22. ЗАВИДУСЯ ПОТЕРЯЛАСЬ
А бедной Завидусе пришлось всё-таки плохо. Марине было очень стыдно за свою снеговичку.
– Почему она такая? – удивлялась Марина.
– Но ведь ты сама всем завидуешь! – сказала Таня. – Ты же позавидовала вчера, какая у Оли шубка!
– Да-а-а, она у неё такая красивая, такая белая. А у меня так чёрная.
– Зато в твоей шубке тебе можно и с горки сколько хочешь кататься, и в снегу барахтаться. Она не пачкается. А Оле бабушка ничего не разрешает делать.
– Тебе-то хорошо говорить, у тебя-то шубка с капюшончиком!
Марине всегда казалось, что у других все лучше. С ней и играть поэтому не хотели. Ведь она только и думала, что другим и снежки мягче достаются, и попадает их в других меньше. Вот вместо игры и доказывай ей, что всё делается справедливо и для всех одинаково. Поиграешь с ней, послушаешь-послушаешь, и сам начинаешь думать, что вот у Петьки место в игре лучше, а Андрейке солнце в глаза не бьёт, потому он и выигрывает, а Наташе так Славка подыгрывает. Не игра получается, а ссора. Начнут все играть весело, а потом разобидятся друг на друга, рассердятся и разойдутся. Но себя Марина со стороны не видела. А вот Завидусю видела. Однако она никак не соглашалась, что сама в её поведении виновата. Она даже пыталась уговорить свою снеговичку:
– Ну как тебе не стыдно всем завидовать?
– А я и не завидую! – отвечала Завидуся. – Просто у всех всё хорошее, а у меня нет.
– Ну чего у тебя такого хорошего нет?
– А вот такой шубки, как у тебя.
– Да зачем тебе шубка? Ведь снеговикам же не холодно!
– Зато в шубке красиво!
Что можно было поделать с Завидусей!
– Я же ведь давно не говорю: "Тебе-то везёт...", – жаловалась Марина Тане. – Петька жадный, но ведь над его Жадиной никто так не смеётся, как над Завидуськой.
– Наверное, потому, – говорила Таня, – что у Петьки жадность снаружи. Уж если он не даёт, так сразу видно, что жадничает. А как что-нибудь кому дал, так жадность и кончилась.
– А у меня что, зависть внутри, что ли?
– Наверное. Ты хоть и молчишь, а всё равно завидуешь. А Петька уже совсем не такой жадный стал, как раньше. Он даже вчера всех конфетами угощал. У него день рождения был.
– Везёт Петьке, у него день рождения уже был. А у меня когда ещё будет!
– Но у него уже прошёл, а у тебя ещё нет! И у него зимой, а у тебя летом. Это даже лучше!
В это время послышался голосок Завидуси:
– Да-а, тебе-то, Чир-Чирчик, везёт, ты по ночам спишь и сны видишь. А я вот не сплю и снов не вижу!
Все засмеялись.
– Ну вот видишь! – сказала Таня.
– Сломаю я её! – разозлилась Марина.
– Ой, как же ты её сломаешь? – встревожилась Таня. – Она же не виновата, что ты её такую слепила. Она же на тебя смотреть будет.
– А я сзади подойду и как дам палкой! – упрямо твердила Марина.
– Ой, какая ты... – сказала Таня. – Наверное, я с тобой играть не буду.
На самом деле Марина не стала бы разбивать свою снеговичку. Она это только от злости говорила. Но её услышала ворона. Она сразу же закаркала:
– Р-р-разобьёт! Ррразобьёт! Маррринка Завидуську ррразобьёт!
Завидуся очень испугалась. Она теперь целыми днями думала только об этом. Она подходила к снеговикам и жаловалась:
– Да-а, Добрячок, тебе-то хорошо, тебя твоя Наташа не разобьёт, а меня моя Марина сломает... – Везёт тебе, Ложконосичек... Таня тебя не сломает, а меня Марина разобьёт...
Снеговики успокаивали Завидусю, говорили, что Марина пошутила. Но Завидуся её очень боялась. Как только та выходила из подъезда, Завидуся сразу же пряталась за сугроб и ни за что не вылезала, пока Марина не уходила домой.
Однажды днём начался большой снегопад. А после него Завидусю никто уже не видел. Все думали, что она куда-нибудь ушла и заблудилась. И жалели её. И когда кто-нибудь начинал говорить: "Везёт тебе..." все сразу же вспоминали Завидусю. И почему-то уже никому не хотелось завидовать.
Конечно, Марине было тоже очень жалко Завидусю. И она сказала: «А если я перестану завидовать, Завидуся вернется?»
Никто не мог пообещать это, но всё же все посоветовали Марине научиться не завидовать. Но оказывается, это очень трудно, если зависть внутри тебя. Вот если жадность – все равно можно отдать что-то, если даже очень не хочется отдавать. А как быть с завистью, раз она внутри? Ты же все равно будешь смотреть и завидовать.
И вот однажды девочки и старшая сестра Марины Света собрались и стали думать, как помочь Марине перестать завидовать. И Света, которая уже училась во втором классе и была очень умная, посоветовала:
– А ты, Марина, когда увидишь у кого-нибудь что-то такое, чего у тебя нет, сразу думай о том, что у тебя есть, и говори про себя: «Зато у меня вот что…». Вот, например, вышла вчера Наташа в новой шапочке, а ты сказала: «Везет Наташе, у нее шапочка красивая». А ты посмотри, какие у тебя рукавички – пушистые, голубые, с цветочками. Красивые?
Марина посмотрела на свои рукавички:
– Да, красивые.
– Вот ты и думай: «Зато у меня рукавички очень красивые». Или вот про шубку – помнишь, ты позавидовала Оле, что у нее шубка белая? Ну-ка, что ты могла подумать?
Марина немножко подумала и сказала: «Зато у меня шубка черная и в ней можно на горке кататься, она не пачкается, а Оле не разрешают в ее шубке на горке кататься!»
– Ну вот! – сказала Света.
И тут Таня вспомнила, как Чир-Чир помог ей перестать жаловаться. Они с Мариной позвали Чир-Чира, и он согласился помочь. Как только Марина говорила: «Везет же…», он хлопал крыльями и кричал: «Мар-р-рина! Зато! Зато!» И Марина останавливалась – надо же было придумать, что у нее «Зато!» А пока она думала, зависть у нее уже и проходила. Может быть, и не совсем проходила, но она хоть говорить так не стала, и всякие ссоры по ее вине прекратились.
Но Завидуся все же не вернулась…
А весной, когда совсем растаял снег, Марина нашла за углом дома размокшую красную морковку и две зелёные пуговицы. Наверное, Завидуся зашла за угол, когда пряталась от Марины. Потом её засыпал снег, и она не смогла или не стала выбираться. А весной растаяла, как положено таять всем снеговикам. И Марина даже поплакала, потому что ей все равно было жалко Завидусю.
23. ВЕСНА
Ложконосик стал замечать, что дети уходили теперь со двора, когда было ещё не совсем темно. А утром они шли в школу или детский сад тоже засветло, а не в темноте, как раньше.
– Дни длинные стали! Скоро весна! – обьяснил Ложконосику Чир-Чир. – Весь снег растает, травка покажется, мошки-таракашки выползут – красота! Ножки зябнуть не будут – прелесть! Чир- р-р! Чир-р-р!
Но Ложконосик забеспокоился:
– Как это растает?
– А вот так – станет водичкой и буль-буль – утечёт!
– Так если снег растает, и я тоже?
– Конечно! Весной все снеговики тают. Они только зимой живут. А весной так хорошо!
И Чир-Чир размечтался о весне. Но Ложконосик его не слушал. Ему стало очень грустно. Так хорошо было играть с Таней, Чир-Чиром, с другими ребятами и снеговиками, и вдруг – буль-буль и ничего!
А солнышко теперь стало ужасно горячее. Скоро днём посреди двора показалась чёрная земля. Катка уже не было, горки тоже. С крыш свесились длинные сосульки. Снеговики, которые стояли на солнечных местах, становились меньше и меньше. "Тают", – грустно думал Ложконосик. И ещё он увидел, что в уголок около беседки солнышко никогда не заглядывает, и снег там почти не подтаял. Туда-то Ложконосик и перебрался, там и стоял. Таня и Чир-Чир совсем редко звали его играть – около него было холодно, а на площадку он не выходил. А другие снеговики уже все потихоньку растаяли, и от них ничего не осталось.
Однажды утром Таня вышла во двор. До того она долго болела, и ей не разрешали гулять. А сегодня день был весёлый, солнечный, врач сказал, чтобы она подышала свежим воздухом. Вышла Таня на площадку, а там никого нет – кто в школе, кто в детском саду. И даже Чир-Чир улетел куда-то. Скучно стало Тане.
Подошла она к Ложконосику, а там холодно, бабушка играть не разрешила. Стала Таня одна на качалке качаться, да разве у одной получится?
Жалко стало Ложконосику Таню.
– Эх, – подумал он, – пойду немножко с ней покачаюсь. Совсем недолго, а потом сюда вернусь. Да и солнышка пока нет, тучка вон набежала.
Вышел он из своего укрытия, забрался на качалку, и стали они с Таней качаться. Вверх-вниз! Прыг-скок!
– Ох, – сказала Таня, – какой ты тяжёлый! Всё время меня перевешиваешь! А Ложконосик подпрыгивает да смеётся:
– А ты после болезни совсем лёгкая! Вверх-вниз! Прыг-скок!
А солнышко из-за тучки выглянуло, удивилось:
– Это откуда здесь снеговик взялся?..
А Ложконосик с Таней ничего не замечают, до того им весело качаться. Вдруг Ложконосик говорит:
– Таня, а ты что-то тяжелее стала. Я тебя перевешивал, а сейчас не перевешиваю!..
– Ой, – сказала Таня испуганно, – это не я тяжелее стала, это ты легче стал...
Посмотрел Ложконосик вниз – а от него водичка под качалку капает – кап-кап-кап... Спрыгнул он с качалки и совсем растаял... Осталась только лужица, а в ней голубые пуговицы, красная пряжка и зелёная ложка. А рядом – форменная фуражка. Тут Чир-Чир подлетел.
– Что случилось?
– Ложконосик растаял, – ответила Таня и заплакала. – Это я виновата, из-за меня он из своего холодного уголка вылез.
А Чир-Чир сел на фуражку и говорит:
– Наклонись-ка, Таня, сюда!
Наклонилась Таня к ручейку, который из лужицы побежал, а ручеёк журчит:
– Не горюй, Таня! Я ведь не умер – только ручейком стал. Зато как нам сегодня весело было! Вот ты даже розовая стала. А я теперь буду жить в воде, а зимой вернусь со снегом. Ты возьми мои глаза, рот и нос, а будущей зимой опять меня сделаешь. И фуражку мою обязательно убери, не забудь! До свиданья! И ты, Чир-Чир, до свиданья!
И убежал. Вытерла Таня слёзы, подняла голубые пуговицы, красную пряжку, зелёную ложку и форменную милицейскую фуражку, отнесла домой и положила их в коробку с ёлочными игрушками – до будущей зимы.