Здравствуй, старый бродяга!
Пишу, значит, чтобы с Днём рождения тебя поздравить! Сколько ты их уже пережил, не помнишь? А я помню, до хрена ты их пережил. Но старые гусары не говорят о возрасте, верно? Мы с тобой, дружочек ты мой, старые бретёры! Нам годы, что ветер на улице – летит мимо, а нас не трогает, так? Нет? То-то.
Как твои дела пока не спрашиваю, увидимся – сам расскажешь.
У меня всё в порядке. С грымзой своей развёлся, жизнь спокойней стала. Дамочки, из соседней девятиэтажки, засматриваться начинают, так что в бабском смысле я в порядке. Это чтобы ты не переживал о моём аморальном облике.
Дома тоже порядок, в смысле в квартирке моей. Раздолье одному и свобода. Что же я раньше-то не ценил свою волю так, как сейчас? Только с годами мудрость приходит, только с годами. Так-то.
Сколько мы с тобой не видались? Давно? А зачем я спрашиваю, когда сам знаю точно? В этом году будет четырнадцать. Значит тебе сейчас… ты ведь на год моложе, так? Значит, тебе семьдесят шесть… было бы.
Зачем я снова вру? Почему не могу сразу начать с главного?
Прости ты меня, Христа ради, прости! Знаю вину свою перед тобой, знаю! Знаю, что вернуть назад ничего нельзя, изменить ничего нельзя, всё это знаю, но ничего поделать не могу с собой. Виноват я перед тобой. Когда ты лежал на ступеньках в нашем подъезде с разбитой головой, когда кровь стекла на семь ступенек из твоей головы…. Я мог бы выйти на шум, открыть эту дурацкую дверь и выйти, чтобы тебе помочь, но я делал глупый вид обиженного на тебя и гордо…. Как же всё глупо вышло!
Я каждый день приходил к тебе в больницу, пока ты был в коме, из которой так и не вышел. Никогда.
Тех молодых людей, которые тебя избили, так и не нашли. А может, никто и не искал – велико ли дело, пенсионер. Так и схоронили мы тебя, в коме. Прости меня, если сможешь, прости!
Ни с кем я не разводился, мне уже девятый год разводиться не с кем. Умерла моя супруга. Один я. И не смотрят на меня бабы, никто не смотрит, Не выхожу я на улицу, ноги не те, чтобы с шестого этажа без лифта… но завтра я к тебе обязательно приду, лично прощения просить. Примешь?
Здоровье тоже не радует. После смерти моей жены, после похорон, рука левая сильно болела, а теперь перестала. Отнялась. Так и живу… один. Некому мне слова сказать и не у кого просить прощения. Вслух не у кого. Никого у меня не осталось. Только ты. Что мне теперь делать, а? Смерть не берёт, совесть сон отобрала, прошу у тебя прощения каждый божий день, а они все не кончаются. Завтра отнесу тебе четырнадцатое письмо… они все в коробочке, под твоей плитой лежат. Ты прочти их когда сможешь… если сможешь. И прости меня, если сможешь… когда сможешь.
Мне кто-то говорил в церкви, что грех, который совершён по твоей вине, тебя же и ожидает. Что имелось в виду? Сколь ни думаю, понять не могу, и из головы не идут эти слова. Ты не подскажешь, о чём это говорится?
Ладно, мне пора собираться. Завтра к тебе пойду, в гости. Не прогоняй меня, никого у меня нет, кроме тебя, никого. И прощения твоего нет. Не прогоняй меня, ладно?
До встречи, старый друг! Завтра увидимся!
Твой друг Фёдор.
• * * * * * * * * * *
--Чёрти что! Что он тут написал? Грех, прощение?
--Не важно, что он написал. Чего его понесло в декабре на кладбище? Хорошо ещё, что вчера снег не шёл, а то бы мы его только в апреле нашли. И кто его так отделал? На кладбищенских бомжей не похоже… голову просто разломили. Господи, что за молодёжь у нас? А что там такое?
--Где?
--Около его правой руки?
--А-а-а… тут коробка с какими-то письмами. Он её прятал, наверное….
--Или доставал. Что там криминалисты? Закончили? Холодина, блин! Закончили? Слава Богу! Давай санитаров, путь забирают тело.
--Это у нас теперь очередной глухарь образовался?
--Отделаемся бытовухой. Пенсионер, никто ковырять не станет.
--Так его избили!
--Так что теперь? Он пришёл на кладбище, схватило сердце, валидол дома забыл… короче, помер. Понял?
--Кому он писал это письмо? С прощениями?
--Какая разница кому? Поехали, холодно. Сами скоро околеем.
--Вы капитан, вам и решать. Хотя… чего он тут с письмами делал? И письма без марок….
--Хочешь – оставайся, а я на базу! У нас там молодых покойников полно, не до пенсиков! Поехали!