«…а посему приглашаю тебя на скромную прогулку с несколькими очаровательными молодыми людьми, приятными как внешне, так и в общении. Не будь букой, составь нам компанию. И прихвати своего милого постельничего! Я познакомлю его с моим Анри…»
Граф отшвырнул от себя надушенное розовой водой послание, которое ему доставили сегодня от Гарри. Вплоть до последней фразы Эдвард читал записку от друга детства совершенно равнодушно, лениво прокручивая в голове все «за» и «против». Но это «познакомлю его с моим Анри» словно выбило почву из-под ног. Да что он себе позволяет?! И ведь он прекрасно знает о тех чувствах, которые Эд испытывает к Уиллу, но все равно не может удержаться от подшучиваний!
«На этот раз, мой милый, ты обойдешься без моего общества. Хотя, мне даже жаль… немного развеяться мне бы не помешало, к тому же, эта жара…»
– Ваше сиятельство, ужин подан. Будут еще какие-то распоряжения? – голос Уилла показался графу необычайно замученным.
Эд поднял на своего слугу глаза и нахмурился. Уильям выглядел так, словно не спал по крайней мере три ночи, проводя их в трудах праведных… нет, не в тех «трудах», которые могли бы доставить удовольствие им обоим, а, скажем, в чистке конюшен.
– Уилл, ты не заболел? Что-то мне не нравится твой вид. Подойди-ка, – Эд поманил юношу пальцем и терпеливо дождался, пока тот покорно подойдет к креслу своего господина, еле переставляя ноги.
– Нет-нет, со мной… все в порядке, Ваше сиятельство, – пролепетал Уильям, отводя взгляд. – Право же, Вам не стоит беспокоиться…
– Это уж я сам решу, – прервал его граф. – Ты сегодня ел? Ты вообще спал сегодня ночью? А вчера?
Эд припомнил, как последнее время засыпал, вслушиваясь в душераздирающие вздохи своего слуги, а утром просыпался уже в одиночестве, несмотря на раннее время. Уилла явно что-то мучило эти дни, и граф вознамерился выяснить причину его душевного разлада во что бы то ни стало.
– Эмм… Ваша сиятельство… – растерялся Уильям, мило краснея.
Было очевидно, что вопросы господина застали юношу врасплох, а слишком настойчивый интерес к таким интимным сторонам его жизни неимоверно смущал Уилла. Все это вместе помогло Эдварду окончательно принять некое решение.
– Так. Послушай-ка внимательно мои распоряжения на сегодня. Попроси Джона и Пола или кто там у нас мается без дела на дворе – пусть наносят ко мне в комнаты горячей воды для ванны. С моими камзолами и прочей одеждой управится Мелисса, а ты сервируй ужин в моей спальне. И без возражений!
Последняя фраза оказалась кстати: Уилл уже открыл рот, чтобы заявить, вероятно, что-нибудь о «странных прихотях своего господина», которому приспичило поднимать на ноги ползамка в конце тяжелого дня. Теперь же Уильям лишь пожал плечами и отправился отдавать необходимые распоряжения.
Через некоторое время граф уже сидел в своем любимом кресле напротив раскрытого окна в спальне и задумчиво наблюдал, как Уилл, согнувшись в три погибели, пробует пальцами воду в ванне. На небольшом столике был сервирован сытный ужин, горели свечи, все это вместе настраивало Эдварда на совершенно неуместный романтический лад.
– Ваше сиятельство желает сначала принять ванну? – осведомился Уильям, подходя к своему господину и незаметно вытирая мокрые пальцы о штаны.
Почему-то этот нехитрый жест вызвал в графе странные желания…
– Ммм… да, пожалуй… Но ты сегодня принимаешь ванну вместе со мной.
Признаться, Эд ожидал, что Уилл заартачится, и его придется запихивать в расслабляющую горячую воду чуть не силой. Но слуга лишь открыл от удивления рот и округлил глаза, причем это вышло у него так забавно, что граф не выдержал и расхохотался.
– Видел бы ты сейчас себя!.. Можно подумать, я предложил тебе съесть живьем речную жабу!
Уилл вспыхнул и захлопнул рот, отводя взгляд. Всем своим видом он являл решимость настоять на своем и уберечь себя от неизбежного «надругательства».
– Ах, как же ты плохо думаешь о своем хозяине, – усмехнулся Эдвард, разгадав тайные страхи юноши.
Он чувствовал себя немного задетым: ну сколько можно изображать из себя жертву, которую пытаются силой лишить невинности при каждом удобном случае?! «Другой бы на моем месте уже…» Об этом не стоило думать. Слишком… заманчиво…
– Я не собираюсь делать с тобой ничего… – «что тебе не понравится, сладкий мальчик»… – предосудительного, – Эдвард смог справиться с собой, и подкрепил произнесенную фразу самым честным взглядом, на который был способен в сложившейся ситуации. – И вообще, почему я должен тебя уговаривать?! Вода стынет, ужин тоже, так что быстро раздевайся и марш в воду!
Взгляд Уилла, брошенный на графа, был полон осуждения, но перечить слуга больше не посмел. Он быстро скинул одежду, все же отвернувшись в ответственный момент, и нырнул в манящую горячую воду, не в силах сдержать тихий довольный стон. Услышав который, Эдвард тут же запутался в завязках своих штанов, сглотнул резко прибавившуюся во рту слюну, но все же вскоре смог последовать за юношей.
По продуманному в мельчайших подробностях плану граф демонстративно устроился на противоположном конце ванны, стараясь даже случайно не коснуться Уильяма под водой. Мальчик должен был расслабиться и перестать его бояться. Уилл какое-то время настороженно наблюдал за хозяином из-под опущенных ресниц, но видимо убедился в честности его намерений и позволил себе ослабить бдительность, откинув голову на бортик и закрыв глаза.
Эдвард до боли закусил нижнюю губу. Уилл выглядел так соблазнительно – с налипшими на лоб и шею влажными прядками каштановых волос, открытой жадному взгляду своего господина белоснежной шеей и острым кадыком, капельками воды на обнаженных плечах… У графа сладко заныло внизу живота, и он, не удержавшись, оттолкнулся от своего края ванны, тихо подплывая к своему слуге.
– Повернись, – сказал Эд, оказавшись уже совсем рядом с разомлевшим Уильямом; юноша вздрогнул, заметался и чуть не пошел под воду – пришлось графу крепко поймать его за талию и развернуть к себе спиной, прижав к бортику. – Не дергайся, а то вместо ужина будешь вытирать лужи на полу моей спальни. Я всего лишь хочу немного расслабить тебя – массаж плеч, не более. Считай это моей прихотью.
Уилл послушно замер, но его тело было до крайности напряжено: Эд видел, как вздулись крепкие упругие мышцы на плечах слуги, слышал, как он взволнованно учащенно дышит. Держать себя в руках было невероятно сложно. Желая хоть немного отомстить Уиллу за все мучения, Эдвард позволил себе легкую провокацию. Положив руки на плечи юноши, граф неожиданно наклонился к самому его уху и жарко прошептал:
– Советую тебе расслабиться и не делать лишних движений… Я, конечно, очень благороден… и терпелив… но своими трепыханиями ты можешь довести до греха даже святого.
Столь откровенная подколка попала в цель: Уильям застыл как статуя, а его уши и скулы медленно заалели. На несколько минут в спальне воцарилась относительная тишина. Эдвард с наслаждением разминал затекшие плечи своего слуги, усмехаясь при мысли, что застань его за таким занятием любой из домочадцев или даже Гарри – ему бы через час привезли самого лучшего лекаря. Но мнение других волновало графа меньше всего. Куда важнее было не сорваться, не сменить сильные разминающие движения на ласковые поглаживания, и не дай боже случайно задеть обнаженное бедро почти растекшегося от удовольствия Уилла своей внушительной эрекцией. Эд понял, что настал момент для следующего пункта его гениального плана.
– Ну, так ты расскажешь мне, что тебя гложет? Отчего вдруг такой потерянный вид? Последние дни ты стал рассеян, и я начинаю подозревать, что ты плохо спишь и почти ничего не ешь. В чем причина твоего странного самочувствия, Уильям?
Уилл, который совсем было растаял под руками своего господина, вздрогнул и инстинктивно вжался в бортик ванны.
– О, милорд… Вы не довольны моей работой? Я… Простите меня, я буду более расторопным… – залепетал юноша, поняв «заботу» хозяина по-своему.
Эд недовольно поморщился и сильнее сжал плечи слуги, притягивая его чуть ближе к себе
– Я не об этом. Хотя, качество твоей работы мне, безусловно, также важно. Но сейчас…мне важнее услышать другое… – губы графа снова оказались в опасной близости от порозовевшего ушка. – Твое странное поведение стало проявляться после той прогулки к озеру… на которой… я тебя поцеловал. Скажи мне, Уильям, ты потерял сон и аппетит из-за того поцелуя? Из-за меня?..
Казалось, воздух зазвенел от волнения и напряжения: Уильям судорожно вздохнул, вцепившись в край ванны побелевшими пальцами, его спина покрылась мурашками, и Эдварду пришлось прикусить себе щеку, чтобы не начать целовать упрямое создание сию же секунду.
– Я… Вы… господин граф…
– Только одно слово: «да» или «нет», Уилл. В том поцелуе, во мне – причина твоего состояния? – это было жестоко – давить на бедного парня, но Эд чувствовал себя так, словно от ответа Уилла зависела вся его последующая жизнь.
– Да… – чуть слышно пролепетал Уильям, залившись краской стыда и опустив голову.
«Этот раунд за мной!» – торжествующе подумал Эдвард, приложив титанические усилия, чтобы заставить себя тут же убрать руки от несчастного юноши. Граф спокойно и неторопливо выбрался из ванны и, как ни в чем не бывало, бросил своему слуге:
– Заканчивай с омовением поскорее, пока ужин совсем не остыл. Сегодня мне не хочется есть одному, составишь мне компанию.
Череда потрясений, которым сегодня подвергся Уилл, сделала его покорным, как агнец. Еще не оправившись от своего вынужденного признания, не в силах поверить, что лорд не воспользовался ситуацией и оставил его в покое, юноша выслушал новую прихоть господина, молча, без единого вопроса или возражения. Графу не пришлось долго ждать, когда его слуга – очаровательно смущенный и растерянный, с еще мокрыми волосами и чуть влажной после мытья кожей, присоединился к трапезе.
Ужин доставил Эдварду массу удовольствия. Он чувствовал себя охотником, почти загнавшим добычу и теперь растягивающим удовольствие, будучи абсолютно уверенным, что удача ему уже не изменит. Кроме того, было забавно и приятно кормить Уильяма, предлагать ему сытные лакомые кусочки, ласково грозиться накормить его с рук, если он будет упираться, и наблюдать, как тот в десятый раз краснеет, уступая своему господину – снова и снова.
– А теперь, немного пудинга. Ну же, не упрямься!
– Ох, Ваше сиятельство, Вы хотите, чтобы я треснул пополам?! Я за всю жизнь столько не ел в один раз! Я уже не знаю, где мне взять сил, чтобы все это убрать… унести на кухню… – Уилл еще спорил, но по нему было видно, что он действительно с удовольствием и до отвала наелся, и его тело охватила приятная истома, когда не хочется шевелить ни рукой, ни ногой.
Эд чуть заметно усмехнулся, глядя на расслабившегося, слегка осоловевшего юношу.
– Завтра уберешь. Признаться, я и сам еле сдерживаюсь, чтобы не заснуть прямо здесь, за столом. Помоги мне раздеться и ложись сам. Завтра нам предстоит насыщенный день.
– Насыщенный? – отвлекающий маневр удался, и Уилл, позабыв поломаться на тему такого скоропалительного отхода ко сну, покорно подошел к своему господину, принявшись его раздевать.
– Да, завтра мы едем на пикник. Граф Освальдский, наш сосед и мой близкий друг, прислал мне приглашение сегодня перед ужином. Я решил, что ты будешь меня сопровождать. Там будут и другие господа – и их слуги, так что тебе не придется опасаться… неподобающего поведения с моей стороны…
Эд откровенно наслаждался – блеском заинтересованных карих глаз, вспыхнувшей в них радостью от предстоящего развлечения, а затем – острым смущением от своих последних слов. Уилл потупил взор, молча, помог господину надеть длинную рубаху для сна и только потом тихо проворчал куда-то в сторону:
– Я и не опасаюсь…
– Да? – Эдвард осторожно приподнял лицо юноши за подбородок, наклоняясь к нему опасно близко, и всматриваясь в бездонные глаза… – Я рад это слышать… – шепот в самые губы, почти касаясь – но затем отпустить, отстраниться, и улечься спать с равнодушным видом…
Неизвестно, кому из них двоих даются тяжелее эти игры!
– Ложись, Уильям, у меня уже глаза закрываются сами собой… – граф наблюдал из-под опущенных ресниц, как слуга вздрогнул, стряхивая с себя наваждение от почти-поцелуя, метнул на господина быстрый взгляд, торопливо затушил свечи.
Кровать чуть заметно прогнулась, Эд почувствовал едва уловимый аромат чистого тела и лавандового мыла… Тихий вздох, осторожные движения… Ему показалось, или Уилл действительно незаметно подвинулся чуть ближе? С того самого злополучного поцелуя они спали в одной кровати, не касаясь друг друга: граф ждал, когда Уильям привыкнет к мысли, что ему понравилось целоваться со своим господином и перестанет думать об этом с ужасом. Неужели, милый мальчик соскучился?
Закусив губу, Эдвард рискнул и протянул руку – пальцы почти сразу наткнулись на теплый бок. Улыбнувшись в темноту, граф обнял юношу за талию и одним движением притянул ближе к себе. Их обоих охватила дрожь – она словно передалась от одного к другому, как пламя лучины к фитилю свечи. Уилл судорожно выдохнул, едва губы Эдварда коснулись его волос, еле заметно прогнулся, когда ладонь графа неспешно погладила его по животу сквозь тонкую ткань ночной рубахи.
– Сегодня был чудесный ужин, – прошептал Эд, отводя влажную прядку с уха слуги, и с затаенным удовольствием поймал его ответную дрожь, прижавшись губами к тонкой коже в основании шеи. Уилл сглотнул, казалось, он пытается придумать достойный ответ, но мысли путались… уступая эмоциям и ощущениям.
В который уже раз за сегодняшний вечер Эдварду пришлось собрать всю силу воли, чтобы не продолжить целовать, ласкать это ставшее таким податливым тело. Он убрал руки, напоследок нежно погладив юношу по голове, отодвинулся на свой край кровати и даже отвернулся, чтобы не поддаться соблазнам. Все шло по плану, и граф не имел права оступиться сейчас из-за своего нетерпения. Эд смог расслабиться, только когда услышал, как дыхание слуги стало ровным.
«Сегодня ты будешь крепко спать, мой сладкий. Но завтра…в крайнем случае, послезавтра…» – волнующие мысли вызвали приятную тяжесть внизу живота. Графу понадобилось несколько минут, чтобы восстановить дыхание, расслабиться и наконец уснуть, мечтая о завтрашнем дне.
… – Ах, мой дорогой, признаться, я боялся, что ты не приедешь! – Гарри так подозрительно сиял, что Эд, скептически подняв одну бровь, начал демонстративно озираться по сторонам.
– Ну и который? – спросил он друга детства, как о чем-то само собой разумеющемся, что в прочем так и было.
У Гарри вечно на лице было написано, если он в очередной раз влюблялся или по меньшей мере заводил нового страстного любовника.
– Тсс, прекрати! – блондин залился довольным румянцем, незаметно пихая графа локтем под ребра. – Потом покажу. А ты, как вижу, все еще расставляешь силки? Не боишься, что птичка успеет свить себе гнездышко на другом дереве?
Дружеская подколка оказалась болезненнее, чем Эдварду бы хотелось, но он постарался не подать вида. Найдя глазами Уилла, который выглядел немного ошалело, но активно знакомился с другими слугами и пытался запомнить, как кого зовут и в чем будут его обязанности, Эд вдруг вспомнил о злополучной записке, в котором упоминался некто…
– Анри. Что это еще, черт возьми, за Анри? – спросил он у Гарри, пока тот вел гостя к остальным молодым людям на живописную полянку, оборудованную для пикника.
– Ммм… так ты не пропустил этой моей строчки? Так я и думал! Ревнуешь? Зря, потому что Анри… он… ему будет несколько не до твоего Уилла… – румянец снова стал проявляться на щеках Гарри, свидетельствуя о щекотливости поднятой темы. – Но я думаю, что им будет полезно подружиться.
Граф нахмурился. Когда Гарри принимался говорить загадками, его хотелось слегка придушить или отшлепать, но проблема состояла в том, что эти методы не только не помогли бы легкомысленному блондину начать изъясняться понятнее, но и чего доброго могли понравиться... Поэтому Эдвард предпочел оставить разгадывание очередных шарад друга на потом, со вздохом отдаваясь в его власть и покорно позволяя представить себя остальным гостям.
Пикник удался на славу: молодые люди, приглашенные Гарри, действительно были очаровательны, не слишком навязчивы, но вполне свободны в общении, многие из них вскоре разбились на парочки и позволяли себе некоторые милые вольности, при взгляде на которые кровь в венах начинала бежать немного быстрее. Нашлись желающие искупаться, те, кто был помоложе, затеяли в воде игру в мяч, а оставшиеся на берегу наслаждались прекрасными видами… на стройные загорелые тела, совершающие активные движения… Эд начал замечать, как то одна, то другая пара спешила в легких палатках, расставленных на поляне для переодевания и отдыха. Все вокруг дышало такой непринужденной романтически-возбуждающей атмосферой, что граф невольно проникся ей. Захотелось вдруг нестерпимо – взять кого-нибудь за руку, ненавязчиво утянуть в тень парусиновых палаток, повалить на мягкую травку и целовать… пока нетерпение не даст о себе знать, прорываясь глухими стонами… И тогда…
– Эд, ты ведешь себя неприлично… – насмешливый голос Гарри над самым ухом заставил Эдварда вздрогнуть.
Граф проморгался и обнаружил, что оказывается, все это время неотрывно наблюдал за копошащимися неподалеку слугами… за одним из них.
– Я очень хорошо понимаю твои чувства, мой милый, но не стоит показывать их столь откровенно. Вокруг множество молодых людей, которые действительно стоят твоего внимания, а некоторые из них отправятся сегодня к себе домой невообразимо несчастными, если не удостоятся хотя бы одного твоего благосклонного взгляда. И уж будет совсем не к месту, если по Йоркширу поползут слухи, что граф Шеффилдский так ест глазами своих слуг, что у окружающих наступает неконтролируемая эрекция…
Гарри был прав, во всем прав, но это только усилило раздражение Эдварда. Меньше всего ему сейчас хотелось быть благосклонным к кому бы то ни было, тем более что, стряхнув с себя наваждение, вызванное фривольными фантазиями, он увидел как Уилл – ЕГО Уилл! – радостно смеется над шутками какого-то долговязого рыжего парня, который то и дело хлопает его по плечу и невзначай поглаживает по спине. Эд видел, что Уильяму нравилось находиться в обществе этого весельчака – у юноши порозовели щеки, довольно блестели глаза, губы не прекращали улыбаться, и вообще весь его вид говорил о том, что он расслаблен и доволен жизнью. «Со мной он не бывает таким», – нахмурился граф, чувствуя укол ревности.
– Как тебе мой Анри? – лукаво спросил Гарри, еле заметно сладко вздрогнув от одному ему известных воспоминаний, вызванных произнесением этого имени.
От страшных кар, желаемых в его адрес, Анри неожиданно спас очень симпатичный молодой человек, подошедший к Эдварду. Невероятно смущаясь – и еще больше похорошев от этого – незнакомый юноша пригласил Эда составить ему компанию и покататься на лодке.
– Прошу прощение за мою дерзость, граф, но я увидел, что Вы скучаете в одиночестве, как и я… и мне бы так хотелось совершить небольшое путешествие вон к тому островку… Умоляю, не отказывайтесь! Я обещаю, что не буду докучать Вам болтовней! Я мечтаю провести несколько минут в Вашем обществе…
Мальчик был мил и вел себя так непосредственно… к тому же у него были темные чуть вьющиеся волосы, цвет которых отдаленно напоминал так любимый графом каштановый оттенок… Секундная заминка закончилась тем, что Гарри мягко засмеялся, одобрительно похлопал по плечу молодого повесу, ткнул в бок Эда, чтобы тот не сидел столбом, и, прошептав другу напоследок имя юного смельчака, безжалостно удалился, оставив их вдвоем. Вглядевшись в глаза своего нового знакомого и увидев в них слепое обожание приправленное отчаянной решимостью, Эдвард чуть заметно вздохнул, поняв, что в данном случае легче уступить, чем объяснить, почему он не хочет никаких прогулок к островкам.
Молодой человек, которого звали Роберт – кажется, он был виконтом, но Эд не был уверен, что правильно запомнил – сиял от счастья, очаровательно волновался и даже очень эффектно споткнулся, когда они спускались к воде, так что графу пришлось схватить его под локоть. Предприимчивый юноша сразу доверчиво прижался к своему «спасителю», начав лепетать слова благодарности, зачем-то облизывая и без того влажные губы, и Эд с тоской бросил взгляд за его плечо, мечтая отыскать глазами Гарри, этого гадкого сводника и испепелить его на месте. Увы, не подозревающий о своей страшной участи блондин куда-то исчез, и Эдварду ничего не оставалось, как обреченно усесться в лодку и взяться за одно из весел. Юный виконт с радостью уселся не напротив, а рядом, схватив второе весло и прижавшись к боку своего спутника, как будто бы для слаженности совместных действий.
«Убью Гарри», – мрачно подумал Эд, взяв курс к злосчастным островкам. Кроме злости на друга и тоскливого нежелания уединяться с этим не в меру резвым представителем местной знати, Эдварда грызло еще какое-то чувство, не то беспокойство, не то… В какой-то момент графу показалось, что его спину прожигает мрачный и очень обиженный взгляд, но проверить он не успел – лодка изящно скрылась за поворотом, и сидящий рядом юноша отпустил весло, повернувшись к Эдварду всем телом, недвусмысленно показывая, чего он желает сейчас больше всех островков на свете…
Никогда еще Уилл не испытывал к кому-то таких чувств. У него просто не было повода кого-то ТАК ненавидеть. Он желал, чтобы этот дрянной дворянчик упал и сломал себе ногу, чтобы их лодка перевернулась, и он нахлебался прибрежной ряски, чтобы…
«Пресвятая Дева, что же со мной происходит? Прости меня, настави меня на истинный путь!..» – спохватился юноша, побледнев от страха. Да что с ним такое?! Он чуть только что не пожелал ближнему своему – едва ли не смерти? Уилл искренне не понимал природу своих чувств. Что сделал ему этот молодой… виконт, кажется? Ну, подумаешь – он слишком преданно смотрел в глаза его хозяина, слишком близко сидел к нему, чересчур сильно прижимался… к ЕГО господину!
Звон разбитого стекла заставил юношу вздрогнуть. Он виновато прикусил губу, увидев осколки большого красивого бокала у своих ног. И в то же время на его плечи легла чья-то рука.
– Эй, друг, да не убивайся ты так! Господа, они на то и господа… Всё принадлежит им – и мы все. А они не принадлежат никому. Вернется твой граф и к ночи забудет о сегодняшнем любовнике. Видел я, как он на тебя смотрит… Признаюсь, даже завидую немного…
Уильям слушал этот монолог, то краснея, то бледнея, то буквально зеленея от злости. Стыд от того, что кто-то решил, будто он РЕВНУЕТ к своему господину – Боже, какая чушь! – мешался с яростью от услышанного – «любовник», и жаром во всем теле от последних фраз Анри.
– Я, наверное, перегрелся. Мне что-то нехорошо, – пробурчал Уилл, и впрямь почувствовав неожиданную слабость, разом навалившуюся усталость, и головокружение. – Пойду, посижу в тенечке, пока господам ничего не нужно.
– Ну-ну… перегрелся? Это ты верно подметил, я бы тоже от таких взглядов перегрелся, – заржал Анри, качая головой.
Он хотел добавить что-то еще, но не успел – к ним подошел граф Гарри.
– Душа моя, возьми-ка бутылочку того замечательного розового вина… да, моего любимого, и жди меня вооон в той палатке. Я решил отдохнуть от этого солнца, а ты составишь мне компанию… – блондин, совершенно не стесняясь находящегося рядом Уилла, приобнял своего слугу, на миг прижал к себе, отчего их бедра соприкоснулись, и Анри охнул, заливаясь краской, затем отпустил и легко шлепнул по ягодицам.
Анри схватил указанную бутылку, подмигнул опешившему от такой откровенной сцены Уильяму, и поспешил в сторону парусиновых палаток, намеренно вихляя задницей.
Гарри тихо довольно рассмеялся и повернулся к молодому Грэмму.
– А тебе, мой милый, я советую не слишком затягивать свои игры. Эд, несомненно, человек терпеливый, кроме того он любит добиваться своего любыми способами. Но слишком затянувшаяся охота в конце концов надоедает, знаешь ли, а ты не единственная дичь, которая мечтает попасть в руки такого охотника.
Гарри ласково погладил по щеке онемевшего от смущения Уилла, улыбнулся ему понимающей улыбкой и устремился вслед своему не в пример более сговорчивому слуге.
Пикник затянулся немного дольше, чем хотелось бы графу. Он устал, испытывал скорее раздражение, чем радость, да еще и возвращаться в замок пришлось уже в сумерках. Но самая главная неприятность сегодняшнего вечера состояла в том, что Уилл вдруг стал очень странно себя вести. С тех пор, как Эд вернулся с той злополучной прогулки «к островкам», с трудом отделавшись от назойливого поклонника – пришлось в конце даже рявкнуть, что юноша не в его вкусе – Уильям избегал его взглядов, был подчеркнуто вежлив и предупредителен, держался особняком от других слуг и при этом выглядел настолько несчастным, что граф еле удержался, чтобы не подойти и не узнать, в чем дело. Когда они уже попрощались с Гарри и отправились в сторону замка, Уилл сразу отстал на целый корпус, как и подобает вышколенному слуге, и ехал, молча, мрачно сверля взглядом холку своей лошади, хотя не далее, как этим утром они скакали рядом, довольно весело перебрасываясь незначительными фразами, полными скрытого смысла и приятно щекочущими нервы.
Проскакав в скорбном молчании около часа, Эд не выдержал, заставил Цирну перейти на шаг и поравнялся с Уиллом, который сразу выпрямился и принял независимый вид, глядя куда-то в сторону.
– В чем дело, Уильям? Что такое стряслось на этом несчастном пикнике, что у тебя вдруг стало такое настроение? Я же видел, сначала тебе все нравилось… И ты даже позволял малознакомым мужчинам обнимать тебя, думая, что я этого не вижу, – Эд попытался придать своему голосу наполовину шутливое выражение, но раздражение все равно было слишком заметно.
Зато Уилл вспыхнул и резко повернулся к своему господину, чуть не свалившись с лошади и гневно сверкая глазами.
– Мне все очень понравилось, Ваше сиятельство! Не извольте беспокоиться о своем глупом слуге! – отчеканил юноша звенящим от обиды голосом.
У Эдварда брови поползли вверх от удивления. Он схватил лошадь слуги под уздцы, развернув ее мордой к себе, так что теперь они с Уиллом были настолько близко друг к другу, что их колени соприкасались.
– Я всегда беспокоюсь о тебе, – тихо и серьезно проговорил граф, пытливо вглядываясь в лицо своего мальчика. – И никогда не называл тебя глупым. Кто тебе что наговорил, что ты чувствуешь себя уязвленным?
Щеки Уилла еще больше покраснели, он отвел было взгляд, но вдруг решился и снова посмотрел прямо в глаза господину.
– Уязвленным? О, нет, Ваша светлость, я чувствую себя дурачком, да я, наверное, такой и есть. Все уверены, что Вы…что мы с Вами… что Вы спите со мной… что я Ваш любовник. Подходят ко мне с советами, жалеют, видя, что я расстроился, когда Вы удалились со своим… кавалером… Я чуть не провалился со стыда на той поляне! Не знал, что им ответить!
– Кто это – все? – спросил граф холодным тоном, в котором слышалась обида и ярость.
Почувствовав, как изменилось настроение хозяина, Уильям не на шутку испугался. Он побледнел, опустил взгляд, но все же не осмелился промолчать.
– Г-граф Гарри и… его слуга… они, кажется, тоже… в смысле не тоже, а… они по-настоящему…
– Кто еще? – нетерпеливо перебил его Эдвард.
– Никто больше… Ваше сиятельство. Простите меня, я… веду себя неподобающе…
У графа отлегло от сердца. Для Гарри он еще придумает страшную кару, но главное, что никого не придется вызывать на дуэль за недопустимую болтовню в его адрес. Теперь можно было подумать о более приятных вещах. Он уверенно взял Уилла за руку, подтянув к себе еще ближе.
– Так ты расстроился, когда этот прохвост уговорил меня прокатить его в лодке? Из-за этого ты был так сердит, а вовсе не из-за Гарри с Анри?
Уильям вскинул голову, в его глазах заметались страх и смущение, он даже попытался вырвать руку из сильных пальцев графа, но тот держал крепко, улыбаясь и ожидая ответа.
– Ваше сиятельство… и вовсе я не был расстроен! Какое мне дело… катайте, кого хотите… Вы же господа, кто вам указ? Мне все равно, с кем Вы там… катаетесь…
Эдвард не выдержал и рассмеялся. Мальчик был так очарователен – пытаясь скрыть свои настоящие чувства, он выдавал себя с головой. Этот приступ ревности, который Уильям продемонстрировал своему господину, компенсировал все разочарования сегодняшнего дня. Наклонившись к разгневанному юноше, Эд обхватил пальцами его подбородок и прижался к обиженно сжатым губам настоящим страстным поцелуем. Уилл замер в его руках, словно пойманный зверек. По его телу прошла сладкая дрожь, а дыхание сразу сбилось, став прерывистым и частым. Уильям не только не сопротивлялся, но даже подался вперед, навстречу губам графа, как будто желал этого поцелуя так же сильно, как и его хозяин.
Эдвард целовал властно, уверенно – впервые так, словно имел на это полное право. Он вжимался в губы юноши, принуждая их раскрыться, ласкал их языком, легко прикусывал, пока не услышал тихий жалобный стон. Граф знал, что это не было просьбой остановиться, скорее наоборот – Уилл неосознанно просил продолжения, возможно даже чего-то большего. Но для полной окончательной победы над нерешительностью юного Грэмма не хватало еще всего одного штриха… Торопиться не следовало.
Отпустив губы слуги, Эдвард нежно погладил его по щеке, подождал, пока взгляд юноши станет осмысленным, и, улыбнувшись, кивнул в сторону замка.
– Не отставай, – и граф тут же пустил Цирну в галоп.
«Гарри был не прав. Эта птичка не только не совьет гнездо на другом дереве, но сама с радостью запутается в моих силках…»