помещение, не найдя ничего подозрительного, обнаружив два запасных, таких же бронированных как главный, выхода, я запер все двери. Можно было чувствовать себя в безопасности, однако костра мы разжигать не стали – ни к чему привлекать лишнее внимание.
В одной из комнат обнаружилась огромная кровать, а рядом с ней мини-бар, в котором нашлось вино.
- Прекрасно, - воскликнул я и позвал Дженни.
- Сегодня вечером мы станем аристократами, - рассмеялась она и отложила в сторону обрез, - Но главное не терять бдительности.
Я кивнул, соглашаясь. Бокалы тоже нашлись, хоть и чересчур пыльные. Алкоголь немного затуманил разум, и мы блаженно растянулись на кровати, смотря друг на друга. В этом истлевшем мире, полном насилия и смерти, в мире, который не терпел жалости и сострадания, высокопарных фраз и идеалов, нашлось место для нас. Мы умели быть счастливыми, где бы ни находились. Мы были вместе, и этого всегда было достаточно. Я коснулся ладони Джен, приподнялся на локте и, придвинувшись чуть ближе, поцеловал ее. Так играет виолончель под аккомпанемент дождя, так заходит солнце и угасает день, уступая место всемогущей ночи. Так, с каждым поцелуем, с каждым прикосновением к ее губам, я чувствую то, что невозможно было бы описать и самому изощренному в искусстве поэту. Так душа обретает крылья и взмывает ввысь. Я обнял ее и прижал к себе, она стянула с меня куртку и коснулась губами места над ключицей, поймав ее взгляд, я схватил ее за талию и стал целовать ее тонкую шейку.
Ночь только начиналась, появившаяся луна рассыпала серебристый свет по постели, играя с рубиновым вином в бокалах и нами, людьми, которые собирались пережить эту ночь и вместе встретить рассвет.