Сквозь ночные сумерки тихо шел снег.
Изящные снежинки искрились в отражении фонарей,
медленно порхая, словно танцуя «кружевной вальс».
Их полет очаровывал воображение. Я стояла и смотрела, как они вылетали от куда то из бесконечности черного неба и рассыпались по земле белым пушистым пухом.
Любуясь их разнообразием и всматриваясь в "глубину космоса".
Словно пытаясь понять, откуда начинается их танец.
Вытянув руки им навстречу, завершая трогательный полет на теплых ладонях.
Где, тая и превращаясь в воду, они просачивались сквозь пальцы прозрачными каплями.
Временами ночную тишину не на долго прерывали многоголосые торжественные выкрики,
поздравлений: "С Новым Годом"!
Отметив начало торжества в семейном кругу, я медленно брела по улице
на встречу подруге, которая жила неподалеку.
Под ногами хрустел снег, а выкрики поздравлений звучащие из окон,
проносились от дома к дому, словно гулкое эхо.
Под освещающим двор фонарем уже виднелся силуэт, и маленькая тень
словно бежала за ней по узкой протоптанной по сугробу дорожке.
Встретившись, и осыпав друг друга первым снегом,
мы обменялись дружескими объятьями и поздравлениям.
Взялись под ручки побрели искать праздничные приключения,
вышагивая в ногу, уже наступая на бегущую перед нами тень.
Уж очень хотелось чего нибудь не обычного,
ведь это была первая ночь без сопровождения взрослых.
Так как одного из братьев, после того как травмы из-за аварии зажили,
забрали в армию для прохождения воинской службы.
А другой брат уже жил отдельно и был полностью поглощен заботами
о своей молодой жене.
И маясь в тесном семейном кругу новогоднего стола, я начала ныть, что бы меня отпустили на улицу. На что отец строго посмотрел на меня со словами:
- Ну что ж Макака, иди, вполне взрослая. Можешь и самостоятельно погулять вокруг дома с подругой.
И именно по этому наивно решив, что мы уже взрослые, каждая из нас достала из кармана
бутылочку сухого вина и с гордостью продемонстрировав, убрали обратно.
Здраво рассудив, что этого на двоих многовато даже в такую ночь,
мы зашли за подругой. И уже втроем.
По скупясь на фантазию, распивали вино прямо из горла
на улице, прикинув, что именно так соображают на троих.
Такое время препровождение не долго казалось интересным.
И когда нам окончательно надоело болтаться по улицам,
наша подруга, предложила пойти в гости на пустующую квартиру знакомого парня.
Рассказав, что он уехал в Москву по своим делам и вернется через пару дней.
И так как руки замерзли, и по привычке очень тянуло спокойно посидеть
у телевизора с чашкой горячего чая, в тихой обстановке.
То мы потихоньку направились в сторону пристанища, шутя и игриво толкаясь на заледеневшей дороге. Но спокойные планы нарушили два молодых человека идущих на встречу.
Изрядно выпившие, они явно искали, кого им подцепить для новогодних приключений.
А девчонки, в свою очередь, не упустили возможности пофлиртовать и привлечь внимание прохожих. К тому же хмель делал свое дело, и всем было весело.
Разглядывая с недоверием лица случайных прохожих освещаемые бледной луной, я принялась подталкивать подруг вперед, что бы пройти дальше.
Но подружки не подались на уговоры оставить этих парней и отправиться своей дорогой, так как были пьяны, и им было весело, а веселье, как известно, объединяет.
Объединившись в одну компанию, мы отправились, скользя по накатанным ледяным дорожкам, к не знакомому другу в не знакомое место, еще с менее знакомыми людьми.
Дружным хороводом мы сели за круглый стол стоявший по середине комнаты,
и со скудным набором закуски, продолжали распивать спиртные напитки.
Посидев немного с компанией, и не заинтересовавшись диспутом, почувствовав себя лишней,
я незаметно пересела на табурет.
Расположившись у телевизора,
сжимая в ладонях долгожданную чашку горячего чая.
«Голубой огонек» радостно мелькал на экране черно-белого телевизора, а от шумного застолья отходили клубы табачного дыма.
Вдыхая «аромат» вечеринки я спокойно наблюдала за всеми со стороны.
Из доносившихся разговоров, стало понятно, что эти ребята сами едва знакомы, так, как повстречались у ларька пару часов назад.
Один оказался старшеклассником, потерявший своего пьяного товарища одноклассника
во время праздника. А другой якобы сбежавший из тюрьмы по имени Толик,
одинокий волк, как он сам о себе заявил.
Состав компании ни чуть не радовал, но так как моя «персона»
не вызывала ни у кого особого интереса, то про меня с легкостью забыли.
Не спеша, текло время и спиртное по стаканам. После очередной пламенной речи, старшеклассник запутался в собственных мыслях, и мирно уснул со стопкой в руке, облокотившись на стол. К тому же количество выпитого алкоголя, регулировало беседу на один лад, и монотонная болтовня словно убаюкивала.
Закрыв глаза, меня разморило, и «сны Бананана» замелькали в хмельном сознании,
сменяя цветные картинки. Но мнимая истома продолжалась не долго, внезапно атмосфера стала накаляться и начала зарождалась агрессия. Проснувшись от резких разговоров, меня передернуло. Открыв глаза и вслушавшись в диалог стало понятно, что не найдя взаимной симпатии с юными собеседницами, «зек» явно принимал это лично и слишком близко.
К тому же он пытался говорить с девчонками о «понятиях»,
а они понятия не имели о чем он, и их беседа вновь заходили в тупик.
Чувствовалось, что его раздражает именно не понимания между ними,
и это заводило еще больше на спор и неприязнь.
Но подруги были охвачены пьяным весельем и продолжали смеяться,
не придавая значения спонтанной злости нетрезвого человека.
Понимая, что накал разрастается, хотелось успокоить всех
и хоть как-то уравновесить застольную беседу. Но попытка привлечь народ к телевизору
не увенчались успехом. Подружки продолжали резвиться, приставая теперь уже к спящему юноше. Как вдруг послышались грозные ругательства и удар кулака по столу. Девчонки, наконец, притихли. И тогда, «Толик» словно почувствовал
свою власть над обстановкой. Ему на столько понравилось то, как резко меняет настроение не слова, а напор, что он словно вошел во вкус, схватив за шиворот одну из подруг.
- Получается, если орать на человека, то ему становиться страшно. А от страха люди тупеют и их с легкостью можно подчинять себе. Так почему вы не хотели понимать меня раньше? Хотите насилия?
Его поведение и впрямь напугало нас,
но поверить в серьезность происходящего вряд ли хотелось.
И неожиданно для себя, вставая с табурета, поставив, пустую чашку на стол, я произнесла:
- Что хорошего оттого, что тебя бояться? Понимания то от этого больше не станет!
- О, да я вижу, среди нас умники есть? Захотелось поговорить?
Сказал он отпуская воротник подруги и кидая вопросительный взгляд.
На что из меня буквально вырвалось:
- Я в мудрецы не мечу, а вот у тебя явно противоречия имеются. Ты чего сам то хочешь, что бы тебя понимали или что бы боялись?
- Мне все равно, лишь бы с уважением.
- Дык, уважение вроде заслужить нужно, Толя?
Удивленно произнесла я, одновременно краснея от нахватавшего чувства неловкости от своих храбрых заявлений.
Уловив подобное смятение, он спокойно продолжил:
- Как? Если внешность не задалась, а суть ни кто не видит. Пускай услышат.
- Ну, может не нужно все так усложнять? Кому нужны такие беседы в Новогоднюю ночь?
Начала я, «съезжать» с разговора, медленно опускаясь обратно на табурет.
Но резкий ор заставил меня подпрыгнуть обратно.
- Мне! У меня душа разрывается от желания поговорить.
Раскрыть в беседе свою истинную личность.
С этими словами он налил себе водки и выпив одним махом,
занюхов рукавом, окончательно перевел свое престольное внимание на меня.
Поняв, что от пьяного диспута ни куда теперь не деться,
я демонстративно села на скрипучий стул стоявший напротив.
Перекинув ногу на ногу и скрещивая руки на груди, глубоко вздыхая от безысходности.
- Что храбрая очень?
Вызвалась поговорить?
- Нет, послушать.
Устало произнесла я.
- Правильно мыслишь. И спасибо. Поскольку для женщины слушать это огромный труд. Так как по природе своей она любит поговорить. Требует сочувствия и разделения эмоций, психологической близости. А вот мужчина ищет ответы, оптимальные решения, сложившейся ситуации и потому умеет выслушать. Так что нам с тобой предстоит приложить не мало усилий, что бы разговор состоялся. Ведь мыслить логически, это значит мыслить понятиями. Но что ты об этом можешь знать в свои юные годы, если жизнь шире, чем познания.
От мудреной беседы невольно захотелось зевнуть, и едва сдерживаясь,
что бы не вызывать у собеседника раздражения, видя его строгий вопросительный взор, пришлось продолжать:
- Опыт, это переосмысления прошлого. Да мне мало лет, но опыт уже имеется, доводилось призадуматься над жизненными смыслами.
- Много ли ты понимаешь?
- Вполне! Учителя хорошие были, дед, отец, старшие братья.
- Верно, они плохого не дадут. А вот мои учителя, улица, тюрьма и тоска. Так что в разных мы с тобой «школах» учимся. И не способна ты оценивать мои дела в полной мере.
Выдержав паузу, осматривая замершую «аудиторию» через пустые бутылки, я ответила:
- Хорошо говоришь, но слово не дело. А дела у людей по отсидки
и так понятны.
- А вот и нет. От куда тебе знать мир криминала?
- Понятия в миру все одинаковые, мне дед говорил, а он мудрым человеком был.
- В миру да. А вот в мире у каждого свои понятия.
Спокойно произнес Анатолий, задумчиво рассматривая собственные ладони.
От наших разговоров атмосфера вновь перешла к спокойствию,
и девчонкам захотелось потанцевать.
Разбудив спящего за столом молоденького худощавого парнишку,
они начали тянуть его за руки, пытаясь растормошить.
Мыча и вставая на ноги, он как подкошенный падал обратно, вызывая смех у подружек.
Не обращая внимания на их действия, Анатолий медленно заполнил две стопки до краев,
и кивая в мою сторону, приказал:
- Пей!
Выпив ее залпом, уже занюхивая горбушкой хлеба, продолжил:
- А про меня ты зря так судишь, преступления разные бывают. И по разным причинам. Понимаешь, люди склонны вкладывать в меня свои предрассудки. Ведь они смотрят и судят со своей стороны, своими глазами. И не понимают, как мне трудно тогда было.
Послушно выпив «боевые сто грамм» я оживилась, продолжая умничать.
- Можно обосновать свои действия в любом контексте, но суждения о нравственности одинаковы. И если сидел, значит, было за что.
- Это с точки зрения общественности, а с личной точки, с позиции личности может быть все на оборот. В жизни часто встречаются расхождения между объективным мнением и субъективным.
- Как бы там не было, для личности нет таких оправданий, как мама с папой не до дали, заела среда или общество не до любило. Думающий человек сам отвечает за себя и за свои поступки. А если окружение или воспитание не совпадают с личными убеждениями, то их можно всегда исправить. Личность, это человек, который решает свои проблемы сам.
- Не важно, каким путем?
С ехидной улыбкой, он прикурил сигарету.
- От чего же. Нет. По закону.
Ответила я, подвигая ему пепельницу.
- А они справедливы?
- По закону совести.
- Совести? А что это такое, по-твоему?
Стряхивая пепел, твердо спросил он.
- Ну, в школе меня учили, что это чувство нравственной ответственности перед людьми за свои действия.
- Получается, что совесть, это множественные противоречия в собственном мозгу. Ведь общество большое, а следовательно в нем существует много правил и все они разные как и все люди.
Он встал и прикурив следующую сигарету, заходил по комнате
словно продолжая свою мысль вслух.
- Каждый видит мир своими глазами, и оценивает, сравнивая с личным опытом. Кому-то нравиться одно и это норма для них. А кому-то это совершенно не приемлемо. К тому же люди часто идеализируют того, кто им нравиться, очерняя того, кто не нравиться. Значит совесть это внутренняя критика, вызванная различными мнениями со стороны, а проще говоря, самоедство. Так скажи что хорошего в самоедстве, если оно развивает комплексы, а не личность?
Его внезапное изречения заставили меня задуматься
и не в силах найти ответа, я беспомощно развила руками.
- Я бы объяснил, да у тебя попросту информационного поля в голове не хватит, что бы понять все об этом сейчас.
- Что значит информационного поля?
- Опыт нужен, понимаешь? Без него ни куда. И все твои знания к чертям собачьим, одно словоблудие получается.
Сквозь затянувшуюся паузу для переосмысления услышанного доносилась шумная музыка из телевизора, я замерла наблюдая за резвящейся молодежью, утопая в глубоких мыслях.
На улице тихо шел снег, и мой взгляд невольно уперся в металлическую решетку окна.
Подружки, хохоча, кружили молодого парня под музыку, а Толик
одиноко сидел за столом, выпивая и закуривая сигареты одну за другой.
Мирную обстановку вновь прервал удар кулака по столу.
- Молчать! Все радости и несчастья людей, созданы их собственными мыслями. Вы этого хотите, так пожалуйста получите.
И с этими словами он взял нож со стола. Не спеша, вытирая лезвие
о занавеску окна, продолжил:
- Собрались, что бы повеселиться, «трахаться» охота? Что ж, выбирайте кто первый.
Ребята в изумление попятились назад, а скрипучий стул подомной внезапно затих.
Подойдя поближе, он начал размахивать ножом перед лицами, запугивая предполагаемые жертвы.
Затем подтянув к себе одну из девушек,резко приказал:
- Раздевайся!
Та с ужасом начала упираться руками, но кухонный нож уперся ей в горло.
- Будешь сопротивляться, порежу. Мне все равно, я беглый. На моем счету не одна сука.
И с этими словами он отбросил ее на диван.
Та закричала, закрываясь от преступника руками.
- Стой!
Заголосила, «хозяйка» квартиры.
- Подожди! Начни с меня, оставь ее в покое, она еще девственница!
- Что ж, похвально. Это даже интересней. Но учтите, дверь в квартиру закрыта, ключ у меня. На окнах решетки. Так что без глупостей.
Добавил он, выдергивая телефонный провод из розетки.
Видя, что он не шутит, мы оцепенели от страха.
- Мне все равно с кого начинать, но «трахну» я всех. А потом убью.
Хочу повеселиться. Сегодня ведь необычная ночь, неправда ли?
И приставив нож к горлу очередной жертвы, он вдруг обратился ко мне.
- Если кто дернется, я убью ее раньше времени. И это будет на твоей совести. Слышишь лупоглазая? Потому что тебя, я не трону. Дарю тебе жизнь, живи и мучайся. Переосмысливай.
Слезы текли из глаз подруги, губы тряслись. Но, замерев от страха, мы не в силах были что-либо предпринять.
- А теперь убирайтесь, пошли вон на кухню. И сидите там тихо.
Мы молча, послушным стадом вышли, прикрывая за собой дверь.
Казалось что все это дурной сон или злая шутка, которая должна прерваться, внося справедливость.
Сидеть спокойно не было сил, и мы начали потихоньку искать выход.
Но вскоре обнаружилось, что выхода нет.
От безысходности и пустой суеты мы начали собирать все ножи в одну кучу.
- Что с ними теперь делать, куда прятать?
- Не знаю, давай в кресло.
- Может, еще и вилки спрячем, на всякий случай.
Еле слышно произнесла подружка, протягивая столовые приборы дрожащими руками.
Молодой парень начал складывать холодное оружие под подушку стоящего посреди кухни кресла, со словами:
- Я убью его, когда он полезет ко мне домогаться.
- Молодец, можешь за себя постоять.
- Да я и за тебя постоять могу, вот только сидеть не за кого не собираюсь.
- Почему же ты не сделаешь этого сейчас, когда он мучает нашу подругу.
Сквозь рыдания взволновано продолжала девушка.
- Если я дернусь в его сторону, он ее убьет. А так я его убью, когда он надумает полезть ко мне.
Ответил парень, убирая нож в носок и прикрывая его штаниной.
- Да, но он сначала разделается с нами, а потом уже доберется до тебя.
- Не волнуйся, разберемся.
Я стояла молча, как парализованная не в силах пошевелиться
и тупо смотрела в пол.
- Поль! Не стой ты так. Приди в себя, нужно действовать. Сядь в кресло, охраняй ножи. Он тебя не тронет, он обещал, он…
Слова парня прервались, от истошного визга доносившегося из комнаты.
И мы резко подорвались с места.
- Стойте! Я сам с ним разберусь.
Крикнул парень, проходя вперед.
Но дверь в комнате открылась и в проеме "на рисовалась" фигура Толика.
- Следующий!
С ухмылкой приказал он.
И посмотрел на подружку стоявшую позади меня.
Та в ужасе отпрыгнула подальше. Но он настиг ее кулаком в лицо.
Девушка отлетела от сильного удара головой о стену,
разбив затылком декоративную тарелку, висевшую как украшение.
И медленно сползая по стенке, осыпаемая осколками, замерла.
По ее безвольному лицу потекла струйка крови.
Преступник схватил ее за руку и потащил.
Через приоткрытую в злополучную комнату дверь, виднелся силуэт измученной подруги,
которая первая принесла себя в жертву. Одежда на ней была порвана, а руки истекали кровью. Она лежала неподвижно, и было не ясно, живо ли она.
- Да сядь ты, не мешайся!
Крикну мне парень, и толкнул в кресло.
Я плюхнулась на подушечку прикрывавшую «кухонный арсенал».
События развивались так быстро, что в суете, стало непонятно, что происходит.
Дрожь и волнения преобладали, сквозь нахлынувшие от страха слезы уже не было ничего видно. Преступник с легкостью выбил нож из рук парня и достал пистолет.
Шальные пули рикошетили от стены тесной комнаты, разбивая посуду стоявшую на столе.
Голова шла кругом, сердце билось от страха с бешеной скоростью, выскакивая из груди.
Сделав над собой усилия и встав с кресла, я зацепила из под себя первое, что попалось под руку. Стоя на пороге комнаты, сквозь пелену слез, разворачивалась трагическая картина. Сидя на полу и рыдала девушка, разглядывая руки испачканные кровью.
Другая подруга бездыханно лежала на диване истекающая кровью.
Парень пытался бороться с преступником. Но тот схватил увесистую хрустальную вазу,
стоявшею на столе и ударил молодого человека по голове.
С тяжелым шумом ваза шмякнулась и покатилась мне под ноги.
Парень упал на пол как подкошенный и из его головы, ручьем потекла кровь.
Я наконец сделала шаг вперед, зажимая свое оружие в руке.
Но внезапно дверь в квартиру распахнулась. И из моих рук выпала вилка, звякнув об пол.
На пороге стояли четыре мужика, бандитской наружности.
Моему страху уже не было придела, голова не соображала.
Замерев в ожидании очередного поворота событий, я уже не чувствовала своих ног.
Кинув ошарашенный взгляд на происходящее и резко рванув вперед, они сбили меня с ног,
и я тихонько опустилась на пол, замерев как парализованная.
Скрутив всех они начали разбираться в происходящим.
Я сидела неподвижно на пороге комнаты в темном коридоре и от страха боялась дышать.
До моего сознания едва ли доносились детали «разборки».
- Кто это такие? Зачем ты их пустила? Что с тобой?
Почему ты вся в крови? Что произошло?
Спрашивал с изнасилованной подруги высокий мужчина, выплескивая воду из чайника ей в лицо, что бы та быстрей пришла в себя. Она сидела с потерянным видом, вытирая слезы окровавленными руками, и еле слышно пыталась объяснить:
- Он делал это со мной прямо с ножом в руках …
Мужчины взяли под руки Толика, и потащили его в ванну, перешагивая через безвольное тело молодого парня истекающего кровью так и лежащего на полу.
- Значит так, мы повесим этого извращенца. Ну а этот уже считай покойник.
Добавил высокий мужчина, пнув ногой и перешагивая через лежащее тело,
направляясь за всеми в ванную комнату.
- Идите сюда!
Приказал он девчонкам.
- Я хочу, что бы вы посмотрели, как он будет мучиться, перед тем как сдохнет.
Сидя на корточках по прежнему в укромном месте и не «отсвечивая»,
было видно, как они затаскивают его голову в петлю. И его глаза полные ужаса.
- Может не надо его в квартире вешать?
Спросил один.
- Палево? Или боишься, что потом духи бродить будут?
Улыбаясь, спросил другой, завязывая потуже веревку.
- Нет, в натуре, давай в лесопарк оттащим, там и замочим. Да к тому же пока полу живого везем, риска меньше. За одно подумает падла, пока живьем закапывать будем. Ему же понравилось мучить, да в страхе держать. Вот и пускай покуражиться напоследок.
- А как ты думаешь между жалостью и состраданием большая разница?
Задумчиво спросил один из мужчин.
- Черт его знает, за одно и проверим.
Ответил «высокий» и обратился к рыдающим дамам:
- Вы пойдете с нами, и будете присутствовать на его похоронах.
Казалось, что кошмару не будет конца.
Сидя на корточках и не в силах сдвинуться с места, я сидела и смотрела,
как тонкая струйка крови подбирается по полу к моим ногам.
Парень неподвижно лежал с приоткрытыми веками, бледнея на глазах.
Увидев слегка приоткрытую входную дверь, я бездумно рванула к спасительному выходу.
Но наступив на липкую кровь, меня словно пронзило током.
Непонятно откуда вселившаяся сила помогла взвалить парня на плечо
и поволочь его за собой.
Выйдя на улицу, я с облегчением оглядела окружающее пространство.
Вставало солнце, и утренний мороз щипал заплаканное лицо.
Увидев проезжую часть, я потащила его через пустырь,
по узкой протоптанной дорожке сокращавший маршрут ведущей к транспорту.
Находясь в состояние аффекта, и не понимая, жив ли он,
я закинула его, как могла на плечо и побрела вперед. Струи теплой крови стекали по моей спине и одежда не приятно прилипала к телу. Лоб был мокрый и соленый, я нагнулась черпнуть ладонью горсть снега, что бы вытереть себе лицо.
Вдруг послышался стон, я приостановилась ненадолго, протирая лицо раненого спутника.
- Ну как? Так по легче?
- Скажи, я буду жить?
Неожиданно прохрипел он, едва придя в себя.
- Да, я же тащу тебя, вот дойдем до дороги и сразу поймаем машину. Поедим в больницу, там о тебе позаботятся специалисты.
Но слова утешения едва ли спасали, сквозь стоны и хрипы он начал умолять не бросать его.
- С чего ты взял, что я тебя брошу. Лучше помоги мне, наберись сил,
приди в себя и топай сам, а то еще далеко.
Слово далеко, его явно не обрадовало и он начал непрерывно стонать.
Идти по снегу было тяжело. Разглядывая горизонт пустыря, в голову лезли мысли о войне, и я представляла себе санитарок, после боя.
- Хорошо не бомбят.
Со вздохом произнесла я, подтягивая сползающего с плеча «бойца».
И тут же послышалось, все тоже.
- Я буду жить?
Бесконечный вопрос начинал раздражать,
и я аккуратно сбросила парня на снег, вытирая рукой пот со лба.
После чего сразу послышалось тревожное.
- Ты куда?
- Домой! Надоело слушать твое нытье.
Шутливо ответила я, усаживаясь рядом на снег.
- Устала, отдохнуть немного надо. У тебя есть закурить?
- Нет. Не курю.
- И я.
- Зачем спросила?
- Слышала, что с умирающими беседовать надо. Отвлекать их, что б время оттянуть.
Завершила я, вставая и готовясь к очередному рывку,
что бы не растрачивать драгоценное время и силы на болтовню.
- Скажи честно, я умру?
- Да! Если ты задашь еще раз этот вопрос, я добью тебя лично.
Раздраженно ответила я, затаскивая его на другое плечо.
Слегка покачнувшись и сделав затем твердый шаг,
мы тронулись в дальнейший путь.
Подходя к дороге, я обернулась, что бы оценить прошедшее расстояние.
За нами тянулся кровавый след уходящий в даль.
Машины проносились мимо, обдавая нас грязным снегом из под колес.
Обнаружив, что он молчит не от моих угроз, а от потери сознания,
паника забегала по телу мелкой дрожью.
Понимая, что он умирает в отчаянье, я пошла по дороге,
начав собой останавливать первое, что двигалось в впереди.
Руки слабели, и парень начал сползать с плеча.
Из последних сил делая рывок за рывком, я затаскивала его обратно на себя
и стоя по середине дороги, махала руками.
Наконец остановился троллейбус, и открывающаяся дверь выглядела как спасительная надежда.
С трудом, затащив уже совершенно обмякшее тело, я с облегчением плюхнулась на переднее место, сваливая рядом полу труп. Сил не оставалось не на что, но увидев перед собой табличку "место для инвалидов", глядя на истекающего кровью парня на моем лице появилась усталая улыбка. Водитель, вытаращив на нас глаза, поинтересовался как у меня дела.
Ответив ему, что нужно срочно в больницу,я буквально вырубилась на пару минут от перенапряжения. Придя в себя от громкого голоса в микрофон оповещающего пассажиров о том, что маршрут меняется и машина едет до ближайшей больнице.
На что немногочисленные пассажиры, начали возмущаться.
Видимо утомившиеся после веселья и гостей им не терпелось попасть домой.
Продолжая протестовать и ругаться, они вывели меня из себя.
Вскочив на ноги, я буквально заорала на сограждан:
- Да вы что в своем уме, он же умирает! Как вам не стыдно быть такими равнодушными? Сейчас утро нового года, можете и прогуляться, а тут человеческая жизнь на кону!
Народ тут же смерился, но, все еще возмущаясь, принялся нас рассматривать и обзывать хулиганами. Троллейбус буквально домчался до спасительного здания, и высадив,
уехал, держась «железными рогами» за провода уходящими в глубину улиц.
Войдя в пустующий холл больничного входа, я скинула с плеча раненного
и решительно подошла к окошку «справочной».
Где в полудреме сидела пожилая дама в белом халате с вязанием в руках.
Тревожно постучав, я устало прислонилась лбом о холодное,стеклянное ограждение.
- Что тебе?
Грубо спросила медсестра, поднимая голову и нащупывая очки,
весящие на шнурке на пышной груди.
- У меня тут парень. Он ранен.
- Чем?
- Голову пробили.
- Сколько ему лет?
- Не знаю, молодой.
- Где живет?
- Не знаю.
- Как зовут?
- Не помню.
- Тебя, что тоже по голове ударили?
- Нет. Просто столько всего произошло с момента знакомства.
- Ну молодежь, совсем стыд потеряли.
Произнесла пожилая дама, и нехотя привстав, потянулась за телефоном.
Затем, бросив брезгливый взгляд в сторону будущего пациента,
снова начала задавать вопросы:
- Он хоть жив? А ты что вся в крови? Помощь нужна?
- Нет, только ему. И кровь эта тоже его, она уже второй час течет.
- Случилось то что?
- Драка.
Ответила я, опуская руки и отходя от окошка.
Но, не успев присесть,
увидела врача идущего на встречу по коридору.
- Чем нанесена травма? Сколько прошло времени с момента удара?
Начал он набегу задавать все те же вопросы.
- Часа два. Его вазой с силой стукнули.
- Понятно. Ждите тут.
Буркнул врач, указывая мне присесть.
Утонув в просиженном кресле, я наблюдала за суетой санитаров вокруг.
Затем проводив молчаливым взглядом лежащего на каталке парня, я наконец задремала.
Неожиданно врач разбудил меня, тормоша за плечо.
- Девушка, спасибо вам, вы очень помогли, теперь все будет хорошо. Вот только у нас возникла проблема и без вас не справиться.
Он кашлянул в кулак и продолжил:
- Пойдем, поможешь, случай весьма деликатный.
И с этими словами протянул мне белый халат.
С изумлением, взглянув на доктора, я послушно побрела за ним к дверям лифта,
одевая, на ходу халат.
Войдя в белый коридор пред операционной, мне предложили:
- Вот, пожалуйста, уговорите своего молодого человека разуться. Его необходимо срочно оперировать, а он видите ли, ботинки снять не хочет. Уже раздели, к операции подготовили, а он не в какую.
Раздосадовано произнес врач и направился мыть руки.
Я подошла к парню и удивленно спросила:
- Ты чего?
Он потянул ко мне руку, из которой торчала капельница,
и беспомощно зашевелил губами.
Нагнувшись по ближе, на мгновенье мне показалось,
что он хочет поцеловать меня.
Но иллюзию развеял хриплый голос, шептавший на ушко:
- Понимаешь, у меня носки дырявые, мне как-то «стремно», я и там обувь не снимал.
От возмущения слова вырвались из меня вместе с воздухом:
- Чего, чего тебе? Носки докторам дырявые, рваные показать стесняешься, да боишься? Ни фига себе! Дырявая твоя башка, а умирать ты больше не боишься?
Осыпав вопросами, я принялась разувать его приговаривая:
- Не волнуйся, ни кто не увидит, я сниму их не заметно и уберу себе в карман. Ты только живи теперь! Слышишь, хорошо живи…
Выйдя из больнице, я словно на автопилоте направилась к дому,
вытираясь на ходу снегом.
- Что с тобой? Ты где была?
Тревожно спросил отец, встречая меня на пороге.
- Можно я сейчас ни чего не буду объяснять, потом. Ладно? Потом.
И с этими словами закрылась в ванной.
Забравшись в одежде, в полную ванну воды, я принялась рыдать.
Теплая струя била по поверхности, разбегаясь ровными кругами.
Пятна крови медленно отходили от меня багровыми разводами,
окрашивая воду в красный цвет. Образы ночной драмы стояли перед глазами, формируя состояние аффекта. Пытаясь уйти от видений, ныряя под воду,
от замершего дыхания в жилах холодела кровь.
Слезы стекали по лицу, падая крупными каплями в окровавленную воду.
В памяти, почему-то всплывала знакомая фраза:
- Кто мало видел, тот много плачет.
Повторяя одно и тоже, я сжимала в кулаке рваные носки и продолжала рыдать.
рассказ из книги http://apolinaria.ru/