Пусть всегда буду я!

Наталья Сафронова 2
    

Нескончаемо и беззаботно текло время в детском саду. Конечно, летний период был для нас самой счастливой порой. Тёплые солнечные дни благотворно влияли на настроение и здоровье. Мы гуляли на свежем воздухе в лёгких платьицах и панамках.
Но лето незаметно проходило. Наступала осень с дождями и ветрами. Теперь мы всё реже выходили с группой на участок. После дождей там становилось настолько слякотно, что приходилось гулять в калошах. У многих детей из нашей группы были калоши, а у меня не было, но вот и мне  мама купила необычную обувь. Чёрные резиновые калоши одевались поверх ботинок и надёжно защищали обувь от промокания. Но липкая густая грязь повсюду готовила ловушки. И если калоши были хоть чуточку велики, то они могли, прилипнув к грязи, соскочить с ноги. И как-то  раз  со мной  случилось такое невезение.  Я не успела сразу остановиться, и убежала далеко вперёд, испачкав грязью свой новый красный ботинок. Когда же я обнаружила потерю, тут же остановилась и стоя на одной ноге как цапля, другой ногой без калоши болтала в воздухе. А предательская калоша злорадно поблескивала в грязи далеко от меня. Мама, увидев это, стала сокрушаться и сказала, что калоши видимо большие и надо было купить на размер поменьше.
После дождей становилось всё холоднее и холоднее. Листья с деревьев облетели и лежали в замерзающих лужах  мятые и никому не нужные. Постепенно надвигалась зима. Выпал снег и спрятал под собой воспоминания о жарком лете и об осенних дождях.
Теперь по утрам было совсем темно. Мама поднимала нас с сестрой, кутала в тёплые вещи и везла на санках в детский сад. Несмотря на холода, зима со своим, неизвестно откуда появляющимся снегом, радовала и удивляла меня. Выйдя на улицу во время снегопада, я поднимала лицо к небу и подолгу смотрела на нескончаемое воздушное представление. Позже, когда я узнала, наконец, физическую природу образования снега, то очень разочаровалась и ходила с таким чувством, как будто у меня украли сказку или мечту. Ведь я – то думала, что снежинки раскидывают Дед Мороз и Снегурочка. Но всё же зима таила в себе много удивительного.
Но иногда удивительные случаи происходили не только в природе, но и в нашей устоявшейся обычной домашней жизни.
Как - то вечером отец пришёл после работы в садик, что бы помочь маме привести нас с сестрой домой. Зимой темнело рано, и маме было тяжело добираться с нами до нашего барака. А Таня была совсем маленькой.
И вот, когда пришёл отец, я побежала в младшую группу за Таней. Младшая группа находилась в конце коридора и была самой большой группой по размеру. Если в старшей и средней группе в тихий час приходилось расставлять раскладушки, то в младшей группе часть комнаты была заставлена маленькими детскими кроватками. Кроваток было очень много. Они стояли в пять или шесть рядов и дружно, как по команде, целились в потолок треугольниками белых маленьких подушек.
В младшей группе уже забрали всех детей, воспитательница куда-то вышла, а Тани нигде не было. Но вдруг я услышала знакомое хихиканье и какую – то возню. Звуки доносились со стороны кроваток. И тогда я всё поняла. Я присела на корточки и увидела Таню.  Она  с  другой маленькой девочкой ползала  на коленках под кроватями.  Девчонки догоняли друг друга. Я позвала сестру, но она не слышала меня. Тогда я тоже встала на четвереньки и стала догонять Таню. Но это было сложно. То и дело, натыкаясь на металлические ножки, мы азартно и весело преодолевали бесконечный подкроватный лабиринт. Но тут раздался громкий мамин голос:
- Наташа, я долго вас ещё буду ждать? Быстро идите одеваться, домой пора идти!
Но подкроватные бега настолько нас увлекли, что маме пришлось несколько раз повторять свою просьбу. Наконец разгорячённая и пыльная я выбежала из группы и устремилась к своей кабинке. Мама тащила упирающуюся младшую дочку за руку и ругала нас:
- Вспотели, мокрые стали, а на улице мороз. Теперь надо посидеть и остыть.
Но я уже натягивала на ноги свои коричневые хлопчатые чулки и пристёгивала их к пажикам на фланелевом лифчике. На одном чулке образовалась дырка, и большой палец, выглядывая из неё, никак не хотел прятаться назад. Тогда я сунула ногу в толстый шерстяной носок, и палец исчез. Потом надела тёплые штаны с начёсом и валенки. Отец одевал Таню. Наконец всё содержимое наших кабинок было надето на нас, и мы пошли на улицу.
После жарких гонок под кроватями зимний морозец приятно освежил раскрасневшиеся лица. Отец поставил на снег наши саночки. Сначала посадили Таню так, что бы она спиной упиралась в спинку санок. Я села лицом к сестре, согнув ноги в коленках и поудобнее поставив валенки на полозья. Мама с отцом взяли верёвочку, и пошли рядышком, а саночки легко покатились за ними по накатанной дорожке.
Мы выехали из двора на освещённый проспект Красноярский рабочий и двинулись по тротуару вдоль домов в сторону кинотеатра «Спутник». Ветра почти не было. Из невидимого неба сыпал мелкий снежок.  Он был настолько мелкий, что почти рассеивался в темноте вечера. Но, отражая свет витрин в своих крохотных алмазных гранях, становился заметным и пульсировал в воздухе лёгкой мерцающей завесой. Хрупкие льдинки, кружась, падали на белый тротуар, покрывая его серебристым пушком. С низеньких саночек хорошо было видно, как снежинки вспыхивали маленькими искорками, как будто тихонько подмигивали нам. И мне уже казалось, что мы летим по волшебному звёздному небу. Присыпанные небесными блёстками, мы сидели с сестрой, глядя  друг на друга, и радовались. А родители всё шли и шли, иногда весело оглядываясь на нас. Снежок поскрипывал под полозьями, и казалось, что эта удивительная мерцающая дорога никогда не кончится.
Мы миновали кинотеатр и переехали через перекрёсток. Вот уже молочный магазин, потом хлебный магазин. Дальше мы сворачиваем с освещённого проспекта на боковую улицу, ведущую к нашему бараку.
Возле бараков совсем темно. Ветер немного усилился.  Жестяной круглый фонарь на столбе чуть  раскачивается, освещая нам дорогу. В жёлтом треугольном луче фонарного света наискосок быстро пролетают снежинки. И этот яркий живой фрагмент, выхваченный из темноты, кажется мне необычайно волнующим предвестником будущего новогоднего праздника.
Приехали. Отец о чём-то говорит маме. Она удивляется, и лицо её веселеет. Я чувствую, что должно произойти что – то интересное. Но что? Отец открывает дверь нашей комнаты,  включает свет, и горделиво смотрит в сторону окна. Что там? Мы с мамой поворачиваем головы. На столе у окна стоит какой-то новый светло-коричневый предмет, прямоугольной формы, почти такой же, как у нашей соседки бабы Лены, но гораздо больше по размеру.
- Вот что я сегодня купил! Это телевизор,- говорит отец,  радостно глядя на наши удивлённые лица. Мама стала быстренько раздевать Таню. Я тоже быстро  разделась, уложила свои вещи на полочку этажерки, стоящей слева у дверей, и подошла к телевизору. Какой он необычный и бока у него полированные. Впереди тёмно-серое стекло. Под ним белая пластмассовая решёточка с какой-то надписью, а по обе стороны от неё по две кругленьких ручки. Я трогаю пальцем выпуклую надпись. Отец говорит, что на телевизоре написано слово «Енисей»,  это он так называется. Как наша река.   
И вот наступил торжественный момент.  Мы с мамой и сестрой усаживаемся на диванчик и ждём. Отец смотрит на часы и говорит, что уже можно включать и крутит одну из ручек телевизора. Вдруг на сером экране появилось чёткое чёрно-белое изображение  какого-то мужчины. Он очень громко говорит, и немного улыбается. Я от неожиданности даже испугалась. Потом показывали других людей, они тоже о чём-то говорили.
- Это новости, которые произошли сегодня в нашей стране, - сказал отец и покрутил другую ручку телевизора. Звук стал потише. Мама послушала новости, порадовалась покупке, и пошла к кухонному столу готовить ужин. А мы с сестрой сидели на диване и как завороженные смотрели на быстро меняющиеся  кадры. Потом мы кушали, а по телевизору  всё показывал и показывал разных людей и ещё какие-то незнакомые места, которые я раньше не видела. Мне было всё интересно. Сестру  уложили спать, а я никак не могла оторвать взгляд от экрана. Мама постелила мне на диванчик постель, и я легла, но продолжала смотреть передачу.
       Показывали концерт. Вдруг зазвучала песня. Её пела красивая тоненькая женщина в светлом платье с широким расклешенным подолом. Я раньше никогда не слышала эту песню, но слова показались мне хорошо знакомыми. Женщина пела:
- Солнечный круг, небо вокруг.
Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке
И подписал в уголке,
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Певица пела то нормальным взрослым  голосом, то тоненьким детским голоском.  Это было так неожиданно, что слова песни и запоминающаяся мелодия сразу свободно проникли в моё  сознание. Песня настолько увлекла меня, что неожиданно брошенная насмешливая фраза отца, вспыхнула в моей голове, как яркая  пугающая молния.
-  Так не бывает, что бы всё было всегда. Всё равно когда-нибудь все умрём. Только небо и солнце останутся.
Когда песня закончилась, я  по инерции продолжала петь её мысленно, повторяя припев:
- Пусть всегда будет солнце. Пусть всегда будет небо….
 Но слова отца болевым ожогом саднили где-то внутри и мешали вспоминать понравившуюся песню. Радость была окончательно перечёркнута.
- А как это умрём? – всё же осмелилась спросить я и посмотрела на отца. В комнате было темно, а  экран телевизора освещал всё голубым непривычным светом. Лицо отца в этом бледном полумраке казалось усталым и чужим.
- А так… Как бабушка твоя Пелагея умерла. Жила, жила, а потом раз, и не стало её.
- А где она сейчас?
- Нигде. В землю похоронили.
Бабушка Пелагея была матерью отца и жила с дедом Борисом в деревне Старая Еловка, из которой мы приехали в город. Бабушку я давно не видела и почти не помнила, и мне было трудно представить, что её уже совсем нет. Мои мысли начали искать хоть какую-нибудь ясную зацепку в создавшейся ситуации. Мне было ничего не понятно и поэтому страшно.
- А мама?!- с надеждой спросила я.
- Все умирают, - вздохнул отец.
Сообщение о том, что мама когда-нибудь умрёт, очень испугало, и расстроила меня. Я не могла в это поверить. Как же так? Мамы не будет?!
- А ты?
- И я умру.
- А я?! Я умру? – дрогнувшим голосом продолжала я, желая окончательно раскрыть для себя всю правду.
- Все умрём, но ещё не скоро. А тебе рано ещё, ты маленькая, - уже немного смутившись, сказал отец и выключил телевизор. Мама заворчала на него, стала меня успокаивать:
- Спи, Наташа. Хватит уже говорить.
- Значит, когда я вырасту большой, тогда умру? – не унималась я. В моём сознании в этот момент возник жуткий переполох. Оказывается, всё когда-нибудь исчезнет! Эта жестокая несправедливость больно ранила душу и перечеркнула привычное наивное понимание мира и жизни. Я лежала и смотрела в потолок с каким-то странным отчуждённым отчаянием. Мама, видя моё состояние, подсела ко мне на диванчик и стала со мной разговаривать.
- Ты же слышала, что по телевизору пели? Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я. Значит так и будет. Раз по телевизору сказали, значит, правда. Спи, Наташа. – Мама погладила меня по голове.
Я немного успокоилась, но продолжала думать. А может всё - таки отец сказал неправду? Но отец не должен врать. Значит это, правда. Какая страшная правда. Но ведь такого не может быть, что бы мама исчезла! Мама, как солнце, как небо, должна быть всегда. А значит и я тоже. Мысли мои спутались и, засыпая, я как заклинание повторяла, и повторяла слова песни –  Пусть всегда будет солнце, будет солнце…
         Пусть всегда будет небо, будет небо…
         Пусть всегда будет мама, будет мама…
                Пусть всегда буду я, буду я …