Им было по двадцать.
Черная гладкая Ли с прямой, словно по линейке отрезанной, челкой, среднего роста, но кажущаяся высокой в своей длинноногости. И загорелая, золотоволосая Ника, с блестящими глазами и мягко колыхающейся под свободной блузкой грудью.
- Как у тебя воскресенье? Свободно? – Ника приподняла подол длинной юбки и грациозно шагнула на эскалатор. Ли вспрыгнула вслед за ней, качнулась вперед; вечный сквозняк подземки донес до нее земляничный запах волос спутницы.
- Свободна-то свободна, но смотря для чего.
- Погулять со мной. – Ника запрокинула голову назад, кладя ее на плечо подруги. – Такого объяснения достаточно? Кино, кафе, ролики…
Мягкие светлые локоны щекотали лицо Ли.
«Боже мой, какое счастье! – мысленно восклицали обе. – Когда среди толпы вы будто наедине – это ли не удивительно? Это ли не прекрасно?»
- Как там твой херувимчик? – неожиданно спросила Ника, отстраняясь. Длинные мягкие пряди в последний раз мазнули Ли по лицу каплями теплого золотистого счастья.
- А? Ах, тот мальчик? Натурщик? – Ли раздраженно мотнула головой. Он наскучил ей уже через неделю, как и все прочие, что были до него. – Ушел, когда я сказала, что мой самый лучший любовник – мольберт.
Ника засмеялась, сверкая белоснежными зубами. Вся она была светла и хороша, как летний праздник.
И вот они вышли на платформу, гулкую и пустую в середине дня.
- Так что? Ты свободна в воскресенье?
Ли прислонилась спиной и затылком к белой колонне, выглядя на ее фоне еще уже, еще острее и обтекаемей.
- Возможно.
Прибыл поезд, но девушки не спешили в него садиться. Ли по привычке нервно поправила несуществующие очки.
- Хочу свидание, - шепнула Ника, порывисто обнимая подругу и все ее светлость, жаркость и мягкость прильнули к гладкости и отточенной холодности Ли. – Хочу свидания с тобой.
Четыре медленных и гулких удара сердца.
- Зачем?
Ника рассмеялась и попробовала отстраниться, но рука Ли уже обвила ее талию жестом непозволения.
- Глупенькая.
К платформе подошел грохочущий, рассерженный поезд.
- Ну, мне пора, -улыбнулась Ника и, сбросив с себя руку подруги, устремилась к вагону, махнув на прощание.
Ли еще долго оставалась на перроне, глядя в тоннель, где исчезали поезда. Ветер метро был едва в силах колыхать ее прямые черные волосы.
«А ты ведь меня совсем не любишь. Играешь, но не любишь,» - с тоской подумала Ли.