«Комета кончилась», - подумала Зоя Даниловна. Она всегда полагала, что телевизионная реклама намеренно искажает смысл слов, поэтому названия порошков, гелей, кремов и мазей в ее лексиконе отличались от того, какими их знало подавляющее большинство населения. «Вчера купила «Прилив». Опять подорожал», - сообщала она соседке Марусе.
Маруся, привыкшая к странностям, Зои Даниловны не обращала на ее слова внимания – в сущности, кому есть дело, что у бабульки в собственной приватизированной квартире тихо съезжает крыша. А в англо-русский словарь Маруся даже в школе не заглядывала.
Сегодня Зоя Даниловна пошла покупать «Комету». Она брала эконом-вариант, в пакетиках, которые потом пересыпала в стеклянную банку. Зоя Даниловна любила чистоту и американскую компанию «Проктор и Гэмбл» за качественные моющие средства.
Зоя Даниловна не спеша оделась, натянула удобные тенниски и пошла вниз, игнорируя лифт. Жила она на девятом этаже, но всегда старалась ходить пешком в ту и другую сторону.
На улице было солнечно и тепло, что соответствовало календарной дате – 6 мая. Скоро праздник, на который Зоя Даниловна собиралась пригласить подруг. В холодильнике ради этого случая уже лежала дорогая колбаса и водка. Рынок был недалеко, но Зоя Даниловна старалась не торопиться, ей хотелось пройтись и насладиться первыми запахами молодой листвы.
За восемьдесят лет она не перестала удивляться ежегодной регенерации природы, и каждая весна была для нее как откровение. Наверное, так и выглядело счастье.
Зоя Даниловна, внимательно поглядев по сторонам, пересекла автотрассу и потрусила к знакомой торговке бытовыми принадлежностями. За время общения с бабулей одна та понимала, что хочет Зоя Даниловна.
- Мне «Комету» дайте, Любаша, - сказала бабуля, доставая кошелек, и получила в точности то, что хотела – маленькую в желто-зеленой упаковке лимонную – свою, маленькую, личную комету. Она раскланялась и решила еще побродить по рынку, может, купить что-нибудь к чаю.
Вдалеке что-то выкрикивал мальчишка, потом замолк.
Зоя Даниловна нежилась в лучах весеннего солнца, щурилась и ловила первое тепло.
Как вдруг…
Такое всегда неожиданное это «как вдруг», резкое для слуха и сознания. Как, например, ЭКГ. Но ЭКГ всего на шестьдесят процентов состоит из согласных, а «как вдруг» на все восемьдесят…
…Как вдруг кто-то с силой дернул ее сумочку, и вот уже нет в руках привычной тяжести. Зоя Даниловна открыла глаза и увидела, что по направлению к темной арке бегом удаляются двое парней. Зоя Даниловна оглянулась по сторонам, но покупатели и продавцы, похоже, не видели инцидента.
Некоторые нарочито интересовались гнусным китайским барахлом, а другие специально доставали для них из тюков все новые и новые розовые кофты, мохрящиеся спортивные штаны, резиновые кроссовки.
Так не замеченная никем Зоя Даниловна тихонько потрусила за парнями в арку. Она не спешила – деваться ублюдкам все равно было некуда, – арка глухая, и эти двое были настолько уверены в своей безнаказанности, что сами загнали себя в западню.
Ведь никто, даже лучшие подруги не знали, кем была на войне Зоя Даниловна. Думали медсестрой. А она и не рассказывала, что командовала подразделением морской пехоты, и была единственной женщиной в этом роде войск. Дома, среди особенно ценных бумаг – военных треугольничков и «сгоревших» ваучеров хранился полуистлевший блокнот в кожаном переплете.
На его бурых от пятен крови страницах Зоя вела счет убитым немцам. Да не просто убитым из винтовки, как у снайперов – это было бы слишком просто, а убитым различными способами. У одного она вырвала сердце, другому размозжила лопаткой голову, третьего на бегу ухватила за гениталии и проткнула штыком до самых гланд. За голову Черной Вдовы, как называли ее немцы, давали тысячи рейхсмарок, но никто не сумел ее даже ранить, как будто ангел простер над Зоей свои крылья.
Он никуда не делся, этот ангел, и сейчас летел за ней в подворотню легко и неслышно. А все подумали, что это всего лишь легкая тучка заслонила солнечный свет.
Они делили ее деньги. Двое подонков с пустыми белесыми глазами – наркоманы, не побрезговавшие двадцатью старушечьими рублями. Она немного постояла у арки, отчасти, чтобы успокоить застучавшее сердце и обрести хладнокровие, отчасти, чтобы правильно оценить диспозицию.
К сожалению, при ней не было никакого оружия – ни штыка, ни кортика, иначе все закончилось бы для парней в считанные секунды. Так – немного дольше.
Зоя Даниловна шагнула в темноту. Тот, что стоял ближе к ней, развернулся и осклабился, в пустых глазах отразился солнечный луч. Он подергал другого, который был занят тем, что потрошил сумочку.
«Бабуся пришла, молочка принесла, - проблеял наркоман. – А ну вали отсюда, ****а старая!».
Зоя Даниловна молчала, привыкая к темноте и медленно поворачиваясь к парням боком.
«Сказано, ебись по-быстрому, щас на *** уделаем».
Она продолжала стоять, только плотнее сжимала маленькие руки, ежедневно тренируемые эспандером. Наркоманы больше не захотели говорить, она подозревала, что на этом их словарный запас исчерпан, и перешли в наступление.
«Запомни, Зоя, - говорил ей Иван, ее первый командир, которого фашисты, сожгли заживо. – Сила иногда бывает и в слабости. Противник всегда недооценивает того, кто, как ему кажется, беззащитнее. Поэтому почти всегда проигрывает. Тебе повезло, ты женщина, и всегда пользуйся этим».
Теперь она была еще и старой женщиной.
Наркоман прыгнул к ней, одновременно занеся руку для удара в лицо. Зоя Даниловна, немного отклонилась, пропуская кулак, а потом что было сил, рванула за руку, подсекла и, не без усилия, кинула через бедро. Наркоман упал, и она, не давая ему опомниться, ударила ногой в лицо, еще и еще. Хрустнуло.
Зоя Даниловна услышала щелчок перочинного ножа и боковым зрением уловила движение второго выродка. Этого она вырубила ударом ноги в пах – он не успел даже вскинуть оружие. Наркоман согнулся, и Зоя Даниловна ударила его сплетенными руками в основание черепа.
Перед ней лежали двое, потерявшие сознание, но живые. Поодаль валялась сумочка, пустой кошелек и желто-лимонная пачка, частично разорванная, как будто парни решили, что там наркотик. Денег Зоя Даниловна не обнаружила, а карманы нападавших обшаривать побрезговала.
Она подобрала сумочку, сунула туда кошелек. «Комета» никуда не годилась – половина уже просыпалась на грязную землю, а дыра в пакете так велика, что не было никакой возможности донести пакет до дома.
Зоя Даниловна обозлилась. Разве не «Комета», которой она теперь не может пользоваться, стала причиной ее приключения. Она подняла пакет и наклонилась к лежащим. Пусть помнят Черную Вдову.
10 мая, сразу после праздников Зою Даниловну разбудил звонок в дверь. Накануне они с подругами ели пирог, выпили немного водки, поели колбасы, посмотрели праздничный концерт. О происшествии Зоя Даниловна не рассказала, постаралась только выпроводить захмелевших подружек пораньше, пока не зашло солнце, а перед сном обзвонила всех, спросила, как добрались. Легла она спать в самом прекрасном расположении духа, а утром – вот незадача – кто-то прервал ее сон бесцеремонным звонком…
- Ой, - сказал молодой лейтенант милиции.
- Ой, - насмешливо подтвердила Зоя Даниловна. – Тебе чего?
- Я участковый ваш, здрасьте, мы тут следствие ведем, можно спросить?
- Проходи. Я Зоя Даниловна, тебя как величать?
- Иван. Петрович.
- Проходи, Иван. Петрович. Чай будешь?
- Не, я при исполнении. Зоя Даниловна, шестого числа, рядом с вашим домом, на рынке нашли двух молодых людей. Убитых. Зверски. Вот, может, узнаете их?
- Нет, - сказала Зоя Даниловна, бросив взгляд на фотографии, - не знаю. А чего это у них во рту синее такое?
- Я же говорю, зверски убиты. Кто-то их избил сначала, а потом, пока они бесчувственные лежали, насыпал в рот порошок «Комет», которым еще раковины чистят…
- А парни-то поди, наркоманы?
- Наркоманы, - охотно подтвердил Иван Петрович. – Я вот почему пришел-то, - вдруг сказал он. – Некоторые в день их смерти видели, что эти парни сумочку у старушки на базаре вырвали. По фотороботу вас узнала продавщица, она еще порошок вам продала.
- Неужели? – вскинула брови Зоя Даниловна. – И никто из тех, кто меня вспомнил, даже не помог тогда? Ай-яй-яй. И что теперь, вы меня подозреваете? И как вы себе это представляете? Я, отметившая восьмидесятилетие бабуся, зверски убила двух молодых здоровых парней. Не смешите меня, молодой человек.
- Мда, - произнес лейтенант. – Наверное, ошибочка вышла. – А, позвольте спросить, сынок ваш с вами проживает?
- Какой сынок? У меня детей сроду не было. Вот, гляньте, паспорт. Ни мужа, ни детей.
- А гирьки с эспандером чьи? – поднял брови Иван Петрович.
- Мои. Тренируюсь потихоньку, чтоб старая кровь не застаивалась. Они легкие – по пять кило, даже ребенок поднимет. Может, выпьете немного чаю, у меня пирог остался, и колбаска после вчерашнего праздника.
- Ой, нет, надо бежать, - поднялся участковый. – С праздником вас прошедшим. – И, да, вот что, - наклонился он к Зое Даниловне. – Вы пока на этот рынок не ходите. У этих двух дружки остались, мало ли что. Ну, до свидания. А, скорее всего, прощайте.
«Наша служба и опасна и трудна», - направившись вприпрыжку вниз, мурлыкал Иван Петрович.