Выходной. В приоткрытый занавес непогоды заглянуло осеннее солнышко. Его лучи обстреливают город и побуждают жильцов многоклетушечных квартир-берлог выйти на улицы, в парки. Центральный парк. В нем все аллеи и тропинки ведут к морю. Мы идем по аллее, параллельно Маразлиевской улице. На средине дороги пересекаем главную аллею, ведущую к Ланжероновским воротам. Главная, на всем протяжении плотно обрамлена туйками. Немного отступив пешеходной части, вдоль аллеи растут многолетние платаны, с неприкрытыми стволами. Их мелированные кроны щедро залиты солнцем. Они скрестились в арку, на всем протяжении аллеи и играют на солнце разноцветьем листвы. Листопад. После первых холодов лиственная мозаика светится от ярко-желтого цвета до болезненно коричневого. На асфальте немного опавшей листвы..
Вдоль аллеи, по которой идем, растет акация и изредка липа. Попадается каштан, клен остролистый и редкие породы деревьев. Лучи солнца пробуют на крепость их кроны и устало падают на асфальт осенней радугой. Безветрие. Тишину паркового безветрия нарушают лишь далекие детские голоса, да радостный лай собак. Воздух чист и пахнет первой опавшей листвой. Хочется футбольнуть кучку опавшей листвы. Удар и листья послушно взлетают в воздух. Медленно опускаются на землю. Еще и еще… За этим увлечением мы быстро доходим к аллее, идущей вдоль кромки приморского плато. С его обрыва открывается вид на морской порт, на залив, на противоположный берег залива.
На противоположном берегу отчетливо видны многоэтажки. По их натыканности легко узнаются улицы дальнего жилмассива, шутливо называемого "поскотом". Море. Оно сегодня синее и послушное. Штиль. Вдали, на рейде замерли несколько судов. Морской порт внизу. Совсем под ногами. Машинки снуют в разных направлениях.Они, словно, игрушечные. Средние портовые краны, не спеша, вращают стрелами. Перемещают груз в трюмы, послушно стоящих судов. Так круглосуточно живет порт. Можно часами любоваться этой красотой, и она никогда не повторяется, увлекает внимание.
- Плохо.. Маяк не виден... Жаль, - подумал я и тут же заметил нос сухогруза.
Сухогруз с пустым брюшком-трюмом, вползал в гавань загрузиться. Гавань похожа на треугольник с острой вершиной. Сухогруз медленно показывал всю свою длину.
- Хм… Длинное судно и без буксира, - заметило придирчивое сознание.
- Сам, миленький, сам – начал радоваться я самостоятельным маневрам судна в узкой гавани. Оно в ответ лишь подняло бугорок вспененной морской воды за кормой. Замесило винтами. Двигалось медленно, а я его не торопил. Наслаждался красотой картины. Пытаюсь угадать - к какому причалу оно пришвартуется. Пирс (дальняя сторона треугольника) на своей спине держал несколько четырехлапых безбашенных кранов. Там же устроились контейнерные многоэтажки. Шесть и более этажей. Контейнерный поселок хаотично пестрел красным, желтым, синим и серым цветом. Сухогруз поравнялся с первой многоэтажкой контейнеров.
- Сам, миленький, сам, - твержу я, радуясь техническому прогрессу навигации. Судно самостоятельно закручивает винтами морскую пенку, медленно продвигается в гавань. Воздух чист. Красота-а-а. Посмотрел на ближний пирс. Несколько портовых башенных кранов, штабеля леса и металлопроката среди горы металлолома. Вот башенный кран дрогнул стрелой. Опустил охапку металлопроката. Стропальщики, как желтые муравьи, бегают вокруг охапки. А на море штиль... Судно медленно подходит к вершине гавани. У него светло-серенький бочек, без пятен ржавчины…
- Ну, хорошо, пусть будет с маленькими пятнами, но они даже не видны на солнце... красивое судно..
Оно протискивается среди портового технического многообразия. К какому пирсу причалит?.. Судно замедлило ход и почти остановилось...
- Сам, миленький сам, - поддержал я двухсотметровый сухогруз, подозревая в нем нерешительность. Морская гладь пенится от вращения гребных винтов. Судно очень медленно продвигается вглубь гавани. Огибает соседнее судно, стоящее у дальнего пирса,на погрузке. Не спешит наш сухогруз к причалу. Вот трубу воткнул в небо, не спешит. Труба синяя, четырехгранная. Она хвастается солнцу свежей татуировкой: три горизонтальные полосы и буква «К» на белом диске. Соседние суда с другими надписями, из других стран. Сухогруз медленно углубляется угол гавани, разрушая цепь моих догадок.
- Как оно всей длиной пришвартуется к дальнему причалу? Еще чуть-чуть и оно упрется носом в острую вершину треугольной гавани...
Гребной винт крутит и крутит морскую воду.
- Сам, миленький, сам, - зашептал я, беспокоясь о пристанище нашему сухогрузу. Судно стало медленно поворачиваться ко мне кормой. Чуть поодаль на пирсе показались сияющие новой цинковой пленкой элеваторы. Они выстроились на солнце "высокими карандашами". На причале замелькали флуоресцирующей одеждой портовые рабочие. Белое пятно взбитой воды за кормой сухогруза растет и растет. Судно все больше и больше поворачивается кормой и немного продвигается вперед. Еще немного и оно упрется носом в вершину.
- Куда же ты плывешь?..
Из-за невидимого борта что-то мелькнуло. Небольшое. Синего цвета. Неужели буксир, засомневался я?
- Сам, миленький, сам…
Буксир все отчетливей показывал свои контуры. Сухогруз, теперь, только из принципа баламутил морскую воду, а его корму толкал вспотевший буксир. Наверное, сухогруз расслабился... Ждет, когда запихнут в угол, подумал я, прошел немного вдоль аллеи. С другого места положение судна мне "намекнуло" на швартовку у незамеченного ранее причала… Отсюда гавань, ранее казавшаяся треугольной, выглядела трапецеидальной. Судно швартовалось к верхнему основанию трапеции. Верхним основанием был куцый причал, без портовых кранов и горок груза… Показались люди в ярко-оранжевых куртках. Они приняли брошенные с сухогруза "концы". Судно подтянулось тросами и затихло. Спустили трап. Рядом какое-то движение встречающих. Сейчас по трапу спустятся родные, близкие…
- Чего вдруг пришвартовали к куцему пирсу? - спросило у меня сознание, но я промолчал.
Повернулся. Пошел медленным шагом по аллее вдоль обрыва, на Ланжерон. Мой любимый пляж – Ланжерон...
Сам, миленький сам, - крутилось в голове заезженной пластинкой. Вдали слышался детский смех, гомон. Лаяли собаки. Снизу скрипами и стуком сигнализировалась жизнь порта. Я шел вдоль обрыва, поглядывая на широкий морской простор, на шевелящиеся стрелки кранов, на мельтешащие внизу машинки.. Мимо пролетели роллеры. Словно прилипло к моему языку…
Сам, миленький, сам…
05.11.10
Никузькин