Восьмые сутки мы без толку болтались на орбите, потому что наш капитан категорически запретил, кому бы то ни было спускаться на поверхность Черного Планетоида. Мало того, он заблокировал шлюз ангара, и теперь волей неволей приходится без дела сидеть на борту. "Ведите наблюдения", - сказал Максимов. А за чем наблюдать не ясно. Уголек, каким был, таким и остается. Поверхность ровная, гладкая. Планеты системы Ока Дракона летят себе по орбитам, параметры их давно известны, и ни на одной, кроме Элефанты, ничего интересного нет. Видимо все дело в том, что доктор Железнов опять запретил Рольфу летать, после того как он в очередной раз отыскал способ посмотреть смерти в глаза, хватив дозу на Угольке. Мы тогда так и не поняли, почему он отправился один. Нгамо вначале совсем обиделся, но Максимов каким-то непонятным способом сумел с ним договориться, поэтому теперь они снова друзья не разлей водой.
- Наш капитан фрукт еще тот, - заметил Генрих Литке, передвинув ладью, - Все сам да сам, а что мы тогда тут делать должны?
Я, естественно, согласился с ним, с моей точки зрения надо было лететь хотя бы вдвоем, на нормальной современной машине. Тогда авось что-то и сумели бы обнаружить помимо гравитационных треугольников и радиоактивных трещин.
- Он думает, что если мы хуже его выдерживаем поле элефантийского феномена, так он теперь один туда лезть должен, - продолжал Литке.
- Про его хваленую устойчивость еще бабушка надвое сказала, - выражаю свое сомнение, - Просто он боль эту будет терпеть, пока не свалится, а мы до такого себя не доводим.
- Думаешь? – Генрих делает ход слоном, - Шах!
Черт побери! Как это я просмотрел, заболтал он меня. Передвигаю пешку.
- А если так?
- Тогда этак!
Он делает новый ход, и мне приходится опять ломать голову над тем, как избежать очередного шаха.
- Что, флибустьеры, скучаете? – поинтересовался вошедший в кают-компанию Железнов.
- Какие мы флибустьеры, - вяло отвечает Вилли Смитсон, - Так, поразвлекались немного на Земле и только.
- Как это, какие? – удивляется доктор, - Две инопланетные установки с вашей подачи уничтожены, это раз. Корабль, а может быть, станцию той же расы, можно сказать, на абордаж взяли, это два. Капитан уже в разборки между дикарями вмешался, это три. Мало что ли? На "Звездном Страннике" вас иначе никто и не называет.
- Ну и долго мы тут будем флибустьерить? - лениво спрашивает у него Генрих.
- Понятия не имею, - отвечает Питер, - Все решает Ученый Совет.
- Какие же мы тогда, с позволения сказать, космические пираты, если Ученый Совет за нас решает брать на абордаж "Черное судно" или нет.
- Ну, не станцию же сюда гнать, - разводит руками Железнов.
- Ты, доктор, лучше скажи, что за депрессия напала на нашего капитана? – любопытствует Вилли Смитсон.
- Это не депрессия.
- А что?
- Синдром сомнения.
- Чего-чего? – вступает в разговор Абдулла Саид-Алиев.
- А того, - в тон нам отвечает Питер, - Чтобы попасть внутрь станции чужаков, надо ее каким-то образом вскрыть, а внутри помимо радиации неизвестно что.
- Так оно, а дальше? – продолжает допытываться Абдулла.
- После того, что мы видели в Холме Плоских Камней, Рольфа понять можно.
- Так будьте добры, объясните нам, - ядовито произносит Вилли.
- Чего объяснять-то? Абордажная команда останется под обшивкой Уголька на веки вечные, как паучники в пустыне.
Тут входит Афоня, киберповар "Гремящей Радуги" и начинает возмущаться, обед, мол, стынет, а они, то есть мы, неизвестно чем заняты, вместо того чтобы проявлять заботу о собственном пищеварении и чревоугодии, из-за чего бедный кибер усиленно переживает, рискуя сжечь при этом свои микросхемы.
- Ну, и какое у тебя меню на сегодня? – начинает издеваться над роботом Нгамо Джексон.
- Витаминно-белковый салат… - начинает перечислять Афоня.
- Из хлореллы, - констатирует Нгамо.
- В том числе из нее, - соглашается кибер, - котлеты…
- Из хлореллы.
- Она входит в их состав, гренки хрустящие…
- Из хлореллы.
- В том числе, торт клубничный…
- Из хлореллы с ароматизаторами.
- Туда входит…
- Дорогуша, чем ты нас кормишь, кругом одни водоросли! - издевается Джексон над роботом.
- А что? Все в соответствии с программой! – пытается оправдываться киберповар.
- Да?! Есть-то нечего.
- Как это нечего?!! – возмущается Афоня.
- Пора посылать капитану черную метку, - с мрачным удовлетворением произносит Вилли, прерывая препирательство Джексона с механизмом для приготовления пищи.
- Кстати, да, - соглашается Абдулла.
Дело в том, что Максимов в последние дни поселился в рубке и почти не выходит оттуда. Не знаю, что уж он там такое делает, но лишь Джексон и Железнов рискуют входить к нему. Я как-то заглянул ради интереса, так, по-моему, Рольф просто спал, да и все. Почему только он этим в рубке занимается, в каюте гораздо удобней.
- Прежде черной метки полагается посылать предупреждение, - сообщает Нгамо.
- Ты с нами, друг? – задаю ему прямой вопрос, - Или как?
Джексон не спеша, почесал в затылке и глубокомысленно кивнул.
- Омега! – говорит Абдулла, - Будешь нашим посланцем.
- Что от меня горемычной на этот раз требуется? – писклявым голосом спрашивает киберкрыса.
- Передай капитану, - напутствует ее Вилли, - Что команда требует его возвращения, и пусть он выбирает между нашим обществом и черной меткой!
- Думаешь, поможет? – спрашиваю Смитсона, но он только плечами пожал.
- Афоня, - обращается к киберу Нгамо, - У нас, помнится, ром водился, давай-ка его сюда.
- Что праздновать будем? - интересуется Генрих.
- Каждый уважающий себя флибустьер употребляет ром, прежде чем идти на абордаж, - поясняет Джексон, - Кроме того, сей ритуальный напиток необходим при решении столь глобального вопроса, как сегодня.
Мы охотно закивали головами, принимая предложение, и отправили Вилли за кружками, являющимися, как будто бы, тоже неотъемлемой частью предстоящего действия. Но тут из динамиков раздался голос Омеги, которая заявила, будто наш капитан, якобы, пьян в стельку и в таком состоянии занимается сексом с главной бортовой киберсистемой.
- Бедная Грета, - сочувственно вздохнул Абдулла, и все дружно заржали, оценив юмор.
- Вот, видите, он не столь безнадежен, как казалось, - признал Генрих.
- Передай Максимову, что команда дает ему час на протрезвление, и, если он в течение этого срока не изволит прибыть в таверну "У веселого Роджера", черная метка появится на его экране без дальнейших отлагательств, - говорю Омеге.
- Выполняю, - недовольно пропищала киберкрыса.
- Грета, - позвал я, но киберсистема не отозвалась.
- Грета! Черт тебя побери! - рявкнул Вилли, - Включи музыку!
Странные дела творятся у нас на борту, подумалось мне, корабельный компьютер делает, что ему вздумается.
- Что вы орете? Наша девочка сегодня занята, не слышали что ли ничего, - разъяснил ситуацию Нгамо.
Все снова дружно заржали, поскольку заниматься сексом с киберсистемой можно лишь виртуально, правда никто не знает, как такое делается, но это уже не важно. Вернулся Вилли и взялся разводить ром.
- Ты с нами? - спрашивает он Питера.
- Во всем, кроме употребления рома, - со смешком ответил доктор, а затем добавил, - Между прочим, даже среди пиратов иногда встречались трезвенники.
Спорить с этим никто не стал, в конце концов, пусть человек поступает, в соответствии со своими привычками. А пока Максимов не появился, мы быстро обсудили, как его разыграем, поэтому обед начался в гробовом молчании. Только вначале Рольф с недоумением посмотрел на нас, попробовал содержимое кружки и, видимо, догадавшись, что мы нечто измыслили, ничего не сказал. Налил себе кофе и все.
На экране, играющем роль окна, пенилось море, бросая гребни небольших волн на прибрежные валуны. Время от времени на берегу появлялись оборванные вихрастые мальчишки в сопровождении лохматых собак и разномастных коз. А из-за "окна" доносились соответствующие изображению звуки. Детские голоса изъявляли желание отправиться юнгой на "Гремящей Радуге", хоть к черту на кулички. Залаяла собака, отгоняющая козу с колокольчиком на шее от кромки прибоя, как бы из-за кадра доносится конское ржание, грохот проезжающего экипажа, ругань подвыпившего извозчика. И среди всех этих звуков отчетливо выделяется скрип оснастки деревянного парусника, пришвартованного где-то поблизости. Кто-то незаметно подал сигнал киберсистеме, и зазвучала музыка.
Наш фрегат у причала застыл,
опустив паруса с якорями.
Низким голосом начал Генрих. Эту песню мы, еще на Земле, сочиняли всем экипажем специально ради подобных случаев.
Просоленные снасти скрипят
на примчавшемся с моря ветру,
И готов он сорваться,
разрывая туман парусами,
Чтоб лететь по волнам,
разрезая форштевнем волну.
Мы присоединились к Литке, стараясь петь грубыми голосами, а Абдулла при этом взялся дирижировать вилкой, на кончик которой был насажен настоящий огурец из оранжереи "Звездного Странника".
Вся команда уж в сборе,
готовая к выходу в море,
Ждем лишь только сигнал,
что примчится сюда с маяка,
Свежий ветер зовет
поскорей устремиться в погоню,
Шпагу снова
привычно сжимает рука!
Постепенно мы в очередной раз проникаемся пафосом избранной эпохи, и, несмотря на то, что песня написана на русском языке, после нее мы почему-то, не сговариваясь, всегда переходим на английский. Видимо, так получается, потому что на этом языке говорили слишком многие покорители морей во времена парусного судостроения. А великолепно владеющий несколькими языками чернокожий гигант Нгамо Джексон начинает коверкать слова, словно представитель племени людоедов откуда-нибудь из центральной Африки, и время от времени, он предлагает кого-нибудь кай-кай, что означает съесть.
Пьем до дна,
и пусть бесятся дьяволы моря,
Ждем лишь только привычной команды:
"Поднять паруса!"
И тогда сквозь туман
мы, с волною соленою споря,
На норд-ост полетим,
и растают вдали берега!
- Какого дьявола мы торчим у этой скалы восьмые сутки?! – рявкнул Вилли.
- Вероятно, наш капитан все еще надеется, будто бы из-за горизонта вдруг вынырнет галеон до верхней палубы набитый золотом! – ехидно заметил Генрих.
- Каррамба!!! – воскликнул Нгамо, - Мы станем кай-кай его команда вместо хлореллы!
Максимов по своему обыкновению в это время уже валялся на диване, с любопытством посматривая в нашу сторону, а около его головы сидела киберкрыса Омега, тоже обратившая на нас бусинки своих видеокамер. В этот момент она, сам не знаю чем, напомнила мне попугая Джона Сильвера из знаменитого "Острова сокровищ".
- Ладно вам, братья флибустьеры, - перевожу разговор в русло, позволяющее хорошенько поддеть Рольфа, - Наш капитан совсем недавно получил очередное ранение в голову, а тут сразу кай-кай, черная метка!
Максимов фыркнул и хотел, было, уйти.
- Нет! Ты останешься, черт побери!!! – воскликнул Абдула, - И объяснишь нам, наконец, чего мы дожидаемся здесь, галеона с пиастрами или, может быть, военного корабля, крейсирующего в этих водах?!!
Максимов садится в свою любимую позу "лотос", и тут я замечаю, что он либо работал все эти восемь суток, не отходя от терминала, либо действительно болеет после полета на Уголек, тем не менее, он принял предложенную нами игру и продолжил ее в том же стиле:
- Братья флибустьеры, - начинает Рольф, - Вы пропили свои глаза, заливая в глотки неимоверное количество рома!
Это тоже всегда было частью игры, потому что в нашей среде не принято напиваться, но, тем не менее, его голос звучал так, как будто бы обвинение в наш адрес было абсолютно реальным.
- Вы проглядели за этой скалой укрепленный форт, - продолжал наш капитан Флинт, - И сюда, действительно, в любой момент может пожаловать военный корабль, против брони которого наши пушки все равно, что дротики дикарей против полного рыцарского доспеха! Форт чужаков обороняют одни киберы, готовые уничтожить всякого, кто приблизится к нему!
- И мы ждем, когда они нападут на нас, вместо того, чтобы спокойно уйти в море! – злобно прорычал Генрих, во время таких игр он становится потрясающе похожим на викинга из исторических фильмов, только бороды не хватает.
- Мы ждем военный корабль, чтобы следом за ним… - Рольф неожиданно замолчал осененный догадкой.
- Короче говоря, ты считаешь, что Уголек это станция акниаи? – задаю прямой вопрос, отбрасывая стилизацию.
Он только кивнул.
- И нам надо, во что бы то ни стало попасть внутрь. Так?
Максимов снова кивнул и тоже, отбросив стилизацию, заговорил нормальным языком:
- Мы можем без особого труда расплавить обшивку станции плазмой маршевых двигателей. Такую температуру не выдержит ни один материал, но при этом неизбежно будет уничтожена часть оборудования объекта, а он до сих пор продолжает функционировать. Для земных исследователей будет потерян ценнейший материал, но это не самое главное. Как бы вы отнеслись, если бы кто-то разрушил подобный объект, созданный людьми?! Чужаки неизбежно воспримут это, как свершившийся факт агрессии против них! Далее, в корабль, принадлежащий паучникам, мы не можем попасть в принципе, но уничтожить его способны. То же самое получается и здесь, мало того, наши шестиногие братья по разуму находятся в том же положении, что и мы, во всяком случае, они пытались использовать в своих целях оборудование Холма Плоских Камней.
- Короче, что предлагаешь?
- Войти на станцию вместе с ее хозяевами.
- Для этого надо бы пригласить их сюда!
- Гравитационная волна должна распространяться быстрее электромагнитной…
- Некоторые считают, что передача сигнала может оказаться мгновенной.
- Ерунда! Есть и другая точка зрения: ничто не может перемещаться мгновенно, но скорость света на практике не является предельной, это следует из самой возможности межзвездных полетов.
- Значит, ты не хочешь разрушать станцию чужаков, вместо этого предлагаешь с ее помощью подать им сигнал?
- Это единственный приемлемый выход, но я не представляю себе, как это сделать.
- Хорошо бы составить схему гравитационных треугольников, - неожиданно предлагает Абдулла.
- Да, - соглашается Максимов, и мы с Джексоном завтра этим займемся.
- Почему именно вы… - начал, было, возмущаться я.
- Ты никуда не полетишь! - вмешался в разговор Железнов.
Питер, - вдруг мягко заговорил Рольф, - Ребята действительно, засиделись без дела, надо бы…
- Вот и пошли их! – перебил его доктор, - На Элефанте тебя еле вытащили из комы, вспомни, сколько времени ты болел после этого, а теперь еще и дозу ухитрился хватить с риском возникновения лучевой болезни!
- Питер, ты так и не сказал нам, насколько велика вероятность пересадки костного мозга, - вдруг вспомнил Вилли.
- На данный момент ее нет совсем, - ответил Железнов.
- Тогда в чем же дело… - не понял Смитсон.
Мы тоже не поняли, молча переглянулись, и я выжидательно посмотрел на Железнова.
- Ничего страшного с Рольфом не произошло, пока, - сделав многозначительное ударение на последнем слове, ответил он.
И тут Максимов сорвался. Нет, он не кричал и даже внешне остался спокойным, но тон одной единственной фразы сказал нам все.
- Я не могу послать туда людей!!! – негромко произнес он.
Мысленно ставя себя на его место, понимаю, что думал бы так же. Но и не лететь нельзя, а для него самого этот полет станет последним. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я сел рядом с ним на диван и сказал:
- Прости нас, Рольф,
Наверно тон у меня был, как у нашкодившего пацана. Он не отреагировал, только закрыл глаза и взялся руками за виски.
Сразу подошел Джексон, взял его за руку и тихо потребовал:
- Пойдем.
Ни слова не говоря, Максимов подчинился. Железнов поднялся следом за ними.
- Подождите нас, ребята, - попросил Нгамо.
Они вышли, а мы некоторое время молча сидели, не в силах вымолвить ни слова. Происходящее с Максимовым действительно выходило за рамки здравого смысла. С момента прибытия на Элефанту он попадал из одной экстремальной ситуации в другую. С ним случилось столько, сколько с иными людьми не происходит за всю их жизнь. Не могу сказать, будто бы наша работа на планете красного солнца проходила слишком уж гладко, но никто из нас не рисковал до такой степени, как Максимов, хотя ребята с "Валдая-3" отбивали одну атаку аборигенов за другой. При этом Вилли Смитсона чуть, было, не проткнули копьем, а Генрих Литке, гоняясь за шивилани по горелым джунглям, споткнувшись, пропорол ногу. В чреве Холма Плоских Камней погиб Артур Щербо, и досталось всем остальным, работавшим с Рольфом.
Спустя некоторое время после того, как Максимов, Джексон и Железнов вышли из кают-компании, Генрих обратился к Грете.
- Да, - отозвалась киберсистема.
- Какую дозу получил капитан? Дай все имеющиеся цифры.
На экране появилась требуемая информация, которую машина прокомментировала в устной форме:
- Вся поверхность объекта слабо радиоактивна, закономерность изменения интенсивности излучения не представляется возможным измерить с орбиты. Имеющиеся в наличии данные полной картины не дают. Присутствие человека на объекте допустимо в течение двенадцати часов. Выходить из космокатера не рекомендуется.
Получалось, что Максимов получил не слишком большую дозу, поскольку основная ее часть пришлась на скафандр. Но вероятность возникновения лучевой болезни имелась. В пространстве подобное не является редкостью, при этом нужно некоторое время принимать антирадин, и нельзя выходить в открытый космос.
Минут через десять Питер, Нгамо и Рольф вернулись, и тогда я сказал:
- Следовало бы слетать на Уголек, хотя бы без посадки.
- Я вас подстрахую, - неожиданно согласился Максимов.
- В пространство ты не пойдешь! - показал ему кулак Железнов.
- Ага, - легкомысленно отвечает он, - В рубке посижу, - говорит и наливает себе полную кружку неразбавленного рома.
Мы удивленно переглянулись, полчаса назад отказался пить, и вдруг, будто что-то за десять минут изменилось! Но тут Нгамо открывает крышку электронного рояля и, пробуя клавиши, предлагает:
- Давай споем "Среди дальних орбит".
Рольф соглашается, и с кружкой в руке устраивается на диване. Они вдвоем запели песню, слова и музыку которой написал в свое время Игорь Норт, ходивший на "Гремящей Радуге" в предыдущий рейс.
Среди дальних орбит наш корабль пронзает пространство,
Там где звезды давно превратились в сверкающий вихрь.
Мы на сверхсветовой, и безумной той скорости мало,
Чтоб, промчавшись средь звезд, сотни лет в один миг превратить.
И, как будто наяву, в памяти воскресла серо-голубая дымка экзопространства, украшенная световоротами ближайших звезд и черными искрами метеороидов, словно "Гремящая Радуга", вновь зависнув в этом мерцающем тумане, глотает световые годы за считанные минуты.
Бетельгейзе горит, красный свет, расплескав по округе,
И сиреневый вихрь в экзокосмос бросает она,
Космолет, как фотон, как частица несется по курсу,
Устремившись туда, где бушует, пылая, звезда.
Они пели, словно заново переживая полет на суперсветовой, а Рольф даже сидел почти так же как в пилотском кресле, когда он, сконцентрировав все внимание на приборах, готов в любой момент провести маневр, пусть уводящий в сторону, но в тоже время, позволяющий спасти корабль и наши жизни.
И сквозь серую мглу мы идем, камнепад ожидая,
Черных искр завитки вдруг возникнут у нас на пути,
Значит надо свернуть, надо выйти из экзопространства,
Чтоб на субсветовой дрейфовать до ближайшей звезды.
Замер вновь экипаж, и мерцают огнями приборы,
Мы готовы! Давай! Мы уступим булыжнику путь!
А на трассе звезда плещет яростно бешеным вихрем,
В миг пространство свернув, мы стремимся сквозь серую муть.
Все мы кожей чувствовали напряжение тех минут, когда корабль шел на сверхсветовой, и даже небольшой метеороид представлял для него смертельную опасность. За световым барьером все выглядит совсем не так, как в обычном трехмерном пространстве. Расстояния, измеряемые световыми годами, теряют смысл. И мы сами не понимаем до конца, что происходит с кораблями, для внешнего наблюдателя сжимающимися в точку с массой звезды. А в это время для находящихся на борту изменяется не корабль, а окружающее его пространство, где за счет уменьшения расстояний между объектами получается, что суперсветовик развивает скорость порядка тридцати двух светолет в час, по корабельным часам, естественно. Ориентироваться можно только по площади световорота звезды назначения и мерцанию ближайших светил, которые аппаратура корабля воспринимает, как размытые светящиеся пятна.
До сих пор, пронзая экзопространство, мы не можем объяснить противоречия теории, не представляем себе, почему фактическая скорость суперсветовика именно такова, какова она есть. Мало того, невозможно понять, почему сегодня мы преодолеваем это расстояние за 44 минуты мнимого времени, а в следующий раз за 41 минуту. На что потрачены 180 секунд полета? И вот сейчас, когда отзвучали последние аккорды, мы по-прежнему молчим, внутренним взором созерцая чудо экзокосмоса непонятное, страшное, зовущее и притягательное. Хочется еще и еще раз посмотреть опасности в лицо, совершая новый межзвездный бросок. А наши "старики", находящиеся всего лишь во втором своем рейсе, переглянулись и запели снова. На этот раз мы присоединяемся к ним, потому что эта песня Норта давно уже ходит по Аэрокосмическому.
Мы дружили с тобой, когда были лишь дети,
И я пел для тебя про любовь и цветы,
Мы купались в реке, что течет по планете,
Где в самой атмосфере летают мечты.
Мы на звезды смотрели, стремясь в бесконечность,
Я пошел за тобой, чтоб водить корабли,
А кругом бушевало беспечное лето,
И хотелось всегда говорить о любви.
Мы экзамены вместе с тобою сдавали,
Я прошел, ты ушла на другой факультет,
Я взлетел над Землей, мы с тобою расстались,
Ты сказала тогда, что любви больше нет.
Среди дальних орбит мой корабль несется,
Светогоды сжимая в минуты пути,
Ты сказала тогда, что не хочешь в пространство,
И не надо теперь говорить о любви.
В тот раз мы засиделись в кают-компании. Срочных дел ни у кого не было, пространство спокойно. Что еще нужно космопилотам для радости, разве что женщин, и мы пели о них, о счастливой и о несостоявшейся любви, о встречах в пространстве и о летящей по орбите Земле. Нгамо играл просто, не используя и четверти возможностей инструмента, но мы были довольны этим, в конце концов, не в каждом же экипаже быть своему барду уровня Игоря. Забылась недавняя злость, вызванная бездельем и стремлением побывать на Черном Планетоиде. Я обернулся, лишь, когда Генрих, тихо тронув за руку, указал в сторону. На диване под наши песни спал Максимов. Он ничем не отличался от нас, разве что тронутый белыми нитками седины, темный ежик волос выдавал в нем капитана. На Элефанте он, стремясь казаться старше, перестал регулярно красить волосы, как делал это на Земле, не желая демонстрировать раннюю седину своей темно-каштановой шевелюры. Теперь Рольф пытается подражать Луису Хмельковскому, являющемуся прямо-таки воплощением солидности. Максимов рядом с ним на капитана не похож вовсе. Интересно, чем же он занимался последние дни? Я смотрю, как с дивана свешивается загорелая рука, от плеча до пальцев расчерченная полосками швов.
- Так в чем же все-таки дело? – интересуюсь у Железнова, кивнув в сторону Рольфа.
Питер почесал нос и поднял на меня удивленный взгляд.
- Что же тут непонятного? – произнес он, - Максимов боится за вас, боится лучевой болезни, не хочет разрушать станцию инопланетян, нормальные вещи в целом…
- Кстати, насчет лучевой болезни, какова вероятность для него лично? - повторяю уже заданный вопрос.
- На данный момент ее нет совсем, - отвечает Питер. - Другое дело, что антирадин далеко не безвреден сам по себе.
- И что?
- Препарат может вызывать побочные реакции, которые на данный момент имеются у Рольфа, поэтому он сейчас чувствует себя не лучшим образом, а я несколько преувеличил степень опасности, чтобы он не кинулся сейчас в очередную авантюру.
- От этого он за голову хватается?
- Нет, это уже нервы, от них и головная боль.
Я ошарашено посмотрел на Железнова.
- Как?!! У него?!!
- Смотри сколько седых волос, - Питер провел рукой по голове Максимова, добавив, - Это в 34 года! Думаешь, он железный?
Рольф забормотал во сне, а потом довольно отчетливо произнес несколько слов на элефантийском языке, которые я не понял.
- Интересное мнение, - усмехнулся доктор.
- Что он сказал?
- Говорит, будто аборигены, это и есть ивси.
- Не столь уж нереально, учитывая, что они прочли надписи на оборудовании, скрытом внутри Холма Плоских Камней.
- Толку то, - махнул рукой Железнов, - Они же сами ни одного слова не поняли.
Мы немного помолчали, потом я, не зная, как сформулировать мысль, спросил:
- Получается, что ты его сознательно запугал. Зачем? Он же не дурак.
- Тут психологический фактор играет роль, - развел руками Питер, - В определенном смысле Максимов уникум.
- Это как?
- А так, Эрик, вот ты, например, в детстве чем-нибудь все равно болел, простуда, скажем, была или неспелых яблок где-нибудь наелся?
- Даже не напоминай! Только не яблок, а слив переспевших! А та же простуда? Так она у всех бывает…
- А у Максимова, представь себе, не было ничего, кроме синяков и ссадин!
- То есть он никогда ничем не болел?
- И не представляет себе ничего, кроме механических повреждений, - продолжил мысль Питер.
Я замолчал, переваривая новую для себя информацию. Все-таки любопытно, что их связывает, в смысле Железнова с Максимовым. С одной стороны, вроде бы друзья, но в то же время, появлению Питера на борту мы обязаны Ученому Совету. Рольф был категорически против.
- Что ему там делать? – говорил он, - Если с кем-то из экипажа что-либо случится, никакие врачи уже не помогут! Разобьется человек и все!
- Вовсе необязательно, - невозмутимо возразили ему, - Там возможна повышенная радиоактивность либо наличие поля, идентичного имевшемуся в районе элефантийских сооружений.
- С этим я сам справлюсь! – не соглашался Максимов.
- Ты первый туда полезешь! – парировал тогда Хмельковский.
Короче говоря, Ученый Совет обязал нас взять в экипаж врача для полета на Уголек, а Максимов потребовал от Железнова не заикаться о медицине. Так оно и было, до тех пор, пока наш капитан не побывал на поверхности Черного Планетоида и не наткнулся там на злополучную "горячую" трещину. До этого Питер выполнял обязанности биотехнолога, и это его вполне устраивало, а мы узнали, что он в свое время не прошел по конкурсу в Аэрокосмический, причем поступал именно на наш факультет, после чего с горя пошел в медицинский. Выяснять подробности никто не стал, если захочет сам расскажет, а нет, значит не нужно.
Мы с Абдуллой стартовали на "Мухе", пообещав придерживаться высоты в три километра над поверхностью планетоида. Как оказалось, Максимов потребовал это не зря. Машину швыряло. Пролетая над гравитационными треугольниками, она резко теряла до одной трети высоты, и приходилось снова подниматься над гладкой, словно стеклянной черной поверхностью, чтобы спустя некоторое время опять неожиданно "ухнуть" вниз. Приборы регистрировали чуть повышенный радиационный фон и только. А мы "чертили" карту гравитационных провалов. Собственно говоря, вблизи Уголька больше делать нечего. И что даст картина гравитационных флуктуаций тоже не ясно. Но отчитаться о проделанной работе как-то надо. Я, конечно, предлагал вскрыть планетоид лазером корабля, так и не уловив, почему делать это не следует, если создатели объекта давно его бросили.
Штурвал рвался из рук при каждом падении, и машина снова дрожала, поднимаясь вверх подальше от опасности, чтобы потом снова сорваться вниз над очередным треугольником. Автоматика оказалась бесполезной среди адских колебаний гравитационного поля, приходилось вести катер, вручную управляя тягой. В такой ситуации нет возможности для точного маневрирования, и я снова заставлял машину, набирать высоту после очередного падения, удивляясь, как это Максимов сумел посадить "Жука" в такой свистопляске гравитационных полей, где даже направление движения трудно выдержать. Абдулла возился с приборами, измеряя интенсивность излучения, и всякий раз вспоминал шайтана, когда сбивалась настройка. Но вот, наконец, раздается команда:
- Возвращайтесь!
Увеличиваю тягу и, поднявшись до тридцати километров над поверхностью, включаю автопилот. С момента старта прошло всего два часа, а одежда под скафандром за это время насквозь пропиталась потом. Как мы ждали этот сигнал, в то же время, стремясь продержаться подольше. Казалось, будто в следующий раз ухнем вниз до самой поверхности. Поднимаясь на орбиту, замечаю "Бриз" сменивший нашу "Муху". Интересно, кто стартовал на нем. Скорее всего это Вилли с Генрихом, хотя может быть и Джексон с Железновым.
Пилотировать катер в условиях Уголька доктор не сможет. Нгамо другое дело. Как он сам рассказывал, им с Максимовым в свое время подсунули в Солнечной старье подобное тому, которое притащил наш капитан со "Звездного Странника", оказавшееся с их точки зрения неплохой машиной. Нгамо летает классно. Он осторожней Рольфа, но любая техника становится, словно продолжением его рук и всегда делает, что требуется. Следя за полетом, замечаю, что "Бриз 185" болтает не меньше, а даже, пожалуй, больше чем "Муху". Мне показалось это странным, потому что он крупнее и, по идее, должен быть устойчивей, но здесь почему-то все получалось наоборот.
Оказалось, что на "Бризе" ушли Генрих и Железнов. Максимов встретил нас сам.
- А где же Нгамо и Вилли? - полюбопытствовал Абдулла, и очень удивился, что они спят.
- Они пойдут последними, - сказал Рольф.
- Так можно проспать все на свете! - возмутился я.
- Может быть им не интересно, - предположил Максимов.
И Саид-Алиев только скептически хмыкнул на это. Но оказалось, что большую часть полета второго катера прохлопали и мы, пока мылись и переодевались. А когда вошли в рубку, ребята уже возвращались. Рольф попросил нас встретить их. Я хотел, было, возмутиться, сказав, что Джексон со Смитсоном, еще совсем ничего сегодня не делали, но Максимов ответил, что они пойдут последними, и он хочет, чтобы они имели возможность отдохнуть перед полетом, т.к. пока кто-то спал, кому-то нужно было работать.
А потом посидели мы вчетвером в кают-компании, поговорили немного. Ясно было, Максимов опять что-то задумал, но что именно не знал никто, даже Питер. И вот, спустя часов шесть, появился Вилли, а следом за ним Нгамо. Да, подтвердили они, сейчас их очередь лететь, осталось только дождаться Рольфа и можно стартовать. "Жук", говорят, подготовлен.
- Предполагается посадка? - спрашиваю.
Джексон только плечами пошевелил в ответ.
- Об этом разговора не было, - охотно поведал Смитсон.
Вскоре появился Максимов. На этот раз он был серьезен, как никогда, даже на шутки насчет абордажной команды не отреагировал. Вместе с нами от осмотрел катера - "Жука" и "Муху", потом переговорил о чем-то с Джексоном и с Вилли, они забрались в старый катер, и он, словно огромное насекомое, неспешно зашагал к шлюзу.
- Пойдем, - позвал нас Максимов. - Сейчас будет самое интересное.
- Что? Они будут садиться?
- Да.
- А второй катер зачем? - интересуется Абдулла.
- Для спасательной команды, - усмехнулся Рольф.
- Она разобьется, - сообщаю ему.
- Ты полетишь со мной Джонни? - предложил Максимов, назвав меня в стиле наших флибустьерских игр.
- По рукам, капитан Флинт, - отвечаю в том же духе.
- Тогда двигай спать, - потребовал он.
- Ни за что! - возмутился я.
- Как знаешь, - почему-то не стал настаивать Максимов и отправился в рубку, мы пошли следом.
Нгамо ювелирно вел машину, "Жук" у него почти не проваливался, проходя над гравитационными треугольниками. Медленно снижалась высота и скорость, а потом катер побежал на ступоходах, совершив мягкую посадку. До сетки трещин оставалось всего ничего, километров тридцать, не более того. Мы замерли у экрана, наблюдая это, лишь Максимов время от времени бросал короткие реплики, координируя движение.
Джексон остановился около обнаруженного Рольфом кратера. Они с Вилли вышли наружу и пешком двинулись вдоль радиоактивной щели. "Жук" зашагал следом.
- Трещина ветвится в соответствии с рисунком треугольников, - сообщает Смитсон.
- Отправляйте кибера, - говорит Максимов.
Теперь ребята работают, находясь в катере, который по-прежнему движется вдоль зоны повышенной радиоактивности, а вот кибер побежал в самое "горячее" место. Постепенно его движения становятся все более хаотичными, и, в конце концов, он замирает посреди черной равнины, на которой зеленой сеткой выделяется паутина трещин.
- Интересная форма у этого образования, - заметил Генрих.
- Да, напоминает квадрат с вогнутыми краями, - соглашаюсь с ним.
- А по углам находятся дюзы, - добавляет Максимов.
- Почему?!! - хором воскликнули мы.
Он переключил изображение на одном из экранов, перейдя к изображению в гамма-лучах, и тогда сразу же стало все видно. Сетка трещин оказалась геометрически правильной формы, и яркие пятна появились точно по углам квадрата.
- Здорово! - восхитился Абдулла.
- Если он сейчас включит двигатели, от нас останется маленькое пылевое облачко, - заметил Максимов.
- Действительно, - пробормотал Генрих.
- Должны же произойти какие-нибудь изменения перед стартом, - предположил я.
- Какие? - поинтересовался Максимов.
- Какие-нибудь.
- Тут такая броня, что она выдержит даже столкновение с небольшим астероидом, только основательный булыжник, движущийся параллельным курсом, может быть опасен для него, причем столкновение должно произойти строго по курсовой оси.
- Забавно, - согласился Саид-Алиев.
- Противоположная сторона шара отличается чем-нибудь? - спрашиваю у Рольфа.
- Там нет радиоактивного квадрата, - отвечает он.
- А треугольники?
- Точно такие же.
Он снова переключил изображение, и поверхность Уголька перестала быть однотонной, теперь на ней выделялись четкие ломаные линии и светлые пятна на бурой поверхности.
- Что это?! - вырвалось у меня.
- Картинка в коротковолновой части инфракрасного диапазона.
- Как будто эти полосы могут уходить в стороны, - заметил Генрих.
- Или вниз, словно лифт, - высказал свою точку зрения Максимов.
- Получается, открыть их можно только изнутри, - предположил Абдулла.
- Видимо, - согласился Рольф.
- Потребуется еще одна посадка, как минимум, - подумалось вслух.
- Сила тяжести возросла, мы решили выйти из катера, чтобы определить размер пятна - сообщил Нгамо.
- Пусть Вилли выйдет, а ты останься, - предложил Рольф.
Смитсон осторожно вылезает из катера и, отойдя от него шагов на двадцать, полузадушенным голосом сообщает, что не может двигаться из-за резко возросшей силы тяжести.
- Возвращайся немедленно! - требует Максимов, и Смитсон, встав на четвереньки, медленно ползет к катеру.
- Подъемник!
- Есть подъемник! - отвечает Нгамо, и Вилли оказывается в грузовом отсеке.
- Разворачивайся налево на тридцать градусов.
Теперь "Жук" не может бежать, он медленно движется по поверхности планетоида, уходя из опасной зоны.
- Сила тяжести снова возросла, - сообщает Джексон.
Если бы у этого катера имелись шасси, никакой проблемы не могло возникнуть в подобной ситуации. Но без колес на одних лишь ступоходах "Жук" не может передвигаться при восьми же, он на такое не рассчитан.
- Нгамо! Попробуй двигаться на маршевых двигателях и ступоходах одновременно.
- Понял! Стартую!
Машина медленно трогается с места и, постепенно набирая скорость, бежит из опасного места.
- Сила тяжести не снижается! - сообщает Нгамо. - пытаюсь оторваться от поверхности.
Но старому катеру явно не хватает мощности для такого рывка, хотя он, напрягая все силы, пытается покинуть планетоид. Ему пришлось пробежать километра полтора, прежде чем его словно мячик подбросило вверх, и он стремительно помчался прочь от коварного Уголька.
- Вилли! Как ты там? - спрашивает Максимов.
- Жив, вроде бы, - отвечает запертый в грузовом отсеке Смитсон.
- Нгамо!
- Я уже думал, катер развалится от такого, - говорит Джексон.
- Возвращайтесь!
- Да уж само собой! Обратно ни за какие коврижки не пойду.
Вскоре в рубке появился заспанный Питер.
- Все проспал, соня! - сообщил ему Генрих.
- Чего проспал? - не понял Железнов.
- Топай, готовь свое оборудование, сейчас ребята вернутся, - сказал ему Рольф.
- Откуда вернутся? Что-то случилось?
- С Уголька вернутся, - объясняет ему Абдулла.
- Ой! Сейчас! - воскликнул Железнов.
- Подожди, Питер, - говорит ему Максимов, вставая со своего места. - Приведи себя в порядок, я все подготовлю, - он кивнул мне, мол, принимай управление, и двинулся вслед
за Железновым.
Они вышли, и мы хохотали над обоими. Такой уж у них был забавный вид. А потом предлагаю устроить праздничный ужин.
- Или обед, - согласился Абдулла.
- Для кого-то завтрак, - со смешком продолжил Генрих.
Короче говоря, мы неплохо повеселились, заказали Афоне завтрако-обедо-ужин, и стали ждать. А чуть позднее Нгамо и Вилли пришлось под руки вести в медотсек, и было уже не до веселья. Рольф снова попросил меня подежурить в рубке, отправил Генриха с Абдуллой спать, а сам остался помогать Питеру. У меня уже совсем слипались глаза, когда он вошел в рубку и первым делом спросил:
- Как дела?
- Да, если разобраться, никак, - отвечаю ему. - Засыпаю вот и все. Что с ребятами?
- Все нормально, - ответил Максимов, - Отоспятся в ближайшие сутки, будут как новенькие.
- Что потом? К Элефанте пойдем?
- Не знаю, Джонни, - говорит он, - Нужна еще хотя бы одна посадка, только лететь некому.
- То есть? А мы-то на что? - не понял я.
- Вы здесь разобьетесь, - отрезал Максимов. - У нас с Джексоном практика была специфическая в кольцах Сатурна, понимаешь. Поэтому в других условиях вы справитесь, может быть даже лучше нас, а здесь нет. Нгамо вот тоже говорит, что чуть не разбился при посадке, и я точно так же могу сказать.
- Он так ровно шел! - у меня от такого разговора весь сон сразу пропал.
- Ровно, да не совсем, - усмехнулся Рольф.
Сутки спустя, нам с Абдуллой пришлось снова пару часов болтаться над Угольком. Так что, вернувшись, мы были немногим лучше Джексона и Вилли, а Рольф с Генрихом ушли готовить к полету "Жука", несмотря на протесты Железнова. Максимов тогда клятвенно пообещал, что не выйдет из катера ни при каких обстоятельствах. Тем не менее, вместо него полетел Нгамо, а при посадке сломался один из ступоходов. И катер, хромая, словно насекомое с оторванной лапой, кое-как добрался до ломаной линии, предположительно являющейся одним из шлюзов инопланетной станции. И вот тогда произошли удивительные события. И на катере, и на корабле мы уловили модулированные сигналы, расшифровать которые не представляется возможным. А когда на обозначенную ломаной линией полосу вкатился кибер, целая секция треугольников неожиданно опустилась в низ, и вскоре вернулась обратно уже пустая. Робот должен был транслировать все, что видит вокруг себя, но связи с ним не было.