Глава 2
- Хватит спать! Привет.
- Кхм… - голос спросонья еще не восстановился, – ну если учесть то, что я с тобой разговариваю, обвинять меня в том, что я сплю, как минимум, нелепо.
- Ну ладно! Ладно! Надеюсь, у тебя нет планов на сегодня? – голос у Кирилла был такой жизнерадостный, что говорить: «Собиралась целый день заниматься ничегонеделаньем», - было бы просто жестоко.
- Нет. Планов нет. А что есть предложения? – Мара уже совсем проснулась и теперь сидела на кровати, сурово рассматривая телефонную трубку.
- Ну, в общем, есть. Ты когда в последний раз была в ботаническом музее?
- Никогда, - Мара слегка растерялась. Ей это даже в голову не приходило.
- Так и думал! – Кирилл повеселел еще больше, - Ну тогда предлагаю сходить. Сегодня самый подходящий день для окультуривания!
- Правда? А почему именно сегодня? И… о Боже! Кирилл, в семь утра!
- Ну прости… Я просто проснулся рановато и думаю: позвоню тебе, позову в музей…
Ну конечно! Кого же еще можно позвать смотреть на цветочки в семь утра? Мара с трудом поборола в себе желание отключить телефон и лечь спать. Она уже видела, как на другом конце провода Кирилл смущенно ждет ее ответа.
- Где встречаемся?
Вздох облегчения.
- Хочешь, я заеду? Или давай лучше на Ботанической. Последний вагон.
- Хорошо. Через час буду. Жди.
Мара повесила трубку и улыбнулась. Она была знакома с Кириллом почти пять лет, и он всегда был «мастером неожиданных звонков» и «асом по суперпредложениям». Он мог запросто позвонить среди ночи и сообщить, что завтра все едут в горы кататься на лыжах. И сказав, чтоб Мара не опаздывала, нажать кнопку «отбой». Поэтому звонок в семь утра на фоне предыдущих выходок выглядел вполне лояльно.
Мара все еще сидела на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. Спать она не хотела. И это было очевидно. Но и вставать желания тоже не было. За окном шел мягкий снег, и только начинало светлеть. Белый снежный пух разрезал серо-голубое утро, как горячий нож масло. Плавно. Тихо. Завораживающе. Мара посмотрела на свои руки. На темные вензеля, покрывавшие все ее тело до кончиков пальцев. На маленький цветок на правом предплечье. Провела пальцем по узорчатому колену и кончики губ растянулись в задумчиво-печальной улыбке.
Утро было тихим. Мара вышла на улицу и не торопясь пошла к ближайшей станции метро. Она наслаждалась спокойствием, окутавшим город. Воскресенье. Полвосьмого утра. На улицах пусто. Все спят. Умиротворение пронизывало Мару насквозь. Она наполнялась тишиной, превращаясь в звук. Скрип снега под ногами. Клубы пара, вырывающиеся изо рта. Станция метро с горящей буквой «М» на крыше. Если бы до Ботанического музея можно было дойти пешком, Мара непременно так и поступила бы. Но… опоздание на два часа Кирилл воспринял бы как поражение Мары в борьбе со сном.
Когда Мара вышла к Ботаническому музею, было уже светло. Счастливый Кирилл рисовал на снегу что-то отдаленно похожее на тигро-дуб-пиранью. Он, конечно, уже давно приехал.
- А вот и ты! Погодка изумительная. Я же говорил, сегодня прекрасный день для просвещения.
И откуда в людях берется столько оптимизма? Вот казалось бы, ну что такого радостного в том, чтобы проснуться воскресным утром и пойти в музей? А нет! Счастлив, как ребенок, у которого уже щеки диатезом покрылись, а он все тянется за мороженым.
- Кир, я бы в такой день поспала подольше, а днем пошла бы гулять. В снежки играть… - я кривила душой. Вариант с музеем был далеко не плохим.
- Так в чем проблема? Мы сейчас по музею пошастаем, перекусим и нашим позвоним. Будут тебе и снежки, и санки, - сказав это он долго изучающе смотрел на Мару, - Ты против?
- Да, нет, наверное… Нет. Не против. Только вот скажи мне, ты еще кому-то звонил? Или этой чести только я удостоилась? – теперь изучающе смотрела Мара. Вариантов ответа у Кирилла было лишь два. И ни один ее бы не устроил.
- Ну, я еще Сереге звонил и Тине. Но они даже разговаривать со мной не стали…
- Прекрасно! И ты решил, что я то уж точно трубку не повешу! А ведь у тебя была масса альтернативных вариантов для звонка. Учти, в следующий раз я возьму пример с Кристины! – Мара прищурилась и посмотрела в сторону музея.
- Но ты ведь не злишься?
Тишина.
- Я ведь вижу, что не злишься, - в голосе Кирилла было больше надежды, чем уверенности.
- Ну, не злюсь… Но это не повод для такой бурной радости! Пойдем уже.
В музее было пусто. Ничего удивительного, в такую рань мало кто ходил на экскурсии. Мара шла по пустынному зданию, с удовольствием разглядывая мраморный пол. Каждый шаг отдавался гулким эхом. Вокруг на стенах висели картины и фотографии n-летней давности, но сделанные, явно, до взрыва. Изображения лугов и полей сменялось незабудками в вазочках, рядом с таежным медведем висел зимородок, в самом углу располагалась небольшая фотография волка, удивленно смотревшего на посетителей. Мара впервые была в Ботаническом музее. Раньше ей не то чтобы казалось это глупым… Совсем нет… Просто она об этом и подумать не могла. Пойти в Ботанический музей! Ведь совсем недавно она могла смотреть на все эти растения вживую. Срывать их. Нюхать. Плести венки из цветов. Собирать в букеты… А сейчас она стояла на пороге большого зала, где такие привычные ей ромашки и одуванчики были выставлены в качестве экспонатов под большими стеклянными колпаками. И в это трудно было поверить.
- Знаешь, одиннадцать лет назад я ни за что бы ни подумал, что буду все это в музее смотреть,- очевидно, мысли Кирилла текли в том же направлении.
- Я тоже. Ведь экологию Земли начали усиленно восстанавливать, было принято столько законов для сохранения и защиты окружающей среды, программа «Озеленение»… Это все казалось таким… незыблемым, - Мара грустно махнула рукой в сторону экспонатов, - И вдруг все рухнуло.
- Ну-ну! Отключай кнопку пессимизма. Все не так плохо. Растительный покров восстанавливается, пусть пока искусственными насаждениями, но скоро трава будет расти сама, - Кирилл уже начал убеждать сам себя. И на это было любопытно посмотреть, - Скоро, когда будет окончательно восстановлен озоновый слой, начнет теплеть, и можно будет высаживать деревья. Сейчас разработано столько новых технологий, что ситуация на Земле поправима!
- Да. Только не стоит забывать, что именно эти технологии Землю и уничтожили, - Мара нахмурившись слушала Кирилла и сейчас заговорила сама, - Пройдет еще очень много времени прежде чем все вернется на круги своя. Регенерация быстрой не будет! Несмотря на все технологии, которыми мы обладаем, воссоздать большинство растений не представляется возможным. Миллионы видов утрачены навсегда. И ничего с этим уже не поделать…
Оба на некоторое время замолчали, прохаживаясь мимо экспонатов в абсолютной тишине. Часы на стене мерно тикали. Стрелка приближалась к девяти утра.
- Кирилл…
- Да? – Мара поняла, что вырвала его не из самых веселых размышлений.
- А знаешь, что самое страшное во всем этом? Наши дети… они ведь действительно увидят все это только в музеях. Они не будут знать, что такое поля благоухающей душицы. Они не научатся плести венки из ромашек. Не будут лазать по деревьям, падать с них, разбивая коленки. Они будут лишены всего этого. У них будет совсем другая история, которую мы творим уже сейчас. И это действительно страшно. Я никогда еще так сильно не ощущала, насколько жизнь наших потомков зависит от нас.
Кирилл молчал. Кажется, Мара впервые видела его таким серьезным. И искренне надеялась, что видит его таким последний раз. Она уже пожалела, что затронула больную тему. Не запретную, а именно больную. События, связанные со взрывом, можно было рассматривать и обсуждать как угодно долго – этого никто не запрещал – но мало кому этого хотелось. Неясного было много. Белых пятен в этой «черной истории» – слишком много. Проблем, оставшихся нерешенными, - чрезвычайно много. Но все предпочитали молчать, устраивать свою жизнь дальше, не оглядываясь на прошлое. Слишком ужасным оно было.
- Смотри, анютины глазки. По-моему, они.
- Да, кажется, они, - Кирилл выдал подобие улыбки, - А вон дальше васильки.
- Точно! Я их в детстве очень любила. А еще незабудки. Полевые незабудки – мои любимые цветы! Они так пахнут… Не передать!
Оба прекрасно понимали, что меняют тему.
- Я, наверное, уже начну всех обзванивать. Мы ведь идем гулять?
Мара улыбнулась и в уголках глаз залегли лукавые морщинки. Папа всегда называл их: «Морщины мудрой женщины».
- Идем, конечно. Но только не звони пока. Дай хоть кому-то сегодня поспать, - ну наконец-то и Кирилл заулыбался, - Насколько я помню, ты задолжал мне завтрак. Вот из кафе и позвонишь.
- Хорошо.
Оставшиеся залы они прошли примерно за час. И в последнем их ждал венец утреннего путешествия. В зале номер девять находились растения в горшках. Без колпаков. Огороженные лишь лентами. Аромат десятка цветов и трав стоял в воздухе. Розы, ромашки, тюльпаны, гладиолусы, георгины, астры… Ах, сколько же воспоминаний способны вызвать запахи… Как это приятно восстанавливать картину недалекого прошлого по тонким ниточкам струящегося отовсюду аромата цветов. И Мара уже никуда не могла от этих воспоминаний скрыться. Они поглотили ее, как и этот аромат.
В детстве Мара жила в небольшом провинциальном городке и в столицу никогда не стремилась. Там часто бывал с командировками папа. И по его рассказам Мара знала, что в больших городах нет ничего особенного и интересного. Они вообще мало чем отличаются от ее собственного городка, кроме ритма жизни и количества суетящихся вокруг людей. В столице было все то же самое, но гораздо больше.
Летом Мару вывозили на море и заграницу, как и всех детей. Каникулы она проводила в теплых странах, но иногда они с мамой уезжали в деревню. Она находилась совсем недалеко от города, всего в паре часов езды. Но приезжая туда, Мара окуналась в другой мир. Небольшой деревянный домик. Озеро. Пасека. Это теперь были самые теплые воспоминания. Мара очень любила деревню. Больше всего за ее запахи. Утром – трава, покрытая росой. Такой свежести она больше нигде не ощущала. Днем – запах полевых цветов. Мама научила Марину плести венки и скреплять их травой. Они очень часто выходили вместе в поле, недалеко от озера. Ложились в траву и разговаривали, соревновались в плетении венков, играли в прятки. А потом купались. Плавать Мару тоже научила мама. Сама она купаться не очень любила, но вот Марина могла целый день не выходить из воды. А вечером они обычно жгли костер. Этот запах был самым любимым. Каждый вечер Мара ждала наступления темноты, чтобы развести огонь. Мама тоже любила посидеть у костра. Вместе они приносили заготовленные дрова, собирали сухие ветки, сгребали в охапку сено и садились на него. Они жарили хлеб и овощи. Маре это очень нравилось. Огонь потрескивал, иногда выбрасывая в небо снопы искр. Одежда пропитывалась дымом. Нагретый воздух дрожал. А Мара лежала на теплом мягком сене и слушала рассказы мамы. О ее детстве. О своем детстве, которого она не помнила. Иногда мама придумывала страшные истории. И Маре они тоже очень нравились. А потом они вместе возвращались в город, и Мара долго не стирала кофты, пахнувшие костром и полевой травой.
Подруга Мары всегда подшучивала над ней. Она не понимала ее любви к деревне, и на перепачканную сажей и травой одежду смотрела весьма скептично. Саша… Как же долго Марина ее не видела. Да и в последний раз их встреча была очень короткой. Переехав в столицу, Мара поначалу очень часто возвращалась домой. Она проводила там все выходные. Но по прошествии времени приезды Мары стали все короче, а временной интервал между ними длиннее. Теперь дома она бывала лишь раз в несколько месяцев и приезжала максимум на пять дней. Быть дольше она там не могла. Родной город стал ей чужим, чужой город родным не стал. Вот так и вышло, что во всем мире не было места, куда Мара всей душой стремилась бы. Ей не было хорошо нигде, и везде ей было неплохо. Последний раз Мара на три дня приехала к маме. Работа не позволила уехать надолго. Было слишком много дел. К тому же у Кирилла был день рождения и пришлось вернуться. Плюс… Да какие уж тут плюсы? Одни минусы! Искать причину можно сколь угодно долго, но только к чему? Зачем оправдывать себя? И Мара в общем-то не оправдывалась ни перед кем, кроме себя. Ей было еще сложно поверить, что ее город больше не является важной частью ее жизни. Он отошел на дальний план. Очень далеко. Так бывает, когда на общих фотографиях встает слишком много людей, кого-то обязательно закроют. Это и произошло с городом. Он оказался именно среди тех скромных гостей, которые всегда молчат, если кто-то займет их место… И Саша тоже. Она тоже молчала. Она понимала, что Мара уже не так, как раньше стремится приехать, не обо всем говорит ей, молчание стало более неловким, чем раньше. И сама Мара меняется. Незаметно для себя. Независимо от себя... Саша успела увидеть Мару перед самым отъездом. Тогда она забежала в комнату к Маре, в глазах кипела злость, ей хотелось что-то крикнуть, поругаться, обидеться… да мало ли, что еще ей хотелось? Она справедливо злилась на подругу – Марина даже не позвонила – пока бежала к ее дому приготовила столько язвительных, уничижительных фраз, что если бы они оставляли на человеке огнестрельные раны, Мара превратилась бы в решето. И Саша была готова все сказать, как пулеметчик, оставшийся один, идет на врага с закрытыми глазами. И… и не смогла. Она открыла дверь. Влетела. Остановилась. Улыбнулась. И по ее щекам потекли слезы… О, она плакала не как ребенок, но как взрослый человек. Молча, не опуская глаз. Мара никогда не простит себе этих слез. Так бывает очень часто, что люди привязываются к нам гораздо сильнее, чем мы к ним. А те, кто становятся чрезвычайно дороги нам, не стремятся к общению. Мир не симметричен. Люди и их чувства тоже.
Сейчас, стоя посреди музея, вдыхая ароматы поля, Мара потеряла всякое ощущение реальности. Она не знала, как долго она вот так простояла. Час? Пару минут? Ассоциации безостановочно рождались в ее голове. Одна мысль цеплялась за другую, они перетекали, менялись, образуя прочную цепь размышлений. Но стоило на миг вернуться к действительности, и экран, пару секунд назад отображавший яркие сюжеты, погас.
- Ну что?
- Пойдем завтракать. Я все помню, - Кирилл улыбнулся.