(заметки на желтой бумаге)
Продолжение. Начало в «Редакция»
Глава четвертая. Япона-матерь
- Вот, дедушка, это Саша. Он тоже поэт, поговорите с ним, - с этими словами зам. редактора и ответсек втолкнули в кабинет радиоорганизатора шустрого дедка в клетчатом пальто и валенках с галошами. Велитон начал напряженно думать, как бы ему побыстрее отделаться от старого сыча, свалившегося на голову как экстренная командировка в дальний совхоз. А дед уже с места в карьер начал:
- Я тут поэму про войну с японцами принес. (Развязывает папку с ботиночными тесемками и извлекает из нее несколько мятых листов). Слушайте: «Мы славно били этих гадов, они тикАли от огня, но тут под гулом канонады смертельно ранило меня…»
- Дедушка, а можно поинтересоваться… - пытался приостановить извержение стихотворного вулкана Велитан. Но гость уже вошел в раж:
-…Боялся, потому что знал, какие холода в Сибири, а желтолицый самурай с размаху сел на харакири…
- Послушайте, а вы сами-то воевали? – задал радиорганизатор вопрос в лоб, теряя терпение.
- Нет. Ну и что? – бойко среагировал дедок, дочитал до конца свою поэму «Японцу против русского не сдюжить» и, пообещав заглянуть через неделю, вышел в коридор. Но и оттуда еще некоторое время доносилось: «Не вру, ей Богу, верьте, братцы, кто это знаете лучше нас? Мне снился этот камикадзе в неделю ровно восемь раз»…
Глава пятая. Фотокор Бывших
В кабинет к зав. промышленным отделом Скептикову зашел фотокор Бывших. Там уже собралась обычная компания – хозяин кабинета, подселенный к нему радиоорганизатор Велитан и корреспондент сельхозотдела Кубарев. Говорили ни о чем, и фотокор внес в это посильный вклад…
- Ты, Кубарев, если тебе что-то по газете не ясно, подходи прямо ко мне, - сказал Бывших. Глазки его блестели, очки туманились. – Я ведь на ответственных постах всегда. Был лектором, ответсеком, учителем. Я к ребятам всегда с лаской, они меня любили… Да, я тебе еще не рассказывал (Он повернулся к Скептикову). Ездил недавно с этими вот гавриками в командировку. Я то к одной девочке, то к другой, а они приехали, сели и сидят…
Бывших масляно улыбался, лицо его почти сияло.
- Ну, ладно, у меня там проявляется, - проговорил он на прощанье, вышел в коридор и скрылся в недрах своей лаборатории.
Скептиков тихо сказал:
- С его способностями можно только покойников фотографировать…
- Правильно. Они-то на него точно не обидятся, - поддакнул Кубарев и ушел к себе, в сельхозотдел.
Глава шестая. ИБД
Приехал Шеф. Прежнев сразу отправился на больничный. Жизнь вошла в свою колею. Шеф иногда общался с народом: рассказывал, сколько он пил и спрашивал у молодежи, сколько они могут выпить. Когда Кубарев принес первый материал о борьбе с пьянством, он сказал корреспонденту сельхозотдела: «Ну, ты ведь знаешь, как я к этому отношусь. Если здоров, можешь пить…»
Скептиков изваял репортаж о смотре художественной самодеятельности, который начинался так: «Красномаяковцы уже выступали минут 50, но этого никто не замечал».
Радиоорганизатор Велитан проявил новаторство – записал на магнитофон хрюканье свиней, но в эфире никто из слушателей ничего не услышал из-за плохого качества записи.
Кубарев брал информацию в хозяйствах района. Он три раза подряд позвонил по указанному в телефонном справочнике номеру и спросил: «Это пекарня?» На что ему задорный женский голос неизменно отвечал: «Это почта». Затем он позвонил на ферму в Комарово и поинтересовался: «Это Комарово?». В трубке кто-то хихикал и ругался матом.
Велитон брал информацию из какой-то самой дальней деревни, и его мощный рык разносился по всей редакции газеты «Красный пахарь»: «Кто передал?.. Кто?.. Малкин?.. Козлобаранов?.. Подоприворота?.. Что, Иванов?.. Ну я так и думал».
Почти все работали или, по крайней мере занимались имитацией бурной деятельности (ИБД). Кроме Прежнева, который задержался на больничном.
(Продолжение следует)