Туркмения

1. Источник жизни
Как можно определить, хорошо тебе живется в той или иной местности, Республике, в том, или ином регионе, стране? Желательно там жить несколько лет. Но не только там. Необходимо затем пожить еще где-нибудь, в другом месте. А потом можно сравнивать, сопоставлять, анализировать. Сейчас, спустя одиннадцать лет после того, как я уехал из Туркмении, могу сказать: да, мне там жилось хорошо.

В Туркмению я приехал в сентябре 1976 года после службы в Советской Армии. Через два месяца ко мне в Ашхабад приехали жена с годовалой дочерью. Чуть больше года мы жили в комнате семейного общежития. Затем нам выделили однокомнатную квартиру 18 кв.м. с большой верандой, которую я перестроил в жилую комнату. А еще через 5 лет мы получили трехкомнатную квартиру на втором этаже четырёхэтажного дома. С балконом и верандой. Квартира в столице союзной Республики, это было здорово. Просторная, удобная.

Прожили мы в Туркмении двадцать три года. В первое время я легко переносил местный жаркий климат. Но, с годами он стал на меня действовать отрицательно. Солнце иногда меня просто мучило. Бывали такие дни, когда на небе ни одного облачка и солнце становится не источником жизни, а чем-то вроде бича над головой. Иногда в летнее время оно спрятано за сплошной дымкой. Его вообще не видно. Но и в это время чувствуется его присутствие. В зимние месяцы восьмидесятых годов даже слякоть стала более редким явлением, чем десять лет назад. Солнце ощущаешь всегда.

И этот источник жизни на Земле – небесное светило, подарок Вселенной, который должен всегда радовать людей, стал меня понемногу угнетать. Казалось бы, уж зимой солнце должно приносить только радость. Не печёт, почти всегда спрятано за облаками. Прохладно, а оно греет. Разве это плохо?
Но, вот оно висит целый день перед тобой не в зените, как летом, а немного ниже. Поэтому даже в автомобиле от него не спрячешься: его из окна видно. Оно всегда есть. Хотелось бы по нему за зиму соскучиться, но нет: оно постоянно рядом.

В Туркмении бывают пыльные бури. В городах – реже, но тоже случаются. Ветер поднимает в пустыне песок и приносит в город. Редкий случай, но так было однажды. Из Афганистана ветер принес пыль. Видимости нет, мельчайшие частички песка проникают в квартиры, дома, автомобили. В городе темно. В это время на улицах города остановилось всё движение. Неприятно в такие минуты оставаться на улице. Под одеждой ощущается песок. В ушах, ноздрях, во рту, на шее, на зубах – везде песок. После песчаной бури в квартире происходит генеральная уборка. Пыль на мебели, внутри двойных оконных рам, на полу, на посуде и даже на одежде и белье в гардеробе. Вот что такое настоящая пыльная буря. Тем не менее, иногда, если  солнце не закрывали тучи несколько дней подряд, я просил: «Господи, пошли нам дождь! Если не дождь, то просто тучки. Ну, если не тучки, то хотя бы пыльную бурю!». Вот так после нескольких лет спокойной жизни меня стало доставать солнце. Парадокс. Солнце есть гарант жизни, а я вот иногда так тяжело переносил его присутствие. Не всегда, конечно. Но бывало. Всё выяснилось во время моего первого обращения к врачу. Стало подниматься артериальное давление. Вот основная причина.

Конечно, не только яркое и жаркое солнце явилось причиной моего желания покинуть эту страну. Иногда у меня и ранее созревал план переезда в другой регион. Были варианты обмена на районы центральной России, города Украины. Тогда все жили в одной большой Стране, и я не видел большой разницы в выборе места для переезда. Лишь бы была работа по специальности. И поменьше жары. В то время о переквалификации и речи не было. Мне, горняку, найти работу было не трудно. Но в идею переезда всегда вмешивалась моя супруга и вносила коррективы. Она считала, что пока незачем куда-то ехать. Получив трехкомнатную квартиру, мы не переезжали еще семнадцать лет. После развала Союза обмен квартир на другие регионы стал невозможен, т.к. все, кто имел желание, к тому времени уже вернулись в свою Республику и вариантов обмена не стало. Но я все еще мечтал о переезде.

И однажды мне представился случай, который я не задумываясь, реализовал. Я уехал в Россию, в сельскую местность. Затем в город. О переезде, о работе в колхозе и городе – это совсем другая история. А вот о работе и жизни в Средней Азии прямо сейчас.

2. Первое знакомство
Я прораб взрывного участка. Живу в Ашхабаде, на работу езжу каждый месяц на две, иногда три недели в город Байрам Али за четыреста пятьдесят километров. Самолетом, поездом, иногда автомашиной. С первых же дней работы, в октябре мой начальник командировал меня на водохранилище Тедженстрой. Для этого я должен сначала добраться из Ашхабада до города Теджен. Первая моя самостоятельная поездка по  Республике. Взял билет и поехал, как ни в чем не бывало. Без паспорта. Скажи это сейчас молодым людям, засмеют. Мало кто помнит, что в то время по территории Советского Союза на поездах и автобусах можно было ездить без паспорта. Его не требовали при покупке билета, не нужен он был и во время поездки. Кто же знал, что маршрут мой проходит вблизи Государственной границы с Ираном. Вернее, география-то всем известна, но я не знал, что граница рядом. Это называется приграничная зона. Действительно, на одном участке автотрассы до границы буквально два-три километра. Виден иранский поселок на той стороне.

В середине пути на КПП автобус остановили пограничники и попросили пассажиров предъявить документы. Дошли до меня: «Покажите Ваш паспорт». Нет его у меня.
    - Куда едете? - спрашивает пограничник. – А я от волнения и название города забыл. Стою и вспоминаю, куда же я еду? Хотели меня высадить и, после выяснения личности, отправить обратно в Ашхабад, если конечно, я окажусь тем, за кого себя выдаю. Водитель автобуса, туркмен, выручил:
    - Я беру его под свою ответственность. – Так меня и отпустили. Его-то они знают. Каждый день ездит.

Приехал я в город Теджен. Переночевал в гостинице заказчика, а утром – в машину и вперед! На объект. В низовьях одноименной реки Теджен произошел паводок. Вода смывала дороги, разрушала селения. Необходимо вмешательство современной технологии. Руководством республики было принято решение: с помощью взрыва на выброс (а это значит силами нашей фирмы), устроить для реки искусственное  русло, чтобы она не «гуляла» по равнине, а текла по заданному направлению.

Экскаваторы копали траншею, мы закладывали в нее взрывчатку. Помощниками у меня были пять взрывников, направленных саратовским трестом «Союзмелиовзрывпром». А рабочих выделил заказчик: трест «Туркменремводстрой». Траншею с взрывчатыми веществами засыпали грунтом с помощью бульдозеров. Взрывали, и получалось новое русло. Вот и все.
 
Времени мало. Нас торопят. Но нам нужна только траншея. Взрывчатки навезли столько, что некуда складывать, лес мешает. Для ускорения дела прислали много техники. К сему времени прокопали два километра траншеи. Заложили взрывчатку. Дело за бульдозерами. Вон их сколько стоит! Около десятка. Приехал управляющий треста «Туркменремводстрой» Гуданович Геннадий Эдуардович. Громадный трест. Один на всю республику в то время. Великий управляющий. Большой авторитет во всей системе мелиорации. Его в республике все знали, как строгого, серьезного руководителя. Его слово – закон. Скажет: «надо» - будут, ни есть, ни пить, ночь не спать, а задание выполнят. Он собрал всех бульдозеристов и провел собрание в присутствии их руководителя – начальника ПМК. Поставил задачу: сегодня работать всю ночь, чтобы до утра вся траншея была засыпана. Взрывники ждут. Все бульдозеристы, пожилые люди, молча, стояли напротив и с готовностью кивали головой. Обещали всё сделать.

Управляющий вместе с начальником ПМК сели в автомобиль и уехали. Стало быстро темнеть. Но странное дело: машина их еще не скрылась в темноте, а трактора уже направились к своим вагончикам. Я поначалу решил, что трактористы хотят поужинать, но они глушили двигатели. А ведь их запустить дело нелегкое. Пусковой двигатель приводится в действие с помощью так называемой «шморгалки», то есть верёвки, накрученной на шкив пускового двигателя. Подергаешь несколько раз, запустишь. От него приводится в действие дизель трактора. Один раз запустил – и на всю смену.
Я остановил одного и спросил:
   - Куда же Вы уезжаете, а работать?
   - Надо до темноты до вагончика доехать, стемнеет - будет не видно, куда ехать.
   - Постойте, как до темноты, вы что же, не собираетесь работать ночью?
   - Нет, конечно, уважаемый. Кто же ночью работает? Темно совсем.
   - А фары у вас зачем?
   - Так они же не светят! Там и лампочек нет!
   - Почему же вы не сказали об этом своему начальнику, управляющему?
   - Ай, зачем сказать? Начальник и сам знает.

Я чуть было не сел. Вот так дела! Какой был строгий наказ управляющего, какое было многообещающее начало. И вот теперь всё оказалось только разговором. Наивный я человек! Приехал ускорить дело, взорвать траншею, а она не подготовлена. Трактористы, видя моё настроение, успокоили:
   - Да ты не переживай, завтра рано утром начнем, к обеду закончим. После обеда взорвёшь. – Ну, что делать, тогда сотовых телефонов не было. Быструю связь наладить невозможно. Все вопросы приходилось решать на месте.
 
3. Адаптация
Вообще, я долго не мог привыкнуть с самой форме общения с некоторыми из местных жителей. Договариваюсь с коллегой о встрече:
   - Когда завтра встретимся?
   - Как скажешь.
   - Давай утром.
   - Ну, хорошо.
   - Во сколько?
   - Ай, в восемь-девять. – Меня, прослужившего только что три года в армии, привыкшего  к режиму, строгому распорядку дня, эта неопределенность сбивала с толку. Что поделаешь, такой размеренный, спокойный образ жизни у них остался от предков. Не дергаться, не паниковать. Спокойно обсудить дела. Не спеша принимать решение. Нам бы так научиться жить.
   - Слушай, не могу я тут час тебя ждать, давай конкретней.
   - Ну, хорошо, в восемь. – На следующий день я как штык, в восемь утра на месте. Он приезжает около девяти. И никаких эмоций. Спроси у него, почему опоздал. Ай, ехал туда, заехал сюда, и никакого намека на оправдание. При всём моём уважении к размеренности, отсутствие пунктуальности, конечно, делу не помогало.

Другой случай. Спрашиваю у работника о количестве грузчиков на объекте:
   - Сколько было людей?
   - Ай, три-четыре человека было.
   - Да как же «три-четыре»? Мне же наряд закрывать! – Я понимаю, если бы десять  человек, то еще как-то можно согласиться с приблизительным подсчетом. Но, три или четыре! Это совсем уж, ни в какие ворота не лезет. В общем, долго я привыкал к этому распорядку жизни. Но я отклонился от темы.
 
Рано утром следующего дня я проснулся от запуска двигателей. Действительно, трактористы сдержали свое слово. Начали работать с рассветом. Работу свою мы выполнили. К вечеру два километра нового русла для реки Теджен было готово. Эта технология пришлась по душе управляющему, и нам довелось поработать здесь еще больше года. Подготовили более двадцати километров искусственного русла для реки.

А пока мы еще здесь, на Тедженстрое. В октябре на юге Туркмении еще тепло. После паводка наступила жара, вода сошла и в пойме реки поверхность земли была вся изрезана трещинами шириной в ладонь и до метра глубиной. Пью только зеленый чай. Вода из реки мутная, ее сырую пить нельзя. А чаю не могу напиться. Это была настоящая беда! Сколько же его нужно пить, чтобы утолить жажду? Я ведь зеленый чай здесь впервые попробовал. Он мне показался удивительно невкусным. Казалось, вообще никогда не напьюсь.

Сижу на земле, руки расставил за спиной. Слышу шипение. Оглядываюсь и вижу: змея выползает из трещины почти меж моих пальцев. Вскочил, как ужаленный. Потом мне рассказали, что в этом месте – на юге Республики, вблизи от поселка Серакс, змей больше, чем где-либо. Почти все – ядовитые! Я вспотел.

Идем вместе с геодезистом по траншее, замеряем ее длину. Приседаю взять глиняный комок для отметки конца рулетки. Ой! Чуть было не сел на змею!
Проверяю качество заряда в траншее. Повернул мешок взрывчатки – под ним змея! Да когда же это кончится!
На складе взрывчатых материалов мешки взрывчатки лежат в штабелях.
 Штабель разбираем, среди мешков – змея. Основу взрывчатых веществ составляет аммиачная селитра. Она в мешке холодная. Змеи летом ищут прохладу, прячутся под мешки. И вот так каждый день. А еще для полного счастья – множество ядовитых пауков.
 
Я для себя сделал вывод, что умру я не где-нибудь, а именно здесь. И не когда-то, а именно в этот осенний сезон, пока змеи еще не закопались в землю на зимнюю спячку. Мне говорили: «привыкнешь». Но я считал, что к змеям привыкнуть невозможно.  При виде их я всегда испытывал страх и немножко отвращение. Но я никогда не убивал здесь этих рептилий. Со временем привык все-таки. Ко всему привыкаешь.

Кроме змей были и другие неожиданности. Однажды я шел вдоль траншеи и одновременно выполнял две задачи: измерял длину зарядной выработки шагами и проверял зрительно ее глубину. Тишина вокруг. Ни ветерка, ни пылинки. Пройду десять метров, именно метров, а не шагов. Длительная практика позволяла мне измерять длину выработок без рулетки. На сто метров ошибка составляла максимум плюс-минус два метра. Прошел отрезок в десять метров и заглянул в траншею. Прикинул глубину на глаз, отметил в блокноте и пошел дальше. И так несколько сот метров. Наклонился в очередной раз и обомлел. Снизу на меня смотрели два огромных глаза! В следующее мгновение что-то большое и серое, и к тому же, как мне показалось, с большими ушами, крикнуло: «Ух-х-х!» и улетело. Филин! Вспорхнул, чуть не сбив меня с ног, едва не задев своим длинным крылом. Он сидел на каком-то корне, торчавшем из борта траншеи. Какие-то доли секунды, мгновение, а сколько эмоций я испытал! Я ведь уже видел его и начал соображать, что это не что иное, как птица. И перья на голове торчат словно уши. Но сознание пришло потом, а вот испуг вместе с зашевелившимися волосами под фуражкой и мурашками по коже возникли раньше. Сердце билось в горле и хотело из меня выскочить. Долго я потом приходил в себя. А в ушах еще несколько минут слышалось это «Ух!».

К зеленому чаю со временем привык. Полезный напиток. Очень утоляет жажду в жаркий летний день. Я легко могу выпить без сахара в жару десяток пиал горячего зеленого чаю. Наездишься, походишь без воды, жажда тебя давно уже мучит. И тут, наконец, перерыв, отдых. Попил, пропотел. Еще попил. И опять пропотел. После третьего раза чувствуешь, наконец, утоление жажды. И вроде бы усталость проходит. Хотя, это первое впечатление. Так бывает, если не перепьёшь этой жидкости. А от перенасыщения наступает слабость. Поговорка даже есть такая: «Пей чай! Чай не пьешь, откуда силу возьмешь?!». Ну, сел. Пил, пил: «Ай, чай попил, совсем устал».

         4. Проверка
         Раз уж речь пошла о змеях, то помню еще одну историю. Наша вышестоящая организация – трест, находился в городе Ташкенте. Их руководство находилось там же, в главке. Как-то к нам в Ашхабад приехала комиссия с проверкой. Два инженера по охране труда: из треста и главка. Ездили по объектам, были на складах взрывматериалов. Одна из таких поездок была экскурсионная. Остановились вблизи работающей дренажной скважины. Таких скважин в Туркмении много. На глубине водного горизонта в скважине с обсадкой установлен водяной электронасос. Он постоянно работает и поддерживает уровень подземного горизонта воды, исключая засоление плодородного слоя почвы и одновременно создает оазис. Это обычный вертикальный дренаж. На всем протяжении, где течет вода из этой скважины, растут деревья, кустарники, трава. Здесь можно укрыться от зноя, отдохнуть. Что мы и сделали.

Нас было четверо: Два проверяющих инженера, главный инженер нашей ПМК, Николай Алексеевич и я – начальник производственно-технического отдела. Экскурсия состоялась по заранее разработанной программе, поэтому была у нас и водка, и хорошая закуска, и кошма, чтобы лежать на природе за достарханом. День шел к концу. Несмотря на еще сравнительно ранний час, солнце скрылось за хребтом Копетдага, потому что горы были рядом. Наступило время, когда жара спадает, а день еще продолжается. Нам было хорошо беседовать на природе. Вдали от автотрассы, пыли, шума. Они нам рассказывали интересные случаи из их узбекского практического опыта. Мы им – о нашей работе. Обстановка поднимала настроение. Внутри меня росли положительные эмоции, и они требовали выхода наружу. Вскоре им представилась такая возможность.

 В один из перерывов между тостами, я прошелся по убранному пшеничному полю, неподалеку от которого находилась наша компания. Увидел змею в двадцати шагах. Она была небольшая, сантиметров семьдесят в длину. Мне захотелось показать ее нашим гостям. Поймать и принести нет возможности. Я ведь не змеелов. Пришла в голову авантюрная мысль:  что, если схватить её за хвост и бросить? Так, в несколько приемов, можно приблизить на расстояние, достаточное для того, чтобы показать. Я за ней гонялся, затем подбирал удобный момент, хватал ее за хвост и резко бросал поближе к гостям. Конечно, резко настолько, насколько мне позволяла моя реакция после употребления определенного количества алкоголя. Пока она разворачивалась, чтобы меня ужалить, я успевал ее бросить в очередной раз. Не рисковал. Мало ли, вдруг она ядовитая? Самое трудное было подцепить ее за хвост двумя пальцами. Она ведь ползет, извивается, того и гляди ужалит, пока ты ее ловишь. И сразу же надо бросить, ведь пока ее хвост у меня в руке, она может резко развернуться. Но тут меня увидели товарищи и попросили прекратить:
    - Иди, иди ты с ней к черту! Не хватало тут еще змей. - Проверяющие были на десять лет старше меня. Им это неинтересно. А Николай все подшучивал:
    - Да он же ест змей! Он их укрощает, а потом ест! Сейчас он ее зажарит и съест на ваших глазах. – Посмеялись, но проследили, чтобы я от нее отступился. Я прекратил свою затею, и мы продолжили обед.

Через некоторое время ветерок принес приятный запах скошенного сена. Я отошел от компании и еще раз пошел по стерне. Мне было приятно чувствовать запах поля после уборки комбайном. Пахнет зерном, соломой, пылью, дымом и еще чем-то многим родным, деревенским, из детства. Я все детство провел в деревне. После уборки урожая  мы всегда ходили по стерне. И вот через двадцать лет я окунулся в эту стихию. Переполненный воспоминаниями о детстве, я прошел по полю и собрал небольшой пучок рассыпанных колосьев пшеницы. До того приятный запах! В этом пучке колосков сейчас сконцентрировался весь период моего деревенского детства. Несу этот пучок к столу, пусть все насладятся запахом пшеничных зёрен.

 И тут Николай опять со своими шутками:
    - У него там змея в пучке! – и смеется. Эх, наши гости, как вскочили, словно их пружинами подбросило. Разбежались от достархана на двадцать метров.
    - Нет ничего, смотрите! - кричал я и рассыпал весь пучок вокруг себя. – Оглядевшись, они стали подтягиваться обратно, а Коля ржал от удовольствия. Было и мне смешно. Но было и обидно от того, что я этими колосками хотел вызвать сентиментальные чувства у всех присутствующих, а из-за Колиной реплики я и людей испугал, и сам эти чувства растерял. Этот эпизод привел к тому, что все мы быстро протрезвели, и надо было ехать в город, наверстывать упущенное.

Дома я посмотрел в справочнике, с какой змеей общался. По расцветке выходило, что это - эфа, одна из самых ядовитых змей в Туркмении. Да, трудно себе представить нормального человека, хватающего за хвост ползущую по земле ядовитую змею для того, чтобы ее гостям показать.

         5. Деликатес
         Эта история напомнила мне еще один случай, связанный со змеями. Мы часто в выходные дни выезжали всем коллективом нашего предприятия  на природу. Брали всё необходимое, загружались семьями в два автобуса и ехали на реку Чули. Красивая природа, широкое ущелье, высокие деревья и река. Целый день купались, загорали и отдыхали. Один раз так случилось, что к нам приползла огромная змея. Прогнали, но она не уползла прочь, а спряталась в большой куче срезанных с деревьев веток. Для нас такое соседство было опасно: много маленьких детей с нами, поэтому мы подожгли эти ветки в надежде, что она выберется оттуда и уползет. Ветки все сгорели, а змея не выползла. Мы решили, что у нее там нора, и она спряталась глубоко в земле. Но когда разобрали весь жар, нашли в нем спекшуюся змею. И что же? Уже знакомый нам главный инженер Николай Алексеевич первый начал ее кушать. И предложил коллективу. Сначала никто не хотел. Но вот подошел первый желающий, второй. Затем встали в очередь. Коля отламывал кусочки сантиметров по шесть. Всем не хватило. Ели мужчины, взрослые дети и одна женщина. Почему Николай так смело ел змеиное мясо, и предлагал другим? Да потому, что ему уже пришлось его попробовать.

И вот как это случилось. Приезжал к нам профессор из Новосибирска. Он помог коллегам с разработкой кандидатских диссертаций. Для проведения опытов ездили на объект, в пески. У нас много объектов находилось в песках пустыни Каракумы. Поэтому говорили: «ехать в пески». Вот там Николаю и пришлось впервые попробовать змеею. Профессор, доктор физико-математических наук, был не только грамотный, но вполне практичный, умный и простой человек. Он тоже участвовал в этом мероприятии. Еще Николаю эта поездка запомнилась тем, что ребята, которые работали и ночевали на объекте, поймали варана и привязали его к колу веревкой. Он там бегал рядом с вагончиком вместо собаки и шипел. Каракумский варан – это можно сказать, песчаный крокодил. Вырастает длиной до полутора метра. Хвостом может перебить ногу лошади. Зубы мелкие, но острые.
Однако достаточно о змеях. Много других историй.

         6. Доверяя, проверяй
         Я работаю уже начальником участка в Байрам Али. Прорабом у меня мой тезка,  Виктор Владимирович. По моему заданию он поехал на объект с одной целью: выяснить, сколько нужно завезти материала, чтобы закончить очередную часть строящегося дренажного коллектора. Для этого надо было подсчитать, сколько метров траншеи уже заполнено взрывчаткой и сколько еще подлежит заполнить. Пройтись пешком вдоль всей выработки и посчитать если уж не рулеткой, то хотя бы шагами. Трудно? Нет, совсем легко. Но оказалось невозможным. Приехал он на объект. Выпил водки с дежурившим там взрывником Сашей. Этот Саша выдал ему свою информацию, он её принял за основу и уехал обратно. По приезду доложил:
    - Еще четыреста метров.  – Посчитали, умножили, получилось определенное количество взрывчатки. Необходимо заказать у заказчика десять автомашин. Заказали, выписали документы на требуемый материал. Погрузили на автомашины, привезли на объект, и тут выяснилось, что длина свободной траншеи всего двести метров. Материала нужно в два раза меньше. А значит и автомашин – тоже не десять, а пять единиц. Пришлось отправлять половину взрывчатки обратно. Разгрузить, перенести в штабеля на склад. Заказчику за выполненные рейсы пришлось производить полную оплату. В общем, много дел наделали. Вот такая история вышла. А что вы хотите? Сам проверяй, потом принимай решение! Так зачем же мне прораб нужен? Нужен. Потому как по правилам безопасности на таких работах всегда должен присутствовать руководитель взрывных работ. Не могу же я один там круглый месяц дежурить.

        7. Задачка…
        И был еще один случай, связанный с ним же, прорабом Виктором. Я уезжал на объект. Когда садился в кабину бортового уазика (там колени почти на уровне подбородка), у меня вывалился металлический рубль из кармана. Накануне мне отдали долг – шесть рублей. Вышел из машины, положил этот рубль на стол, а заодно и бумажную пятерку. Надо отметить, что цена бутылки водки тогда была пять рублей тридцать копеек. В этот день должен был приехать из Ашхабада Виктор.

Я вернулся обратно поздно вечером, голодный, усталый, с плохим настроением: что-то там не ладилось с заказчиком. Витя уже был здесь, хорошо выпивший и деловито озабоченный. Вообще, когда он выпьет, то у него непременно деловой вид. Но сегодня, вижу, еще и случилось что-то неординарное. Только вышел из машины, он ко мне:
    - Ну, Виктор, загадал же ты мне загадку! – сказал он и смотрит на меня укоризненно. Взгляд очень серьезно-озабоченный.
    - Что такое? – спрашиваю, а на душе нехорошо, ведь работаем со взрывчаткой. Тут любая неприятность на работе, это что-нибудь, связанное с применением взрывчатых материалов: неправильное использование, утери, хищение. И как следствие – проверки и объяснения с милицией и т.д. Вообще, пока я работал в этой организации, я плохо спал ночами. Потому что на складах, на объектах, в пути, в разных районах Республики – везде находилась наша взрывчатка. Регулярно мы получали известия: где-то в Стране на объектах, связанных с взрывными работами, взрывались люди, происходили утери, хищения, сгорали автомобили. Всё это в любой момент могло произойти и у нас. Так что, всё время живешь в напряжении. И тут Витя повторяет:
    - Ну что, загадал загадку, - и опять смотрит с укором.
    - Витя, да не морочь ты мне голову! Скажи, наконец, что случилось?
    - Ну, задал задачку…  ну, решил я ее - купил бутылку. – Я не сразу понял, смотрю на него вопросительно, но начал догадываться, о чём речь, а тут он сам подтвердил мою догадку:
    - Ну что, оставил на столе шесть рублей. Я думал, думал и решил, что это ты на водку деньги оставил. Вот и купил. Правда, я ее попробовал немножко.
    - Тьфу! Гора с плеч. Ну, ты меня напугал. – Что мне еще оставалось ему сказать? Ничего не случилось и на том спасибо. А до этого, как потом выяснилось, они с водителем уже выкушали одну бутылку. Вот такие бывают непредсказуемые явления. Так, день ото дня, год от года, жизнь потихоньку приучала не только доверять работу со взрывчаткой своим коллегам, но непременно при этом надеяться на самого себя. А в целом, вместе нам работать было неплохо.

      8. Вещественное доказательство

У Виктора Полковниченко был интересный случай на объекте. На юге Туркмении находится аул Ташкепри. Рядом с ним – в пойме реки Мургаб расположено
одноименное водохранилище, которое временно осталось без воды. Со временем река начала подмывать правый берег водохранилища. Берег обрушался, и русло реки приближалось к аулу. Если в этот процесс не вмешаться, вода подмоет поселок, дома дадут трещины и станут разрушаться.
Заказчик поставил задачу: необходимо перенаправить русло реки в среднюю часть ложа водохранилища. Для этого надо прокопать траншею, заложить взрывчатку, взорвать ее, и тогда река пойдет по новому руслу. Против центральной части аула – дамба. Ее тело укреплено бутовым камнем – кусками известняка, имеющими заданный, примерно одинаковый размер, около двадцати сантиметров в поперечнике. Траншею по дну водохранилища нам прокопали. Дамбу в серединной части разобрали экскаватором, затем прошли такую же траншею в ее основании. Под руководством Виктора всё было сделано правильно. Траншею зарядили, засыпали грунтом. Своевременно оповестили представителей местной власти. Дали сигнал ракетницей, сирена – всё как надо. Взорвали. Через десять минут, когда провели осмотр места взрыва и дали сигнал отбоя, в ауле поднялся шум. Бегут председатель сельсовета, участковый милиционер и что-то кричат. Разобрались, в чем дело. Оказывается, один из камней дамбы прилетел в здание коврового цеха. Больше километра летел. Пробил крышу, потолок, упал на деревянный пол, пробил и его, и застрял в досках. В цехе из-под рук девушек выходят ковры ручной работы, которые везде славятся. На время взрыва из здания выходить нельзя, вот они и работают. И вот спустя несколько секунд после взрыва прилетает камень, падает среди этих девушек. Никого не зацепил, но испугались сильно.

Тут надо сказать, что расчет опасной зоны в проекте был произведен в соответствии с Едиными правилами безопасности при ведении взрывных работ. Проект согласован с инспекцией Госгортехнадзора (сейчас Ростехнадзор). Камень этот захватило ударной волной в разрез всякой логике. Но такие парадоксы мы знаем. Это был не первый и не последний случай. Осмотрели место происшествия, и вышли для разборок на улицу.

Как представишь, что камень этот мог пробить кому-то голову! Становится не по себе. Мурашки по телу. Впечатлений много. Дело до того серьезное, уж серьезнее не придумаешь. Но с другой стороны, как девчонкам повезло! Пока разбирались, рассказывали о последствиях, местные жители собрались, кто-то ругался, кто-то веселился. А кое-кто и грозился.

 Виктор приехал, рассказал мне эту историю. Я спрашиваю:
    - Так что же они хотят предпринять? Плохо, если дойдет до Госгортехнадзора.
    - А пусть они сначала вещественное доказательство предъявят, -  и выложил из сумки этот злополучный камень на стол. – Затем добавил: - может быть, это метеорит упал. – Ну что же, логично.
 Оказывается, пока все собравшиеся сельчане обсуждали этот смертельно опасный, но веселый случай, Витя Полковник (кличка его) незаметно вернулся в цех, отковырнул камень из пола, вынес его под курткой и кинул в кузов автомобиля Урал, на котором он приехал. Договорились, что ремонт на нашей совести, а в остальном они сами решат, что делать.

Это вещественное доказательство лежало у нас в вагончике целый год. В память о том, что как не рассчитывай параметры взрыва, какие бы меры безопасности не предпринимал, всегда могут возникнуть  непредвиденные обстоятельства. Мы этот аул и раньше ломали ударной волной. Кому веранду уронили, кому с дома часть крыши сносило. Кто-то без окон остался. Что поделаешь. Там, где расстояние малое, без этого – никак. А тут еще эта злополучная дамба.
Главное, народ вывести за пределы опасной зоны. И выделить потом строительный материал для ремонта. А уж сам ремонт жители с удовольствием производили сами, хотя мы и предлагали свои услуги. Но этот камень –  конечно, это был шальной камень. Да, взрыв управляемый, но иногда он управляется без нашего участия.

       9. Не там остановились
        Однажды был интересный случай на гравийном карьере шиферного завода под городом Безмеин. Мы с комиссией приехали на взрыв. Все скважины заряжены. Всё проверено. На Уазике отъехали за пределы опасной зоны с двойным запасом. Мы находились в карьере со стороны откоса уступа взрываемого блока. Чтобы было всё хорошо видно. Это была наша ошибка. Обнаженная поверхность. В эту сторону самый большой разброс. «Но расстояние ведь большое!» – думали мы. Действительно, мы находились на расстоянии, в полтора-два раза дальше, чем рассчитана опасная зона. Долго мы выбирали место. Остановились, огляделись - нам мешает опора ЛЭП. Проехали вперед. Ну вот, здесь всё видно. Тут будем стоять. Постояли, кому-то не понравилось, тут видите ли, бугорок мешает полному обзору. Дали задний ход, вернулись на прежнее место. Сидим в автомашине, не выходим. Взрыв. Разброс камней нормальный. До нас еще метров триста. Но один камень прилетел. Шальной камень. И упал точно в то место, откуда мы только что переехали. Повезло!

        10. Газовая атака
  Были случаи подобные и у меня лично. Однажды мы взрывали траншейный заряд не меньше, чем в триста тонн. Заряжена траншея длиной в километр. В двух километрах от траншеи располагалась бригада хлопкоробов. Это значит, что там и люди, и техника, и мазанки, в которых они живут. Здесь они проводят всю страду, пока не уберут весь хлопок в округе. Это может быть тридцать – пятьдесят километров от села, где у них дом, школа, магазин, больница и пр. Пока разматывают бухту электропровода для соединения детонатора с взрывной машинкой, пока осматриваем округу, одного работника, Мишу Романова, бурильщика я направил поговорить с руководством хлопкоробов. Цель: вывести людей из потенциально опасной зоны. Разброс твердых продуктов взрыва до хлопкоробов исключен, но могут быть газы, пыль.
Обычно там есть бригадир, ему нужно сказать, чтобы они перебазировались подальше от дымового облака, которое, судя по направлению ветра, пройдет рядом с бригадой. Они взрывы уже видели. В курсе дела. И вот слышим, как распоряжается наш посланник. Орёт на всех. Выгоняет. Срочно убирайтесь и все тут. Я уж и кричал ему, чтобы не лез в бочку, но он продолжал настойчиво всех гнать. Эх, где вы, сотовые телефоны? Где вы, рации? Тогда у нас ничего не было.

Но вот с горем пополам, дело сделано. Народ сдвинулся с места. Осмотрели, проверили. Я еще раз проверил направление ветра. Это делается легко. Положишь в рот палец, затем поднимешь его вертикально над головой, пока он мокрый, любое дуновение ветерка ощущается. Тут я почувствовал, что ветер меняет направление и ослабевает. Что делать?  Не взорвем - придется ждать, пока подует в другую сторону. Возможно, придется переносить на завтра. Я распорядился:         
    - Давайте быстрее. Уже все на местах.  –  Посты оцепления выставлены, люди выведены за пределы границ опасной зоны. По крайней мере, так доложил Миша. Можно начинать. Сигнал. Взрыв. Когда прекратила колебаться земля, угасла ударная волна, утих вместе с эхом грохот взрыва, упали на землю десятки тысяч кубометров поднятого грунта, и осталось только облако угарного газа вместе с пылью, нас огорошила мертвая тишина и   отсутствие колебаний воздуха. Ветра совсем нет! Полный штиль. И при этом я вижу, что это облако немного двинулось от нас в сторону бригады и там застыло на месте. Но ведь оно может пойти в ту сторону, где укрылись хлопкоробы!

Оказалось, этого уже было достаточно: многие из них, как потом выяснилось, ушли, а затем незаметно вернулись и спрятались в своих мазанках. Считали, что далеко, и мы просто перестраховались. Возможно, мы своим взрывом завершили эту процедуру изменения направления ветра и превращения его в штиль. Триста тонн взрывчатки, взорванные на глубине три - четыре метра под землей, это бомбардировка. Перемешиваются воздушные слои, раздвигаются облака, последствия всякие бывают. Кто-нибудь видел, как ударная волна раздвигает облака? Вот они висели такие важные, перистые, фигурные, вдруг резко сжимаются, словно их кто-то двигает руками. Даже чистый воздух без единого облака от давления сжимается и меняет окраску. Видно как происходит деформация воздуха. Был прозрачный, стал бледно-розовый, оранжевый, желтый. Не могу объяснить. И резко сжимается. Птиц кувыркает, резко относит в сторону.
 
И вдруг в этой дикой тишине едва слышу какой-то вой. Или вопль? Показалось? Нет опять, уже более отчетливо.
    - Шакалы, что ли?- спрашиваю у взрывника.
    - Какие там шакалы, Виктор Иванович. Люди кричат. Наверное, им там не шибко приятно ядовитым газом дышать, - отвечает он. У меня ослабли ноги в коленях. Воет целый хор. На разные манеры и вразнобой. Что делать, что же делать? В голове все мысли смешались. Начинаю внутренне паниковать. То ли им так плохо и они воют от дыма; то ли умер кто-то, и они его оплакивают. Да еще люди разные бывают. Это зависит от региона, нации, темперамента. Одни просто терпят временные неудобства и передряги, другие же стараются выразить эмоции. В общем, здесь было всё, что надо. Обо всём успел передумать, и о последствиях тоже. Мало того, что натворили дел, так еще этот наглец, Миша народ настроил против нас своим хамским поведением. До рези в желудке медленно тянется время, пылевое облако потихоньку, нехотя рассеивается. Мы собрали инвентарь и отъехали к вагончику. Ждем результаты нашей «газовой атаки» с шумовым эффектом. Тогда мне было не до шуток. Руки дрожали.

Не напрасно ждали. Видим, едет автомобиль, бортовой уазик. В нем несколько богатырей. Подъехали, вышли из машины, у кого-то висят кинжалы на поясе. Очень недружелюбные лица. На русском языке -  ни слова. А ведь все мало-мальски говорят по-русски! На языке жестов и каком-то неясном сленге нам, тем не менее, дают понять, что люди плакали, чуть не умерли от ядовитого газа, который висел над ними в течение получаса. Это - очень долго, сам знаю. Но что они хотят, пока не известно. Краем глаза вижу, что к нам мчится наша автомашина Зил-157 с нашими бурильщиками. Они участвовали в оцеплении опасной зоны. Увидели непрошеных гостей и поспешили на помощь. Приехали. У нашего водителя грузовой машины КрАЗ, Тамерлана через плечо ружье, которое выдается для охраны взрывчатки. Теперь разговор пошел спокойнее. Мы стали понимать наших гостей. В общем, очень плохо мы сделали. Взорвали «аммонал», и газ пошел на них. Очень плохой человек приходил и выгонял их, кричал, выражался плохими словами. (Миша предусмотрительно спрятался в вагончике). Есть у них одна беременная женщина, она в тяжелом состоянии. Если у нее начнутся преждевременные роды с какими-либо осложнениями, будем отвечать мы.
Еще есть один старый яшули (пожилой, уважаемый человек). Он лежит при смерти. Если он умрет, то опять же полная вина ложится на нас. Понятно, что старший по должности среди нас я, и отвечать придется мне. Поговорили, постояли еще с минуту и уехали.

Я говорю водителю:
    - Ну что, Борис Иванович, переночуем в вагончике, подождем до завтра, узнаем, какие последствия, потом поедем в Теджен, на участок.
    - Да ты что, сдурел? Не завтра, а сегодня. И не в Теджен, а в Ашхабад. Вдруг, они  на самом деле начнут рожать, да умирать. Ты видел, какие у них кинжалы? Они нас и в Теджене найдут! Отрежут тебе голову, да еще и нам перепадет. – Борис Иванович был старше нас. Он опытный человек.

Подумал, подумал, да и согласился с его вескими доводами. Да вряд ли я долго думал тогда... Уехали. Последствий не было. Когда это было? В далеких восьмидесятых годах. Сейчас 2010-й.  Но, мои эмоции,  и тот настрой, которые испытал тогда, до сих пор живы. Приедешь домой после таких случаев, ночью спишь плохо. Днем тоже переживаешь. Всё время ждешь чего-нибудь «интересного».
 
11. Большой пробег
Нам по работе своей много пришлось поездить. Как в горах, так и в пустыне. О том, что в пустыне дорог много, я лично убедился, когда мы ездили в командировку на уазике из Ашхабада в Ташауз напрямик, через пустыню. Это была прогулка, достойная мужчин. Нас было трое: наш бессменный водитель Борис Иванович, начальник участка Павел Феоктистович и я. Водитель подготовил автомобиль, мы набрали продуктов, молочную флягу воды, двухсотлитровую бочку бензина и двинулись в путь, на север.

Через сорок пять километров от Ашхабада – первый населенный пункт. Поселок Ербент. Мы знали, что здесь необходимо повернуть вправо. Больше нигде не надо сворачивать на протяжении всех шестисот километров. Вот здесь мы и ошиблись. Свернули направо раньше, чем нужно было. Буквально, сто метров до поворота не доехали. Сворачивает дорога на первом повороте, и мы сворачиваем. Но заметили мы это отклонение через сто с лишним километров, когда отклонение от трассы составляло уже тридцать километров. Дорога становилась все более узкая, менее наезженная. Мы ехали по этому маршруту впервые.  Начались, конечно, сомнения. Я влезал на крышу автомобиля, осматривал местность в бинокль. Проверял направление по компасу и сверял по карте. Я утверждал:
    - Все вроде нормально, едем на Север. - Павел Феоктистович на это отвечал:
    - Север большой. – Как он был прав! Север, действительно, был очень большой. Все дело в том, что нужны промежуточные ориентиры. А их не было. По стрелке компаса не заметишь мизерное отклонение от заданного пути. Уходишь незаметно в сторону и ничего не подозреваешь. Часов через шесть мы уже осознали, что едем наугад, но решили продолжать движение вперед. Возвращаться в Ербент – много времени терять. Все равно ведь приближаемся с цели. Хотя и с отклонением. Надеемся найти какой-то ориентир. Наезженных дорог вдоль и поперек – десятки. Как выбрать нужную? Тем более что уже едем неправильно. Но общее направление – «на Север».

И вот он, такой необходимый нам «ориентир»! Сидит старушка среди пустыни. Прячется от солнца в тени от куска брезента, натянутого на три воткнутых в песок шеста. Теперь я думаю, что она там могла делать одна? Возможно, где-то рядом паслась отара овец. Пустыня такая: в одном месте имеешь обзор на десятки километров, в другом -  за сотню метров ничего не можешь увидеть. Путем жестов она нам объяснила, что тут рядом аул  «Кирпичный». Верно, на карте у меня значился этот населенный пункт. Там когда-то действовал кирпичный завод. Но на карте он в тридцати километрах правее трассы. А теперь до трассы нам нужно было взять влево. В общем, ушли вправо более чем на тридцать километров.
 Доехали до поселка. Большое селение. А ведь его не видно даже за один километр! Домики, конечно невысокие, кирпичные дома перемешиваются с мазанками, юртами. Нас накормили, предлагали остаться ночевать, но мы поехали дальше. Местный парень на мотоцикле (удобный транспорт в песках) показал нам дорогу, вывел за поселок. Дальше мы поехали по накатанной, но малозаметной дороге. Был сильный ветер, он занес ее песком. На дороге выросли барханы. Пройдет день, барханы переместятся дальше, или возвратятся назад, но уже будут иметь другие очертания. Сегодня ветер дул в том же направлении, куда мы ехали. Поэтому на нашем пути образовались миниатюрные барханы высотой метр – полтора с пологим подъемом и крутым спуском. Наш уазик перед каждым барханом как бы набирал воздуху и, с дрожащим воем, медленно, как в замедленной съемке, выползал на него, а затем, словно собираясь зарыться носом в песок, почти на брюхе спускался вниз. Если бы ветер имел противоположное направление, ехать было бы бессмысленно. Невозможно преодолеть такие крутые подъемы, которые для нас сегодня были спусками. А свернем с пути, можем увязнуть в песке. Барханы трудно преодолеть. Да и заблудимся опять.

Но вот мы выехали на трассу. Асфальтовое покрытие. Двадцать километров севернее большого поселка Дарвазы. Мы должны были в нем сделать остановку, отдохнуть, пообедать, но так случилось, что мы обогнули его по пескам. Немалый крюк преодолели. Остановились, осмотрели машину. Мы смотрели на автомобиль как на космический корабль. Такой работы двигателя я не слышал ни до этого, ни потом. Он визжал на самых высоких нотах, захлебывался и опять набирал обороты. Казалось, вот-вот он разорвется на части. После всего этого водитель Борис Иванович сказал:
    - Я был уверен, что не двигатель, так коробка передач, не она, так раздаточная коробка, что-то да разорвется. Ну, думаю, отправлю ребят пешком на трассу, пусть садятся на попутку, а у меня еще семь булок хлеба в мешке, воды тридцать литров, консервы. Буду ждать здесь, в песках. Но машина, молодец, выдержала.  -  Он нежно погладил рукой крышу фургона.

Это было настоящее испытание автомобиля на выносливость в труднопроходимой местности. Глубокой ночью приехали мы в областной город Ташауз. В центральной гостинице «Отель «Ташауз» свободных мест не было. Там номера со всеми удобствами. Я бывал в этой гостинице. Но делать нечего. Нам рассказали, как доехать в старую часть города. Там тоже есть гостиница. Приехали, поселились. Удобства во дворе. Мы жили в гостинице, а водитель – на участке за городом.

 Несколько слов о том, как мы проживали в этой гостинице. Была жара. В старой части города в летнее время всегда перебои с водой. В гостинице два этажа и днем воды не жди. В первый день вода была только утром, и лишь на первом этаже. На второй день - только во дворе гостиницы в каком-то приямке ниже уровня цоколя. Нужно было опуститься на колени, открыть там внизу кран и набрать воды в графин. На третий день вода уже была только у кастелянши на первом этаже гостиницы. Ей муж привез. Только для чая. Жара жуткая. Пот льет градом.

Парадокс, который я запомнил надолго: идешь из туалета по гостиничному двору. Нужно вымыть руки. Проверил воду, нет воды. В номере, естественно, сухо. Нашли выход! Сам ведь постоянно весь мокрый от пота. Это разве не вода? Провел руками вокруг шеи, вот руки уже и мокрые. Если мало, залез под мышки. Там тоже влага. Осталось только потереть их друг о дружку. Водные процедуры завершены. Вытер носовым платком.

Спасались только на объекте. Там и чай, и душ, только спать негде. Но это только первая половина нашей командировки.  Нам ведь еще ехать обратно. С радостью и разочарованием мы покидали город. Радость от того, что мучения наши закончились. В душе тяжелый осадок после такого сервиса в большом городе, областном центре. А что же делать в городке районного масштаба? Хорошо, если участок имеет нормальную базу, где все предусмотрено для ночлега. Пусть это вагончик, но там все есть, и главное – вода. Но что поделаешь, едем обратно.

И тут нам аукнулась та труднопроходимая песчаная дорога. Сломалась тяга коробки передач. Что делать? Без нее мы не можем пользоваться коробкой. Проще говоря, не можем переключать скорость. Водитель молодец. Залез под машину. Переключил вручную на третью передачу. Поставил раздатку в положение «пониженная». Всё. Поехали помаленьку. Часов через пять справа от дороги база дорожно-строительного участка. Свернули, спросили, есть ли сварка. Нет. Поехали дальше. И надо же было такому случиться – заблудились! Опять та же история. Трасса становится всё хуже и хуже. Всё уже и уже. Но поначалу мы этого не замечали. Трудно сразу найти границу между хорошей и плохой дорогой в песках. Через тридцать километров стало очевидно, что дорога точно не та.
    - Да что же это такое, мать вашу? Мы ведь едем по одной дороге, где мы могли свернуть с трассы? – Борис Иванович кипел.
    - Смотрите, вон там, впереди какой-то человек, сказал я.
    - Хрен вам человек! Что тут людям делать? Тут человек помрет один, какой-то пенек торчит, - отреагировал со злостью водитель. Он знал, что едем не туда, и надо возвращаться, но вдруг тут где-нибудь есть еще поворот. Машина тем временем ехала вперед, ближе к предмету обсуждения.

     - Да человек это, Борис Иванович, подтвердил Павел.
Борис Иванович уже был расстроен, что мы вляпались в историю. Уже на сто процентов ясно -  едем неправильно, и его вины в этом больше всего. А ругал он нас. Ну, а кого же еще? Однажды в Казанджике он переехал железнодорожный переезд перед самым носом мчавшегося поезда. Это заметил проезжавший навстречу милиционер. Он доставил нас в местное отделение внутренних дел. Милиция чуть не арестовала нашего водителя. Помог ему знакомый земляк, уговорил милиционеров отпустить его. Борис Иванович после этого нам сказал:
     - Вы тоже: поменьше там болтайте. За дорогой смотрите! – Весело, да? Он водитель, а мы: «за дорогой смотрите». Но вернемся на трассу.
     - Ну откуда здесь человек? – Бл_ _и вы слепые!  - заорал он на нас и тут же добавил: смотри, да он еще и с лопатой! Он что, идиот, что ли? Что он может делать здесь один в этой дыре, где на тридцать километров - ни одной живой души?
     - Дорогу, возможно, строит? – сказал я, но на мою шутку никто не отреагировал.

Подъехали, спросили, куда идет эта дорога. Он ответил, что здесь строится трасса от Ташауза до Небит-Дага. Дальше она кончается. В Ашхабад нужно возвращаться назад, до дорожного участка. Это конечно был их рабочий. Но почему-то в единственном числе.  Развернулись и поехали обратно.

Весь секрет оказался в дороге. Развилка, где трасса незаметно сворачивала влево, расположена строго против базы дорожно-строительного участка. Не доезжая до этого поворота, есть съезд, вправо, на участок. Мы по этому съезду съехали на базу участка раньше поворота, который из машины за двадцать-тридцать метров не разглядишь. Выехали из базы уже за поворотом. И теперь мы поехали уже по строящейся дороге, в прямом направлении, вместо того, чтобы свернуть влево.

Изменение направления пути почти незаметно, потому что угол небольшой.
Нам пришлось возвращаться обратно до базы участка. Оттуда поехали уже по проторенному пути. Вот так, со скоростью, не выше сорока километров в час, мы возвращались домой. Вот что такое пустыня. Отсутствуют приметы, не за что зацепиться глазом, чтобы проверить, верное ли держим направление. Но, во второй раз мы бы уже не заблудились. Жаль, что такой возможности больше не представилось.

12. Ночное путешествие
Представилась нам другая возможность. Проехать триста километров ночью по ровному асфальту без посторонних помех почти всю ночь. Есть небольшой город Казанджик. Ох, и ветры же там бушуют! Дуют иногда целыми неделями. В горах имеется карьер строительных материалов. Заказчик, министерство автодорожного строительства, передало нам в аренду полностью разработку всего карьера вместе с техникой. Это мероприятие было громко отмечено. Руководство министерства присутствовало на этой процедуре передачи. Были и представители местной власти. От нас были: начальник ПМК Ержанов Шаймердан Латипович, начальник участка Павел Шилоковский и я - главный инженер. Водитель – всё тот же Борис Иванович. После подписания документов и проведения торжественной части было застолье. Отмечали долго и роскошно. Стол был накрыт со всей азиатской щедростью. На обеде присутствовали первый заместитель министра автодорожного строительства Республики и заместитель председателя казанджикского горисполкома.

Когда начали разъезжаться, было уже темно. Несмотря на такой богатый обед, хозяева торжества презентовали нам на дорогу ужин: бутылку водки и холодные закуски. Кроме этого Павел купил домой для супруги коробку иностранного белого сухого вина, которое тогда было дефицитом. Кажется, в коробке было шесть семисотграммовых бутылок. Наш шеф Шаймердан Латипович пить не умел. Употреблял всегда мало. Но здесь его принуждали выпить, как главного героя. Он ведь взял в аренду целый карьер, который обеспечивал щебнем строительство автодорог в западной части Республики.

Выехали за город. Сначала всё проходило по плану. Но вот шефу стало плохо.
    - Борис Иванович, останови, мне что-то нехорошо, - попросил он водителя. Автомобиль остановился на обочине. Шаймердан сел на краю кювета на траву и его стало тошнить. Павел сразу же активировался:
    - Мы будем неправы, если не используем эту временную остановку, чтобы выпить по сто граммов, - сказал он. –  Выпили, закусили. А тут и шеф возвратился. Глядя на его состояние, и нам стало не очень комфортно.
   - Тебе надо выпить, Шахим (неофициальное имя для близких коллег и друзей) – сказал Павел, -  тогда станет легче.
   - Нет уж! Мне и так уже хорошо, - ответил шеф. Едем дальше. Через пятнадцать минут ему опять стало нехорошо.
    - Борис Иванович, останови. – Остановка. Шахим выходит, садится и делает свое дело.
    - Виктор Иванович, по сто грамм? – спрашивает Павел Феоктистович.
    - Давай, - отвечаю я. Возвращается шеф. Ему Павел опять предлагает поправиться.
    - А что, может быть и вправду поможет, а, Борис Иванович? – С надеждой посмотрел Шахим на водителя.
    - Конечно, выпей, Шахим, хуже не будет, иначе эти друзья всю водку вылакают. Потом уже не полечишься, – ответил Борис Иванович. Тот выпил, мы его поддержали, закусили. Через пять минут езды:
   - Борис Иванович!
   - Понял, останавливаю.  –  Сразу же Павел:
   - Виктор Иванович, по сто грамм?
   - Так она же кончилась? – спрашиваю я его.
   - Ну, так у нас же есть сухое вино! - И он открывает бутылку вина. Шахим больше не поправлял свое здоровье, но регулярно через пятнадцать-двадцать минут просил водителя сделать остановку и выходил из автомашины. Мы с Павлом Феоктистовичем аккуратно использовали эти паузы для поправки здоровья. К утру приехали в Ашхабад, и, как по заказу, вино закончилось.

Запомнился в эту ночь один эпизод. В один момент вдруг впереди появилось зарево с какими-то всплесками света. При сближении на расстоянии прямой видимости оказалось, что это «мигалка». Значит, ГАИ сопровождает кого-то. Но слишком много света. Сбавили ход, приняли вправо. Оказалось, навстречу едет колхозный трактор МТЗ-50. Я принялся считать фары, спешил, боялся, не успею: на тракторе было навешено двенадцать пар осветительных фар. Все пары разные. На кабине установлен синий проблескивающий маячок. Так оттягивались местные сельские механизаторы. Это сейчас на иностранной землеройной технике мы видим установленные желтые мигающие фонари. А в то время такой маячок на колхозном тракторе да еще двадцать четыре фары, это был, сейчас бы сказали: «бренд». 


        13. Независимость
        И вот я прожил там двадцать три года. А люди живут всю жизнь и ничего. Когда я был моложе, жары этой совсем не замечал. Да, ходишь мокрый целый день, да, потеешь и пьешь, пьешь и потеешь опять. Но всё как-то легко переносилось. Когда-то работали в вагончиках. О кондиционерах и не мечтали. Потом уже построили хорошую контору, обзавелись кондиционерами. Но моя  работа была связана с поездками по городу, за город.
А первые годы вообще работал в песках. Там уж в тень не скроешься. Её нет. Жару испытал на себе вдоволь. Лет пятнадцать не обращал внимания на такие условия. Последние годы стало тяжелее. Едешь в автомобиле по городу и регулярно напоминаешь сам себе о том, что нужно не забыть, вот там-то свернуть направо или налево. Потому что иначе автоматически проедешь поворот и окажешься, дома или на работе, так как едешь по проторенному маршруту. Как лошадь, ездившая каждый день по одной и той же дороге, сама идет домой. Как было принято говорить: «жарко так, что мозги плавятся», трудно было соображать. Вот тогда я начал задумываться о переезде в другой регион, не такой жаркий. А позже меня к этому подстегнула реконструкция страны. Союз Советских Социалистических Республик распался. Бывшая ТССР получила самостоятельность. Добились признания статуса Независимого Государства – Туркменистан.  Стали сами себе хозяева. Давайте изучать туркменский язык. Он получил статус государственного языка.

Помню: первый заместитель начальника  управления «Главкаракумстрой» Грибач Геннадий Эдуардович. До пенсии года два. На совещании у себя вечером торопит:
     - Кратко и быстро излагайте свои вопросы, мне еще на курсы туркменского языка идти. – Я размышлял, как это можно представить себе: в детских садиках, школах не могут наладить обучение родному языку, а руководителей предпенсионного возраста торопят: «изучайте государственный язык».
 Печатной техники нет, специалистов нет, а власть: «Давайте вести делопроизводство на государственном языке». Научите же вы сначала детей общаться на туркменском языке! Нет, начали мучить старшее поколение.  Эх! Что тут еще скажешь. Да, живешь в Республике, изучай местный язык, знай его. Но не так срочно. Если бы в течение семидесяти лет Советской власти туркменский язык изучался во всех школах, так же как и русский, было бы всё по-другому. А у нас так: городские русскоговорящие жители не знали туркменский язык, а в сельской местности многие туркмены не могли говорить по-русски. И не сильно ошибусь, если скажу, что так было во всех Союзных Республиках. Поэтому все Республики после распада Союза кинулись говорить на своем родном языке, словно жаждущий добрался до воды, к которой его всю жизнь близко не допускали, и не давали вдоволь напиться. А теперь вот она – свобода.

Первое время языком межгосударственного общения между странами СНГ был установлен русский язык. Это было решено на высших государственных уровнях. Наше предприятие находилось в Туркмении, а подчинялось тогда еще ташкентскому тресту и главку. А это Узбекистан. Подчиненный нам участок находился почти на границе двух еще недавно дружественных соседних Союзных Республик. Но всё же –  на территории Узбекистана. Местные узбекские пожарники приехали на участок с проверкой и проигнорировали положение о межгосударственном языке. Они написали нам  в Туркмению, в Ашхабад предписание не на межгосударственном русском, а на своем родном узбекском языке.

Наш директор, он же мой начальник, казах Ержанов Шаймердан Латипович – умный мужик. И хитрый. Он учился в Москве, чисто говорил по-русски, по-казахски и по-туркменски. Хорошо также понимал узбекский язык. Он перевел мне письмо на русский язык и сказал:
    - Раз уж они такие умные, мы ответим им тем же. Пиши ответ, а я переведу на туркменский язык, и отправляй. Пусть они поищут переводчика. – Действительно, ведь если бы он не знал узбекский язык, перевести письмо у нас в конторе было бы некому. Так пусть же и они помучатся. Такая вот история.

14. Зарплату – шифером
        Если все эти обстоятельства сложить вместе с жарой, языком и другими мелочами, то объясняется мое желание уехать из Туркмении. Некоторые «другие» мелочи тоже были существенными. Например, когда в Республике, то есть уже в независимом Государстве не стало денег, нам зарплату начали выдавать продукцией. В общем, как и в других странах СНГ. Почему? Потому что мы взрывали щебень на карьерах шиферного завода. А у завода нет денег для расчета за выполненные работы. Тогда по распоряжению министра нашему предприятию стали поставлять шифер. Весь двор нашей базы был завален шифером, причем, самого низкого качества. Разбитых листов в каждой пачке было до тридцати процентов. Начисляли сотруднику зарплату, подсчитывали, сколько ему необходимо получить листов и иди, ищи покупателя. Битый шифер списывали на убытки, чтобы потом еще нести ответственность за это. В то время как в магазинах стройматериалов его было в достатке. Были еще заказчики: цементный завод, стекольный комбинат. Дали бы нам стекло, цемент. Нет. Это ходовой товар. Ходили слухи, что за эту продукцию начальство этих заводов брало «шапку» с каждого вагона. Как и за качественный шифер. Наши работники были на распутье. Увольняться, или ждать месяцами, когда появятся деньги. Или продавать шифер дешевле, чем в магазине. А куда увольняться? Во многих организациях было такое положение. Многие помучились. И все это было на моих глазах. Вот такие мелочи. Со временем дела поправились. Производство наладилось, деньги появились. Почувствовалось улучшение. Но это уже без меня.

15. Менталитет
        Да, было плохое, было хорошее. Но почему-то хочется думать только о хорошем.
Туркмения, на мой взгляд, была хорошая, спокойная Союзная Республика. Многое мне там нравилось. Простота и добродушие коренных жителей, особенно в сельской местности. Уважительное отношение к людям старшего возраста. Уж этого не отнимешь. Невзирая на разное социальное положение, различие в должностях, слово старшего по возрасту – неписаный закон. Это, несомненно, великое наследство от предков заметно, прежде всего. Это обстоятельство более всего заставляет тебя подумать, прежде чем высказать старшему по возрасту свое мнение. Непривычно и странно, когда сталкиваешься с этим впервые. И приятно. Была хорошая работа, высокая зарплата. Остались замечательные друзья. Имеются прекрасные места для отдыха.

16. Ностальгия
Было бы чуть-чуть ближе, была бы дорога дешевле, летал бы в Ашхабад каждый год. Много там осталось всего хорошего. 
Хотелось бы еще раз проехать на автомобиле по маршруту Ростов-на-Дону – Волгоград – Астрахань - Атырау (Гурьев) – Кульсары – Бейнеу – Бекдаш – Туркменбаши (Красноводск) – Ашхабад. Или в обратную сторону. Это не просто маршрут. Это кусочек жизни. Протяженность пути по времени – четыре-пять дней, но они растянуты на большом расстоянии с совершенно разным рельефом, постоянно меняющейся местностью, изумительным видом, прекрасным пейзажем. С всякими непредвиденными ситуациями. Поэтому оставляют много впечатлений. Когда потом разматываешь, словно клубок нити из памяти, пройденный маршрут, получается огромный по объему жизненный отрезок. Но об этом в другом рассказе.