Вы уже прочитали о том, как продрала горло первая затяжка – рассказ «Необычный самосад»; как ласково и соблазнительно улыбнулась первая женщина в рассказе «Первая женщина». А где же рассказ о первой рюмке? – спросите вы.
Скажу прямо, мне стыдно об этом вспоминать. Сравните сами, если после первой затяжки вам стало дурно, начало тошнить и кружилась голова, то после первой женщины совсем другое дело: вам становится легко и радостно, как говорится, душа поёт! Вы на самом деле становитесь настоящим мужчиной!
Наконец-то Вы успели заглянуть в рай, и, конечно же, Вам хочется жить, любить и творить!
Допустим, вам уже удалось попробовать первую затяжку и первую женщину. А теперь попробуйте выпить первую рюмку водки – и вы действительно ничего не поймёте, только сполоснёте зубы и смажете глотку. А потом обязательно потянетесь за второй.
После второй снова затруднение – ни в одном глазу. Как говорят, первая рюмка колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками. После пропущенной «пташечки» у вас наверняка один глаз станет «поперёк». И если вы даже после этого всё ещё уверены, что вино старухе ноги подымает, а старику глаза протирает, и выпьете следующую рюмку, то считайте, что вы уже наклюкались!
И как Вы чувствуете себя после пробуждения? Вы чувствуете лёгкость в теле? Считаете ли вы себя теперь настоящим мужчиной? Конечно же, нет! Вы находите себя разбитым, у вас болит голова, не хочется вставать с постели и идти на работу, дома скандал и т.п. Одним словом, как вспомнишь, так вздрогнешь.
Я не буду подробно рассказывать, как мы со своим закадычным другом Колей Мефодьевым в его родном селе Шибылги нарезались крепкой чувашской самогонки (в народе её называют «аншарли», по-русски «первачок»), обмывая диплом сварщика.
За длинным деревянным столом мне тогда вспомнились слова деревенского старца Анисима Петровича Ундрицова, что женщину обязательно надо брать за талию, а бутылку – за горлышко! И мы твёрдо решили исполнить наставление авторитетного человека, так как этого в нашей жизни ещё не было – первая рюмка!
Мы махом опустошили гранёные стаканы тошнотворной самогонки ёмкостью 250 граммов, закашлялись; крепчайшее питьё шибануло в переносицу, окутало мозг сладким духом, деревянная избушка слегка качнулась набок, затем выпрямилась. Дух наш багряно воспламенился, взыграла удаль молодецкая (было нам по девятнадцать лет), страх ушёл, уступив место бесшабашной лютости.
«Пошли гулять!» – предложил мой друг, грозно сжимая кулаки. Мы дружно встали из-за стола, распрямили плечи, автоматически сжались мои кулаки, и вышли на улицу...
Среди ночи я очнулся на пологом берегу, в двух шагах от меня шумела широкая река Волга, голова раскалывалась. Вокруг кромешная тьма, я с трудом разыскал дом Мефодьевых, расспрашивая сонных жителей деревни через окно охрипшим голосом: «Где находится дом Николая Николаевича Мефодьева?»
Кое-как перелез через высокий забор, постучался в окно, меня пустили в дом. Посмотрел в зеркало заплывшим глазом и ужаснулся: на лице моём не было живого места, одни кровоподтёки, передний зуб выбит, рубашка и штаны порваны, это – следы жестокой уличной драки с деревенскими парнями.
Целую неделю после той пьянки мы провалялись у сердобольных родителей друга, излечивая раны, не выходя из дома, потому что нам было стыдно.
Вот вам и первая рюмка. Так что, мужики, лучше не браться за неё! На свете ещё не было такого молодца, кто б обманул винца, поверьте уж мне, испытавшему правдивость этой истины на своей шкуре.
Январь 2000 г.