В руках разорванная упаковка от обезболивающего. До этого я ехала в автобусе, до этого я шла по улице, и казалось каждое прикосновение ветра к лицу режет и рвет его на части. Казалось временами, что от этого прикосновения у меня порвется лицо. Я шла не одна. Голова, что с ней. Мы гуляли по старым улочкам Минска, по местам, где еще ни разу не были. Это было настолько увлекательно, что я забывала на время о том, что дует морозный ветер. Узкие улочки с трамвайными путями, скопление машин, пробки и светофоры на перекрестках. Со всех сторон светофоры: красный и зеленый. Мы стояли на красный, перед тем, как перейти перекресток, снова шли, разглядывая и заглядывая в окна старых жилых домов.
Голову начало отрывать. Я закрывала лицо рукой, перчаткой. Теперь я не могла отвлекаться ни на что другое, только эта проблема для меня была. Как светофор мигала в голове боль, она стала нарастать, и каждый шаг барабанил внутри по мозгу. Я старалась идти на носочках, только это иногда спасало от разрывающей боли.
Шли обратно, проходили по большим открытым площадям интимно освещенными фонарями и как начали каркать вороны с высокого солидного здания. Резко так и с морозом по коже побежала не только боль, а еще и этот вороний визг. Никого кругом. Остановились, открыли рты. Что за? Наперебой невидимые вороны, словно играя в театре каркали так, что кровь стыла, застывала и мерзла в жилах. Глаза уже не от боли, от страха полезли на лоб. Ночь, одни, фонари и это административное здание с невидимыми воронами. Делаем несколько шагов. Ускоряем темп, молчим. Переглядываемся. Что сказать. Откуда эти звуки. Словно небо собралось в тучу и начало пронзительно каркать невидимыми вороньими огромными клювами. Карканье неба продолжалось пронзительными, смертельными стонами невидимых птиц. И вдруг боль, которая заставила уже о себе забыть, вернулась со страшной силой. Я держалась за голову. А они никак не прекращали. Я сходила с ума. Только мысли о падении на колени и диком крике помощи. Никто бы не помог. Не могла я и воронам запретить вопить. Они уже вопили не только в голове, в гортани, в легких, в животе, изнутри разрывая меня своим карканьем. Дьяволиада не заканчивалась. Кто вспугнул этих ночных тварей и что они решали в такой поздний час. И где они? Покажитесь! Ничего не было, только звуки с самой высокой крыши, освещенной прожекторами и никого на ней. Главный голос, пронзительный, холоднящий, будто зовущий в бой -- визг ворона.
Уже через пару шагов вперед, все утихло. Из ниоткуда началось, там же закончилось. Ночной спектакль нечистой силы был закончен. А для кого он был разыгран? Позже, лежа на кровати я вспомнила этот крик, неистовый мертвый крик, он пробрался внутрь и был так же неискореним как запах кухни из одежды. Мне было плохо.
После я ехала одна в автобусе, в переполненном сотом автобусе. Его разрывало от лишних людей, так же как начало разрывать мою голову. От неистовой боли начали слезиться глаза. По счастливому случаю мужчина, сидящий передо мной, выходил и освободил место. Я нырнула ровно за ним, пока другие стервятницы не упали на сидение раньше меня. Переполненный автобус – это борьба, это еще один повод попрактиковаться в умении выживать. Я села и услышала расплывчатые звуки негодующих вздохов. Звуки были, становились смазанными, и я впервые почувствовала, что могу потерять сознание. В глазах начало чернеть, стало страшно, что могу быть потеряна в автобусе полном чужих, не моих людей, в городе с ним. Все мои мысли стали сумасшедшими. Тяжело дышать. Боль настолько велика, я держала голову в руках, не давая ей порваться на несколько частей.
Моя голова рожала. Рожала ненужные переживания и волнения. Схватка за схваткой. Хотелось больно удариться о стекло, мне казалось, что это может помочь. Я страдала, как страдала до этого однажды. Я страдала и боялась, что не приду домой. Еще одна остановка, а как потом идти, я не знала. Я сидела, боль пульсировала в глазах, ушах. Я смотрела на свое отражение, и появился новый страх – сейчас пойдет кровь. И она будет идти из глаз, ушей, носа и рта. Именно так и казалось, внутри черепа что-то рвалось на части, нарастало давление. Это роды, после которых никто и ничто не появится, только меня не станет.
От боли сходят с ума. От боли бросаются с высоких этажей. От боли пишут кровью на стенах. В надежде, что кто-то заметит и поймет их страдания хотя бы после этого случая. Только таким способом, думают, можно обратить внимание на свою боль и доказать окружающим, что действительно болело и болело настолько, что оставался только выход такой. Люди столпятся, кто-нибудь закричит, посмотрят, откроют рты. А потом их ждут дома. А может у кого-то так же болит и сейчас, только он терпит и пока не собирается так отчаянно покончить с этим. Терпит пока и думает, что с ним никогда такого не произойдет, что слабые.
Говорят, любую боль можно терпеть. Можно помогать, что бы болело можно постараться, что бы и не проходила и страдать, страдать и наслаждаться этим. Этим и жить. Великая боль заставляет решаться на великие поступки. Только от великой, нестерпимой боли можно совершить необдуманный, самый рискованный поступок. И понимают, что не только голова болит. Когда болит нутро, и требуха дрожат, и рвутся от боли. Когда снаружи на груди лежит кусок бетона с тобою весом, и ты избавиться от него не можешь. И дышать кое-как, и не движение вперед, и сбросить не можешь.
Моя голова рожала. Тяжело и мучительно. Все началось еще утром, сразу после пробуждения. Я маялась с ней долго до занятий и долго после. Вышла из автобуса. Речь моя была бессвязна и расплывчата. Делая шаги, меня качало из стороны в сторону. Я страдала. В аптеку поднялась по семи ступенькам. Дали обезболивающее. Сейчас сижу с ним в руках, уже нет двух таблеток, осталось еще четыре. Лежу на кровати только пульсация в подушке. Вены прорезаются наружу, хотят обвить все лицо и пульсировать прямо сверху на коже, качать горячую, больную кровь. Больная, дурная кровь. Если слить эту и новой закачать, все пройдет, может? Может и камень свалится, и требуха болеть не будут, и жилы рваться. Хочу избавиться от воспоминаний и страданий, которые качает кровь по всему телу, пропитывая ими все нутро и все органы, от этого они получают новую подпитку и работают, лишь принося боль. Иногда так может болеть и от слова «никогда».
Все внутри двигается в одном темпе.