И вот он, новый день!
Эйольв невольно вскинул руки вверх, приветствуя Великое Светило.
И. взглянув вниз, он увидел огромный луг, на котором росло множество цветов.
Он спустился вниз, вернее, буквально скатился со скалы, еще раз недоумевая: и как это он в полной темноте смог забраться на нее?
Благоухание цветов вытеснило все мысли, и Эйольв наслаждался этим видом, ароматом, и…
Тут он понял, почему его, сурового воина привлекла эта поляна: цветы на ней были похожи на тот цветок, в котором он увидел Сайюри. Кажется, это были лотосы.
Может, в каждом из них живет какая-нибудь Сайюри?
Эйольв стал опускаться перед каждым цветом, чтобы разглядеть его, но все было тщетно.
Внешне похожие на тот, они были все пусты.
И вдруг налетел ураган, закружил, завертел все так, что Эйольву пришлось зажмурить глаза, чтобы жгучий песок не попал в них, а когда он их отрыл, то не увидел ни единого цветка, как будто их все унес с собой внезапно налетевший ураган.
Сожаление? Скорее, горечь наполнила его внутри.
«Да, если бы еще совсем недавно мне кто-то бы сказал, что мне будет так горько только от того, что улетели какие-то цветы, то я бы точно громко расхохотался бы в лицу такому шутнику. А сейчас…»
Светило палило немилосердно, а Эйольву так захотелось дождаться заката, чтобы…
Чтобы – что? Не признаваясь самому себе, он хотел еще раз проводить Светило на западе, чтобы вновь встретить его на востоке. И пережить еще одну ночь, и преодолеть тьму, чтобы еще раз получить возможность увидеть замечательный луг, чтобы…
И тут Эйольв понял. Он хотел увидеть девушку в каждом цветке, и на мгновение он забыл о самой Сайюри, и…
Все это были чужие, не его цветы…
И ведь Светило…даря прощальный свет на закате восходит утром, но оно ведь тоже самое, и не каждый раз новое, а он хотел отыскать новый цветок, новую девушку…
И – потерял все…
Но не может же быть, чтобы навсегда! И…
Эйольв вспомнил еще одну…
Ту, имени которой он так и не узнал, но которая наполняла его жизнь чем-то таким, от чего хотелось вспомнить, как это – летать, от чего внутри него все наполнялось такой теплотой, что оттаивала когда-то заледеневшая его душа.
Где она, какая тьма скрыла его от него?
Да какой же он глупец! Ведь он сам закрыл свое сердце ото всех, и значит – и от неё. И она ушла, и больше не приходит – ни в яви, ни во снах.