- Я не знаю, что мне делать и как быть. Помогите мне…
Его взгляд показался мне забитым, задерганным, бесноватым и… обреченным. Передо мной стоял человек лет сорока. Его темные волосы были растрепаны, будто бы он целый день только и делал, что их теребил. Осунувшееся лицо почернело от пережитых горестей, темные глаза были окружены синеватыми полумесяцами. Подбородок и скулы заросли густой темной щетиной. На лбу красовалась огромнейшая шишка. Лицо пересекали несколько тонких свежих царапин. Некогда белая рубашка приняла теперь цвет серого асфальта и висела на нем, неаккуратно выбиваясь из-под черных брюк. Одежда была мятой и несвежей.
- Садитесь. – Я указала пациенту на место напротив себя.
Я работала психологом вот уже два года. Сняла небольшой офис недалеко от центра, наняла секретаря, и работа закипела… Все мои клиенты были людьми обеспеченными, с уже устаканившимся образом жизни. Работа, скажу я вам, несложная. Мне она всегда нравилась. С самого детства я очень любила давать советы другим, сама же им не следовала почти никогда. А так всегда: кому-то можешь давать отличные дельные советы, а себе не в состоянии приказать даже пойти на кухню и что-то приготовить.
Меня зовут Алекс Хартли, мне 24 года. Я не замужем, детей, к сожалению, пока нет, хотя очень хочется стать мамочкой. Я не делаю по утрам зарядку, хотя утреннюю пробежку раз в год могу себе позволить, я курю, кроме вина никаких спиртных напитков больше стараюсь не употреблять. У меня много знакомых и мало друзей, я люблю иногда побыть в одиночестве, насладиться им. У меня много кавалеров, но ни один так еще и не тронул моего многострадального сердца.
Наверное, нужно описать свою внешность, чтобы читатель мог представить меня в более ярком свете. Ну, что ж, мой рост составляет метр семьдесят три сантиметра. Блондинка, волосы у меня длинные и густые, причем это мой натуральный цвет, большие голубые глаза. Боже мой, как же я ненавижу это сочетание! Ну почему мои родители явили меня свету блондой с голубыми глазами, а не рыжей и с зелеными? Это кошмарно, потому что блондинка, как известно, пользуется славой тупой узколобой ****и! А я не такая. Всю свою сознательную жизнь приходится доказывать, что ты умная всесторонне развитая личность. Всех встречают по одежке, а блондинок – аплодисментами. Всем нравится это сочетание, а мне хочется, чтобы меня ценили за внутренний мир. Могу вам честно сказать: он у меня весьма разнообразный. Да, так вот. У меня хорошая фигура, но бедра, на мой взгляд, широковаты, а грудь маленькая… ну не то, чтобы уж совсем, но можно было бы Господу и не поскупиться и ляпнуть на мою грудь глины чуть побольше. Видно, та куча, которая предназначена для женской груди, использовалась на Памелу Андерсон и мою маму с тетей. Многие считают меня красивой, но они просто не присматривались. В одежде предпочитаю темные тона, удобный покрой. Не сильно люблю шпильки и короткие мини-юбки. Но, иногда без них не обойтись. Не люблю выделяться из толпы. Думаю, пока что этого достаточно.
- И так, как вас зовут? – я взглянула на моего клиента, который откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, пытался, видимо, отвлечься от тяжелых сердцу дум.
- Вячеслав. - Он открыл глаза и удобней устроившись, спросил. – У вас курят?
- Да, - я придвинула ему пепельницу и он, не теряя времени, достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Про себя я отметила, что ни то, ни другое товар не из дешевых.
- А меня зовут Алекс.
- Я знаю. На вывеске написано было. Весьма необычное имя для Украины, – скупо заметил он.
- Это, скажем так, творческий псевдоним.
Пустив в комнату облако сизого дыма, он страдальчески потер лоб, как будто бы у него очень сильно болела голова. На костяшках правой руки я заметила красноту, кое-где кожа была счесанной. «Дрался,- подумала я».
Внимательней к нему присмотревшись, я обнаружила, что мой пациент весьма симпатичный человек. Волевой подбородок, четко очерчены скулы, конечно за бородой этого особо не рассмотришь. Темно-зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, завораживали – теплые, такими глазами только гипнотизеры обладают. Кожа была смуглой, но какой-то… умыться ему что ли надо было. Прямой чуть крупноватый нос, аккуратные слегка толстоватые черные брови. Темно-русые густые волосы были подстрижены в аккуратную прическу, слегка длинноватые. На висках кое-где виднелась седина.
- И так, Вячеслав… - нарушила тишину я.
- Просто Вячеслав, – он устало махнул рукой.
- Чем бы вы хотели поделиться, Вячеслав? Что вас тревожит?
Господи, он поднял голову и внимательно на меня посмотрел, а в глазах такая боль, такое отчаянье! Я почувствовала, что в горле у меня образовался тугой комок, который я, пару раз судорожно сглотнув, не смогла сдвинуть ни на миллиметр. Выражение моего лица не изменилось, но душа уже утирала сопли сердцу.
- Я… да я хотел бы… хотел бы, - Вячеслав глубоко вдохнул, - понимаете, у меня никого нет. Совсем. Ни родителей, ни родственников, ни друзей… уже не стало. Я сам по себе детдомовский, понимаете?
- Д-да,- заикаясь, подтвердила я.
- Я болен, Алекс. Неизлечимо болен.
Я подумала, что дело в его одиночестве. Он детдомовский, сам рос, сам себя воспитывал. Его проблема была в том, что он так и не научился кому-то доверять. Внезапно мне захотелось подойти и обнять его, сказать, что я буду ему другом до конца дней своих, утешить, залечить эти душевные раны, нанесенные ему в детстве каким-то моральным уродом, заверить в том, что все еще будет отлично. Спохватившись, я спросила.
- Почему вы думаете, что больны? – я старалась говорить как можно мягче.
- Думаю? – горькая кривоватая усмешка исказила его красивые черты. – Я уверен. Так сказал доктор… и не один… доктор.
- Вячеслав, я…
- У меня рак, – быстро сказал он, и плечи его опустились, как будто бы на них взвалили неподъемный груз.
Первых несколько мгновений я не могла и слова из себя выдавить. Силы покинули меня, быстро и, по всей видимости, безвозвратно. Я почувствовала к нему такую необъятную жалось, что если бы он узнал ему бы дурно стало.
- Рак? – это было все, что я смогла произнести спустя несколько долгих мгновений.
- Да.
Затушив сигарету, он опять откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, начал массировать виски. Затем продолжил глухим безжизненным голосом:
- Меньше месяца… мне осталось меньше месяца. Знаете, мне просто некому это рассказать, нет того, с кем поделиться, а перед смертью, видите ли, нужно выговориться… хоть бы и психологу.
Последние его слова были жесткие, издевательские. Но издевался он над собой, как будто бы хотел сделать себе же больнее,… намеренно мучил себя.
Я не могла говорить. Не могла. Он заговорил снова.
- Когда я узнал, я начал сам искать смерти. Лез в драки, сам их провоцировал, пил до того состояния, что на следующий день ни черта не помнил. Рассекал пьяным на машине. Но, Боже, даже здесь мне не повезло! Дома я еще не был. Ни разу. Сделать что-то с собой сам я не смогу. … Врачи разводят руками, уже ничем не помочь. И даже деньги не в силах что-то мне дать… Кроме забвения на несколько часов. – Он говорил ровно, спокойно. Его низкий голос раздавался тяжелым гулом в моих ушах. – В промежутках между алкогольным опьянением, днем, я решал все свои последние дела в этом мире. Делал все как заведенный, чтобы ночью снова упасть в забытье. – Он смотрел прямо на меня, но как будто сквозь.
- Сколько вам лет? – мой тихий голос заставил появиться в его глазах осознанности. Я не замечала, что на моих щеках уже успели образоваться мокрые дорожки от слез. Не замечала и того, что руки мои трясутся. Слезы катились по лицу, беззвучно падая на лакированную крышку стола.
Он заметил мои слезы. Боль исказила его лицо. Резко поднявшись, он засунул руку в карман, достал оттуда на удивление чистый носовой платок и спокойно протянул его мне.
- Не плачьте, Алекс. Не заставляйте меня чувствовать себя еще более жалким, чем я есть.
Подняв на него заплаканные глаза, я ответила твердо и глухо:
- Вы не жалкий.
Взяв носовой платок, одним движением вытерла слезы. Ткань приятно пахла.
- Тридцать четыре.
Огромным усилием воли я заставила себя сцепить зубы, и вновь не разреветься. Тридцать четыре! Этот простой лаконичный ответ пульсировал в моем мозгу, словно резиновыми молотками бил по моим вискам. Бил, отскакивал и снова бил. Отскакивал и бил.
- Неужели ничего нельзя сделать? А как же всякие там лазерные терапии или облучение?!- я пыталась… пыталась довести ему, что не все еще потеряно, что можно же сделать хоть что-то. Я пыталась убедить себя, что это еще не конец…
- Нельзя.
Он снова сел. Вытянул длинные ноги, взял сигарету и, подкурив, начал говорить.
- Я не хочу идти домой, потому что там одиноко. Там никого нет. – Его речь была совершенно спокойной, как будто бы он рассказывал абсолютно обыденную историю своей жизни.
- А жена, дети? Разве они не ждут вас? – под наплывом чувств я потянулась к нему, но наткнулась только на письменный стол, за которым сидела.
- Не ждут. Их нет. Я никогда не был женат, у меня нет детей, – в задумчивости он провел рукой по полированной поверхности стола, – у меня никогда и времени толком не было уделить свое внимание столь серьезным вещам. Я работал. Я всю свою чертову жизнь работал, как проклятый! Пахал в желании доказать другим, что и детдомовские что-то умеют и чего-то достигают в жизни.
Перед моими глазами появился маленький худенький мальчик с красивыми зелеными глазами. Он стоял посреди длинного мрачного коридора в поношенных одеждах. Его волосы были всклочены и торчали в разные стороны. Представить его плачущим я не могла, я видела ребенка, который стоически переносил все тяготы детдома: решительного, честного, храброго, доброго и … одинокого.
- Самое смешное, что мне это удалось. Я достиг определенных успехов, но это относится только к моему материальному положению. – Горечь в голосе и безразличие в глазах говорило о том, что он уже смирился с этой трагедией. Говорило о том, что он готов… ко всему. Я видела перед собой сильного, волевого человека, мужчину, который даже на грани жизни пытается что-то сделать, отвлечься, а не жалеть себя и...
- Вы не должны на этом зацикливаться! – выпалила я. – Вы… вы должны бороться!
- Бороться… вы не знаете о чем говорите.
- Вы правы, я могу лишь представлять себе! – я говорила горячо, быстро, будто боялась потерять нить своей мысли. – Вячеслав, ваша жизнь еще не кончена! Радуйтесь этим мгновениям, старайтесь забыть о своей болезни. Боже мой, сделайте себе какой-нибудь подарок. Не будьте одиноким! Я… я прошу вас!
Он слушал мою жаркую речь внимательно, серьезно смотря мне в глаза, и вдруг улыбнулся.
Улыбнулся впервые беззаботно, по-ребячески озорно.
- А я радуюсь. Вы не представляете, как я радуюсь восходящему солнцу, ведь скоро я никогда его не увижу, как я радуюсь тому, что слышу звук проезжающих машин, как вижу людей за стеклом какого-то кафе, вечно спешащих, о чем-то заботящихся. Как я радуюсь ветру, который ласково треплет мою одежду и волосы, радуюсь черной кошке, перебежавшей мне дорогу, чужому телефонному звонку, как я радуюсь дождливому сырому вечеру и многим другим, совсем незначительным вещам, на которые при других обстоятельствах едва взглянул бы… я…
- Прекратите, - я до боли закусила нижнюю губу, - я не могу этого выносить…
- … радуюсь бомжам, которые вечно пьяные, просят подаяние возле церквей, я радуюсь случайному прохожему… - он вдруг остановился и судорожно вздохнул. – Я рад этому. Я болен этим. Я этим только и живу. Потому что там такого не будет. Ничего не будет. Я радуюсь нашему разговору, рад тому, что вы такая красивая и слушаете мою болтовню, которую вскоре забудете. – Он замолчал, тихо окунулся в свои ощущения.
Наступила тишина, прерываемая гулом машин за окном и тиканьем больших часов на стене. Решимость взялась из неоткуда, поразив, как молния, мое тело, душу и мысли. Я ждала этого человека, всю свою жизнь я его ждала. Я поняла, что не смогу больше жить, если уже никогда его не увижу, не услышу, не коснусь. Коснусь… Я встала, слегка покачнувшись, и на ватных ногах пошла к нему. Я не представляла, что буду делать. У меня была одна потребность – коснуться его. Обогнув стол, я оказалась перед ним. Я стояла, смотрела в его глаза и слезы градом катились по моему лицу, но я этого даже не замечала. Я утонула в этих, освещенных светом, озерах. Он понял меня без слов, без намека на то, что я собираюсь сделать. Он просто взял мою руку в свою ладонь и сжал крепко, сильно, будто вцепившись за спасательный круг, Боже, как будто я могла его спасти! Я стала перед ним на колени и, уткнувшись носом в его ладонь, заплакала… Рыданья сотрясали меня всю несколько минут, и когда я подняла голову чтобы посмотреть в зеленые глаза, увидела, как по его щеке вниз сбежала капля скупой мужской слезы…
- Простите меня, - выдавила хрипло я, наконец.
- Ну что вы, малышка, рыдайте на здоровье! – и, протянув руку, коснулся моей щеки. Большим пальцем он вытер слезы с моего лица.
- Вам нужно умыться, у вас кровь запеклась на губах.
- А у вас тушь потекла и сопли, как две ленты, развеваются, - мягко поддел он.
- Вы хотите сказать, что я выгляжу очень неподходяще для психолога? – улыбаясь сквозь слезы попыталась сказать я.
- Не бойтесь, малышка, я вас не выдам.
Он поднялся и, подав мне руку, помог встать с колен.
- Спасибо, что выслушали меня, Алекс. Мне это было необходимо. – Моя рука все еще покоилась в его большой теплой и сухой ладони. Я подняла вторую и тыльной стороной коснулась его щеки. Мы стояли не шевелясь, просто смотрели друг другу в глаза и молчали.
- Не уходите, - только и смогла я сказать.
- Я не могу больше злоупотреблять вашим вниманием. Я вообще случайно сюда забрел…
- Вы нужны мне.
- Нет. Вы обманываете себя, Алекс. Вам просто меня жаль. Мне не нужна ваша жалость.
- Вам нужна я.
- Прощайте, - он выпустил мою руку, развернулся и широкими шагами быстро направился прямо к двери.
Я колебалась всего одно мгновение.
- Вячеслав, что вы делаете сегодня вечером?
Он уже взялся за ручку двери, но, застыв как громом пораженный, потом отпустил ее. Медленно повернувшись, расплылся в улыбке.
- Живу.
- Я… хотела спросить, не хотели бы вы встретиться со мной еще раз? – я стояла посреди кабинета, нервно перебирая складки на юбке. «Ну, пожалуйста, скажи, что придешь!»
- Я зайду завтра, малышка.
С этими словами он развернулся и, нажав на ручку, вышел из комнаты. Дверь плавно закрылась и еще несколько секунд я слышала его шаги на лестнице. Без сил опустившись на то кресло, где он только что сидел, закрыла лицо руками. Я не плакала, просто сидела тихо, не желая никого видеть и слышать. Тихий стук в дверь заставил меня очнуться.
- Входите, - слабо крикнула я.
Дверь открылась и на пороге я увидела свою секретаршу. Миниатюрная брюнетка Жанна всегда выглядела как после серьезной болезни. Бледная кожа, впалые карие глаза совсем не сияли, а лишь изредка тускло поблескивали, уголки рта опущены, будто бы она чем-то недовольна, выдавали ее депрессивное настроение. Одевалась без лоска в длинные юбки и строгие блузы. Разговаривала тихо, без интонации, так что не всегда можно было понять, довольна ли она или, может, ей просто все равно. Зато когда-то я услышала, как она ревела в туалете. В этих воплях ничего не указывало на то, что Жанна тише воды ниже травы. Распугала вокруг дома всех птиц, а собаки подвывать начали.
- Алекс, можно войти? – еле слышно спросила Жанна.
- Входи. Сегодня еще кто-то записывался?
- Нет. Никого по записи.
- Отлично. Я вообще уже не соображаю ничего. – Я сидела спиной к Жанне, поэтому она постаралась как можно быстрее стать напротив меня.
- Алекс… ты плакала?
- Немного.
- Этот мужчина, который только что был…
- Ну? – услышав, что речь про него, я встрепенулась, из ниоткуда явились силы и энергия.
Увидев мой интерес, Жанна быстро продолжила.
- Он дал слишком много денег за то время, которое здесь был. И я хотела спросить, это он наперед или…
- Сколько? Сколько он отдал тебе?
- Полторы тысячи.
- Жанна, - попросила я, - когда он завтра придет… Ладно, не нужно ничего. Я сама ему скажу. Он не оставлял тебе номера телефона или каких либо других координат?
- Нет, ничего.
- До конца рабочего дня еще два часа. Жанна, я сегодня тебя отпускаю пораньше и… сама тоже ухожу… Иди.
- До свидания, Алекс.
И девушка поспешно ушла, тихонько прикрыв за собой дверь. Я пересела на свое рабочее место за столом и начала перебирать ногами, слегка поворачиваясь в кресле туда-сюда. Окинув взглядом свой кабинет, почти впервые заметила всю скудность его обстановки. Передо мной была входная коричневая дверь, возле которой стоял большой горшок с декоративной пальмой. Слева от двери – большое окно с широким белым пластиковым подоконником. Белая газовая, почти прозрачная, шторка вздувалась под потоком воздуха, проникавшего через открытую форточку. Напротив окна я поставила книжные полки. Они занимали чуть ли не всю стену. Помимо книг там находилось много дисков, различные свечки и флакончики с эфирными маслами. В углу возле шкафа, справа от меня на высокой подставке стоял телевизор и ДиВиДи система. Стены я покрасила в желтый цвет. Лучи заходящего солнца проникли сквозь окно в комнату. Ярко-красная почти оранжевая наклоняющаяся дорожка света шла к полу и противоположной стене с книгами. Пододвинув пепельницу к себе, закурила.
Со двора послышались детские голоса. Мальчики о чем-то возбужденно спорили. Послушав их немножко, я поняла, что весь сыр-бор из-за девочки с соседнего двора. Детское возбуждение подействовало на меня умиротворяющее и, улыбнувшись этому, я закрыла глаза.
Часы показывали половину девятого, когда я проснулась. Через все еще открытую форточку проникал прохладный ноябрьский воздух. Поежившись от холода, я встала с кресла и на онемевших ногах добралась до окна, чтобы закрыть ее. На столе зазвонил мобильный. Даже не взглянув на дисплей, сбросила и закинула телефон в сумку. Погасив везде свет, я сняла плащ с вешалки и, одев его на ходу, вышла на лестничный пролет, чтобы закрыть дверь и наконец-то пойти домой.
До моего дома было две остановки, и я решила одолеть это расстояние пешком. Я шла по асфальтированной дорожке и думала о Вячеславе. Пыталась угадать, что он сейчас делает. Может быть, он дома сидит на диване и пьет в одиночестве или, может, в баре пытается втянуть кого-то в драку. Я искренне надеялась, что он не будет делать глупостей, и я увижу его завтра целым и невредимым. В сознании всплыл фрагмент разговора: «… что вы будете делать сегодня вечером? - Жить». Жить, он собирался жить! Мама дорогая, еще никогда я не чувствовала себя такой обескураженной. Но мне захотелось, чтобы он был рядом, пусть недолго, пусть… совсем чуть-чуть.
Дома быстро приняла душ и, не поужинав, легла спать. Мне хотелось завтрашнего дня, чтобы увидеть Вячеслава и одновременно я не хотела этого – ведь каждый новый день будет приближать его к… к Концу. Я думала о нем и никак не могла связать с этим сильным человеком смерть. Так просто не бывает. Не бывает.
***
Ровно в девять утра я была на работе как штык. Нервно вышагивая по периметру комнаты, время от времени смотрела в окно, пытаясь увидеть там знакомый силуэт Вячеслава. Ответила на несколько телефонных звонков, неохотно поговорила со своей старой знакомой. День сегодня был мрачным, и ветер гнал темные грустные тучи по серому небу, как стадо.
Вот пробило десять, одиннадцать, а Вячеслава не было. И вдруг я поняла – он больше не придет. Внутренне сжавшись, я не хотела верить этому собственному домыслу. Мне стало одиноко и тоскливо. За окном начался дождь, и маленькие капли стекали по стеклу медленно, словно ласкали его, а потом ветер гнал их по гладкой поверхности во все стороны, и за собой они оставляли лишь неровные следы. Я посмотрела в окно и, обняв себя руками, подумывала поплакать.
- Не встречайте меня с таким грустным лицом, малышка.
Медленно, чтобы не выдать свою радость, я повернулась к нему. Он был здесь! Он стоял передо мной, он улыбался! Я была настолько ослеплена своим счастьем, что не сразу заметила перемены во внешности моего пациента. Он был чисто выбрит и умыт, только темные круги под глазами, как мне показалось, стали еще заметнее. Царапин на лице уже почти не было видно, но шишка на лбу все еще, как звезда, горела. На нем была расстегнута синяя дутая куртка с капюшоном, под ней – теплая черная шерстяная рубашка, темно-синие джинсы и черные кожаные низкие кроссовки. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и ухмылялся.
- На какое-то мгновение мне показалось, что вы не придете, – честно призналась я.
- Были моменты, когда я думал к вам не идти, - не менее искренним был и он.
- Я вами восхищаюсь, Вячеслав.
- Слава.
Он наконец оттолкнулся от дверного косяка и, сняв куртку, бросил ее на спинку кресла, на котором сидел вчера, сам потом направился в мою сторону. Став рядом, он стал смотреть в окно.
- Почему «Алекс»? – вдруг раздался его низкий мягкий голос.
Я удивленно вскинула бровь.
- Потому что «Алеся Алексеевна» сокращенно это «Алекс», - невозмутимо хмыкнула я.
- Мне нравится.
Несколько минут мы просто стояли рядом и молча созерцали хмурую картину за окном. Дождь уже закончился, но серое небо все еще бушевало, швыряя свои тучи из одного конца в другой.
- Вам нравятся лужи? – я повернулась спиной к окну и, усевшись на подоконник, уставилась в пол.
- Лужи? Наверное, уже нравятся.
- И мне. Когда мы с моим двоюродным братом были маленькие, летом любили выбежать в дождь на улицу и на асфальте танцевать под ним и шлепать босыми ногами по лужам, - я не знала, зачем это рассказывала ему. - Мы жили в селе и там на дороге встречались огромные выбоины, и иногда мы в них даже купались, - с гордостью добавила я.
- Подозреваю, что у вас было замечательное детство, - его взгляд так же был устремлен на улицу, а руки сложены на груди. – Я в дождь всегда сидел на подоконнике и смотрел как дети со своими мамами или папами бежали домой, чтобы не намокнуть, а переходя через дорогу, родители брали их на руки и в те моменты я бы отдал все на свете, чтобы оказаться на месте тех детей.
Я перевела взгляд со своих ног на дверь.
- А пойдемте сейчас на улицу! – я просто задыхалась от слез, но виду не подала. Я встала и улыбнулась.
- Собираетесь меня через дорогу волочить, чтобы компенсировать недостаток родительской любви? – его левая бровь поползла вверх.
Мне стало смешно от этого и я, естественно, не стала сдерживать рвущуюся наружу радость.
- Если вы позволите!
Он повернул голову и как-то странно посмотрел на меня.
- Первый раз вижу психолога в кедах, джинсах и свитере.
- Для меня кеды – это обувь на все времена.
Спустя полчаса мы шли по мокрой улице. Холодный ветер трепал ниши одежды и как будто пытался достать своим холодом до самого сердца. Мокрый желтый лист сорвался под его напором и быстро полетел гонимый его силой в никуда. Слава шел рядом, и я чувствовала исходящую от него спокойную уверенность и силу. Мне было неважно куда мы идем и где остановимся. Мне было достаточно просто быть с ним рядом, видеть его забрызганные грязью кроссовки или смотреть как он курит.
- Расскажите еще что-то из вашего детства, - взяв меня за руку повыше локтя, он помог мне перепрыгнуть широкую лужу.
Нахмурив лоб, пытаясь вспомнить что-нибудь смешное, я посмотрела в серое небо и чуть не перецепилась через кирпич, который откуда-то взялся.
- Черт! – буркнув себе под нос ругательство, восстановила равновесие.
- Никогда бы не подумал, что вы неуклюжий увалень! – хмыкнул он.
Откинув голову назад, я громко рассмеялась.
- Вам весело, малышка? – его искрящиеся весельем глаза пытливо уставились на меня.
- Да! – на другой стороне улицы я заметила кофейню. – Как на счет горячего кофе с булочками? – осведомилась я.
- С удовольствием… предоставлю вам повод перенести меня через дорогу.
В притворном смущении потупившись в мокрый асфальт, еле сдерживая хохот, я изрекла.
- Боюсь, что такой неуклюжий увалень как я не справится с такой легкой задачей!
- Даже ради целой горы булочек?
- Не хочу вас разочаровывать, но – да! - теперь настал его черед смеяться.
Мы дошли до пешеходного перехода и когда загорелся зеленый, начали переходить дорогу. Вдруг он нечаянно коснулся меня рукой. Я остановилась и, недолго думая, крепко сжала его руку и как мамаша начала переводить его на другую сторону. Боясь посмотреть на него, я лишь крепче сжимала ее… и тут я почувствовала, как он в ответ с силой сжал мою руку…
Мы заняли столик возле окна, и спустя несколько минут нам принесли два кофе и две горячие булочки. Здесь было тепло и уютно. Горячий кофе согревал внутренности, расслабляя и успокаивая каждого из нас. Я поймала на себе его взгляд. Он как-то странно на меня смотрел, задумчиво вертя чашку на столе. Чтобы нарушить образовавшееся молчание, я начала рассказывать:
- Когда мне было лет шесть, мама с тетей повезли нас с братом в цирк. Людей на представлении было мало, и мы могли спокойно пересесть в ярусы получше, причем в первые ряды. Что мы и сделали. И вот начали выступать клоуны с номером, где им нужно было крутить круги на талии. Естественно, что все это они делали смешно и зал ухахатывался. Но тут, совершенно для меня неожиданно, один из клоунов подошел ко мне и, взяв за руку, вытащил на сцену, дал мне круг и сказал: «Научи меня!». Я тогда понятия не имела как это делается! Но, не желая ударить в грязь лицом, я стала в круг и, подняв его, начала лихо выделывать выкрутасы бедрами!...
- Можно полагать, что зал ты порвала? – весело заметил он.
- О, и не только зал! К концу моего, на ходу импровизированного, представления даже клоуны не могли на ногах стоять. В конце все трое пожали мне руку, будто бы признавая во мне своего брата!
- Ты, наверное, после того цирк вообще возненавидела?
- Как раз наоборот. После этого случая я года три мечтала быть клоуном и работать в цирке. – Улыбнувшись своим воспоминаниям, я принялась за кофе. - Почему ты не женился?
- Не знаю, - он неопределенно дернул плечами, - слишком был увлечен работой.
- Кем ты работаешь?
- У меня был свой бизнес.
- Был?
- Я все продал.
- И чем ты занимался? – мне хотелось узнать о нем как можно больше. – Расскажи мне о том, что было после детского дома…
Он откинулся на спинку стула и, вытянув ноги перед собой, закурил. В задумчивости покручивая сигарету между указательным и средним пальцами, глубоко вдохнул и начал говорить.
- Став совершеннолетним, получил квартиру от государства. Получал кое-какие гроши от социальной поддержки и пошел учиться на маляра. После работал на ремонтах квартир. Начал неплохо зарабатывать. Не теряя времени, параллельно учился в коммерческом на заочном отделении. Получив второй диплом, заложил свою квартиру, взял кредит и открыл собственный магазин «Все для ремонта» и, наняв команду из нескольких человек, продолжал делать ремонты. Только в этом случае работал уже сам на себя. Дела шли в гору, и уже в возрасте двадцати пяти лет заработал первый миллион. Потом открыл свою строительную фирму, выиграл тендер на постройку развлекательного комплекса в Алуште и заработал второй миллион. Так строительством и продолжал заниматься, сколачивая себе состояние, до недавних пор. После того как узнал о… своей болезни, продал фирму своему компаньону, – он потушил сигарету о дно пепельницы. - Вот и вся история, малышка.
- У вас просто таки коммерческий дар!
- Давай остановимся на «ты».
- Хорошо.
К моему офису мы подошли спустя два часа. Слава остановился возле входа и, развернув меня лицом к себе, аккуратно поправил прядь моих волос.
- Спасибо, - просто сказал он. И, резко развернувшись, пошагал прочь.
Он уходил, а я стояла и смотрела ему вслед, не зная, уходит он навсегда или еще может вернуться. Гулко стучала кровь в ушах, и сердце разрывалось от боли. Я знала, что должна сделать выбор. Знала, что он сам мне предоставил сейчас шанс выбрать самой. Он уходил к остановке на маршрутку, а мои ноги как будто приросли к земле, и я не в силах была сдвинуть их с места. Я развернулась и уже хотела ступить в подъезд дома… Нет! Что-то холодное и зловещее шевельнулось в моей груди, может, предупреждая, что направление я выбрала не то.
- Слава! – я словно оторвалась от земли, и ветер сам меня нес к нему. – Слава! Слава!
Я оглянулась, но не увидела знакомой синей куртки. Боже, неужели уже поздно и он уехал думая, что я сделала свой выбор не в его пользу. Нет! Нет, Боже, нет! Я бежала и бежала, натыкаясь на людей, перепрыгивая лужи, в душе надеясь, что это не конец.
Вдруг я увидела, как рукав синей куртки мелькнул в толпе возле входа в маршрутку. Я неслась во весь опор, боясь не успеть.
- Слава! Не… не уезжай! – тут я увидела, как какая-то тетка дергает его за рукав и, ткнув в меня пальцем, расплылась в улыбке. Ой, пусть тебя Всевышний сохраняет, милая тетя!
Мне казалось, что я бегу как во сне – очень медленно, изо всех сил стараюсь, но все так же еле-еле двигаю ногами. И вот он меня увидел, несущуюся галопом! Он опустил голову, а когда поднял, мне казалось, что его глаза смогут в этот момент осветить весь мир, растопить лед – в них было столько света и искорок! Он шагнул мне навстречу и вот, наконец, я уткнулась ему в грудь носом. А он прямо таки сгреб меня в свои медвежьи объятия, прижал к себе и, зарывшись лицом в мои волосы, пробормотал:
- Я боялся, что ты этого не сделаешь.
- Больше никогда не бросай меня!
- Боюсь, малышка, долго я не смогу сдерживать свое обещание.
Я зарыдала на его груди, хотя и понимала, что ему сейчас не легче. Взяв себя в руки, я подняла голову. Его поцелуй был неистовый, жадный, как глоток воды в пустыне. А большего мне и не надо…
Он поцеловал мой лоб и провел рукой по щеке.
- Мне сейчас нужно еще идти на фирму. Алекс, что вы делаете вечером?
- Вы хотите меня куда-то пригласить? – я лукаво улыбнулась.
- Если позволите, - и в его глазах заплясали веселые чертики.
***
Около полуночи я вернулась домой и, только сняв сапоги, в пальто рухнула на диван. Сегодняшний вечер мы провели вместе со Славой. Он заехал за мной ровно в восемь и мы никак не могли решить куда направимся. Смеясь, доехали до набережной, оставили машину и пошли гулять пешком. Странно было идти рука об руку с человеком, которого знаешь всего несколько часов, испытывать при этом боль и радость, тепло шло откуда-то изнутри и, умиротворяя, будоражило.
- Что для тебя счастье? – он взял мою руку и засунул ее со своей в карман его куртки.
- Набить рот конфетами и командовать! – выпалила я, задорно ухмыльнувшись.
Расхохотавшись, Слава окинул меня задумчивым взглядом.
- А серьезно?
- А для тебя?
- Я могу сказать, что с ходом времени меняются приоритеты даже на составные счастья. Вчера было важно одно, а завтра – другое. Этот процесс не всегда может быть под контролем человека.
- А мне иногда кажется, что я не из этого времени, - решила поделиться я своими тайнами.
- Почему? – его недоумению не было предела.
- Мне нравятся книги, длинные старинные платья, перья в прическах, бал-маскарад и свечи вместо электричества, длинные накидки вместо пальто и лошадь с каретой вместо машин…
- И дуэли, - кивнув, сказал он и расплылся в улыбке.
- Если только я буду участником этого мероприятия, а не сторонним наблюдателем.
- Так вы разбойница, малышка? - нежность в его голосе заставила образоваться тугой комок в моем горле.
- Есть немного, - хрипло выдавила я. – А что нравится тебе?
- Т… я всегда себе хотел большой светлый дом с примыкающим к нему лесом и лугами. И свежим морозным утром взять лошадь и галопом объезжать это все.
- И окна в доме большие, от самого пола и до потолка, - мечтательно протянула я. – Ты просто озвучил мои мечты.
Мы шли по ночному городу окруженные светом фонарей, разноцветием вывесок и бигбордов и это было романтично, это было… правильно.
Я проснулась утром от того, что в дверь моей квартиры кто-то настойчиво звонил. Воздев глаза к потолку и подумав кому это все-таки не спиться в такую рань, я в одной пижаме продефилировала до двери и, открыв ее, застыла в немом восхищении. Передо мной стояла девушка с прелестным букетом полевых цветов.
- Здравствуйте, вы – Алекс? – улыбнувшись, она протянула мне букет.
- Да!
- Тогда это вам. Распишитесь, - и вслед за букетом она мне подсунула бланк и ручку. – Вот здесь, - ткнув пальчиком на строку рядом с моей фамилией, опять расплылась в улыбке.
Я расписалась и взяла букет.
- А от кого это? – я поднесла букет к носу и глубоко вдохнула аромат лета…
- Там записка. До свидания! – и мило улыбнувшись, девушка покинула меня наедине со своими мыслями.
- Всего доброго, - буркнула я уже в никуда.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, я нетерпеливо вытащила небольшой листик бумаги и дрожащими пальцами развернула записку.
«Спасибо, что ты есть, малышка…
С. »
Слава... Поставив цветы в вазу, опять улеглась на кровать и задумалась над своим положением. В моей жизни появился человек, который всего за несколько часов стал для меня ее центром, ее смыслом. Человек, которому я хотела отдавать каждую минуту своей жизни. Я не хотела знать, что будет через месяц или год, одним моим желанием было чувствовать его тепло, вдыхать его запах, сделать все, что только я могу для его счастья. Я не знала, сколько Бог пошлет мне времени, но я была полна решимости использовать его по максимуму.
Часы показывали десять, когда зазвонил мобильный. Жанна…
- Алекс? – почему-то сегодня болезненный голос Жанны меня раздражал.
- Иисус Христос! – рявкнула я.
- Ой, извини… Что-то случилось?
- Да нет, прости, - мне стало стыдно за свою грубость, - проблемы?
- На самом деле… да. Алекс, наши клиенты постоянно звонят. Тех, кто по записи, мне приходится переносить на другие дни, потому что тебя нет на работе. Сегодня пятница, а тебя нет… Вот я и подумала…
- Так, - молниеносно приняв решение, я сказала, - Жанна, всем говори, что я… умм… уехала на симпозиум посвященный… отношению женщины к проблеме однополых браков и меня не будет два… нет, три дня начиная с понедельника. А тем, кто сегодня записался говори, что я слегла от отравления или… ну придумай что-то! Поняла?
- Д-да, но, Алекс, точно все в порядке? Может, я могла бы чем-то помочь?
- Жанна, ты и так окажешь мне огромную услугу, прикрывая сегодня мою задницу.
На другом конце послышались какие-то крики, шум и звон разбитого стекла.
- Ой, - Жанна истошно завопила, - Алекс, я перезвоню попозже.
- Да что там такое? – мое терпение было на исходе.
- Все хорошо, это не у нас! До встречи! – она бросила трубку.
- Пока,… Жанетта.
Только положила телефон на журнальный столик, как он снова начал гудеть. Я подумала, что это Жанна звонит рассказать что там случилось. Круто развернувшись, сгребла телефон и не глядя, нажала соединение.
- Ну, что такое? – грымнула я.
- Когда отвечаешь на звонок, сначала посмотри, кто звонит, малышка, - на другом конце провода раздался короткий смешок.
- Слава? Привет! – моему восторгу не было предела.
- Привет, как ты?
- Хорошо. Спасибо за букет! Но откуда, позволь спросить, в ноябре полевые цветы?
- От верблюда, - я услышала, как он довольно хмыкнул, - выращивают для ценных клиентов.
- Невероятно!
- Почему ты не на работе?
- Потому что… не хочется, - призналась я честно.
- Не хочется – не иди. Так ты свободна или у тебя еще какие-то дела?
- Никаких срочных, - выпалила я поспешно, - а что?
- Хочу кое-что тебе показать!
- Ух ты! Прям сейчас?
- Да. Ты готова?
- Всегда готов! – передразнила я пионерский слоган.
- Я заеду в течении получаса, малышка. Собирайся.
- Хорошо. Пока!
- До встречи!
Радостное возбуждение не покидало меня ни на секунду всех моих сборов. По-быстрому натянув джинсы и футболку, пошла умыться и почистить зубы. На кухне поставила чайник и поскакала застелить постель в спальню. Через двадцать минут опять зазвонил телефон. Слава…
- Собралась?
- Почти, а ты уже здесь?
- Да. Сижу в машине.
- Поднимайся ко мне. Хорошо?
- Этаж какой? – довольно буркнул он.
- Пятый! Я встречу.
Чрез минуту я встретила его на лестничной площадке. На нем было черное пальто на больших пуговицах до середины бедра и синие джинсы. Обут он был… глазам не поверила! Кеды! Черно-белые кеды с надписью «Rock»!
- Кеды? – я расхохоталась.
- Стал почитателем вашего непревзойденного стиля, - и покорно склонив голову, расхохотался вслед за мной.
Внезапно я услышала резкий свист, который доносился с моей кухни. Подпрыгнув от неожиданности, я бегом направилась туда.
- Ты зашел? – заорала я уже с кухни. – Чувствуй себя как дома!
- Спасибо. – Он прошел ко мне на кухню и, прислонившись к дверному косяку, начал наблюдать за моими движениями. Я заметила, что он снял пальто и был теперь в белом теплом свитере крупной вязки.
- Кофе выпьешь?
- Да, спасибо, – он подошел ко мне и, открыв верхний шкаф, достал две чашки.
- Кофе внизу, - подсказала я и мило улыбнулась. – Как погода на улице?
- Холодно. Ветер и, наверное, будет дождь.
- Ноябрь… А куда мы поедем? – поинтересовалась я.
- Делать то, что тебе нравится, - загадочности ему не занимать.
- Не скажешь, - это было больше похоже на утверждение.
- Не скажу! – его губы растянулись в широкой ухмылке.
Минутой позже мы сидели за столом на кухне и наслаждались незабываемым вкусом дешевого растворимого кофе. Допив это произведение искусства, я направилась в спальню за свитером, но передумала и надела вместо него длинную кофту тонкой вязи розового цвета, а сверху натянула, как и Слава, черное пальто до середины бедер. Из-под него кокетливо выглядывала моя кофта. Взяв перчатки и шарф, пошла обуть кеды. Они у меня черно-бело-розовые.
- А ты без шарфа, - осуждающим взглядом окинула я Славу.
- У меня ворот свитера под горло, а перчатки в машине.
- Ммм... у тебя пальто тоньше чем мое! - негласно мы начали игру "Кто кого".
- А у меня нет рака... Выходите за меня замуж, Алекс!?...
***
Достаточно натерпевшись горестей за свою относительно недолгую жизнь, мы просто обреченные на счастье! Как и любой другой...
Согласны?