Старый и потрёпанный он то ли стоял, то ли сидел, подперевшись на бок, такой же потрёпанный, как и он сам. Серый налёт пыли неравномерно покрывал его нос, хотя кое-какие потёртости и еле проглядывающий его истинный цвет выдавали всё же, что он был когда-то полезен и даже то, что часто выходил в свет. Пыль была не единственным его одеянием, щедрые комки грязи налипли то тут, то там, дополняя серое и неряшливое впечатление. Пыль и грязь были верными его спутницами, он уже привык не пытаться отчистить их, поняв, что это абсолютно бесполезное занятие, так как выходил из дома он чаще в дождливую и слякотную погоду. Пыль и грязь были так для него привычны, что иногда ему приходилось здорово поднапрячься, чтобы вспомнить свой истинный цвет. Часто прохожие принимали налёт пыли за старческую седину и с уважением смотрели на него. Никто уже не помнил, как и он сам, сколько ему лет. Пройдя по улицам много километров и дней, он заслужил к себе доверие и должное отношение окружающих.
Да… Сейчас он блестел сединой и вызывал доверительно тёплые взгляды других, сейчас он знался как мудрый, повидавший свет и поживший свое, он знал каждую трещину в дороге, ведущей от дома к работе, каждый камень, лежащий на краю, каждую лужу, с особой регулярностью появляющуюся после дождя. А ещё совсем недавно он наслаждался прекрасной музыкой светских приёмов, и с удовольствием с какой-нибудь невероятной, сверкающей своей ухоженной кожей напарницей выписывал непредсказуемые лихие па. Тогда на него смотрели игриво и заигрывающе. А он, дерзкий и пылкий, бросался из одной стороны танцевального зала в другую в сумасшедшем вихре вальса.
Популярность не покинула его и сейчас, но была она уже другого рода. Сейчас, выходя утром на улицу, он встречает одних и тех же знакомых, которые в тысячный раз, видя его, привычно кивают ему в приветствие.
Запачканный в очередной ливень ботинок мирно дремал на полке для обуви, видя в незамысловатых снах танцевальные залы и танцующие пары, ожидая очередной непогоды или похода по бездорожью. Ничто не могло потревожить его спокойствие, он всегда знал, что придёт время и он снова будет идти по неровной, обильно покрытой грязью улице, ведущей от дома до работы того, кто был его хозяином.