Дождь.
«Прольются все слова,
как дождь. И там где ты меня не ждешь,
ночные ветры принесут тебе прохладу…»
(«Мой рок – н – ролл», Би – 2)
Первая капля.
И снова шел дождь. Нет, на дождь это мало было похоже. Какая – то непонятная морось. Она лезла в лицо, слепила глаза, за пару минут успела превратить волосы в мокрые сосульки. Улицы пустовали, было смешно думать, что все испугались дождя. Тем более что на дождь это мало было похоже. Дерьмовая погода и такое же настроение. В сотый раз убеждаюсь, что такому как я в школе не место. Казалось учителя специально пытаются унизить, «засадить», а эти уроды одноклассники и рады им помогать. Жалкие подхалимы, на все готовые за косточку, собаки. Как же они мне надоели.
Это был не тот день, о котором нужно вспоминать. Да и вообще не было у него таких дней. Они все были серые и одинаковые, наполненные ненавистью и призрением. Всегда где-то пряталась боль, она таилась в самых потаенных закоулках его души. Незаметно шла за спиной, готовая в любой момент нанести удар в спину. Она была всегда, но он был слишком горд, что бы признавать это. Как не жаль, но бедность еще никого не спасала. «Вылизанные» детки не спешили принимать какого – то оборвыша, у которого и семьи то нормальной не было. Да и если подумать он тоже не желал признавать их. Так и жили в вечной ненависти. Может поэтому школа стала для него тюрьмой.
«Я хотел уйти»
Безусловно, он пытался уйти, плюнуть на все и свалить куда-нибудь в другое место, но сколько не пытался ни как не мог. Кому в этом брошенном городе нужен малолетний пацан без пресловутого образования? Да и Оля без него пропадет. В их забытой Богом семье только он мог позаботиться о сестрички. По правде говоря, он тоже без нее не выдержит. Она была тем маленьким угольком, который все еще заставлял гореть его сердце. Последний кусочек любви в его потерянном мире.
Улица повернула, за поворотом вырос дом. Он был весь обшарпан, этакий островок прошлого, построенный еще в довоенные времена.
Не понятно было, как эти проржавевшие опоры держат собственный вес, а уж о его жильцах, и спрашивать было страшно.
Я поднялся по перекосившейся лестнице на второй этаж. Как всегда под ногами что-то хлюпало, периодически «взрывались» старые бутылки. Лампа под потолком шипела и недоверчиво фыркала. Она была одна. А вот и квартира. Дверь стоило только толкнуть и можно заходить внутрь. Темно. Нет, свет горит, но не видно не черта.
В глазах защипало от едкого табачного дыма. Дышать было невозможно. Дорогу к своей комнате пришлось находить на ощупь.
С кухни доносились нетрезвые голоса, в углу коридора что – то зашевелилось. Наверное очередной из родительских собутыльников не нашел выход. Мне было плевать. Я уже давно научился не обращать внимания на попойки у себя дома. Я уже давно научился не любить родителей.
Пробираясь между горами мусора еле-еле добрался до комнаты. Дверь должна быть запертой, я всегда запирал ее перед уходом. Но сегодня она почему-то была распахнута настежь. Я ощупал ручку, замок был выломан. Ну что же не в первый раз. Я заглянул в проем – внутри как – будто ничего не изменилось. Все та же разваливающаяся кровать, покосившийся шкаф, треснувшее зеркало. Неожиданно с кухни долетел звон разбиваемой посуды. Из темноты к моим ногам скользнул маленький теплый комочек. Я поднял Ольку на руки, она тихо всхлипывая обхватила мою шею тонкими ручками.
-Привет зайка. – Оля молчала, она никогда не говорила сразу. Сначала ждала, когда крики на кухне смолкнут, и нас никто не потревожит.
Не дождавшись ответа, я отнес ее на кровать, потом вернулся и закрыл дверь. Под руку попался кусок арматуры и соорудив импровизированный замок я кое как запер ее. Из дыры под шкафом мне удалось извлечь маленькое радио. Это было наше сокровище. Мало у кого доме можно было найти нормальную исправную технику, а уж с нашей семьей и подавно. Конечно, редко получалось «словить» волну, но даже мерное журчание помех успокаивало. Я покрутил колесико, в ответ что - то щелкнуло, послышался чей-то голос, но его тут же заглотило шуршание. Ну и черт с ним. Радио так и осталось стоять на полу, тихо журча, а потом и вовсе выключилось.
Подобрав огрызок свечки, я закрепил его в ногах кровати. Чиркнул спичкой, по глазам искрой ударил свет, вспыхнул фитиль. Комната озарилась тусклым светом. За все это время Оля так и не двинулась, все сидела там где я ее оставил. Она свернулась калачиком на кровати и ждала. Я протянул к ней руку, она подняла на меня глазки. При свете свечи стали заметны многочисленные синяки на ее детском личике. Из разбитой брови бурой змейкой сочилась кровь. Ну вот опять.
«Мразь»
Где-то под матрацем лежал припрятанный обрывок бинта. Я не оборачиваясь нащупал его и аккуратно начал вытирать кровь.
- Вот так. Очень больно? – Оля только помахала головой. Она никогда не жаловалась, хотя если бы говорила все мне бы, наверное, было легче.
Потом закутавшись в старое одеяло, мы лежали, прижавшись друг к другу. В какой-то момент крики из коридора перестали доноситься.
-Я скучала. – прошептала Оля мне на ухо.
-Я тоже.
Она обняла меня и уснула.