Александр Ра. «Не оставляя следов» -
http://www.proza.ru/2010/07/06/944
Писать прозу? Я не доносчик. Лучше стихи...
(Вл. Гандельсман, Чередования)
Повесть – бонсай. Да, только - миниатюрная копия чего искусно выписана автором, и не искусственна ли такая искусность? Бонсай – не «наша культура» (ну, не терпим мы точных копий), в отличие от всевозможных предуведомлений подзаголовками. С другой стороны – разве не всякая повесть – «бонсай», конечно, если она повесть и у мастерски снятой копии существует оригинал в природе в натуральную, так сказать, величину.
Вл. Гандельсман в своих дневниковых чередованиях писал: «Стихи могут быть умнее автора, проза - нет. "Умнее" здесь значит то, что только поэзия владеет истиной "блаженного бессмысленного слова". Восстановление истины предписывает забыть вкус плода с дерева познания добра и зла. Проще говоря, обязывает отказаться от причинно-следственных связей, от логики, от разумного и расчетливого в пользу этого самого "блаженного бессмысленного"…». Эти слова, помимо того, что интересны сами по себе, важны нам еще и тем, что сказаны поэтом. Александр Ра – поэт и сколько можно судить по авторской странице на этом сайте (чего делать, понятно, не следует) – «Не оставляя следов» - его дебют в прозе. Удачен ли дебют или нет – не главное, кажется, автор вообще исключает «удачу» из творческого инструментария и, не полагаясь на неё, снимает стружку с дерева познания, маленького такого китайского деревца. Самим текстом автор, будто нарочно, уличает себя в преступном умысле написать прозу, сам на себя доносит. Вопросительные фразы остаются без знаков вопроса, заставляя интонировать, как кому вздумается. Автор пишет: «Так и поехал под мухой (еще одна шутка пропадает)» - и шутка действительно пропадает, обнаруживая осадок – почему «еще одна»? Неужели до этого все было пропавшей шуткой? Игра словами – «… это – не решение, а просто ход. Своим ходом, так сказать. Пароходом» - это авторский ход, в игре смыслами – «Но раз решено, то решено (что раз решено...) – автор, видимо, видит выход.
В случае с повестью А. Ра можно пойти путем известным, вооружившись расхожим мнением, имеющим, кстати, авторитетные источники, о том, что поэту в прозе делать особо нечего. И уходит он в прозу, время от времени, лишь по одному ему ведомой необходимости сказать то, чего ни за что не позволил бы себе сказать как поэт. Вздумалось, к примеру, произнести: "письки", "ФИО" или "фу, как пафосно" и поэт написал повесть.
Но с «Не оставляя следов» дело обстоит иначе.
Пустой прозрачный стеклянный сосуд, вывернутый наизнанку – этот текст. И то, что он пустой ясно и так, потому что – прозрачный, стоило ли тревожиться, выворачивая стекло? Стоило. Автор в повести упоминает об «искусстве ради искусства». Но это было бы слишком просто, проще, чем с "ФИО". Дважды стекло текста дало трещину словом – «методично». Никакого метода в прозрачном нет. Есть попытка договориться с самим собой («договор» рассыпается на: ров, год, рог, род, дог, говор, вор). Не хватает еще одного: оговор! Плюс – коан коана, идея снять копию с копии, поместив оригинал между зеркал – «дверь, лестница, дверь», «налево, направо, налево». Повествование ретроспективно, но проследить его точно – невозможно, из-за авторских ремарок-царапин. Желающие отыскать в тексте сюжет или лицо повествующее, рискуют всю оставшуюся жизнь провести в муках, пытаясь укрыться от палящего солнца в тени карликовой сосны. А если шарахнуть этим бонсаем о стену, в разные стороны полетят осколки-одностишия. Текстовые пустоты заполняются не техникой: описаниями, бесконечными диалогами, отсылками и «кирпичами» сложноподчиненных предложений, а предполагают – домысливание и временные переходы по «не оставленным» следам.
Но мы помним: проза не может быть умнее автора. Тогда надо определить текст как инструкцию по поиску истины «блаженного бессмысленного» слова, бесполезность которой и следовало доказать. Отдавая поэзии суть разговора с «высшим» или чистоту монолога «внутреннего», повесть А. Ра можно считать распечаткой и первого, и – второго - сразу. Признанием наивности расчета; дикой мыслью дать в прозе технологию «поэтического» поэтическими средствами. И тут же объяснить эту дикость, пожертвовав авторским успехом и угробив прозаический дебют. Но – ради такого документа – показать изнанку пустого прозрачного сосуда: стоило. Для поэта это стоило втридорога, так как здесь он перестал быть поэтом, но стал «человеком-паузой».
Единственное, чему не нет места в повести – читателю. Проза не живет без читателя, роль и место которого в тексте переоценить трудно, чего не скажешь о поэзии. Ведь, согласимся, стихам читатель не очень-то нужен (это читателю они, случается, что нужны), и автор приглашает читающего текст занять авторское место и поговорить с «высшим» или «внутренним» по повести-распечатке. Помещенный не в свою тарелку читатель, лишается паспорта (у кого он был), имени (кто его помнил), а в награду за смелость получает бонсай. Немного, казалось бы, но можно унести с собой. Копия, конечно, миниатюра, но – живая, хотя и умрет.
с ув.,
сабашников