Мы были сплочены одним общим делом – ролевой игрой под названием Жизнь. Зелёный лес был ласков и приветлив, а лица людей озаряли улыбки. В тот раз мы проводили экшн ориентирования на местности, и вместе двигались в западном направлении – таким образом мы рассчитывали выйти на грунтовую дорогу, ведущую на автомобильную трассу.
По мере следования все немного разбрелись, но держали друг друга в поле зрения. Здесь было больше незнакомых людей, которые в свою очередь, были знакомыми знакомых моих знакомых.
Каким-то образом я первый вышел на дорогу, и у меня появилась возможность посмотреть на лес со среднего плана. Верхушки деревьев уже окунулись в золотую закатную влагу, и слегка покачивались от слабого, тёплого ветерка. Лес был живым, он дышал общей с нами атмосферой. Несколько моих друзей взбирались по пологому склону, заросшему кустарником и подлеском. Кто-то из них помахал мне рукой, остальные улыбались, радуясь, что я первым достиг дороги.
Из-за поворота показался Бык – символ этого года. Он был огромен, в несколько человеческих ростов, поверхность его отливала голограммным сиянием. Бык шёл медленно для своего размера, но достаточно быстро для человека. Что бы двигаться параллельно ему, пришлось бы бежать. Я оглянулся в противоположный конец пути. Там стояли железные, проржавевшие ворота, аркой вздымавшиеся над дорогой. Это была Граница.
У меня было время достичь ворот раньше Быка, я подошёл к ним, и встал на самой Границе лет, что бы пройти вместе с уходящим годом в неведомое будущее.
Бык всё так же медленно приближался, равнодушный и царственный, и когда он поравнялся со мной и начал пересекать Границу, я шагнул вместе с ним, и не оглядываясь назад пошёл дальше. Бликуя в лучах заходящего солнца, Символ года сразу опередил меня и скрылся за следующим поворотом. Старый год ушёл, а я, не стремясь его догнать, продолжил свой путь, наслаждаясь природой ранней осени, когда деревья ещё не успели одеться в золотые убранства.
Двигаясь дальше, я стал узнавать эти места. Неожиданно, словно явление чуда, предо мной открылся изумительный пейзаж – сквозь ветви осин, в низине, неспешно катила свои чёрно-померанцевые воды великая река Волга. Я шёл в сторону города моего детства, Тольятти.
Сколько лет я не был здесь? Тридцать, или тридцать пять? Я начал вспоминать наш двор, посреди которого, на детской площадке, вытянувшись, стоял на четырёх лапах деревянный крокодил, окрашенный в зелёный цвет. Рядом песочница и качели. Я стал вспоминать своих друзей, Сашку Котова, Андрюшку Купцова, Сашку Иванцова. Как было бы здорово встретиться с ними! Я ускорил шаг.
* * *
Стоя посреди двора, а удивлялся, как безжалостно время внесло свои коррективы. Старого зелёного крокодила больше не было, равно как и качелей с песочницей. Теперь на детской площадке гордо красовались современные горки, ракеты, корабли, различные сооружения из лестниц – всё было разноцветным, ярким, пластмассовым… и чужеродным. На пустыре, где мы с друзьями играли в футбол и лапту, теперь высилось новое многоэтажное здание – жилой комплекс с паркингом, ночным клубом и гастрономом.
Разочаровавшись, я направился в подъезд, где жил мой лучший, и самый брутальный среди нас, друг Сашка Котов. Волнуясь, я стоял возле его двери, не решаясь нажать на кнопку звонка. Дверь новая, стальная, которая совсем не вязалась с этой семьёй, где отец был алкоголиком, где книги хранились не в шкафах, а в посылочных ящиках, а сам Сашка слыл двоечником и отъявленным хулиганом. Мы все лишь играли в отрицательных парней, а Сашка был таким по-настоящему. Наша с ним дружба была крепкой, и какой-то остервенелой – однажды мы в пылу игры начали драться этими посылочными ящиками, и пробили друг другу головы… Но это прошлое, а теперь, за стальными дверями меня ждала неизвестность.
Поворот замка, дверь бесшумно отворилась, и из-за неё на меня уставилась женщина средних лет в цветистом халате и что-то жующая. Когда я сказал ей, что ищу, она лишь пожала плечами и выразила полное недоумение. Не живут здесь никакие Котовы, и не жили никогда.
Не солоно хлебавши, я отправился к другому своему другу, Андрею. Там меня ждало такое же разочарование – в квартире жили уже совсем другие люди. Тогда я поднялся этажом выше, и позвонил в дверь к Вадику Рыжему – одно время мы тоже очень крепко сдружились, и были не разлей вода.
Передо мной стоял какой-то потёртый мужичонка, в котором я с большим трудом узнал Вадика. Время с ним обошлось весьма сурово – от былой огненно-рыжей шевелюры остались лишь какие-то блёклые, редкие лохмы, которые, по всей видимости, о расчёске и шампуне знали лишь понаслышке. Маловыразительные глаза окаймляла сеть безрадостных морщин, по которым любой начинающий физиогност легко определит, что их обладатель намного больше страдал чем смеялся.
Меня он тоже узнал не сразу, и даже мои имя и фамилия мало что ему сказали. Наконец, после значительных мозговых усилий, что-то блеснуло в его глазах – «А! Как же, помню-помню!» Мы прошли в квартиру, где он тут же стал обзванивать всех друзей, сообщая им новость, что приехал их общий друг детства. Пока все собирались, я решил, что с меня причитается, и вышел в магазин. Когда я вернулся, в гостиной уже было полно народа, а моя сумка под завязку забита бутылками пива «Гиннес».
Сидя за большим круглым столом, я вглядывался в эти лица, и почти никого не узнавал. Вот Серёга Мясников – некогда весёлый добродушный толстяк. Теперь он похудел, и как поётся в одной песне, «лицо стушевалось, остались только черты».
Вот кто-то, в ком я угадывал младшего брата одного из друзей. Как-то он всё так же выглядит недоростком и ненормально юным. Ещё двое – оба татарских корней, один из них Тимур, другой Салават, но кто из низ кто теперь определить трудно, а спрашивать как-то неудобно – до того они похожи друг на друга. Да и они-ли это были? Может, кто-то из их многочисленных родственников?
Но одно могу сказать с уверенностью – мне были рады все. Мы начали вспоминать всякие забавные случаи из нашей дворовой жизни, наши игры и первое знакомство с сигаретами. Но при этом, почему-то все оставались какими-то грустными, словно у них больше не осталось стимулов для жизни, словно всё самое лучшее было в прошлом, а сейчас лишь медленное угасание и скука.
Впрочем, «Гиннес» начал уже творить своё веселящее волшебство, и друзья стали чаще улыбаться, а разговор становиться всё свободнее и хаотичнее. Вечер прошёл неплохо, и меня переполняли ностальгические чувства.
Спать меня положили на диван в гостиной, а утром вновь все стали собираться на посиделки. Кто-то принёс большую бутыль красного домашнего вина, и общение возобновилось, словно никто и не расходился. Моё появление воскресило в них былую дружбу, и это оказалось для всех значительным событием. Но даже этот душевный подъём не мог загладить общий печальный фон, который как послевкусие от горького вина был слабым, но постоянным.
- Серёга, а ты помнишь, как мы ходили в кинотеатр «Авангард» на «Фантомаса»? – спросил я у Мясникова. – Какая там была давка, а мы были ещё слишком маленькими, и нас не хотели пускать? А потом пролезли под ногами у толпы бесплатно?
- Да, помню, конечно! Только это был не «Авангард», а «Родина». «Авангарда» у нас никакого не было никогда, видимо ты что-то напутал.
- Да не напутал я ничего! Это же лучший Тольяттинский кинотеатр! – я точно знал, что ничего не напутал. У меня дома даже фотография сохранилась на фоне этого кинотеатра.
- При чём же тут Тольятти? – недоумённо спросил он. – В Тольятти, может быть и есть такой кинотеатр, а у нас нет.
Я был сбит с толку, озадачен, мысли начали мелькать в моей голове с бешеной скоростью.
- Не Тольятти, говоришь? Тогда где же мы сейчас находимся?
- Как где, - в свою очередь удивился Сергей, и все остальные так же недоумённо уставились на меня. – Мы в Сызрани.
* * *
Быть может и вправду существуют параллельные вселенные?