Полежали...

               

         Они лежали голова к голове на углу Кирова и Октябрьской в половине четвертого утра, широко раскинув руки. А город спал. В его деревянной части спать  ложились рано. На тротуары и дорогу, на крыши домов и деревья падали огромные, как совковые лопаты, снежные хлопья и таяли, таяли…
Он слышал, как тихо-претихо журчит кровь по ее жилочкам.
Она слышала его «Командирские» часы.
Они оба слышали, как похрустывают, ломаясь, снежинки.
        Фигня это все! Так пишут, наверное, в романах. Ничего они не слышали. И не видели. Им было хорошо! Им обоим было просто хорошо. От позднего (или раннего) времени, от огромных снежинок, падающих на лица, от оглушительной, всепоглощающей тишины – тишины обладания всем миром и друг другом.
- Пора, наверное, - не шевелясь и не размыкая губ, сказал он.
- А который час?- не шевелясь и не размыкая губ, спросила она.
- Утро!- констатировал он.
- А давай умрем вместе, - не шевелясь, сказала она.
- Как Филимон и Бовкида?
- Не знаю. Но лучше уже не будет никогда.
- На раз-два попросим сердце остановиться?
- А они могут остановиться одновременно?
- В кино, наверное. Встаем. Завтра пять уроков.
- И у меня завтра тоже шесть. Пойдем!
        Они медленно, словно в рапиде, встали. Он заботливо отряхнул  пальто, приседая и поворачивая ее, как куклу. До ее дома шли молча, боясь разрушить хрупкую тишину снегопада.
  - Сейчас влетит!- и она решительно постучала в ставень, за которым сразу вспыхнул свет. Ее ждали.- Ты долго будешь идти?
 - Минут двадцать!- за калиткой звякнула цепочка.
- Я тебя подожду, ладно?
 - Жди!- и он резко отшатнулся в темноту. Открывали калитку.
           Дома он был, как и сказал, через двадцать минут. Поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь, обитую серо-фиолетовым дерматином. Жена  открыла не скоро и, бурча что-то наподобие,…и где черти носят, прикрыла дверь спальни.
Он разделся, прошел на кухню, включил белый китайский чайник. Из дипломата достал пачку тетрадей. На вехней написано: для работ по русскому языку.Он был учитель, умирать было никак нельзя.
         А на другом конце города она уже давно склонилась над пачкой тетрадей. На верхней было написано: для работ по русскому языку. Стрелки на будильнике показывали 4.40 утра. Она тоже была учительница, и ей тоже нельзя было умирать…Никак нельзя...
Школы на тетрадках учеников значились разные.


                07.11.2010 г.
                Г. Тайшет.