Голое небо, словно вчера рождённое, давило непосильной тяжестью на мокрые плечи Андрея Петровича Кошелева. Солнце бросало вниз лучи, словно злой молотобоец. Потный от жары и множества разгорячённых человеческих тел, он неуклюже вывалился из объёмного брюха допотопного автобуса и натужно выдохнул.
- Ёлки-палки! - Андрей повесил на левое плечо дорожную сумку, едва вырванную из селёдочной толпы. - Сколько народа набилось...
Остро пахло бензином, разогретым металлом и подозрительными чебуреками. Изучая окрестности, Кошелев внимательно смотрел по сторонам, всё-таки не был в родных местах лет тридцать.
- Да, точно, тридцать лет прошло, как я семнадцатилетним пацаном уехал поступать в столичный ВУЗ… - он легко сопоставил даты.
Повод, заставивший его вернуться на родину, выпал самый печальный. Накануне, среди душной ночи, позвонила младшая сестра. Она жила с семьёй неподалёку от родителей и плача в трубку сообщила, что их отец умер.
- Что? - не сообразил он.
- Папа умер.
- Как умер? - спросонья не сообразил он. - Ты серьёзно?!
- Такими вещами не шутят, - осуждающе произнесла она. - Похороны двадцатого, приезжай скорее!
- Не может быть... - забормотал он. - Да, да, конечно.
Утром он поспешно выехал. Всю нервную дорогу вспоминал отца, представляя его молодым и весёлым. Добирался с пересадками, так казалось быстрее, ждать не мог...
- Как здесь люди живут? - Кошелев видел вокруг нарастающие изменения в худшую сторону.
Сначала ехал на столичном поезде до областного центра, затем на электричке до небольшого шахтёрского городка. Потом на раздолбанном автобусе от неприветливого железнодорожного вокзала Андрей доехал до обшарпанной автостанции.
- Куда только люди едут? - пробубнила рядом старушка в клетчатом платке.
Кошелев устало вытер тыльной стороной ладони потный лоб и сказал:
- Жара стоит какая-то несусветная...
- И не говори, сынок!
- В природе явно что-то меняется! - произнёс он. - Если так пойдёт дальше, то скоро в наших широтах будут расти пальмы и по улицам прыгать любознательные обезьяны...
- А ты куда едешь? - спросила бабушка.
- До посёлка шахты «Красная Заря».
- И я туда еду.
- А где остановка маршрутки?
- Пошли вместе, - предложила старушка, - я покажу.
Неожиданно они разговорились, как иногда откровенно говорят случайно встретившиеся люди.
- Как быстро всё прошло! - пожаловался мужчина. - Казалось, только вчера, я чумной от торжественного выпускного бала и бессонной ночи, шёл по этой дороге в обратную сторону.
- Жизнь пронеслась, как ракета! - согласилась бабушка.
Кошелев рассказал, что поезд, унёсший его поступать в строительный ВУЗ, всё никак не хотел потом везти обратно.
- Учёба, с летними стройотрядами, зарабатывал на себя сам... - перебирал он памятные моменты. - После окончания института уехал за длинным рублём на Север. Там женился, вначале казалось, что удачно. Потом понеслось: дети, жена, тёща. Что-то постоянно делал, куда-то срочно бежал. Сначала за квартирой, потом за машиной...
- Чтобы всё как у людей, чтобы не хуже! - вставила она.
- Нахрена мне сейчас те ковры? - Андрея залила волна горячего стыда. - Лучше бы виделся чаще с родными!.. Родители пару раз приезжали к нам в гости, посмотреть на внучку. Жена потом долго высказывалась по поводу нежелательных гостей и их врождённых рабочих манер...
- Ты женщин не суди! - сказала бабушка. - Им и так трудно жить…
- Да, теперь всё вроде бы есть, только с женой общаемся по крайней необходимости… - будто не слышал он собеседницу. - Дочка удачно замужем, недавно родился внук. Сын тоже живёт отдельно. Работа прорабом в крупной строительной фирме необременительная и денежная...
Они разговаривали на ходу и незаметно подошли до остановки нужной маршрутки. Она проезжала мимо дома Кошелевых. Стояла небольшая очередь. Вторым в ней стоял весьма представительный мужик с золотой цепочкой в полкило, обликом борца-тяжеловеса.
- Машина сломалась! - громко поведал он, словно извиняясь.
Вскоре подъехала маршрутка. Первый из очереди уселся на переднее сиденье. Мужик с цепочкой сел в салон рядом с дверцей.
- Пройти мимо него на два других сиденья почти невозможно... - подумал Кошелев.
Первой кое-как протиснулась маленькая, худенькая старушка.
- Пожалуйста, не можете подвинуться! - попросила она.
Мужик отреагировал бурно.
- Я тебе что «шестёрка»? - рявкнул он.
По закону подлости Андрею досталось место возле него. Остальные пассажиры кое-как уселись и машина поехала. Водитель никуда не спешил, скорость была километров пятьдесят. Сосед начал нервничать, показывать золотые часы и выказывать признаки нетерпения.
- По полчаса стоим на каждой остановке! - бурчал мужик.
Следующей была остановка Кошелева. Он аккуратно протиснулся между ним и сидениями, но случайно задел его сумкой.
- Ну, мне это надоело! - зло сказал мужик и лёгким движением руки буквально вышвырнул его из микроавтобуса.
Он вылетел наружу, явно пикируя носом в асфальт, но каким-то
чудом удержался на ногах, даже сумку не бросил. Андрей поставил её на дорогу, развернулся и с маху ударил наглеца в лицо.
- Удар весьма профессиональный! - заметил сидящий рядом с водителем парень. - Поверьте кандидату в мастера спорта по боксу.
От резкого удара мужик, чей вес был под центнер, упал на сиденье с расквашенным носом и разбитой губой.
- Отдохни, мужик! - сказал Кошелев, закрывая дверь маршрутки.
Машина тронулась и набрала скорость. Мужик очухался и рванул за обидчиком.
- Бить!.. Меня! - заорал он, открывая дверь.
Он выпал из машины на полном ходу. К своим разбитым носу и губам добавил сломанные руку, два ребра и нижнюю челюсть.
- Если круче тебя только яйца, - засмеялся Андрей, когда увидел последствия. - Не езди в общественном транспорте!
Он повернулся и бодро пошёл к родительскому дому. Ошарашенные стычкой и долгой дорогой, его мысли скакали, как испуганные зайцы и он не мог сосредоточиться на главном.
- Как здесь всё изменилось! - Кошелев шёл по незнакомым улицам детства и удивлялся. - Этого дома здесь не было, а шелковицу срубили...
Подсознание услужливо подсунуло вкус фиолетовых ягод, после массового поедания которых руки не отмывались неделями.
- Ничего вкуснее в жизни не ел… - мысли, взлохмаченные вихрем воспоминаний, заставили его сделать шаг к останкам дерева, росшего на углу детства и юности.
Большой пень, чёрный и неопрятный, торчал посредине старой широкой дорожки. Некогда могучие корни дерева легко взломали облегающий асфальт, и его разломы служили почвой для жизни вездесущих сорняков.
- Тебе видать тоже несладко жилось, - визитёр в прошлое потрогал рукой морщинистую кожу старого знакомого. - Досталось поболее моего!
Он постоял немного, привыкая к новому образу застрявших в его голове изображений детства. Растрескавшаяся дорожка, вся в морщинах от лихого времени, замысловато петляла, как будто навек заблудилась.
- Думаю не о том... - Андрей тяжело вздохнул и пошёл по ней.
- Ты никак Петра Кошелева сынок? - спросил за его спиной старческий голос.
Он удивлённо оглянулся, там стоял седой старик.
- Да, - откликнулся Андрей. - Вот приехал на похороны...
- Хорошим человеком был твой батька!
- А вы, почему к нам не идёте? - спросил он.
- Боюсь привыкнуть к кладбищу! - мрачно пошутил старик.
Кошелев начал считать тысячи раз пройденные в детстве восемьсот шагов от школы, которая находилась ровно посередине от дома.
- Здание школы совсем одряхлело! - в нём на минуту проснулся специалист. - Ремонт надо бы сделать...
Хаотичные мысли, как готовящийся попкорн, разбухали в его голове, переваливались через край ёмкости для воспоминаний и сваливались в кучу сожалений.
- Тоня! - забывшись, он громко вслух, произнёс её имя. - Как она?.. Может, увидимся…
Она была не просто девчонкой живущей на их улице, а двоюродная сестра Тонька. Даже под страшными пытками Андрей не признался бы никогда, что она ему нравилась.
- Мы всё время проводили вместе. - Кошелев робко подошёл к дому. - Так уж получилось...
Их отцы погодки, после войны вместе приехали из села на Сумщине на заработки на донбасскую шахту. Приехали и пустили корни. Поселились по соседству, собственноручно построив по небольшому саманному дому.
- Заживём братан! - радовался довольный жизнью отец.
Женились они одновременно. Синхронно пошли дети, только наоборот. У старшего брата мальчик Андрей, у младшего дочка Тоня. Через год у старшего брата дочка Катя, у младшего сын Вадик.
- Поэтому-то двоюродные братья и сёстры вместе детство и провели, - уговаривал себя Андрей.
Весело играли, совместно работали по домашнему хозяйству. На их улице жили другие ребята, но не было компании дружнее, чем они...
- Теперь не соберёмся! - Кошелев на ходу вспомнил их лица. - У всех своя жизнь, а Вадика уже нет в живых...
После общего выпускного, когда они с Тоней, выпив дурманящего шампанского, забывшись, целовались всю ночь, они не виделись. До чего тогда дошло дело, Андрей помнил нечётко.
- Как во сне себя чувствовал! - смутился он.
Выпивши был крепко, да и чувства переполняли. Несколько раз он выпадал из состояния счастья и смотрел на себя в обнимку с сестрой как бы со стороны. Удивлялся, неужели это происходит с ними и снова набрасывался с поцелуями.
- Ух, ты! - яркая картина стояла перед его глазами. - Уехал и даже не написал ей... Дурак!
Отрывочные сведения через сестру доходили. Тоня спешно вышла замуж, родила мальчика. Выучилась на медсестру, жила в их посёлке, работала в больнице. Её младший брат Вадик, погиб в восемьдесят шестом году в Афганистане.
- Детство наше рано закончилось! - с удивлением понял он.
Мысли медленно бредущего по пыльной и раскалённой июньской улице Кошелева сменили направление.
- Как смогу я посмотреть на лежащего в гробу отца? - гадал он, когда увидел старый родительский дом.
Показалось, что он уменьшился, словно усох от времени. Около дома стоял похоронный автобус и кучка незнакомых людей. Навстречу вышла заплаканная сестра Катя и немного наигранно запричитала:
- Горе-то, какое!
- Тише, сестричка, тише...
- Я не могу поверить, - она любила отца больше, чем мать. - Ты представляешь, он просто лёг и заснул...
Тут же начали выносить гроб с телом, ждали единственного сына. Он сидел в тарахтевшем, раскалённом автобусе рядом с замёрзшей, тихой матерью и смотрел на острый профиль отца.
- Отец сам на себя не похож... - строгое, худое лицо незнакомого мужчины никак не ассоциировалось с весёлым, беззаботным детством.
Самым желанным и ожидаемым праздником для них был День Шахтёра. В конце каждого августа, перед школой их шахтный посёлок превращался в Рио де Жанейро. Шахтёры тогда жили зажиточно и широко.
- Экономить на праздниках?.. Да ни в жизнь! - хвастались горняки друг перед другом.
Денег, закуски и водки не жалели. Детям позволялось почти всё, песни и танцы до упаду. Братья, их отцы, были первыми, что в работе, что на гулянке.
- Один раз живём! - вспомнил сын любимую присказку отца.
Теперь старший Кошелев, с точками намертво въевшейся в лицо угольной пыли, спокойно ехал в последний путь. На кладбище всё прошло буднично, словно каждый день хоронят отцов.
- Прощайтесь! - голос распорядителя похорон был приторно печален. - Кто хочет сказать последнее слово?
Провожающие в страну, откуда никто не вернулся, тяжело молчали. Люди неуютно мялись, тут к речам не привыкли...
- Чего тянуть? - словно извиняясь за недосказанное, попрощались.
Рабочие умело забили крышку обитого красным гроба. Кошелеву стало неудобно от непрошеной мысли, что вибрация от ударов молотка тревожит не привыкшее к этому тело. Скоро и умеючи кладбищенские рабочие зарыли могилу. Холмик суглинистой, комковатой почвы, в их чернозёмном раю, изумил Андрея.
- Так быстро! - потерянно удивился он. - Жил человек, жил... А потом вдруг раз и умер! Похоронили его за полчаса и объём выдавленной гробом земли, всё, что осталось в мире после него...
Люди потянулись к выходу с кладбища. Там ждали выделенные агонизирующей шахтой чадящие автобусы. Все дружно поехали к родителям домой, на поминки. Там Андрей увидел двоюродную сестру. Она не ездила на кладбище, чтобы после выноса покойника помыть пол в доме и помочь накрывать поминальный стол.
- Привет! - они поздоровались на ходу.
Она осталась такой же, быстрая и гибкая. Кошелев между рюмками за упокой души, краем глаза выхватывал её ладную фигуру, разносящую поминальный борщ и мясо с толчёной картошкой. Младший брат покойного на правах старшего мужчины в роду начал поминальную тризну:
- Пусть Земля ему будем пухом!
- Царство Небесное! - раздалось со всех сторон.
- Нету больше моего братушки... - его голос предательски дрожал. - Давайте помянем, как полагается.
Дядька Андрея растерянно и неумело заплакал. Люди как бы извиняясь, быстро выпили, не чокаясь и стали обильно закусывать.
- Хоть отдохнёт там, - поминающие быстро хмелели, начались бытовые разговоры.
Тоня присела поесть между Андреем и мужем, коренастым мужчиной, работавшим раньше мастером на шахте, а теперь подрабатывающим таксистом. Сквозь непрочную защиту лёгкого тёмного платья Кошелев чувствовал жар её разгорячённого тела.
- Вы по-прежнему дружите с Тоней? - спросил он сестру, сидящую справа.
- Она столько обо мне знает, - отшутилась та, - что её нужно убить или дружить до смерти...
Тоня начала вспоминать родное село их отцов, куда все двоюродные братья и сёстры, часто ездили к бабке и деду на летние каникулы.
- Помните, - сказала Тоня, вроде бы ни к кому не обращаясь. - Батюшка в церкви говорил. Жениться могут троюродные сёстры и братья. А если крайний случай, то и двоюродным можно!
- Зачем она об этом? - недоумевал Кошелев. - Не к месту и не ко времени.
Ему стало неловко за неё. Хорошо ещё, что слушал её он один, остальные вели оживлённые разговоры. Приехал на старой иномарке сын Тони. Она почему-то бросилась представлять его двоюродному брату:
- Мой сынок!
- Андрей! - назвался он.
Рукопожатие высокого, одного роста с ним, сына подруги детства оказалось сильным и предельно открытым.
- А Вы, наверное, Андрей Петрович? Мать много рассказывала о Вас.
- Да, это я. - Кошелев энергично ответил на приветствие молодого мужчины.
Ему понравилась его добродушная улыбка, напомнившая его в молодости, и он заметил:
- Я рад, что у Антонины такой сын!
- А как я рада! - она внимательно прислушивалась к пустяковому разговору.
- Получается, я тебе прихожусь двоюродным дядей? - Андрею хотелось пообщаться с ним, но тему придумать не мог.
- Получается! - улыбнулся тёзка и пошёл здороваться со знакомыми.
При этих словах она засмущалась и покраснела... Больше пообщаться им не пришлось. Люди стали понемногу расходиться. Тоня помогла сестре убрать со стола, помыть посуду и уехала домой с мужем и сыном.
- Извините, не могу остаться… - наутро Кошелев уехал назад.
Стоя в душном тамбуре скорого поезда, куря одну сигарету за другой, он никак не мог успокоиться. Что-то непонятное, тревожное, как ощущение не случившегося счастья, вяло шевелилось в его душе.
- Что же я упустил? - Андрей раз за разом прокручивал в мыслях прошедший день и никак не мог зацепиться за ключевое событие, слово, вызвавшее такую странную реакцию.
Какая-то мысль набегами посещала его зависший от перепадов напряжения мозг и тут же исчезала... Внезапно она материализовалась в негромкое восклицание:
- Странно, почему сын Тони совершенно не похож на своего отца?!.. А на меня похож. Как две капли воды.
Он явственно вспомнил совершенно разные лица мужа и сына двоюродной сестры. Выкурив последнюю сигарету, Кошелев умылся и отправился спать. Поезд неумолимо и деловито приближался к городу, где он жил и работал. Утром ему предстояла важная деловая встреча, требовалось выспаться...