- Мам! Печка топлена?
- Топлена.
- А ты не ****а?
Немая сцена, как у Гоголя в Ревизоре. Но природная мудрость матери не позволила обрушить гнев на сына, принесшего в штанах кучу говна. 69-я параллель – это романтика для непосвященных. А для живущих там, в далекие годы между 1940 – м и 1950 – м, - реальность, суровая реальность, как отсутствие хлеба для живущих в более южных широтах, но, тем не менее, не намного более счастливых.
У одних, на 69 параллели, если, не «от пуза», но хлеба хватало, то у других, не на 69 параллели своих проблем хватало.
Матерок от несмышленыша? Шутят так местные. Впрочем, какие они местные? Привезенные. За пайку хлеба, за фураж и папиросы «Север». Ну, научила солдатня или расконвоированные. И что? Своему дитятке «приздюлей» навесить? Так они этого- то ждут.
Мать, великолепно владеющая подобной терминологией, но не умеющая читать, легко разгадала источник провокации. И её это не беспокоило.
Беспокоило другое.
Нельзя оставлять пацана дома, пока она на работе. А что делать? Подмыв его, и, снарядив в стиранное исподнее этого четырехлетнего от рождения покорителя северных широт, отправила его снова бродить по поселку, достопримечательностями которого были штрафной лагерь и рудник по добыче известняков.
Лохмотья, в которые он был обряжен, были примитивны, но не позволяли пацану избавиться от них в случае крайней нужды, а потому апофеозом мудрости матери были его слова
- Ма! Я обосрался!
-Слава Богу! – Думала мать, снимая незамысловатую одежонку с сына, - не замерз!
Если бы он попытался справить нужду, избавившись от одежды, это была бы катастрофа. А матюгнулся? Да и Бог с ним! Чужое это! Не им придуманное. Пусть этот грех «учителя» на себе несут….
А жизнь продолжалась.
Изредка появляющаяся светлота почти дневного происхождения накрывала эту часть земли, но застыв от отсутствующего солнца, тут же убегала за горизонт, чтобы позднее, чуть позже, пробуждать север от спячки.
Ух! Он же, Север и проснется. И затем неустающему солнцу будет возможность разгуляться.
Волейбол. Какая прекрасная игра. Атлетизм? Конечно. Но контактов с соперником нет. Это не хоккей, в котором лихость в том, чтобы соперника «на место поставить». Тут зависит только от самого себя. Как в теннисе. Настольный он, или напольный. Сам решай. Без мордобоя обойдешься? Или, как дикому предку свое превосходство нужно силой и статью, по воле Божьей тебе дарованной, доказывать.
Два брата, айзербаджанца, лихо разруливают сложности этой, казалось бы, незамысловатой игры. Как они красивы. И мы ещё не догадываемся, что в их душах есть притязания на Стерлитамак. И они, к их счастью не знают. Им здесь хорошо. Они сыты, и даже «чурками» их не зовут.
Но что это?
Движущийся вдалеке поезд остановился. Чего не бывает. Ну, остановился. И что?
Стоит зараза уже тридцать минут.
Время?
Четыре часа утра.
Всем интересно. Побежали. Добежали. Бр……
Стоит поезд. Милиционеров ждет. Тело человеческое, мужицкого происхождения лежит. Лежит, ну и, вроде, ладно, но башка его, голова то есть в другом месте. Вдали от тела. Отдельно так красуется.
Азербайджанцы блевать стали. Неприятно им стало. И из «героев» они сразу превратились в …. Ну, в общем, превратились.
Поезд постоял часа два, задержав движение по графику: путь-то одноколейный, хоть и ширококолейный, но не развернешься. Показатели очередной пятилетки стали под угрозой.
Версия? Её пацанам, очевидцам головы, отделенной от тела, не докладывали. Урки, вероятно, кого-то проиграли….
Вернулись. Продолжили в волейбол играть. Азербайджанцы на игру не вернулись. Пошли домой доблевывать.