В 1979 году мой брат работал на Лианозовском Электромеханическом заводе (ЛЭМЗ). Половину рабочих завода составляли лимитчики из Подмос-ковья и Южных областей России. Все было тихо и спокойно, но в 1980 году нагрянула Олимпиада -80. И в целях обеспечения безопасности ее прове-дения, выжившая из ума Советская власть вместе с Леонидом Ильичом Брежневым, издала указ о выдворении из Москвы всех иногородних. Чем лимита неприглянулась коммунистам ; непонятно. Если партия боялась, что гости Олимпиады увидят пьяных рабочих, то я не думаю, что лимитчики пили больше московских рабочих. Рабочий, есть рабочий, московский или иногородний ; все равно рабочий. Считать иногородних террористами, спо-собными нанести вред проведению Олимпиады, тоже было бы глупо. Не знаю, не знаю… Но факт остается фактом ; всех иногородних выдворили из Москвы. Даже въезд в Москву и область был разрешен только для пропи-санных там. Если у человека в паспорте стояла Рязанская прописка, то въезд в Москву ему был запрещен! Олимпийский беспредел в действии! Но на заводах должен был бы кто-то работать. Плановое хозяйство не подра-зумевало остановку предприятий даже всего лишь на две недели. Поэтому на место лимитчиков, завозились иностранные рабочие из дружественного социалистического Вьетнама. Этим желтомазым доверия было больше, чем своему народу.
И вот на ЛЭМЗ поступила целая партия вьетнамских рабочих. В то время они представляли собою экзотику для русских. Это сейчас в Москве можно не встретить ни армянина, ни еврея, но встретить вьетнамца ; в порядке вещей. А тогда многие ходили смотреть на них, типа, как в зоопарке. Но у работающих женщин был свой собственный женский интерес к вьетнамцам. Уставшие от семейного однообразия, от обилия детей, очередей, от вечно подвыпивших мужей на низкой зарплате, женщины искали какую-то сказку в отношениях с иностранцами.
В бригаде моего брата работала, немолодая уже женщина, лет около сорока, имевшая двух детей, мужа-пьяницу, квартиру в городе Долгопрудном и испытывавшая постоянный недостаток в мужском внимании. Она была статная, высокая, ростом около 175, весом килограмм под 80, то что на-зывается – дама в теле. А тут – вьетнамцы. Каковы они? Ее желание было настолько велико, что она, не дожидаясь конца смены, в обеденный перерыв, пошла знакомится с вьетнамцами.
Вернувшись часа через два, рассказывала: «Ой, девчонки, интересно так ; у него – как у моего младшенького, восьмилетнего, да и сам, как ребеночек – маленький, щупленький, безбородый. Личико детское. Ручонки тоненькие к сиськам тянет, как будто грудничок. Даже что-то неудобно стало ; как с дитенком малым. А потом ; так начал наяривать. Бабочкой на мне порхал! Шлеп-шлеп-шлеп… Целый час, как мотылек об стекло бился… Ух!... И лицо такое серьезное, сосредоточенное… Как будто школьник задачу решает. Глаза будто внутрь себя смотрят. И молчит… и только шлеп-шлеп-шлеп… А как спускать стал, так я его за попку прихватила, к себе прижала, а попка-то маленькая… Ну нет – чисто ребеночек!.. Интересно, девки, интересно. Рекомендую!»
Многие, многие женщины на заводе пользовались вьетнамцами для удовлетворения своей страсти. И никто не жаловался, ни на плохое качество, ни на плохое отношение к себе. Все оставались довольны. И оченно жалели, когда вьетнамских рабочих отправили обратно на родину.