- Что, пап, старость не радость? - Мы сидели на бревнах строящейся дачи, завести которую наконец-то смогли мои родители. Отец как обычно покуривал и украдкой растирал колени.
- Какая старость, я еще ничего, особливо если к теплой печке прислонить, –ну, за словом отец никогда в кармане не рылся. Действительно, скоро шестьдесят, а даже знакомые в его возраст не верят.
- Ну, всё равно, уже и силенка не та, и реакция хромает, – продолжал подзуживать я.
- Не та, конечно, – дед, теперь уже дед, внук его вот, по участку бегает, сучья в костер собирает. Бабушка, моя мама, приглядывает за внуком, чтобы в костер не залез, но не мешает, мужчина растет, всё должен умет, –хХотя ещё могем кое-что молодым в назидание.
- А ну, рассказывай! – я понял, что сейчас услышу что-то новенькое. Привычным для меня жестом отец положил перед собой не папиросы, нет, время коснулось и его привычек, сигареты и зажигалку. Ура, будет рассказ!
Да-а, а все-таки я прав, - Борис Андреевич покачал головой, - надо было номера поставить не так, пару коз точно бы еще завалили. Ну, кто же ставит стрелка в распадке? Они тут всегда уходят! - передразнил он кого-то. - Да я бы сверху весь распадок просматривал, и ни одна бы не ушла, если бы и пошла по низу.
Борис Андреевич даже приостановился и посмотрел по сторонам. Темная улица была пуста, до остановки осталось пройти всего полквартала. Мороз и холодный ветерок приятно охлаждали разгоряченное лицо, хмель еще туманил голову, но уже не мешал движению. И он пошел дальше, продолжая внутренний монолог.
- Неплохо посидели, только вот… - его мысли прервал несильный толчок в спину. Мимо обгоняя его, прошли три мужика, один из которых и толкнул его.
- Поосторожней, ребята, - добродушно прокомментировал Борис Андреевич. Прохожие даже не обернулись. Один из них чуть прихрамывал. Дойдя до ближайшей подворотни, они завернули в нее.
Завернув за угол, трое остановились.
- Сова, Малек, снимите с этого мужика все? А его на нож, – негромко, но властно приказал тот, что постарше и прихрамывал.
- Да ты чо, Влас, там же одна хламида, пустышка полная! – Сова от удивления заморгал огромными на пол лица глазами, которые и дали ему такое прозвище, и тут же осекся. В полутьме подворотни он увидел в руке Власа длинное жало узкого ножа и отодвинулся подальше. Глаза Власа смотрели так, что Сова приподнял руки, то ли прикрываясь, то ли отталкивая от себя что-то.
- Хорошо, хорошо, сделаем, - и Сова, а вслед за ним Малек, шагнули к улице. Как раз в этот момент мимо проходил мужик. Пропустив его, двое вышли и со спины подошли к нему.
- Слышь, мужик, снимай-ка свою шубейку, - спокойно и уверенно Сова положил руку на плечо мужика. – Мужик был явно поддатый, на голову ниже Совы, да и возраста явно не боевого, – интересно, чего это Влас его выбрал, тут и барахла-то всего ничего, - Сова привычно оценил поношенную москвичку и явно дешевую шапку.
Мужик между тем только еще повернулся к ним.
- Да вы что, мужики, на что позарились-то? Тут ничего доброго, а денег всего на трамвай, поддали сегодня малеха, какие тут могут быть деньги?
Мужик явно не испугался. От него несло сильным запахом свежего алкоголя, и Малек с завистью втянул в себя этот запах, который раздражал его не получивший с утра спиртного организм. Влас с утра сказал, что пойдут на дело, и запретил принимать на грудь. Малек со все возрастающей злостью смотрел на мужика: из-за такого ханурика целый день насухо.
- Скидай, тебе говорят, - и он с размаху ударил мужика в ухо. Малек видно переоценил свое преимущество в росте, и удар пришелся в плечо. Мужик покачнулся, но остался на ногах.
- Да вы что, мужики, - он еще пытался уговорить ребят, но в это время Сова ударил его сверху по голове кулаком со свинчаткой. Мужик присел, но остался на ногах. Ни Сова, ни Малек еще не поняли, что это своего рода стойка и поэтому решили, что дело сделано. Малек наклонился к мужику, чтобы снять шапку и раздеть того, но в этот момент Борис Андреевич выпрямился. Сложенные вместе кулаки ударили в подбородок Малька, спружинившие ноги и вес почти в 90 кг сошлись вместе. Малек выпрямился и, не останавливая движения, упал на спину. Глаза были открыты, но никакого выражения в них не было. А Борис Андреевич, не останавливая движение, отскочил в сторону.
- Старый конь борозды не испортит, - промелькнула мысль, потому что отскочил он так, что сразу видел и Сову, и подворотню, где остался третий.
Точно, в темноте подворотни темнела еще одна тень и по наклону корпуса, по положению рук, по интуиции старого солдата Борис понял, что это и есть самый опасный противник.
- Бей всегда самого сильного, остальное на потом, - слова старшины заставы прозвучали в его голове так, словно это было вчера. Борис шагнул прямо на Сову и тот автоматически отскочил назад. А Борис резко сдвинулся вправо и буквально скользнул навстречу фигуре в подворотне. Блок из двух рук, ожидаемый удар снизу, захват одной рукой кисти, а другой локтя, резкий рывок в разные стороны, звук упавшего ножа и противник скорчился перед ним с рукой, вывернутой за спину. Упреждая нападение второго, поворот вместе с безвольным телом, и … противник каким-то образом извернулся. Какой-то отраженный свет коснулся лица человека, и Борис на какое-то мгновение замер:
- Ты? – перед ним стояла тень из прошлого. Штрафбат в 44-ом, молодой блатной в сапогах гармошкой, тело Петровича с залитой кровью гимнастеркой. - Тебя ж тогда вынесли вместе с твоими паханами…
Удар по голове был таков, что в голове помутилось. Сова ударил во всю силу. Бориса качнуло вперед и он уперся руками в грудь стоявшего перед ним Власа. Какое-то темное чувство подхватило его и вместо того, чтобы упасть под ноги Власа, Борис схватил его за грудки, приподнял и, неся перед собой, с силой ударил в стену. А потом упал на обмякшее тело и нашел руками тощую шею.
Он не слышал ничего. Потом ему рассказали, что на его счастье с трамвайной остановки заметили драку, там был старшина милиции с товарищами, они подбежали тогда, когда Борис душил лежавшего под ним, а Сова со всего маха лупил его сверху кастетом и не мог оторвать от лежавшего под ним. Ребята скрутили Сову, а вот самого Бориса не смогли сразу оторвать. Борис выпустил шею блатного только тогда, когда ему кто-то спокойно сказал.
- Оставь его, батя, он уже готов, - и расступились перед ним, отпустили, когда он стал подниматься с тела. Рассказывали, что, поднимаясь, он шепотом кричал:
- Это тебе за Петровича, сука! – потом бессильно пнул ногой недвижимое тело, шагнул в сторону и упал на снег.
В себя Борис Андреевич пришел в травмпункте. Ему обработали и забинтовали пробитую голову, смазали и просмотрели многочисленные синяки на спине и боках, а потом долго снимали протокол. И снова помог старшина, из его показаний ясно было, что нападавших было трое, они хотели раздеть человека. Да и личность убитого установили достаточно быстро: вор-рецидивист по кличке Влас. Малек лежал в реанимации, говорить ничего не мог и, похоже, навсегда. А Сова из-за шокового состояния признал, что Влас повел их именно за этим мужиком, приказал убить его, но причины этого никому не говорил.
Борис Андреевича отпустили, даже отвезли домой, на следующий день следователь снова поговорил с ним, и дело странным образом пропало. В те годы не было статьи о самообороне, поэтому такой выход был лучшим для защищающегося от бандитов. Ну, не было ничего! Ни пострадавших, ни убитых. Борис Андреевич упал по пьяной лавочке и сильно разбил голову. Какого-то вора кто-то где-то убили в пьяной драке. Правда, когда в прошлом авторитета покопалась милиция совместно с КГБ, оказалось, что следы Власа прослеживались на оккупированной Украине, где тот служил в составе какой-то эсесовской части. Какой-то сявка стал пожизненным инвалидом, еще одного за мелкие грешки отправили в лагерь. Разные события, разные судьбы. И все.