Противостояние. Часть 1. Глава 1

 

Мелкий, моросящий дождь шел весь день. Сидя у окна, я всматривалась в серую дымку неба и мокрый кирпич старого дома напротив. Скука последних летних дней, когда листва деревьев еще зеленая, но воздух уже пропитан прохладным, зыбким дыханием осени, с ее роскошным золотом нарядов  и сырыми ночами. Тусклый дневной свет едва ли освещал мою кухню, но я не включала свет,  следя за слабыми порывами ветра, играющего с длинными кудрями березы, жалобно стучащей в закрытые рамы моей квартиры.

С унылой монотонностью  я касалась стены ногой, в такт  музыкальному плачу дерева и прижимала пальцы к уставшим глазам. Меланхолия.

Я работала всю ночь, чтобы успеть вовремя сдать перевод художественного произведения для одной из издательских компаний. С утра забылась коротким, прерывающимся сном, чтобы встать с больной головой, давящей в висках, и апатией ко всему, кроме печального вида за окном: когда положив щеку на холодный подоконник, прикрыла веки и слушала звук дождевых капель, ритмично отбивающих дробь по алюминиевому откосу.


Зазвонил мобильный – резкой, неприятной трескотней возвращая меня в реальность. Звук был на редкость противным и громким – это было сделано для того, чтобы легче было найти его в завалах моей большой сумки, где имея специальный карман для телефона, я не пользовалась им, каждый раз кидая аппарат между  рабочими папками и пухлой косметичкой.
Подхватившись, я двинула в сторону табуретку и потянулась за своей кожаной помощницей, лежащей на кухонном столе, рядом с остывшей чашкой зеленого чая и недоеденной булкой с корицей.

- Да? – раздраженно крикнула я в трубку, уже зная, что звонят с работы. Ну, кто мог еще звонить мне, одинокой женщине тридцати двух лет, не имеющей ни подруг, ни друзей,  в мой единственный выходной день, который я посвящала лежанию лицом на подоконнике и распиванию зеленого чая, заваренного в двухлитровом стеклянном чайнике.
 
- Олеся Станиславовна? – незнакомый мужской голос заставил меня прикрыть ладонью рот и мысленно сбавить обороты заданного тона.

- Да. – уже тише и спокойнее сказала я.

- Я ваш новый начальник -  Жан Лодзинский. – будучи предупрежденной о том, что наш новый шеф – иностранец, я не смутилась легкому акценту, - Я прошу прощения, что беспокою вас в выходной день, но возникли некоторый проблемы. Вы могли бы приехать в офис?

Отставка предыдущего директора стала неожиданностью для учредителя, но не для него самого, тщательно и долго готовившего свой уход в виде собственной фирмы. Я усмирила рвущийся на волю, отчаянный зевок и сморщила лоб, соображая, что будет мне, если я откажусь приезжать в офис. Дождь все бил каплями об окно и прищурив глаза в мелкую сетку расширенных капилляров, я услышала дыхание моего собеседника, когда включив громкую связь, положила трубку  на столешницу и взяв чашку с холодным чаем – глотнула.

- Олеся Станиславовна? – позвал меня мой новый руководитель, быстро вздохнув и не без запинок проговаривая мое отчество.

-  А можно поинтересоваться, что случилось? Видите ли, я работала всю ночь, переводя роман для наших заказчиков. Я практически не спала и просто катастрофически устала, к тому же, воскресенье -  мой единственный выходной день.

- Вы занимали пост заместителя директора при начальнике, бывшем до меня, правильно?

- Именно. – я потянулась за остывшим чайником и приложив пальцы к его прозрачной гладкой поверхности, начала чертить невидимые узоры.

- Сегодня выяснилось, что с уходом вашего шефа, из компьютера исчезли все папки с уже существующими и будущими заказчиками. – голосовая интонация не изменилась. Мой новый шеф говорил плавно, сдержанно и подчеркнуто сухо, лишь слегка напирая на личное местоимение «вы». Я отдернула руку от стекла и недоуменно посмотрела на свой перламутрово - черный мобильный, открытой раскладушкой лежащий на ровной, кухонной поверхности.

- Позвольте, хотите ли вы сказать, что мой бывший начальник украл базу заказчиков? – меня передернуло от мысли, что я подпадаю под категорию людей, которых будут подозревать в этом неприятном инциденте. Все еще смотря на дисплей телефона, я оттолкнула пустую чашку из – под чая, и приложила ладони ко рту.

- Я не спешил бы с выводами, единственное, что могу сказать наверняка -  все файлы данной категории были стерты, а коды доступа к ним знали только вы и бывший директор.

Я схватила телефон со столешницы и выключив громкую связь, приложила трубку к уху:
- Вы забыли про учредителя! - срывающимся голосом сказала я, и чуть было не всхлипнула, вовремя успев сдержать рвущиеся наружу эмоции.

- Да, - подтвердил безмятежный мужской баритон, - Коды доступа знает и учредитель. В любом случае, будет проводиться внутреннее расследование и сегодня, ваше присутствие здесь, в главном офисе, очень необходимо. Так вы можете приехать?

 На этот момент, мой отказ был равноценен признанию в своей виновности.
- Я буду через час.

- Отлично. -  он произнес это так, словно все происходившее было для него обыденностью, делом простым и практически уже решенным.

Дисплей погас и я швырнула телефон обратно в темную глубину своей сумки, попыталась выудить косметичку, но наткнувшись на рабочие папки, дрожащими руками вытащила их и в исступлении бросила на пол, с ненавистью смотря на знакомые синие переплеты и надписи на них, выведенные моим почерком. Схватив сумку, я перевернула ее вверх дном и высыпала все содержимое себе под ноги: в разные стороны полетели ручки, пакет с  яблоками, купленная вчера упаковка новых дисков, пара книжек, которые я читала последние несколько месяцев, зонт, мобильный и последней вывалилась косметичка. Подхватив ее, я расстегнула молнию и достав маленькое зеркальце, подошла к окну. Все признаки бессонной ночи были налицо: мешки и темные круги под уставшими, воспаленными глазами, сероватый оттенок кожи от многочасового бдения за компьютером, торчащие в разные стороны несвежие волосы, которые годились разве что для узла, завязанного на затылке и бледные щеки штатного работника, вот уже несколько лет не знающие что такое морской загар.

Я скривилась и бросив зеркальце к рассыпанным по полу остальным предметам,  побежала в ванную умываться и как – то быстро спасать положение скрабом и румянами.
Я знала одно – я не причастна к уничтожению базы клиентов, правда, доказать это будет очень сложно.

Через пятнадцать минут водных процедур и макияжа на скорую руку, я распахнула свой шкаф и стащила с вешалки джинсы, белую классическую рубашку и черный двубортный плащ. На ходу надевая брюки, остановилась в коридоре и открыв стойку для обуви, вынула из нее черные лодочки на небольшом, устойчивом каблуке. Обувшись и затянув пояс плаща, я вспомнила, что забыла сумку в кухне и не скинув обуви, побежала упаковывать разбросанные сокровища обратно в ее глубины, оставив лежать на полу лишь упаковку с дисками. Закончив с сумкой, я вышла в холл и взглянула в большое напольное зеркало, стоящее в углу – на меня посмотрела высокая темноволосая женщина, со следами усталости на бледном лице, которую, как я ни пыталась,  не смог устранить тональным крем. Я пригладила прядь, выбившуюся из низкого хвоста и приблизив лицо к зеркалу, внимательно рассмотрела легкую синеву и припухлость под глазами. Давно я уже не выглядела так паршиво, впрочем, это были сущие пустяки, по сравнению с тем, что меня практически обвинили в краже информации.
 
Я ехала по мокрым, уставшим от дождя улицам в своем седане «вольсваген», купленном в прошлом году в кредит и уже успешно выплаченном, и думала о своем предыдущем шефе, Ван Ваныче, или Номер Один,  как за глаза называли его сотрудники. Мне он всегда казался чересчур властным и жестким, с каким – то только ему понятным солдатским юмором и выправкой. Широкоплечий, мощный, с кулаком, больше похожим на отбойный молоток - он умел вызвать страх у окружающих, широко применяя авторитарный стиль управления нашей компанией. Его боялись и не любили, что не мешало ему отлично вести дела  и ставить подчиненных в такие рамки, когда перевыполнялись планы и деньги рекой текли в карман довольных работодателей и работников. Он не брезговал резкой бранью, когда  считал это допустимым и частенько доводил до слез и нервных срывов наш женский коллектив. Когда бывал зол, мог запросто разбить об стену телефон или факс, по этому случаю в подсобке всегда стояли новые аппараты, предупредительно купленные им же самим. На должность его заместителя меня назначил лично он, когда ознакомился с моей анкетой, в которой было указано, что я незамужем и детей у меня нет – это было для него главным критерием хорошего руководителя женского пола. Сам он никогда не был женат и к женщинам относился брезгливо и свысока, со мной не церемонился, обращался исключительно по делу и кратко, а его разговор состоял из простых, односложных предложений.

 Полной неожиданностью для всех стало его заявление об уходе, написанное две недели назад. Помню, еще стояла прекрасная погода, было очень тепло, и я носила легкие шелковые платья солнечных расцветок, которые, как я думала, шли моим темным волосам и глазам. Номер Один зашел в мой кабинет утром и не здороваясь, бросил с порога:

- Прошу ознакомиться с заявлением и передать вышестоящему руководству, - подойдя, он  грхнул передо мною лист бумаги, испещренной его мелким, неровным почерком.

Я пробежала глазами текст и обомлела:
- Почему? Какой повод? – залепетала я, как всегда робея перед ним и вскакивая со своего места.

- Я решил заняться собственным бизнесом. – просто ответил он и его цепкий взгляд светло – серых, волчьих глаз остановился на моем лице.

- А почему бы вам не передать заявление лично, как вы выразились, вышестоящему? – я спешно отдернула юбку и выйдя из – за стола, стала напротив Ван Ваныча.

- Пытался. Не берет. – он ухмыльнулся одной из своих фирменных кривых усмешек, приоткрыв неровные края желтоватых зубов курильщика.

- Не имеет права. – быстро затараторила я и осеклась, - Наверное.

- Скажите, что я отработаю две недели и уйду – это все, что от вас требуется. – гаркнул он и сурово окинув взглядом мой кабинет, прцедил, - Почему в бумагах такой беспорядок? – после, вышел вон.

Я отдала заявление нашему маленькому и скромному учредителю только в восемь часов вечера, когда рабочий день уже был давно закончен, и я осталась одна в офисе, безнадежно пытаясь дозвониться до виновника моих вечерних бдений. Саша был необычайно непункуален, его безобразные опаздывания могли растягиваться на несколько часов и при этом он всегда отключал телефон, чтобы с ним было невозможно связаться.  Пообещав, что будет в пол шестого, он заставил меня ждать два с половиной часа, последние пол, из которых, я раздумывала, а не добавить ли мне к одному заявлению, второе, от себя? Наконец, учредитель Саша прибыл на своем огромном пикапе « тайота тундра», как всегда окинул меня своим странным застенчивым взглядом снизу – вверх, как обычно это делал, и выслушав от меня претензии по – поводу его задержки, смущенно пробормотал слова извинения. Он всегда извинялся, но никогда не приезжал вовремя.

- Иван Иванович сказал, что вы не хотели брать его заявление. – сказала я.

- Не хотел. – ответил Саша и начал рассматривать мою шею. Он был ниже меня и видимо, боялся глупо выглядеть, постоянно откидывая голову назад, чтобы смотреть мне в глаза, - Сложно будет найти подобного ему - у него большой талант руководителя.

Я согласно кивнула и вручила ему в руки белый лист с текстом, написанным шариковой ручкой:
- Вы не сможете противостоять – директор в любом случае уйдет, хотите ли вы этого или нет, поэтому, просто примите к сведению.

- Слышал, он открывает свое агентство переводов? – Саша занервничал, комкая и заламывая лист.
 
- Уже открыл. – поправила я.

Это было все, что я знала об увольнении Номер Один и его фирме, ровно через две недели после знаменательного разговора, Иван Иванович уволился, а учредитель фирмы и я, как заместитель директора, допустили грубейшую ошибку – не поменяли коды доступа к конфиденциальной информации. Мне и в голову не могло прийти, что базой наших клиентов мог кто – то заинтересоваться – компания была небольшой, всего – то около 20 сотрудников в одном конце города и столько же в центральном офисе, куда сейчас направлялась я.

Остановившись на светофоре, я наблюдала за людьми, которые шли по наземному переходу, кутаясь в серо – черные плащи с поднятыми воротниками и прикрываясь такими же темными зонтами, таким образом, спасаясь от порывов сырого ветра и холодной мороси. Набухшие от влаги небеса, цвета размытых чернил с пепельной гуашью,  давили на голову, и,  прикрыв глаза, я потерла виски, пытаясь справиться с подкатившей волной осенней депрессии,  замерцавшей новым оттенком – гадким чувством обиженного человека. Я никогда не отличалась выдержкой, наоборот, будучи экспрессивной, не раз страдала от излишка проявляемых эмоций. Взглянув в зеркало заднего вида, я увидела собравшиеся в уголках глаз слезы и аккуратно промокнула их тыльной стороной ладони. Красный свет замигал, уступая место желтому, и по переходу побежал последний пешеход – девушка в ярко – зеленом пальто с зонтом колера фуксии: она была таким прекрасным цветовым пятном на мрачном, сером фоне, что я невольно залюбовалась ей, очнувшись, от душераздирающего воя клаксонов у себя за спиной.
 
- Во всем видеть  положительное, - напомнила я себе, трогаясь с места и провожая глазами яркую девушку, - Вместо нудного лежания на подоконнике в жутком виде и унынии я еду в офис знакомиться с новым шефом – иностранцем. 
Так как группы поддержки, в виде подруг я не имела, приходилось довольствоваться собственными утешениями.

Наше агентство занимало первый этаж большого здания из бутового камня, построенного еще до революции: его достоинством были высокие потолки и потрясающая звукоизоляция, а из недостатков – старые трубы из которых частенько текла ржавая вода. Я пришла сюда еще совсем девчонкой, после института иностранных языков, неуверенная, что смогу работать по специальности синхронного переводчика и решившись на литературный перевод текстов.

- Аллочка! – по привычке позвала я нашего офис – менеджера, которая сидела прямо напротив входа, но сейчас ее место пустовало. Вслушиваясь в тоскливую тишину офиса, я прошла большой холл с удобной, кожаной мебелью и остановилась напротив своего кабинета, обводя взглядом просторную приемную. Несмотря на открытую входную дверь, на рабочих местах не обнаружилось никого из сотрудников, в воздухе не витало аромата свежезаваренного кофе, очень характерного для рабочих будней, не было слышно легкого гула компьютерных процессоров и людской болтовни, не скрипели половицы старинного восстановленного паркета и не тянуло сигаретным дымом из кухни, где часто сидели любители покурить в форточку.

Окунувшись в безмолвие воскресенья, я подошла к кофейному аппарату и нажала кнопку, запускающую механизм приготовления черного напитка. Машина щелкнула, и, схватив чашку из стоящего рядом белого сервиза, я получила свой любимый эспрессо. Вдыхая знакомый запах и расслабив мышцы лица, я подошла к двери в свой кабинет и нажала на ручку.
Заперто.
Никогда прежде, мой кабинет не был закрыт, а все внутренние ключи хранились у Аллочки. Хмыкнув, я дернула дверь бывшего шефа – тоже самое, удивленная, уселась на банкетку, стоящую между двух комнат и, закинув ногу за ногу, отпила из маленькой тонкой чашки.

Меня всегда удивляла способность привычной вещи или явления менять мое настроение; вот и сейчас, оперевшись  спиной о стену я наслаждалась любимым кофе, и недоумение постепенно уступало место спокойствию. Приятная горечь покалывала язык, мозг слегка туманился после бессонной ночи, а я отдыхала, сидя в комнате, в которой проработала без малого десять лет.
 
Щелкнул замок, и я вскочила со своего места как школьница при виде директора, входящего в класс.

- Олеся Станиславовна? – голос Жана Лодзинского был мне знаком.

- Да, это я. – ответила я, решительно не зная, куда девать чашку и кинувшись к ближнему столу, раздумывала над странной манерой нового шефа запираться.

Он показался из – за двери в тот момент, когда я уже нашла место для  недопитого кофе и разворачивалась к нему с дежурной улыбкой подчиненного.

- Пьете кофе? – кивая, спросил он меня.

- Да. – сказала я и нервным движением поправила хвост на затылке, - Может и вам сделать?

- Спасибо, но нет – не хочу превышать свой суточный лимит в одну чашку. – ответил он и сделал приглашающий жест в свой кабинет, - Прошу вас, заходите.

И пропустив меня, зашел следом, прикрыв за собою дверь.

У меня было такое чувство, будто кто – то решил надо мной подшутить: со злорадством, высовывая язык и делая козу. Господин Лодзинский оказался парнем не более двадцати двух лет от роду, в черных классических брюках и белой рубашке, расстегнутой на верхние три пуговицы, с небрежно закатанными рукавами и чуть замятой в локтевых сгибах рук и у ворота. На левой руке часы из серебристого металла и гладкий, тонкий браслет из того же материала – на правой. Русые волосы слегка удлиненны - некоторые пряди закрывали уши и были кое-как уложены, хотя, может, он был просто не причесан. На его румяном лице, с широкими скулами и четко очерченным подбородком, была трехдневная темная щетина, а цвет глаз был голубым – очень светлым, до стеклянной прозрачности, тогда как черный зрачок на этом фоне казался объемным и выпуклым. Его взгляд был очень внимательным, он не щурился и не улыбался, выглядя очень вдумчиво и серьезно. Я вся сникла, готовясь к самому худшему и войдя в комнату, уселась на первый попавшийся стул.

- Не сюда. – Лодзинский вежливо наклонил голову, глазами указав на небольшой красный ансамбль из двух кресел и мягкого диванчика.

- Что? – встрепенувшись, спросила я и обеспокоенно заерзав  на стуле, вскинула взгляд нового директора, рост которого был на добрую голову выше моих законных 174 сантиметров. Почувствовав себя ну разве что не идиоткой, но особой с ограниченными умственными способностями, я вскочила и пересела в кресло.

Лодзинский сел напротив меня и переплетя длинные пальцы своих узких ладоней, с интересом посмотрел поверх моей головы. В этот момент я очень сильно пожалела, что не помыла волосы.

- Я думаю, вы знакомы с поговоркой, что тот, кто владеет информацией, владеет миром, не так ли? – начал он, продолжая смотреть поверх меня, тогда как я рассматривала его лицо, - Случаи кражи информации, своими же сотрудниками, достаточно часты в компаниях.
 
- Позвольте, но кража также возможна через глобальную сеть Интернет, посторонними злоумышленниками. – я начала свою защиту против нападения.

- Согласен, вероятность существует, но насколько мне известно, информация была защищена десятизначным числом, который содержал буквы, цифры и другие различные символы. Я связался с профессионалом, который работал над защитой вашей информации и он дал гарантию на то, что пароль не мог быть взломан  перебором при помощи специальных программ.

- Да кого вы слушаете, - если честно, я не разбиралась в подобных тонкостях,  - Может, наш программист и украл списки клиентов!

- Смысл?

Я открыла было рот, но запнулась и взглянула на Лодзинского, который так и продолжал смотреть вскользь меня.

- Какова его мотивация? – сказал он, - Или вы думаете, что, промышляя таким вот шпионажем, можно заработать хороших денег? Понимаю, если бы компания была крупной, с многомиллионными месячными оборотами, а так…Я говорю вам  откровенно, в данной информации были заинтересованы, прежде всего, свои люди, конкретно, господин предыдущий директор, который создал свою фирму и остро нуждался в первичных денежных вливаниях.

Он был очень спокоен, вплоть до неприятной холодности и отстраненности, которая читалась в его немного вальяжной позе, в скупой мимике, в скрещенных руках и сведенных пальцах, которые он выставил домиком. Меня раздражала его манера не смотреть в глаза при разговоре, всячески избегая даже встретиться со мной взглядом и снисходительный тон, который он взял еще при первом знакомстве по телефону. Создавалось впечатление, что он неимоверно тяготится этим моментом и мною в частности, тем не менее, сохраняя в высшей мере подчеркнуто – вежливый разговор и речь его, была неимоверно чиста и правильна. Только легкий акцент указывал на то, что он не является носителем языка.
 
- Поступали ли вам выгодные предложения от Ивана Ивановича и собираетесь ли в ближайшее время менять работу? – продолжил разговор Лодзинский и посмотрел в окно, из которого открывался вид на внутренний двор жилого дома с детской площадкой и скамейками, крашенными умопомрачительной краской индиго.

Я поняла, к чему он клонит, и с негодованием сжала губы:
- Нет!

-  Вы знали о резервных копиях документов, хранящихся в сейфе Ивана Ивановича?

- Да.

- Они также исчезли.

- Я не знала кода, открывающего этот сейф!

- Знаю. – ответил новый директор и не отрывая глаз от окна, откинулся на спинку кресла, немного расслабив свое бесчувственное лицо, -  Вероятность вашего участия в этой, позвольте выразиться,  компании, ничтожно мала, но Александр просил проверить вас лично.

- Ах, Александр… - протянула я, а про себя подумала: « Что еще можно ждать от маленького мужчины на большой машине?» - Ну и как, я прошла проверку?

Лодзинский закинул руку и потер себе затылок, оголив белую, нежную кожу локтя и предплечья. Отдергивая рукав, он смотрел в сторону, и казалось, не услышал или проигнорировал мой вопрос. Недоумевая, я повторила:
- Я прошла проверку?

- Олеся Станиславовна, исходя из всего, сказанного мною ранее, видимо - да, прошли. Вы поддаете сомнению слова, сказанные мной же?

Я закусила губу и опустила глаза – я всего лишь хотела удостовериться еще раз, что с меня сняты подозрения, а этот мальчишка попросту опустил меня! Гордец! Он слишком много себе позволяет!

- Надеюсь, мы сработаемся, потому как за вами оставляют пост замдиректора. – сухо и мрачно сказал Лодзинский и встал, намереваясь сказать этим, что разговор себя исчерпал.

Я чувствовала себя использованной: ситуацией, не стоящей и ломаного гроша, учредителем, который даже не соблаговолил позвонить мне, лично задав вопросы (и это после десяти лет моего батрачества на него!) и этим мальчишкой, который сейчас возвышался надо мной неприступной скалой прямо – таки королевского самомнения: амбициозный, самодовольный. Я  задохнулась от нахлынувших собственных противоречивых чувств – мне бы хоть каплю подобной уверенности в себе, немного, совсем чуть – чуть, и стало жаль себя до слез, захотелось в светлую кухню своей малометражной квартиры, пирогов с повидлом, которые пекли в булочной за углом, горячего мятного чая и теплого шерстяного пледа, чтобы сидя с поджатыми ногами на табуретке смотреть на капли дождя за окном, с удовольствием укрывшись одеялом и вдыхая успокаивающие запахи родного дома.

Он безмолвно вызвался проводить меня до входной двери, галантно пропуская вперед и заложив руки за спину. Я шла, не поднимая глаз от пола, и считая под ногами доски паркета, чувствовала себя заключенным, провожаемым конвоиром. У дверей своего кабинета, я услышала характерный щелчок открываемого замка и, раскрыв глаза от удивления, и не скрывая своей досады, обернулась к Лодзинскому. Тот остановился и первый раз за все время общения с ним, посмотрел мне  прямо в глаза: жесткий, колючий взгляд странных, бездонных  глаз в обрамлении недлинных, но густых, загнутых ресниц неприятно кольнул роговицу, разнося по всему организму необычайное чувство радости. Да, я была рада, что молодой директор, наконец, снизошел до невербального контакта со мной. Воспользовавшись моментом, я пригляделась к его необычным глазам, мне показалось, что его радужка немного вибрирует, переливаясь несколькими оттенками прозрачно – голубого, мерцает, как далекая звезда на ночном небе, или капля росы, на пушистом листе мать – и – мачехи, но он моргнул и эффекта не стало. « Должно быть, показалось» - подумала я. Лодзинский едва ощутимо нахмурил брови и обернулся на дверь, из которой вышла совсем молоденькая девочка, на вид не более восемнадцати лет. Я чуть было не ахнула, передо мной стояла та яркая девушка с пешеходного перехода в своем зеленом пальто и с закрытым зонтом цвета фуксии.

- Все чисто. – сказала она, обращаясь к директору и застегивая пуговки  маленькими  пальчиками с короткими ногтями, крашеными бежевой эмалью.

- Это мой эксперт в области компьютерных технологий. – обратился ко мне Лодзинский.

- Вы считаете, это объясняет то, что в мое отсутствие незнакомые люди запираются в моем собственном кабинете? – вздохнула я, невольно сжав кулаки и зло прищурив глаза.

- Это в моей компетенции, поэтому попрошу сбавить тон, или вы забыли, что передо мной поставили задачу провести внутреннее расследование? – его тонкие ноздри едва дрогнули, а сам он казался более чем спокойным в своем надмении.

- Ах, да, конечно, - бросила я, а обратившись к себе, добавила, - Ты все еще продолжаешь видеть во всем положительное?

Не попрощавшись, я рванула к выходу, уже около дверей, меня настигла фраза Лодзинского: « До завтра.». Обернувшись, я увидела, как он тихо переговаривался со своим знакомым хакером, имеющей вид фруктовой сахарной ваты на розовой палочке. 

Усевшись в машину, я бросила сумку на заднее сидение и несколько минут смотрела, как мерцают капли дождя на лобовом стекле,  постепенно собираясь в струйки и скатываясь  влажными тропинками, терялись из вида. Эти прозрачные  водяные крохи,  сами по себе являясь бесцветными, отражали все оттенки серых облаков, медленно плывущих по небу,  черный цвет моей машины и белый сатин одетой на мне, рубашки. Порывы ветра вызывали колебания в водяных частицах, и они искрились и мигали, оживляя во мне воспоминания о необычных  радужках Лодзинского.

- И когда прекратится этот дождь? – прошипела я сквозь зубы и завела машину.

Смеркалось.

Приехав домой, я сбросила туфли и увидев, что каблуки испачканы в грязи, пинком отправила их под небольшой пуфик, который стоял в прихожей, бросив на него же плащ  и сумку. Мельком взглянув на себя в зеркало, я пошла смывать косметику и усталость под теплым  душем. Вместе с мыльной пеной в водосток уплывали мои мелкие обиды, гнев, уныние и холод осеннего, студеного вечера.