Я стоял на обрыве. Небо все также покрывал нежный оранжевый, такой вечный и родной, закат. Тут ведь всегда так. Идождя уже давно не было, но, впрочем, засухи тоже. Травинки колыхались легкими дуновения ветра. В горле слега першило. Скрестив руки на груди, я смотрел туда,вдаль, где вечный туман, который никак не разогнать. Не потому что это невозможно, потому что никому не нужно. И ветер обдувал меня, огибая своим дыханием, будто круглую тубу афиш, которой тут не место. Наверное, там, наверху, ветер очень сильный, потому что облака давно улетели, либо ветер просто наработал впрок. Не могу утверждать точно, мы с ним незнакомы. В отличие от моего давнего товарища стока. Мне было грустно, безумно хотелось ступить на сток и сидеть на нем так и дальше, но сейчас он не хотел признавать даже меня.Труба стока ревела, изрыгая потоки воды с невероятной мощью, выбрасывая все с такой силой, что порой я не успевал разглядеть падающие вниз предметы. Будто прорвало какой-то очень старый и годами копившийся затор. Но я знал, что никакого затора в стоке быть не могло. Причина такого поведения моего молчаливого товарища была в том, что кто-то, по ту сторону стока, неожиданно собрал все ненужности, накопившиеся в его жизни и просто слил скарб в трубу.Честно говоря, я сомневаюсь, что это был один человек, слишком уж много мусора для одного. Подкреплял мою теорию тот факт, что часто мусор дублировался,троился и квадрировался. К чему одному человеку одни и те же предметы, повторяющиеся множество раз? Вот и мне кажется, что ни к чему. Просто людей надавивших на слив эти вещи объединяли. И они все вместе решили слить эту ненужность.
Она гудела прямо рядом с обрывом время, от времени сбрасывая вниз наэлектризованным полем мелкие камушки. Легкое любопытство о судьбе падающих камней исходило от белесой сферы. Я присел, рядом свесив ноги с обрыва, волосы слегка приподнялись от электрических зарядов, резво бегающих по воздуху. Какое-то время мы молчали.
И она, видимо, чтобы разрядить обстановку, тихонько прогудела, и этот гул отозвался словами в моей голове. Я тогда еще подумал, что «разрядить обстановку» у шаровой молнии вряд ли получиться.
- Ты грустишь? – голос был легкий, тихо звенящий, троящийся и наполненный сухим треском разрядов.
- Не знаю. Наверное. Хотя стоит признать, что грусть постоянно сопровождает меня время, от времени пытаясь заполнить собой мое существование, когда в нем становиться слишком много свободного места, - я сорвал травинку, начав медленно крутить её между пальцев
- Получается, что ты грустишь, когда тебе скучно? – задумчиво прогудела молния.
- Возможно… Хотя, знаешь, скорее это не так. Я стараюсь забивать все доступные места моей жизни самыми разнообразными предметами, людьми и событиями.
- Зачем? – молния слегка повернулась в мою сторону. Наверное, у неё там лицо.
- Чтобы не было времени задумываться, знаешь. Может показаться, что грусть, приходящая на свободное место бессмысленна. Но нельзя винить её в этом, потому что она всего лишь результат мыслей, к которым приходишь, оказавшись в пустой комнате своего мироздания. В них нет ничего, кроме голых стен и окна, за которым падает снег, а все остальное переполняет белый свет. Кто-то, оказавшись в такой комнате, испытывает чувство радости, что сюда можно поставить, что-нибудь еще, привнести в свою жизнь, что-то новое. Ну, а кто-то начинает задумываться… - я замолчал и, обшарив карманы, вынул пачку сигарет, чтобы закурить. Видимо молния не поняла причины паузы и прогудела:
- О чем же?
- О смысле, - я выпустил первый дым, - и о его присутствии. А, есть ли смысл в том, чтобы наполнять пустые комнаты? Никто не знает, но осознание необходимости ответить на этот вопрос отказывается уходить.
- Почему нельзя оставить комнату заполненной и продолжить жить? – с интересом прогудела молния чуть громче обычного,чтобы перегудеть сток, который как раз отрыгивал особо крупный хлам.
- Потому что комнаты не бесконечные. Знаешь, таких вот задумывающихся людей называют тяжелыми. А легким людям проще, они не хотят думать так глубоко, им это не нужно. И в туман они не хотят вглядываться. Дело в том, что легкий человек, войдя в пустую или просто старую,давно им забытую, комнату, наполненную пыльной мебелью смыслов и целей, с присущей ему легкостью вынесет все ненужное вон, чтобы наполнить комнату заново.
- Ну, а, что же сделает… тяжелый человек? – молния слегка покачнулась обдумывая услышанное.
- А тяжелые люди, глядя на всю эту пыль, все это забвение задумаются о смысле необходимости перестановки приоритетов.Какой смысл отказываться от старых шкафов и комодов, стульев и кресел с накинутыми на них куртками и халатами, карманы которых забиты целями, задачами, эмоциями и расчетами, если все это, скорее всего, потом будет так же забыто и покрыто пылью? – докурив, я бросил окурок с обрыва, молния молча висела в воздухе, слегка покачиваясь и издавая тихий треск, - И тут тяжелые люди начинают себя обманывать, пытаться смахнуть пыль со старых вещей, вернуть их к жизни, поменять лампочки и вернуть былое великолепие.
- Зачем им все это? – молния слегка опустилась и приблизилась ко мне, разряды больше не кололи.
- Чтобы не думать о том, что все наши действия бессмысленны. Это страшно, очень-очень страшно. Понимать, что все нас окружающее, все, что мы так долго строили и привносили в нашу жизнь, крали и копировали у других – все это бессмысленно. Потому что после нас останутся лишь пустые квартиры и падающий снег, а несметное количество блочных пятиэтажек будут смотреть на окружающий мир мертвыми глазницами окон. И все эти районы будут составлять один невероятный по своим масштабам город-призрак навечно добровольно ставший кладбищем бессмысленных смыслов. И с этим ничего нельзя сделать, - я снова закурил, последнее время эта привычка вновь вернулась ко мне.
Сток надрывно гудел, будто боясь не успеть извергнуть все, что ему внемли, к нужному сроку. Мутная вода стремительно падала вниз с такой силой, что иной раз перемалывала падающий хлам на куски. Кажется, поток был горячим от скорости, но пару мне показалось, будто внизу поднимается пар. Но я знал, что это не так. Мой старый товарищ за это время успел покрыться зеленой слизью, который было меньше лишь на том месте, где я обычно сидел. Сток словно из последних сил пытался сохранить наше с ним родство. Я молча благодарил его за это.
- Ты не совсем прав, - неожиданно прогудела молния. Я слегка дернулся и повернулся в её сторону.
- В чем же?
- В том, что смысл бессмысленный из-за единства общего конца. Итоговая цель состоит в том, чтобы преодолеть это самое единство, выломать двери квартир, чтобы другие люди смогли жить в твоем мире, использовать твои смыслы, твои вещи, твою мебель и даже крали, как ты говоришь, их в свой дом. Унесенный смысл никуда от тебя не денется и останется с тобой, вновь отрастив деревянные ножки и мягкую обивку кровати. И чем больше людей придет в твой дом, тем ближе ты станешь к своей цели.
- Какой именно? – спросил я выпуская дым.
- Чтобы в окнах домов города-призрака всегда горел свет, даже после ухода их хозяев освящая этот мир.