Лёгкий ветерок подхватил неплотный туман, окутавший поляну, поволок его вверх, растворяя молочную пелену и,возвращая предметам их привычные очертания. Внизу, чуть заметно, парило озеро. Солнце, пробиваясь лучами сквозь белесую пелену, окрасило окрестности нежным розовым цветом. Птицы осторожно пробовали голоса...
Если кто-то подумал, что буду описывать волшебную красоту рассвета над озером, тот глубоко ошибся, ибо... Было утро! И не со всем раннее. Было обычное утро, которое наступило.
У затухающего костра сидели двое: он и ещё один он. Они смотрели на тлеющие угли и терзали свой ум неразрешимой задачей: дать ли углям догореть совсем или подкинуть хворост. Да, та ещё задачка! И тут один он, которого звали Лёха, говорит:
- Слушай!
- Чего? - отвечает второй он, которого кликали Михалычем.
- А давай в игру сыграем?!
- Давай! А в какую?!
- В хорошую. "****ец" называется.
- ?! Это как? - не понял Михалыч.
- Элементарно, - говорит Лёха,- кто громче это слово крикнет, тот и выиграл!
- Надо же какая интересная игра! Играем! - соглашается Михалыч.
- Главное, обрати внимание, она непросто интересная, но и высокоинтеллектуальная!
- Ага, бля!
- Я предложил, я и начинаю.
- Начинай! - разрешает Михалыч.
- ...... . - сказал Лёха.
- ...... ! - ответил Михалыч.
Лёха:
- !!
Михалыч:
- !!!
Лёха:
- !!!!
Михалыч:
- ..!!!!!...!!!!!.!
Да, он вложил в этот крик всю свою душу, всю мощь молодых лёгких, ещё не сильно загаженных табаком, всю силу командирского голоса, выработанного на протяжении четырёх лет обучения в военном училище. От этого крика вспорхнули окончательно пробудившиеся птицы, устремясь высоко в небеса; перепуганные звери забились в норы; рыба в озере ушла на глубину и, как отличник-мотострелок, быстро и глубоко зарылась в ил. А мощь голоса летела дальше в стозвонные ****я, вводя в смятение местное население. Голос, как волна, накатывался на пригорок, на вершине которого располагался пионерский лагерь...
... Лагерь ещё спал крепким непробудным сном. Ответственный из администрации заранее разбудил горниста, чтобы тот успел умыться, одеться и был готов в назначенное время дудеть в горн, пробуждая лагерь. Горнист, он тоже человек и ничто человеческое ему нечуждо. До сигнала ещё есть время. Можно самую малость вздремнуть...
Волна крика Михалыча, достигнув вершины, накрыла лагерь и, всё стихло. Воцарилась мёртвая тишина. В следующее мгновение её в клочья разорвали душераздирающие звуки горна. Это молодой пионер-горнист трубил побудку. Всё происходящее так вписалось в тему, что они невольно переглянулись, посмотрели на часы и заржали...
Юный горнист только на мгновение закрыл глаза, погрузившись в приятную дрёму, как откуда-то снизу на лагерь накатила звуковая волна, несущая на своём гребне такое страшно слово! Он услышал и подумал, что проспал сигнал побудки и, вожатый, таким громоподобным голосом, выражает своё неудовольствие его проступку. Мальчик от страха проснулся, схватил лежащий на столе горн и выбежал на улицу...
Они посмотрели на часы и зашлись смехом. Лёха поднял руки вверх:
- Михалыч, я пас! Ты выиграл! Вчистую! Нет, ты посмотри, до подъёма ещё десять минут, а он уже дудит. Ну, ты его и напугал!...
Пламя жадно пожирало хворост. Над костром висел чайник. Двое молча курили, заворожено глядя на огонь. Наверху просыпался лагерь.