Утро красит нежным светом, все московские места. По которым пролегает путь от дома до Кремля. Где работаю не день я, и не два, а уж давно. И поэтому я езжу на работу не в метро. Не страшна известность мне, потому что «неизвестный». Я как Эрнст, который тоже, неизвестен. Никому. Вот такая ерунда, в мою голову пришла. В мою голову больную. На постели поутру. Будто еду я друзья. Не пойму и сам куда. Куда мама говорила не ходи ты вот туда. Ничего там для тебя. Нет хорошего. Поверь мне. Так пугала меня «ма». Что б под стол пешком бы я. Не ходил без разрешенья. Сон и только, вот дела! Просыпаясь, просыпаюсь на работу мне пора. Только жалко мне себя. Ведь фантазия какая. Пропадает, никому не нужная!
А работа? Как дела?
Мне доехать бы. Да вот….. светофор горит уж желтый. С переходом, на какой? Кто же знает подъезжая. Подъезжаю, подъезжая, я к нему, всё ближе, ближе. Вот причина, вот дивчина, погоди-ка, посмотри. У тебя остановилась. Вот под носом. Ты смотри, смотри, смотри! Рядом-рядом. Та, что справа. Эх, какая, это ж надо, прям такая разтакая! Вот, попробуй, опиши? Так давай начнем с машины? Не простая все-таки. Дорогая, дорогая, дорога-Я видим-О? Вся такая голубая. Голубее, нет, синее. Ты не спорь со мной, красавец. Синь французская такая и француженка сидит. С русским личиком в машине. Ты, красотка, повернись. Подари мне взгляд свой милый. Иль улыбку мне с лица. Твоего под слоем грима. Ну, неужто, так уж жалко. Эх, да ладно, ты прости. Не сказал бы, что на много стала лучше ты под ним. Но обязанность такая. При твоём, вдвоём, с одним, положении с лицом. Наложить большую маску. На твоё-то личико.
Ну, машину рассмотрел. Внутрь взглянуть, чуть не забыл. И увидел кожи цвет. Цвет красивый, бледный-бледный. Бледно бежевый чуть-чуть. Вся спортивная такая. Очень низкая ещё. И с большими пребольшими. Низкопрофильными очень. Четырьмя колёсами. Ну, и чистая, конечно. До стерильности она. В это видим мы хозяйку. И, наверно, до конца.
А, красотка, молодая, ну уж нет, не так что б мало. Лет ей было на лице. Двадцать минуло как будто, даже тридцать вот прошло. Но ведь хочется на тридцать задержаться хоть чуть-чуть. Годы самые что надо. И не много и не мало. Всё известно. Всё знакомо. И не молодо совсем. Вот остаться на перроне, а потом когда-нибудь и догнать свои-то годы. Годы милые мои. Не спешите, не бегите, я вас кремом угощу. И намажу прямо слоем, мне не жалко ни чего. Для себя любимой, милой. Коль купила я «Пежо». Не простое, дорогое, чтобы видели его. Вся одета, вот как надо. В синем чем-то. Дальше, ниже не видать. Из себя блондинка вроде. Ну, почти Мерлин Монро. Но по виду тут не скажешь. Что посмотрит на тебя. Знает цену, не уступит и полушку. В день базарный, на торгах. Словом, ей не до тебя. Едет, едет вот она, сердце милому отдать. Нет, скорее взять, что надо. Или взяться за него. Вообщем, просто, не мешайте, не смущайте. Не смотрите, не смотрите на её.
Вдруг увидел, что за диво? Диво-дивное, большое. Дальше, справа от неё. Кто-то вдруг остановился. Весь он в черном, из себя. Прям как туча, вдруг нависла. Всё собою заслоня. Лучик солнышка не виден. Сквозь стекло под слоем пленки. В тонировке всё оно. Не видать ни зги в окошке. Вот и здорово. Поди. Он не видит никого. Не нужны ему соседи. На дорожной полосе. Так он едет как один. И сидит над всеми, всеми. Царь, царёк, или Ванька-дурачок. Как он ездит, будь здоров? Что он видит? Кто же знает? Видит, видимо, что надо? Видит личико её! О-о-о! Вот так раз, тебе и новость?
Ты открой-ка лик свой светлый. Говорю я не ему. Ты же видишь, что любуюсь. Я твоими образами. Не смущайся, будь добра. Да-да-да. И хотя, конечно, знаю, что могла бы. Мне сказать. И с достоинством ответить, на меня не посмотрев. Что смущаться отучилась ты давным-давно да но. И не в правилах твоих. И манерах поведенья, на мужчин смотреть, смущаясь. А тем более в окно. Тут пока я говорил. И ответ переварил. Посмотрел по сторонам. И увидел. Оказалось не один. Глаз я пялю всё направо и на ейное «Пежо».
Тот, что в черном. Тоже смотрит. И окошко приоткрыл. Щель такую небольшую. Сантиметра три-четыре, ну никак не пять иль шесть. Приоткрыл и смотрит, смотрит. Он головку повернув. Нет, не нравится ему. Всё мешает. Не хочу. И тогда открыл он больше. Всё равно ему не так. Настежь окна распахнул. Повернулся и направил. Очи зоркие свои на предмет сей вожделенный. Эх, понравилась, видать. Почему, да потому что? Голову свою скрутил. Повернув её совсем, этак градусов на много. Может больше, мне зачем. Измерять его головку. И всё смотрит, смотрит. Смотрит. А стоит то впереди. На полоске, что со стрелкой. И ему гудят, гудят и сигналят, между прочим. Разноцветно весело. Вспоминая его маму. Мать не мать, а в поминальник занесли и всё сказали. Вот народ и вроде зрячий? А не видит ничего? Не до них ему сейчас. На дороге вдруг попалась и понравилась ему! Прямо сразу как игрушка! Дорогая, дорогая. Эта милая Монро. Ему нравится она. Он готов её купить. Ну, каких-то три лимона. И она, ещё в подарок. Дар бесценный. Дар желанный. Всего-навсего, всего. Вот игрушка, ты, поди? Головой вертит и хочет. Хочет, хочет. Очень, очень! Рассмотреть, и подсмотреть. Ведь оно же всё так просто и не просто. Посмотри. Я на «Ровере» ещё. Ведь меня пока не сняли. Обвинять не обвиняли. И в заведомой измене делу партии. Ни-ни. И поэтому. Мой «Ровер» тоже денег стоит много. Ты не думай, не спеши, с отказной бумагой просто. И согласия не надо. Просто дай и посмотри. И увидишь, как хорош, для тебя и бля души. VIP персона, ведь поди. А не кто-нибудь с бугра. Эх, сказал бы от души. Да нельзя. Я теперь в игру играю, навороченный такой. Черный, черный вороненый. Посмотри-ка ты на мене. Говорю я прямо-прямо. Одарю тебя сполна. Ты же тоже, не из фрейлин. А из грязи, да и в князи, ой в княгини, извини? Так, поди, тут разбери? Мы ведь все тут лимита. Извини, коль, что не так. Не хотел тебя обидеть. Посмотри же на меня. Ну, прошу, прошу тебя.
Но не смотрит! И не хочет. Это видом говорит. Говорит об этом Монна. Ты не мой, и не хочу. «Ровер» твой, собрал толпу, не люблю когда тут столько. Всяких, всяких на виду. Ну, а стою я дороже. И тебе не потянуть. Потому совет даю. Едь по стрелке, ты кривой. Так стояли и мечтали, говорили и молчали. Каждый сам и сам с собой.
Только вдруг как зазвонит. Телефон её мобильный. Руку правую свою опускает, поднимает, к ушку свой «айфон» несёт. Ой, краса какая, надо ж? И сердечко у него. На цепочке золотой. А она ему. Ал-лё-ё. Говорит с «айфонсом» нежно, нет, ошибся – делово. Что-то видно обещает, и направо к бардачку, потянулася рука. Через всю машину эту. Мне-то виден пируэт. А ему в машине черной. Что-то, кажется, не то. И Монро никак не может. Всё достать из бардачка. То, что надо, то что стоит. Посмотреть ей, на него. Документ, наверно, важный. А иначе ей зачем, через всю машину, руку. Ей тянуть её к нему. Ну и «Ровер» заметался. Он туда, сюда и вверх или вниз ещё местами. Он подумал, что к нему, что его увидеть хочет. Передумала она. Ну, и он, конечно, рад. А на радостях и кончил. Вообщем, точно не поймёшь. Нервы это не канаты. Рвутся тоже, будь здоров. Представленье продолжалось. Он метался весь в горячке. А она, а что она? Документ она достала, что-то там, кому-то, как-то. Тихим голосом сказала. Положенье поменяла, чем-то нежно повиляла, бледно бежевую кожу всю погладила, прижала. Вдаль взглянула и застыла. Словно статуя, какая.
Но не вечно, же стоять. Наконец, и свет зелёный загорелся на столбе. Поменяв свой красный-желтый на свободный от запрета. Эх, родная, ну, давай! Не рассчитывал на это, наш чернявый молодец. Стартовать вот так вот лихо, от неё не ожидал. А она, нажав гашетку, полетела, понеслась. Запорхала как синичка, словно бабочка взвилась. Между разными другими просочилась как игла. Словно путь ей проложили. Специально до Кремля.
Ну, а «Ровер» он за нею, всё быстрее и быстрей. Но, однако, тут-то было или не было свечей. Много впряг он лошадей, но видать тяжеловозы. Все собрались у него. А она на рысаках, полетела как на скачках. Где уж тут ему догнать. Но, упертый он, поди. Сибиряк. Своего не спустит. Счастья хочется ведь всем. И любви, конечно, то же. Раздвигая всех и вся. Наконец-то, разогнавшись. Он помчался так, что мало не покажется. Вчера. А сегодня унеслась. Виден только след асфальтный. Как же грустно милому. Эх, догнать бы. Мне тебя. Разлюбезная моя. Вот тебе бы доказал, что достоин я тебя. Что же делать? Вот дурак? И на номер я ни как. Не смотрел. Ищи свищи. Ветра в поле. Хотя ейное «Пежо», тут в Москве, пожалуй, редкость? Вот идея, я найду. Где тебя найти мне можно? Вот тогда посмотрим мы, как посмотришь на меня? Ты Монро, а я Пижон. До побачинья, тикаю. Не надолго. Подожди. Я надеюсь, что до встречи. С твоей милою душой. Даже если ты в Париже или в Сызрани какой. Я найду тебя и встречу. Так он мыслил про себя. Ну а как уж там на деле. Нам не ведомо друзья. Будет, нет ли, это дело, дело их. Нам совсем тут не до них. Мы ведь только что смотрели. Подсмотрели ну и всё. До свиданья «Пежо».
октябрь 11 г.