Алгебра Сергеевна любила кататься верхом на поезде. Из пункта А в пункт Б.
Я жил в пункте А, но часто бывал у родственников в пункте Б, в поселке Палкино, недалеко от города. Тут мне все нравилось: природа, друзья... Через Исеть перекинутый железнодорожный мост, вокруг - невысокие горы, небольшие болотца, грибы, ягоды. Можно весь день проводить под мостом у реки, на просторе - на лугах, в лесу. Три-четыре сотни домов образуют несколько улиц, главная из которых идет около железнодорожного пути, здесь днем и ночью стучат поезда. В поселке катится обычная деревенская жизнь, но люди себя считают горожанами, и на работу ездят в город.
Иногда я видел здесь нашу Алгебру Сергеевну. Худенькая, довольно пугливая женщина в очках, еще молодая, но уже с той неопределенностью в возрасте, когда, приглядевшись внимательнее, перестаешь считать ее молодой, одевалась неярко, старалась быть незаметной. Так бывает с учительницами, которые навсегда посвятили себя детям. Она раз и навсегда решила, что ей не светит семейное счастье, что в ней отсутствует привлекательность, что такие годятся разве что на роль манекена: люди смотрят на одежду, а самого человека не замечают, настолько он зауряден. Человек и вещь слиты воедино, но вещь явно побеждает. К кому она приезжала, не знаю, наверное, здесь у нее тоже были родственники.
Мы, ученики девятого класса, с интересом смотрели на учителей - у них была семья, у многих взрослые дети, учителя являли образец благопристойности, устойчивости, порядочности, это отличало их от наших семей. У нас то пьяный отец скандалит, то мать сердито ругает за какую-нибудь мелочь, скажем, за неприбранную постель.
Алгебра Сергеевна в городе жила недалеко от школы, но нас это интересовало мало. Мы знали только, что живет она одна. Знать больше и незачем. На ее уроках никогда не находилось повода поговорить о жизни. Она вела классное руководство в пятых-шестых классах, а потом отдавала своих ребят другим педагогам. И математику вела тоже в пятых-шестых, и только нам в девятом «повезло», она стала вести математику и у нас. Впрочем, Алгебра Сергеевна вела уроки неплохо, претензий у нас к ней не было. Двоечники получали свои двойки, пятерочники – пятерки. Она была нормальная учительница, что и требовалось доказать.
Пунктом Б, как я сказал, для меня был поселок Палкино. Здесь жили моя тетя с мужем и их двадцатипятилетний сын Борис. Борька был на десять лет старше меня. Мы не были с ним друзья: пятнадцать лет и двадцать пять - это так же далеко, как от Луны до Марса
- У вас математику Анна Сергеевна ведет? – спросил меня однажды Борис.
- Да.
- Ну и как?
- Нормально.
- Шумите на уроках?
- Да нет, не шумим. Мне математика по фене. На четверку иногда вытягиваю.
- Зря. Наука нужная.
Этот разговор не отложился бы у меня в памяти, если бы однажды поздней осенью я не встретил Бориса вместе с Анной Сергеевной на улице. Выпучив глаза от неожиданности, я гаркнул:
- Здравствуйте, Анна Сергеевна!
А Борис ухмыльнулся и сказал: - Привет! - и, обращаясь к Анне Сергеевне, добавил: - Аня, это наш Колька.
- Я Колю узнала. Он хорошо учится.
Мне не захотелось вести разговоры. Было холодно, я решил храбро откланяться: - Иду в лес!
- Зачем, за грибами? – съязвил Борис.
- Так, прогуляться.
И я ошарашенно исчез. Между мной и Алгеброй Сергеевной появилась тайна, о которой никому – никому! – нельзя рассказывать. Я буду молчать. Я не буду говорить об этом друзьям. И не буду расспрашивать Бориса, что свело нашу Алгебру с ним, вполне нормальным парнем.
Разговоров об Алгебре Сергеевне у меня с Борисом не возникало. Но уже дня через четыре я оказался у доски, и Алгебра Сергеевна поставила мне пятерку. Я отвечал ничуть не лучше, чем всегда, но она подошла к доске, взяла кусочек мела и исправила мои ошибки. Объяснила и спросила: - Ты понял? Ну, молодец!
Я, конечно, понял. Я понял, что между нами появилась и стала работать тайна. Тайна, которую не знал никто в классе. Мне теперь нельзя вертеться, разговаривать через парту с Нинкой Еременко, списывать у нее или Витьки Пилипенко. Все теперь с математикой должно быть по-другому. Я, наверное, в первый раз выполнил, а не "передрал" с чужой тетради домашнее задание. Я стал рассматривать Алгебру Сергеевну внимательно, и увидел, что очки ей к лицу, что одевается она неплохо, и что улыбаться она умеет.
Через два месяца Витька Пилипенко подошел спросить, как решается домашняя задача. Я ее тоже не решил, но мы отошли в угол коридора, и задача решилась сама собой.
- Умный парень Пилипенко! Надо с ним поплотнее сдружиться. Математику знает.
Благотворное влияние Анны Сергеевны ощутил и Витька. Анна Сергеевна как будто объясняла только нам двоим, мне и Витьке. Нина Еременко мне сказала, что я стал лучше учиться и по другим предметам. Что я серьезный парень. Но все же лучше было бы болтать, поворачиваясь к ней через парту.
История эта продолжилась и в десятом классе. Я не разговаривал с Борисом об Анне Сергеевне, но знал, что у них взаимоотношения разладились.
К концу десятого класса Анна Сергеевна ушла в декретный отпуск. С Борисом они не были женаты. Видимо, не все у них клеилось. Для меня их разлад стал ударом, я уже почти привык к мысли, что они вместе. Я уже находил Анну Сергеевну привлекательной, умной, доброй, правда, чуть суховатой.
Я встретил летом Анну Сергеевну с коляской. Она улыбнулась и позвала меня: - Посмотри, Коля, какой Артем у нас большой! Глянь, какой красивый!
Мы хорошо поняли друг друга, как будто прожили в одной семье всю жизнь.
- Приходи посидеть с Артемкой! Знаешь, где я живу? - Она вынула из сумки, висевшей на ручке коляски, бумажку, и записала адрес.
- Как учишься, как десятый закончил? Ты придешь?
- Приду,- сказал я смущенно.
- Вы подружитесь!
Я рассказал Борису, что был у Анны Сергеевны в гостях. О том, какой Артемка славный.
Он смутился и покраснел: - Знаешь, я теперь с другой женщиной, - сказал он мне как взрослому. - Едва ли теперь что выйдет.
У меня слезы навернулись на глаза. Я мысленно видел Артемку, милого, хорошенького. Мне, семнадцатилетнему парню, захотелось стать отцом этому ребенку. Я понимал невозможность всей ситуации. Я стал понимать, что в жизни бывают неразрешимые вопросы.
- Не ходи туда - попросил Борис.
При следующем походе к Анне Сергеевне я почему-то заговорил о равностороннем треугольнике : папа, мама, я. Посмотрев на меня, Анна Сергеевна сказала:
- Семья, Коля, это планетная система. В центре ее Солнце. А вокруг планет вращаются спутники.
Она прижала к себе Артемку.
Я сказал:
- Аня, мы останемся своими людьми, да?.. Знаешь, мне нравится Нина Еременко, у нас с ней все будет честно.
У нее за очками блеснули слезы. Она сняла очки, вытерла глаза.
- Когда Артемка подрастет и будет спрашивать, кто его папа, скажи, что я его люблю как отец. Я Артемку всегда любить буду. И когда женюсь, моя жена любить будет тоже! Обязательно. И ты, и он - вы в нашей семье свои люди.
Я многое передумал. Ясно понял, что любовь - это ответственность, а малыш - это радость. Это время, период возмужания и взросления, стал заметным переломом в психике. С Борисом мы так и не стали близкими людьми.
Прошло несколько лет. Я отслужил в армии, закончил институт, женился. Мы часто бываем в семье Анны Сергеевны.
Она больше не ездит в пункт Б. Она так и не вышла замуж, но у нее растет сын. Анна Сергеевна до сих пор не сказала Артемке ничего об отце. Он меня любит.