На дворе стоял март. Окрестности пристанционного посёлка оглашали протяжные вопли местных котов. Эта разноголосица всегда действовала на Машку гипнотически. Природный инстинкт заставлял её срываться с насиженного места и пускаться во все тяжкие.
Новый Машкин ухажёр выделялся на фоне остальных представителей рода кошачьих и окрасом, и манерами. Он одновременно был и обходителен, и ревнив. В моменты интимной близости он нежно покусывал ее за холку, что вводило Машку в состояние сладостной эйфории. Однако эти же зубы в совокупности с мощными лапами позволяли ему успешно противостоять и натиску охочих до Машкиного тела поклонников. А таковых, надо сказать, было немало. Но Машке они были неинтересны. В своего нового избранника она втрескалась буквально по уши.
Но вскоре их идиллию омрачило появление нежданной соперницы. Она хоть и уступала Машке в привлекательности, но благодаря настойчивости сумела обратить на себя внимание её благоверного.
В семействе кошачьих не принято устраивать сцен прощания, поэтому разрыв произошёл быстро и бесповоротно. Машка не перенесла разлуки и однажды, улучив момент, бросилась под проходящий мимо поезд. Последнее, что она успела запомнить в своей жизни, были грозовые тучи, напоминавшие формой фигуру женщины, облачённую в длинное платье и несущую окантованный бахромой зонт.
Уже ближе к вечеру, когда ливень закончился также внезапно, как и начался, возле железнодорожного полотна появился станционный смотритель. Обходя свои владения, он и обнаружил кошку, распластавшуюся на путях. Подняв ее за шкирку и брезгливо осмотрев, он ворчливо произнёс:
— Тоже мне, Анна Каренина!
Станционный смотритель и не подозревал, как близок он был от истины.
Рисунок Александра Галаганова