Ж А С М И Н
На краю письменного стола стоит небольшая цветочная ваза красного стекла. В ней всего одна веточка цветущего жасмина. Всего-навсего веточка жасмина, но для меня это очень важно. Наконец-то осуществилась моя мечта. Кому скажи – не поверят, а я уже битый час сижу и рассматриваю её. Другому человеку хватило бы беглого взгляда. А мне – прожитой жизни.
Светло-зелёные листочки. Такие бледненькие, будто рос этот кустик не на клумбе, а в подвале на ряду с прошлогодней морковкой. Листики с ярко выраженными прожилками. Один к одному. На веточке всего два расцветших беленьких цветочка. Хрупкие, доверчивые, как молоденькая невеста в свадебном платье. Эти две крохи наполнили дом удивительным ароматом. Выйдешь на минутку на кухню, потом возвращаешься, о чём-то своем думаешь и, вдруг этот божественный запах. Остановишься у порога, забыв обо всём на свете, зажмуришься от удовольствия и, вот оно – блаженство.
Всего несколькими минутами назад, везла я эту веточку в переполненном автобусе, бережно завёрнутую в газету. Не уберегла. Нежный цветочек немного примялся. Теперь он распрямил лепестки, благоухает, по-своему радуясь жизни.
- Знал бы, какую ценность для меня ты собой представляешь?..
Мне, без малого шестьдесят лет. Первую встречу с этим цветком, нет, с его «кровным братом», помню во всех подробностях. Хоть и нечаянная встреча произошла пол столетия назад. А дело вот как было.
За какой-то надобностью бабушка послала меня в магазин. (Сельмаг его так называли). Напутствуя, велела «не ловить ворон» и «одна нога тут, а другая там». Но, о её словах я забыла, как только вышла за ворота.
Если идти короткой дорогой, то будет до центра села километра три, а может и больше. Мне же, вырвавшись из плена бабушкиных запретов, хотелось по пути многое посмотреть. Возвращаться домой той же дорогой – это было совсем не интересно. Понятное дело, я пошла кружным путём, несмотря на то, что в авоське было три килограммовых буханки хлеба и пачка соли. Для меня, тогдашней, тяжеловатая ноша.
Был жаркий летний день. Улицы села пустынны. Взрослое население работало в поле. Ребятня плескалась на речке. Мне тоже хотелось на речку, но, вместо этого я медленно шла по тропинке по краю улицы, которую в селе называли Шлях, вдоль высокого каменного забора. Очень хотелось пить. Ручки авоськи врезались в пальцы. В спину давили острые края зачерствевшего хлеба. Свежий хлеб продавали только в районном центре. Там даже батоны и булочки продавали. А в нашем сельмаге можно было купить только серый хлеб и окаменевшие пряники. Прижимистый сельчанин не больно-то спешил расстаться с нажитой копейкой. Это были скудные послевоенные годы. Нынешние молодые люди такое житьё и представить себе не могут…
Однако вернёмся в тот жаркий июнь.
Я шла вдоль скучного забора и мечтала о том, что, может быть, в чьём-то огороде будет расти вишня так близко от дороги, что я дотянусь до веточки и смогу сорвать сочную ягодку.
Под ноги не смотрела. Сандалии шлёпали по растрескавшейся тропинке, как бы отдельно от моего понимания действительности. Дойдя до чьих-то ворот, украдкой заглядывала в щёлку до тех пор, пока не залает собака. Если удавалось разглядеть что-то интересное, в тот же вечер начинала приставать к маме. Мне очень хотелось, чтоб и в нашем дворе появилось нечто подобное. Мама выслушивала меня и устало вздыхала.
- Кто нам всё это делать будет? Вот, если бы жил отец, то…
После этих слов моя мечта начинала бледнеть и таяла так стремительно, как дым над трубой нашего дома под соломенной крышей. Погрустив некоторое время, эта мечта забывалась, чтоб на смену ей появиться новой. Много чего такого на свете, о чём бы мне хотелось помечтать. Сладостные мысли переполняли душу девочки и, опять натыкались на серую стену сиротства. Что-то я пыталась сделать своими, ещё слабыми и неумелыми руками. Если это удавалось провернуть в отсутствие бабушки. Слово «красиво», в её понимании, значило не больше чириканья глупого воробья. Тратить время на мою затею она не станет. Бабушка привыкла делать только то, что приносит пользу, а остальная дребедень не удостаивалась даже взгляда. Вот и заглядывала я в чужие ворота, любовалась тем, чего у меня не было.
Куст жасмина я увидела сразу. Остановилась, словно стукнулась лбом о стеклянную стену. Рос он у самой дороги, только на высоте человеческого роста. Любоваться я им могла задрав голову вверх, что аж рот открылся. Каменный забор, служивший для укрепления сползающей земли, был недавно обновлён. Свежие обтёсанные камни ещё не успели потемнеть и обрасти мхом. Каждому жителю нашего села, а особенно детворе, было хорошо известно: карабкаться по такому забору очень опасно. Острие сколы камня до крови исцарапают руки, изорвут одежду, а пользы – чуть.
Жасмин и черёмуха в нашем селе были большой редкостью. Я, как заворожённая, смотрела на цветущий куст. Мне тогда казалось, что если у меня не будет в огороде этого цветущего чуда, то и жить мне незачем. Мысли роились в детской головке, но ни одна из них не казалась спасительной. Наконец, я вспомнила, как мама сажала в консервную банку Панночку (Ваньку мокрого). Кто-то маме подарил отросточек цветка. Осторожно лезвием бритвы она отрезала стебелёк и воткнула во влажную землю. Веточка погрустнела. «Это она по маме своей скучает», - объяснила мне мама. Потом принялась, подросла, порадовала розовыми цветочками.
- Тётя! Тётя! – звала я хозяйку двора. Но, кроме соседских собак, на мой зов никто не откликнулся.
Тогда я сама решилась на постыдное дело. Решила сломать маленькую веточку жасмина.
Как я карабкалась по каменному забору, как напрягала все силы и дрожащей рукой отламывала нижнюю веточку и, обессилев, рухнула навзничь с двухметровой высоты. Как мне страшно стало, когда после падения не могла вздохнуть. Как кололо в груди, а перед глазами плыли круги… Но, это было ничто, по сравнению с тем, что сказала мне мама.
- Ганусю, твоя веточка не приживётся…
Какое горе накатило на меня. Как я плакала – этого словами не передать. Не желая расставаться с веточкой, на которой всего-то было два цветочка, я, словно в шкатулку, положила её между страниц моей любимой книги: сборник стихов Тараса Шевченко «Кобзарь». Уезжая из села, я привезла эту книгу в Сибирь, в город Красноярск – 26, в последствии переименован в город Железногорск.
Нельзя сказать, что запах жасмина был моим любимым запахом. Это запах воспоминаний. А воспоминания не всегда приятные.
Где-то в классе шестом, в начале сентября, я шла с подружками из школы. Во дворе одного из дворов стояло много людей. Хоронили бабушку моей одноклассницы, Вали Цьошко. Мы подошли к открытым воротам, но во двор войти не решались. Вскоре подъехала бортовая машина, на которой должны были повезти гроб с покойницей на кладбище. Это обстоятельство многих удивило. В нашем селе в основном принято было нести гроб на плечах. Запереглядывались, зашушукались старушки.
«Грешна Соломия, ой грешна! А грех не скроешь… С покойницы… так и льётся. В доме вонь такая…»
Вскоре послышался истошный плач близких родственниц. Всем стало ясно – покойницу выносят из дому в рядне и укладывают в домовину. Люди посторонились, образовав живой коридор, по которому пронесли открытый гроб до машины. Ещё издали мы почувствовали неприятный запах тлена, густо приправленный одеколоном «Жасмин». Вот с того самого дня, запах жасмина в моей памяти ассоциировался, как запах покойника.
Дома я, потихоньку от бабушки расспросила маму: какой большой грех совершила эта старушка, что Бог её так наказал?
Оказалось всё по-житейски просто. Невзлюбила свекровь невестку свою. Теперь она Ганянного жена. Дом их, как идти по нижней дороге, рядом с домом Маргохи. А тогда эта молодица жила в доме Соломии, что через дорогу от Юхтыма Сосанюка (Цапка). И эта, теперь покойная Соломия, поедом её ела. И то ей не так и другое не так. А у неё уже ребёночек родился. Женщина недосыпает, измотана работой, издёргана свекровью. Ещё и сына свекровь настраивала, чтоб тот выгнал свою жену.
Однажды, когда у невестки кончилось терпение, она, в отчаянии, оставив дитё мужу, ушла к своим родителям. На другой день, успокоившись, вернулась за дочкой. Её избили и вытолкали за ворота. Дитё не отдали.
Соломия нашла сыну жену по своему вкусу. Она и вырастила Валю, как свою дочь. Своих детей у неё не было.
Позже, мама мне писала о необычной свадьбе в нашем селе. Валя, вместе со своим женихом и всей свадебной процессией, ходила к своей родной маме. Односельчане наблюдали за происходящем. Многие плакали, глядя, как мать с дочкою обнимаются. Поговаривали, что мать одарила Валю богатыми подарками.
Время быстротечно. У меня выросли свои дети, подрастают внуки. Каждый раз, когда я брала в руки книгу Т. Шевченко на украинском языке, сама книга открывалась на том месте, где между страниц лежала засушенная веточка жасмина. Многие годы я никак не могла осуществить свою мечту. Наконец, позапрошлым летом мне удалось купить тоненький прутик с маленькими корешками. Посадила я его и мысленно поторапливала. За лето вырос небольшой кустик. Но была очень суровая зима и почти что вся наземная часть, выглядывавшая из-под снега, вымерзла. Корень оказался крепким и за лето куст восстановился. Среди другой садовой растительности, этот куст выделяется нежно зелёной листвой. Листья салата на грядке и то темнее жасминовой листвы. Очень мало сходства между тем кустом, который рос на Украине и Сибирским его собратом. Но запах цветов тот же.
Два цветочка на веточке стоящей в вазе красного стекла и два цветка расплющенных между книжных страниц, подобных папиросной бумаге, но всё ещё дорогих мне, как память о детстве. Даже подумать страшно – им около пятидесяти лет…
Мечты осуществляются, но только те, к которым стремится душа. И неважно, когда она осуществится: через год или через пол столетия. Важно ощутить это великое счастье.
Ах! Как пахнут эти цветочки! Закрою глаза и нет за спиной прожитых лет…
2 июня 2009 год.