Она была очень живой и неутомимой, тетя Галя. В паспорте она была записана Агафьей, но, видно, ей это имя не приглянулось, и она решила взять себе новое, более современное. (Узнав столь удивительный факт, я, будучи маленькой девочкой, очень удивлялась, как это вообще возможно - иметь два имени?).
Две дочери ее, повзрослев, улетели из родительского гнезда: одна вышла замуж за офицера и скиталась с ним по гарнизонам, вторая с семьей уехала в районный центр. Тетя Галя и ее муж дядя Володя – фронтовик с гордой фамилией Уланов – остались вдвоем. Как и у многих, живущих на селе, было у них хозяйство: корова, поросенок, утки и куры, а на цепи скучал безродный рыжий пес по кличке Пушок.
Всякий, кто жил в деревне, знает, что содержать в порядке дом, 10 соток, засаженных картошкой и прочим овощным разнообразием, и всю рогатую и пернатую скотину очень нелегко, но тетя Галя как-то умудрялась это делать. В ее хате всегда было все в образцовом порядке: выскобленный добела пол в прихожей, чистые, до скрипа вымытые оконные рамы, идеально белые и накрахмаленные подзорники на подушках. Каждая стоящая в кладовке банка с закатанными огурчиками, помидорчиками и прочими вкусностями была вытерта до блеска и подписана. В погреб можно было водить экскурсии, потому что и там было все так же аккуратно разложено и расставлено – ни убавить ни прибавить. Наверное, даже не стоит упоминать, что в их доме всегда было всего наварено-напарено, и когда собирались гости, они не съедали и трети приготовленных тетей Галей домашних блюд. Кулинарить тетя Галя умела и любила, но в особенности хороши были ее маленькие, похожие на коричневые шарики, котлетки, коих можно было, увлекшись процессом, съесть не один десяток. Летом запах парного молока, только что надоенного в звонкий подойник, смешивался с запахом вареной кукурузы, переходя в аромат творожных сырников или ленивых вареников, политых сметанкой и посыпанных сахарком; осенью веранду наполнял густой дух антоновки, а весной – сладкий шоколадный аромат тюльпанов. Таким я представляла себе этот дом, таким в памяти моей он предстает и сейчас, по прошествии десятков лет.
... Как-то уехала по осени тетя Галя к своей сестре в Башкирию – надолго, на месяц. Добираться по тем временам приходилось тяжело и долго, учитывая расстояние от маленького белорусского поселка до такого же по размерам населенного пункта в далекой Башкирии, поэтому добрую часть времени отнимала дорога. Дядя Володя был оставлен на хозяйство и справлялся, как мог. А как может управиться мужчина со всеми женскими делами, да еще и будучи инвалидом войны? Правильно, с трудом. И тетя Галя попросила маму проведывать его, чтобы ей было спокойнее, может, борща какого сварить хотя б раз в неделю, чтоб не оголодал пожилой человек на сухом пайке.
В один из таких своих приходов мама взяла меня с собой. Был вечер, в окнах не горел свет, и первым делом, открыв дверь, мама щелкнула кнопкой выключателя. Зажегся тускловатый свет, освещая разбросанные там и сям вещи, большой стол с криво сдвинутой скатертью, чем-то щедро залитую газовую плиту. Но не этот беспорядок поразил меня больше всего. Оглядев комнату, я сказала:
- Мама, здесь так странно пахнет...
- Чем пахнет, доченька? - вопросительно глядя на меня, произнесла мама.
- Мне кажется, одиночеством, - молвила я, семилетняя девочка.