Не успела захлопнуться дверь темницы, как к пленнику пожаловало седовласое привидение. Оно было полностью седым, но даже при таком раскладе волосы выделялись.
- Кьерми, королевский летописец прибыл, - представился призрак. – Какими судьбами в здешних апартаментах?
- По глупости, - зло сказал Энуа, пряча лицо в ладони.
- Итак, какую историю я выслушаю на сей раз? Говори, не стесняйся, - и вроде как пригрозил: – Когда я уйду, станет темнее.
Привидение засунуло в стену голову и вытащило её обратно.
- Ты почти у основания башни. А луна-то как светит. Прямо опал.
Опостылела проклятая тюрьма. Хочу на волю по травке погулять.
Энуа хмыкнул:
- А что тебя здесь держит, прошёл через стену…
- Хе-хе-хе, - премерзко засмеялся призрак. - Кандалы, то есть, конечно, мои кости в них. Представляешь, я иногда себя навещаю. Спускаюсь на первый приподвальный и любуюсь.
А знаешь, у меня уже давно нет левой руки. Юнец один отхватил. Мерзкий тип, возненавидел его и сразу вызвал на поединок. Я бы его в два счёта, да сопляку помогли злые боги.
Теперь пленник чуть приподнял голову и смотрел на Кьерми через щёлочки между пальцами. До чего же опостылело видеть заклятого врага. А тот невозмутимо плавал по темнице – босые ноги плотно сжаты, на левой руке фамильное кольцо.
- У тебя бывало такое отвращение, - продолжал Кьерми. – Когда хочется, чтобы враг просто сдох. Когда мечтаешь без прощальных речей, без объяснений, почему он идиот отправить его к духу предка?
Несмотря на старания призрака, его бесплотный голос звучал не грозно и не ехидно. В нём сквозил ветер, дующий в полые кости.
- По-моему это нечестно по отношению к предку, - еле сдерживая смех ответил Энуа. – Вдруг дух рассердится и не захочет принимать несчастного. И тот будет мотаться по земле не мёртвый, не живой.
Кьерми фыркнул и выплыл через дверь. Энуа отнял руки от лица и засмеялся. Если белёсый хочет его разжалобить – напрасно, неинтересно… Если разозлить…Ну да, у мёртвых одна забота – плакаться, что забыли причесать парик.
Однажды Энуа придумал себе под стать бога - дух предка ему не годился. Он был каменным, торчащим в пещерах сплетником, любящем старые добрые времена каких отродясь не бывало. Бог Энуа звался Ветер – куда подует - туда полетит, не родился – не умрёт. Ветер нигде не задерживается подолгу, его порывы резки и необузданны, в бурю он страшен, а в жару приятен – такой вот удобный бог.
Как-то спьяну Кьер вызвал бедного мальчика на поединок, а тот с помощью Ветра отсёк ему пол руки. А к обвинению Кьерми переписчика книг – ну да, летописец он, как же, - вообще никакого отношения не имел. Пришёл поглазеть, как тот от страха свои перья слопает и оказался в первых рядах. И тогда только узнал, что Кьерми, сговорившись с переплётчиком, продал несколько сапфиров предназначенных для «Истории Королей».
Настоятель нашёл нужный ключ, но снимать его со связки не торопился. Седой псих парил над столом, как полное вымя – надави и всё потонет в воплях, стонах и проклятиях. Настоятель тюрьмы любил казематы, как улитка любит раковину – своё надёжное укрытие. Он любил свою должность за красивое название, солдат – стражников за молчаливость, а пленников за равную их незначительность. А привидение проклятое только смущает вечные стены непристоинствами. Орёт не зло, не насмешливо, а тоскливо так, будто его при жизни резали, жгли и мучили. Вообще-то, конечно, жгли и мучили, но дела давно забытые, тому уж года два. Поначалу было страшно, а как выяснилось, что привидение бесчинствует – стало мерзко и обидно. Шумит, а не достанешь, под замок не посадишь, порядок не наведёшь. И не знаешь ведь в чём проклятое держится, на тот свет не хочет.
Настоятель внимательно посмотрел на седого и вздохнул. Похоже, маг не врал. Призрак скоро уйдёт.
- Клю-у-уч, клюю-у-уч, - прилежно завывал Кьерми. – Отопрёт наглухо закрытую дверь, но откроет ли он закрома души?
И, подлетел ближе к настоятелю; тот заранее поморщился, думая, что потянет мертвечиной, но зря, воздух по-прежнему пах прогорклым маслом и плесенью. Кьерми шепнул:
- Отопри камеру десять и может статься в покое оставлю-у-у. И пыточную на первом приподвальном.
Настоятель поразмышлял для вида и отправил помощника с ключами.
Кьерми наставительно тряс перед Энуа указательным пальцем с кольцом белее тумана.
- Я жажду покоя. А ты свободы. Мы поможем не друг другу, но каждый себе. Согласен? Отпирайте дверь, помощник настоятеля. Вдохнём, о человек, гнилой воздух мрачных подземелий!
- Поистине ещё не надышались, – буркнул Энуа в тон.
Выйдя из камеры, люди спустились вслед за призраком на первый приподвальный. Пришлось повозиться с костями Кьерми. Энуа расстелил на полу плащ, сгрёб мерзость и завязал наподобие котомки. Наглый призрак ещё бубнил под ухом:
- До самой мелкой косточки, до самой маленькой. А что в углу за лоскутки? Собирай, приятель, может в них и всё дело.
Потешался, как мог. Так и хотелось развернуться и бедренной костью по прозрачной морде.
Выбрели из подземелий и начали торопливо подниматься по лестнице.
- Что же остальные покойнички не буянят? – вдруг сказал помощник настоятеля. – Вроде выглядят все одинаково…
Энуа засмеялся, чуя скорую свободу. В ответ дико заржало тюремное эхо. Кьерми заколебался, как фитилёк свечки.
Выбежав на мост, человек и призрак остановились друг напротив друга. Луна торчала черепом: вот-вот повернётся в оправе ночи.
- Что сопляк, доволен? – бесцветно сказал Кьерми. – Рука, потом жизнь... не пора ли мне на покой?
Человек размахнулся и бросил котомку с моста. Волны, бурля, слопали добычу.
- Прощайте, косточки, - вздохнул Энуа. – Вот и вся моя помощь, старина.
- Он тебе денег дал?
- Дал.
- Сказал, что ты лучший маг Восточных земель? Хотя ты никакой и не маг. Избавил королевскую тюрьму от привидения. Ха-ха.
- Избавил, - согласился Энуа, садясь на траву. – Хватит нудеть, Кьер.
- По нашему договору ты десять раз «изгоняешь» из домов и замков злое, стонущее по ночам мерзкое привидение и отпускаешь меня. Помнишь? Тюрьма была десятым, последним местом. Теперь ты должен похоронить меня по всем правилам.
Кьерми опустился в землю так, чтобы его глаза очутились напротив глаз Энуа. Долго-долго смотрел, пытаясь разгадать мысли заклятого врага. Тот через Кьерми разглядывал жёлтые одуванчики.
- Ну хорошо. Тогда скажи – чем ты меня держишь? Магией, ненавистью, - чем?
- Помнишь… - лениво начал Энуа. – Я отрубил тебе руку. А потом, зря жалуешься все эти годы, отвёз к лекарю. Перед тем, как положить тебя стонущего поперёк кобылы, я снял с отрубленной руки вот это.
Энуа показал Кьерми цепочку с толстым кольцом. Призрак, забыв о жалком своём существовании, попытался схватить давно потерянную драгоценность.
- Бедный ты, Кьерми, - сказал Энуа, зачем-то отдёрнув цепочку. - Бредишь драгоценностями, умер из-за сапфиров, а в чём душонка держится? В золоте, думаешь? Колечко-то фамильное медным оказалось. Продать что-ли на бляхи для сбруи? Или на пещерную лампадку? Во что медяшку переплавят? Ветер знает.