Эту историю рассказала мне одна приятельница с филфака нашего университета.
Была у них на кафедре одна дама – Анна Константиновна. Выросла она в семье потомственных русских интеллигентов, воспитывалась в атмосфере классической русской литературы и музыки… в общем, во всех отношениях была женщина изящная и утонченная, с великолепным вкусом и чувством стиля. Но вот сфера ее научных интересов как филолога повергала всех ее знакомых и друзей в шок – она изучала ненормативную лексику русского языка, то есть обычный мат.
Пришло время защищать диссертацию. А так как тема была очень узко-специфичная, то пришлось ехать в Москву. Ну, а у кого в Москве нет одноклассников, сокурсников, родственников или хотя бы знакомых?! Естественно, что и у Анны Константиновны там имелись сокурсники и друзья. Поэтому прилетела она в Москву с таким расчетом, чтобы встретиться с давними друзьями и подругами.
И вот гуляет наша героиня со своей сокурсницей, тоже филологиней, по бульвару… Воспоминания студенческих лет текут полноводной рекой, погода великолепная – тепло, солнечно… И вдруг подруги видят посреди тротуара открытый канализационный люк. Возле люка сидит на корточках молодой парнишка в робе и смотрит вниз. Там явно что-то происходит: слышен ворчливо бубнящий голос и металлическое позвякивание, сопровождающиеся плеском воды. Через несколько секунд из недр колодца раздается зычный голос:
- Андрюха, мать твою…., дай разводной ключ!
Парнишка у люка суетливо начинает шарить вокруг себя, хватает ключ и показывает его тому, кто в колодце?
- Этот?!
То ли ключ был скользкий, то ли у парнишки руки тряслись от волнения, но происходит чудовищное: тяжелый металлический ключ летит в узкое нутро колодца. Наши дамы, видя все это, ахают и застывают на месте. Парнишка столбенеет и становится белее мела. Слышен звук ключа, приземлившегося на что-то мягкое и трехэтажная витиеватая характеристика того, у которого руки растут не там, где они бывают у нормальных людей.
Слыша голос, все облегченно вздыхают, понимая, что происшествие обошлось без тяжелых последствий, но в Анне Константиновне просыпается филолог. Она подходит к люку, из которого показывается усатая голова в каске, и своим звонким грассирующим голоском говорит:
- Милейший! С точки зрения стилистики русского языка нужно говорить не «х… х…х… х… х…у», а «х… х…у… х…у… х…х…х».
Слесарь, уже по плечи показавшийся из колодца, столбенеет, потом всплескивает руками, и, не удержавшись на узкой металлической лестнице, падает в колодец. Плеск воды… и тишина. Парнишка заходится в истерическом плаче. Анна Константиновна, смущенная таким оборотом дел и чувствуя свою вину за случившееся, звонит в «Скорую». Минут через 10 с сиреной подъезжает карета скорой помощи. Водитель и фельдшер с трудом достают пострадавшего из колодца, кладут на носилки и начинают грузить в машину… Слесарь приходит в себя и пытается привстать, ища кого-то глазами… Медики его удерживают в лежачем положении, объясняя, что у него могут быть серьезные травмы. Найдя взглядом стоящую неподалеку Анну Константиновну, слесарь хрипит:
- А ну-ка, повтори…
Анна Константиновна изрекает:
- Х… х…у… х…у… х…х…х
Медики столбенеют, а слесарь с блаженной улыбкой откидывается на носилки и закрывает глаза.