Середина лета, но в доме сыро, темно и холодно. Квартира находится на первом этаже. Когда Харман после переезда впервые начисто вымыла полы, то удивилась, увидев наутро, что они ещё не высохли. Позже была выяснена причина данного обстоятельства – подвал дома наполовину залит водой, и сырость пропитывает не только полы, но и стены квартир, что находятся сразу над ним.
Зябко, хоть на улице в разгаре июнь – солнце палит немилосердно. Сырые стены и жуткие сквозняки, гуляющие по всему жилищу. Оказывается, между подъездами, как раз на уровне квартиры, огромная трещина.
Первая неделя жизни на новом месте – постоянно приходят люди. Они говорят на своём диалекте, смеются непривычным смехом, от которого у Харман мурашки по телу. В основном это женщины старше неё. Их лица грубые, одежды безвкусные, улыбки неестественные и пугающие. Отличительная черта во всём – отсутствие искренности. Харман чувствует себя некомфортно и скованно, будто она делает что-то не то, постоянно вызывая насмешку. Девушка готовит какую-то еду, но денег и продуктов очень мало. Она сама очень хочет есть – так бы ела и ела, не переставая, если бы не стеснение и тошнота, которая никогда не покидает. Женщины смущаются, чувствуют себя неловко, часто отказываются от еды. Харман всё время разогревает чайник на прогнившей от старости плитке, заваривает крепкий чай. От него никто не отказывается.
Пахнет газом. В полупустой необжитой кухне чайник на старой плите, разговоры до полуночи, открытое окно, в которое доносятся запахи костров. Чуть дальше - незнакомое небо, что ниже нависает над головой, кажется более синим, насыщенным. Ощущение парения, отстраненности. Может быть, потому что быт ещё не затянул.
Уже далеко за полночь, но люди не расходятся. Харман нужно поспать. Она идёт в полу пустую холодную чужую комнату, опускается на не застеленную кушетку. Борется с брезгливостью, возникшей от соприкосновения с чужой неновой мебелью. Запах костров, доносящийся с улицы, чуть успокаивает. Грезится дорога, уходящая в зарево вечернего неба и темнеющие силуэты деревьев, с одурманивающе густой, тягучей насыщенной изумрудной листвой. Но вскоре сырость окутывает тело, проникает в душу и кости. Харман неуютно и зябко. Она пытается согреться, кутаясь в тонкое, несвежее, пахнущее пылью покрывало. Пугающая пустота и покинутость нарастают. Возникает ощущение, что Харман потерялась и заблудилась в чужих голых холодных стенах, в пустом сыром городе, где нет ни одной родной души, где её никто не любит, и где ей угрожает опасность. Зачем она здесь – непонятно. Харман чувствует приближение страха, ужаса, отчаяния в этой пустоте и темноте, чуждости всех предметов, что окружают, сырости, исходящей от стен, пола – отовсюду.
Харман болеет уже несколько дней. Это всё от сырости. Люди продолжают приходить. Они приходят круглый день, одни сменяют других. Почти требуют, чтобы Харман уделяла им внимание, разговаривала. Это похоже на какую-то нехорошую бессмысленную игру, где Харман отведена определённая роль. Ужасно болит горло. Холодно и зябко. Харман никак не может согреться - сырость начала проникать уже в кости. А ей ведь нельзя болеть, в её положении. Кажется, двухгодичная Джульетта тоже начинает заболевать. Девушка включает нагреватель, огромный, масляный, который недавно кто-то принёс. Он раскаляется добела, сжигает кислород. От него пышет жаром, но сырость в квартире остаётся. Харман закрывает дверь в маленькую комнату, чтобы удержать тепло, задыхается. Подкрадывается паника: от постоянно приходящих людей, пекущего горла, сырости, которая не уходит, каким бы горячим не был нагреватель. Харман садится на кровать и опускает руки от усталости и обречённости. Долго она так не выдержит.
Проходит еще две недели. Болезнь не проходит. Горло всё так же болит. Харман не выключает нагревателя ни днём, ни ночью. Она уже три недели не выходила на улицу по причине болезни, но люди всё это время не переставали приходить. Девушка неизменно каждый день убирает квартиру, а когда люди уходят, часто до утра консервирует принесённые фрукты и овощи. Похоже, они совершенно не видят, что Харман больна и истощена. Терпение на пределе. Харман решает выйти – пройтись. Девушка долго не может подобрать одежду – за три недели она заметно поправилась в своём положении. Находит какие-то красные чужие ношеные штаны, рубашку, свитер, - гуманитарную помощь по случаю сиктидского миссионерского назначения.
В подъезде так же темно, сыро и холодно. Харман думает о том, не прохладно ли она оделась. Дверь на улицу тяжёлая, старая, грязная. Девушка налегает на неё, пропускает вперёд Джульетту. Сильный порыв ветра: Харман еле удерживается на ногах. Преодолевая его, она поворачивает за угол дома и оказывается прямо в знойном июле. Удивление сменяется сожалением, что она так тепло одета, (кажется, будто сейчас сгорит), а после панической поспешностью – идти быстро, бежать к остановке, чтобы покинуть странный давящий город, замкнутый сырой мирок хотя бы на какое-то время. Согреться, забыть тяжесть болезни, сбросив с себя озноб, уснуть среди привычных вещей, искупаться, в конце концов, и выстирать вещи, пропахшие прогорклой сыростью.