И вот тут –то и начались обычные для командования русской армии в Первой мировой войне неразбериха, отсутствие связи и взаимодействия, и поразительная бестолковость.
Никаких разведданных о противнике у Шварца не было. Он пишет: «Мы в крепости не знали о силах неприятеля решительно ничего, так как Главная Квартира фронта нас об этом совершенно не осведомляла, и думали, что против нас 1,5 - 2 корпуса. (Лишь после войны Шварц узнал из "Истории войны" Штегемана, что против Ивангорода действовали три группы немцев под общим руководством Гинденбурга, другая же группа армий под руководством Макензена действовала против Варшавы со стороны Торна и Калиша. К группе Гинденбурга принадлежала еще 1-я австрийская армия генерала Данкля, но она оставалась у Сандомира для наблюдения за верхним течением Вислы)».
Ну, да это – полбеды.
А вот КАК было организовано взаимодействие в русской армии осенью 1914 года (уже ПОСЛЕ страшных поражений в Восточной Пруссии):
«Числа 22-го немцы овладели Радомом. В этот день я получил директиву генерала Эверта, которому крепость была снова подчинена, в коей мне сообщалось, что генерал Мрозовский, переправившись у Александрии, выдвинется вперед и займет такие-то и такие-то пункты, примерно в 8 верстах от головы моста, где построит головное укрепление и затем начнет дальнейшее наступление во фланг немцам. В директиве перечислялись все те пункты, которые должен был занять генерал Мрозовский, и по этим пунктам мне запрещалось стрелять из крепостных орудий. Я отдал соответствующее распоряжение командиру крепостной артиллерии. Между тем генерал Мрозовский продолжал оставаться в Александрии со своими главными силами. Штаб его не установил со мной никакой связи, хотя имел на это и время и средства и обязан был это сделать. Тогда я приказал провести телефонную линию в Александрию на средства крепости и установить в штабе корпуса наш аппарат. Все мои старания установить более живую и тесную связь с командиром корпуса и его штабом не увенчались успехом».
(Страшная беда русской армии в ходе Первой Мировой была в том, что такие вот «генералы мрозовские» сплошь и рядом командовали корпусами, армиями и фронтами, а немногочисленные инициативные и умные начальники сидели на второстепенных должностях: командуя полками, дивизиями, да руководя крепостями. От «мрозовских зависели судьбы операций и сражений, а от умных – результаты тактических боёв. Отсюда – и плачевные, для нас, итоги многих сражений. Интересна и дальнейшая судьба Иосифа Ивановича Мрозовского. По итогам кровопролитных боёв под Суходолом и Ивангородом было принято решение о … награждении генерала Мрозовского орденом Св. Георгия 3-й степени. В сентябре 1915 назначен командующим Московским военным округом. 2 октября 1915, когда Москва была объявлена на военном положении, назначен главным начальником города с предоставлением «особых прав и обязанностей административных властей гражданского ведомства по охранению государственного порядка и общественного спокойствия». 28 февраля 1917 в связи с волнениями и демонстрациями, охватившими Москву, Мрозовский ввёл в городе осадное положение. 1 марта Мрозовский подвергнут домашнему аресту, а 10.3.1917 уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию. Вот и все его «подвиги» на ключевой должности последнего царского командующего Московским военным округом ).
Прямо накануне немецкого наступления Шварц получил неожиданное орудийное подкрепление и прекрасно им распорядился:
«Неожиданно присланные мне из Новогеоргиевска 4 - 6 дм. пушки в 120 пудов дали возможность охватить неприятеля огнем еще более. Для этого я решил воспользоваться отличной артиллерийской позицией в лесу у деревни Жепки. Трудно было доставить туда орудия, но у меня был отличный железнодорожный офицер, поручик Мухин, с особой железнодорожной командой. Он сумел в два дня проложить к Жепкам ветку железной дороги от станции Голомб и доставить туда орудия вовремя. Батарея была построена, вооружена и включена в Голомбскую группу, командование которой я поручил гвардейской конной артиллерии полковнику Войно-Панченко».
И вот КАК был ОРГАНИЗОВАН Шварцем огонь артиллерии:
«1) Артиллерия могла открыть огонь впервые лишь по моему личному распоряжению;
2) Все мои распоряжения я передавал непосредственно полковнику Рябинину. Этот последний передавал их начальникам групп, которые приказывали командирам батарей;
3) На фронте обороны было всего три группы: Голомбская, центральная и Стенжицкая;
4) Каждая группа имела своего начальника, имеющего свой наблюдательный пункт и связанного телефоном с командиром крепостной артиллерии, с одной стороны, и с командирами своих батарей, с другой;
5) Командир крепостной артиллерии помещался в центральном пункте по управлению огнем артиллерии, помещавшемся в опорожненном бетонном пороховом погребе в цитадели. Здесь находился план крепости и окружающей местности, изображенный в крупном масштабе. На план были нанесены все батареи, а окружающая местность, где должен был располагаться противник была разбита на клетки (квадраты в 1 дм. в стороне). Каждый такой квадрат имел свой номер и содержал в себе 25 маленьких квадратиков, обозначенных буквой и имеющих по 100 сажен в стороне. Наблюдательные пункты на привязных змейковых шарах 14-й воздухоплавательной роты обслуживали центральную и Стенжицкую группы, а шар 5-й роты - Голомбскую. Шары были соединены телефоном с начальниками групп и со мною, и офицер-наблюдатель имел с собой уменьшенный план квадратов. Как только он замечал в площади, занятой противником, цель, как-то батарею, группу людей, движение обоза и т. п., он прежде всего был обязан сообщить об этом начальнику соответствующей группы наших батарей. Когда наблюдатель замечал что-либо особо важное, например передвижение больших групп и целей, внезапное появление противника в новом месте, он сейчас же давал знать лично мне. В таком случае я принимал решение и сообщал его в виде приказания начальнику крепостной артиллерии, который
сообщал начальникам групп и т. д.
Во всех остальных случаях инициатива открытия огня предоставлялась начальникам групп, чем выигрывалось время.
Для корректирования огня каждая батарея имела свой наблюдательный пункт, устроенный большей частью на деревьях совершенно маскированно. Кроме того, для этой же цели от каждой батареи было несколько наблюдателей в передовых окопах главной оборонительной линии, связанных телефонами с командирами их батарей. Вообще телефонная связь была развита чрезвычайно широко и функционировала все время отлично, что принесло обороне громадную пользу».
Здесь предусмотрено всё: манёвр огнём, внезапность его открытия для неприятеля, взаимодействие, порядок ведение огня, способы его корректировки, надёжная связь, предоставление инициативы «на места», использование аэростатов. Хоть в учебники включай!!!
«Эта организация наблюдения и управления огнем крепостной артиллерии принесла в продолжение боев неисчислимые выгоды, и блестящий успех обороны во многом обязан безупречной и самостоятельной деятельности офицеров - воздухоплавателей и артиллеристов» - (примечание А.В. Шварца).
Германский штурм Ивангорода.
«Утром 26 сентября я получил от моей конницы (две сотни пограничной стражи), находившейся в нескольких верстах впереди линии сторожевого охранения, донесение, что немцы заняли станцию Горбатка, в 19 верстах от Ивангорода. В 12 часов дня было получено второе донесение, что немцы двинулись к Ивангороду, имея впереди конницу. В 2 часа дня моя конница была уже оттеснена к крепости, в 3 часа начало отходить сторожевое охранение, а около 4 часов немцы появились в виду наших укреплений, выставили под прикрытием пехотных цепей свою артиллерию и сейчас же открыли по укреплениям главной оборонительной линии артиллерийский огонь».
Стремительность действий, инициатива, стремление действовать энергично и доводить до конца свои усилия - были отличительным признаком немецких войск в Первой Мировой. Именно так они и действовали на подступах к Ивангороду.
Мгновенно выставили артиллерию и открыли огонь по предполагаемым местам дислокации русской артиллерии. Если бы не Шварц, на свой страх и риск изменивший обычный порядок её расположения, нашей артиллерии пришлось бы туго…
Но комендант Ивангорода сам любил и УМЕЛ ставить противника в неудобное положение и диктовать ему свою волю. Вот как развивались события:
«По-видимому, немцы имели сведения о том, что Ивангород был упразднен и разоружен, а о новых работах ничего не знали и поэтому были уверены, что не встретят никакого сопротивления. Стремительность, с которой они набросились на Ивангород, показывает, что они решили овладеть крепостью сразу, простой атакой открытой силой и, узнав, что накануне ночью у Ново-Александрии началась, наконец,, переправа главных сил генерала Мрозовского, полагали быстрым налетом покончить с Ивангородом, чтобы затем легче было справиться с корпусом гренадер.
Видя, что сегодня же предстоит штурм главной оборонительной линии, соображая по времени, что он начнется в сумерках, и не желая выдавать блеском выстрелов расположения своей крепостной артиллерии в первый же день, я приказал: крепостной артиллерии не открывать огня до моего личного приказа, а противоштурмовой артиллерии открыть самый сильный огонь, как только стрелковые цепи противника спустятся с занятых неприятелем высот к нашим окопам. Это распоряжение было передано на фронт около 3 часов дня, а в 4 часа неприятельская артиллерия уже начала обстрел наших укреплений первой линии обороны. С нашей стороны - полное молчание.
В окопах стрелки поспешно прилаживают щиты и
приспособляют амбразуры, на наблюдательных пунктах с любопытством и оживлением стараются раскрыть неприятельскую артиллерию и рассмотреть долгожданного врага. Части резерва собираются в указанные места, прислуга батарей крепостной артиллерии, вся в готовности на батареях, ожидает приказа. Огонь немцев был вначале не особенно сильный и малодействительный, но постепенно усиливался. Он был сосредоточен главным образом по линии деревень Регов, Олексово, Славчин… и по площади между этой линией и линией фортов, а также по самим фортам и по мосту. По силе огня можно было предположить, что неприятель стреляет главным образом полевой артиллерией в количестве около трех или четырех бригад с небольшим количеством тяжелой. Нашим укреплением главной оборонительной линии этот огонь причинял мало вреда».
«Около 6,5 - 7 часов вечера полковник Будилович донес мне, что замечено движение неприятельских цепей к нашим укреплениям. Я подтвердил, что как только они спустятся в долину, открыть по ним самый жестокий ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противоштурмовых орудий.
Почти вслед за тем по всему фронту, начиная от укрепления Олексово и до деревни Сецехов, началась ружейная перестрелка. Вскоре к ней присоединилось таканье пулеметов, а затем и резкие выстрелы полевых орудий. Постепенно огонь наших противоштурмовых пушек усиливался и скоро уже отдельных выстрелов не стало слышно и все слилось в один общий гул…
Дальнейшее движение немецкой пехоты происходило под нашим артиллерийским и ружейным огнем из окопов главной оборонительной линии. Пользуясь естественными прикрытиями кустов и канав, немцы продвигались сначала довольно быстро, но скоро достигли наводненных пространств. Здесь уже нельзя было залегать и пришлось двигаться в открытую, а огонь наш все усиливался.
Когда полковник Будилович донес мне по телефону, что немцы достигли, примерно, середины заболоченной долины, я приказал подполковнику Рябинину сосредоточить по ним огонь с обеих групп крепостной артиллерии - Голомбской и Стенжицкой. Немедленно 60 крепостных орудий открыли самый живой и действительный огонь, сосредоточивая его главным образом по пехоте, но также и по батареям противника, поражая его справа и слева из мест, где присутствия артиллерии немцы совершенно не ожидали. Было видно, что большинство немцев стреляют стоя, а другие опускаясь на колено. Нигде противник не подвигался вперед и поражался огнем с фронта и особенно с обоих флангов. Его наступление было сразу парализовано. Залечь в болоте было невозможно, укрытий никаких не было, и положение атакующих сразу стало трудным.
Скоро наступили сумерки и с наблюдательных пунктов уже не стало ничего видно, однако жестокий огонь продолжался еще долго. Затем он стал ослабевать и около 8,5 часов прекратился совсем. Полковник Будилович донес мне по телефону, что, попав в заболоченную долину, немцы не могли продвигаться по ней под нашим сосредоточенным огнем, не смогли долго выдерживать его, повернули и стали по всей линии отходить назад. Сейчас они находятся уже вне пределов нашего ружейного огня, почему он прекратил его. Первый штурм крепости был отбит.
Наше сторожевое охранение стало постепенно продвигаться вперед. Немцы отошли на 1,5-2 версты и
начали окапываться, но крепостные прожекторы тотчас же взяли их в лучи и мешали этой работе».
Что тут скажешь… Образцово организованное отражение штурма крепости!!! Блестящее использование массированного орудийного огня, уничтожение противника на заранее заболоченной местности, где он не мог укрыться, эффективная контрбатарейная борьба, использование прожекторов (!)Вот бы везде ТАК встречали наступающих немцев в 1914 году!
Сам же Шварц в 10 часов выехал на форт Ванновский, где решил провести ночь. «Я сделал это, потому что заметил некоторую растерянность у старших начальников и думал, что и гарнизон, в первый раз знакомящийся с огнем, приободрится, когда узнает, что Комендант крепости находится непосредственно с ними. Это действительно так и было», - записал А.В. Шварц в своих мемуарах.
Вроде бы всё хорошо, штурм отбит, но немецкая армия умела быстро извлекать уроки из своих неудач и энергично отвечать ударом на удар, стремясь найти в нашем расположении наименее стойкие части. Так вышло и на этот раз.
«С 3 часов начал доноситься гул отдаленной артиллерийской стрельбы. Это немцы начали наступление на левый фланг корпуса генерала Мрозовского, дабы оттеснить его к Висле. По мере того как рассветало, артиллерийский огонь становился все интенсивнее. Вскоре с наблюдательных пунктов стали доносить, что к некоторым пунктам правого фланга отряда генерала Мрозовского заметно движение неприятельских групп. Против Ивангорода противник не предпринимал ничего. Пункты, на которые было замечено движение неприятельских групп, оказались именно теми, по которым мне было запрещено стрелять, но так как части неприятеля, движущиеся к этим пунктам, были также в пределах крепостного огня, то я приказал центральной группе крепостной артиллерии открыть по ним огонь. Еще не вполне рассвело, как с батареи 42 лн. орудий, что была расположена у форта Ванновский, раздался первый выстрел. Вскоре заговорили и остальные батареи центральной группы. Немцы тотчас же ответили на огонь, но батарей наших не разыскали и подвергли обстрелу форты, главным образом форт Ванновский, и железнодорожный мост, поддерживая огонь целый день. Активных действий против Ивангорода немцы в этот день не предпринимали, а что происходило у генерала Мрозовского, мы не знали, так как несмотря на
проведенный в его штаб телефон, нам все же ничего не сообщали.(!!!!)
Наконец в час дня начальник штаба Гренадерского корпуса просил обстрелять крепостной артиллерией деревни Гневашово и Высоко Коло, где, по его словам, укрепился неприятель. Я приказал сделать это Голомбской группе, в этот день до сих пор еще молчавшей. Не прошло и пяти минут, как крепостные гаубицы этой группы открыли по указанным деревням огонь тротилловыми бомбами, и оттуда началось повальное бегство немцев. В 2 часа дня начальник штаба корпуса просил прекратить огонь. Мы прекратили обстрел, полагая, что части корпуса займут эти важные для обеспечения правого фланга корпуса пункты.
Не получая в течение остальной части дня от генерала Мрозовского никаких известий, я был уверен, что у него дело идет хорошо, как вдруг около 7 часов вечера начальник штаба корпуса снова воспользовался телефоном и известил меня, что вследствие отхода левого фланга, корпус, понеся большие потери, вынужден весь перейти на правый берег, что и начинает выполнять…
Это известие было равносильно грому в ясный день.»
Немцы, видя, что оборона Ивангорода организована хорошо, и не желая нести лишние потери, мгновенно (ночью!) атаковали части Гренадёрского корпуса генерала Мрозовского, которые, несмотря на громкое наименование, оказались неустойчивыми и стали отступать. Штаб Мрозовского так и не озаботился организацией связи с Ивангородской крепостью, где имелась мощная артиллерия (несмотря на то, что Шварц САМ провёл в штаб Гренадёрского корпуса телефонную линию). В результате Шварц, получив информацию о продвижение германцев уже в тылу гренадер, САМ принял решение об открытии огня по «запрещённым» квадратам.
Немцы – тут же открыли ответный огонь, пытаясь подавить Ивангородскую артиллерию, но так и не смогли «нащупать» её дислокацию, стреляя фактически наугад, по площадям.
Спустя 9 часов (!!!) после начала немецкого наступления, начальник штаба Гренадёрского корпуса вышел на связь с крепостью и попросил огневой поддержки, которая и была ему эффективно оказана. Несмотря на это, корпус начал отступление на правый берег Вислы, обнажая фланг крепости…
Генерал Мрозовский ушел на правый берег с остатками своего корпуса, потеряв в этот день много убитыми и ранеными и около 7 тысяч человек с тремя батареями пленными. Генерал Ирманов (командир 3-го Кавказского корпуса) также отошел на правый берег и на левом берегу крепость осталась одна со своими скромными средствами и с большой задачей.
Немцы воспользовались этим неожиданным отступлением наших полевых войск и приступили ко второму штурму Ивангорода.
«29-го с утра открыли сильный огонь. Начались бомбардировки Ивангорода, продолжавшиеся до 8 октября…
Огонь этот велся, однако, на предельной дистанции и особого ущерба нам не принес: в мост на Висле было только два попадания, да костел был пробит насквозь в нескольких местах. Утром небольшой немецкий отряд произвел движение из Гневашова в направлении на фольварк Новый Регов. Гарнизон нашего укрепления впереди деревни Олексово, еще малообстрелянный, вообразив, что этим движением немцы его обойдут, решил оставить укрепление и отойти в деревню Олексово. Когда мне об этом донесли, я приказал укрепление немедленно занять снова, а если это не удастся, то начальников всех степеней этого отряда предать суду, которому собраться не позже 12 часов дня 30 сентября. Подкрепленный двумя ротами резерва, гарнизон Олексовского укрепления контратаковал, выбил немцев и снова занял укрепление. Я отменил приказ о суде.»
А ведь как круто действовал Комендант при первом же случае отхода войск без его приказа!!! Угроза военного суда для начальников всех степеней, допустивших оставление позиций противнику оказалось хорошим «лекарством» для дрогнувшего отряда и его командиров.
Вот так энергичные действия Коменданта предотвратили потерю важной позиции и укрепили дух дрогнувшего нашего отряда.
Видя, что немцы, окапываются на позиции против Ивангорода и не предпринимают против него в течение двух дней никаких решительных действий, Шварц решил, что они, желают создать против крепости сильную укрепленную позицию и этим парализовать деятельность гарнизона. Придя к этому выводу, он вместе с генералом Ирмановым (командиром 3-го Кавказского корпуса) решили помешать противнику и немедленно, не ожидая окончания его работ, самим перейти в наступление. Для этого был принят такой план действий: войска гарнизона, как второочередные (резервные) и малоспособные к активным действиям в поле, будут производить вылазки каждую ночь на левом фланге и в центре крепости, в то время как одна дивизия Ирманова начнет наступление против левого фланга немцев перед крепостью, а другая дивизия
переправится через Вислу севернее крепости с целью охватить левый фланг противника. В помощь первому отряду Шварц назначил две батареи подвижных 6 дм. гаубиц и все крепостные батареи центральной группы, могущие обстреливать деревню Словике-Нове и ее окрестности, а для второго отряда назначались три батареи тяжелой артиллерии корпуса и все крепостные батареи Стенжицкой группы».
К вечеру 29 сентября было получено разрешение генералу Ирманову начать наступление на немцев, обложивших Ивангород, действуя главным образом на их левый фланг.
«По странному совпадению, в это же время немцы начали свою вторую активную операцию против крепости, для чего сосредоточились в лесу против правого фланга крепости, быстро двинулись вперед, захватили деревню Мозолицы и уже приближались к деревне Лое, когда оттуда появились передовые части дивизии Артемьева…
Немцы, увидев превосходные силы русских, сами поспешно отступили. Наша дивизия захватила Мозолицы и продолжала преследовать противника, отошедшего на деревню Словике-Нове, где встретила сильное сопротивление.
По сведениям, встреченным мною в военной литературе несколько лет спустя, план немцев заключался в быстром и неожиданном для нас захвате деревни Лое и проникновении оттуда в центр крепости с одновременной переправой на правый берег Вислы.
Великолепным войскам 3-го Кавказского корпуса приходилось идти в атаку по грудь в воде нашего же искусственного наводнения, и это продолжалось в течение нескольких дней. Движение по болоту под дождем и сильным ружейным и артиллерийским огнем немцев было чрезвычайно трудным и, чтобы облегчить его, я приказал выдвинуть две крепостные батареи до самой деревни Лое и ввел в действие все батареи центральной и Стенжицкой групп. Немцы отвечали таким же сосредоточением огня и начался бой, продолжавшийся вплоть до 8 октября…
С утра 1 октября немцы начали сильный обстрел всего левого фланга нашей главной оборонительной линии, и фортов № 5 и Ванновский. Наша крепостная артиллерия отвечала весьма успешно. Около 11 часов утра началось наступление немцев на укрепление Олексово и деревню Славчин. Атака отбивалась ружейным огнем гарнизона этих пунктов и огнем противоштурмовых орудий. Немцы были несколько раз вынуждены отходить назад, но вновь возвращались. Наконец, около 3 часов была отбита последняя их атака. Большую пользу принесла нам Голомбская группа крепостных батарей.
К вечеру оба начальника дивизий генерала Ирманова донесли ему, что дальнейшее их наступление задерживается противником, располагающим значительно большими силами, чем мы предполагали. Тогда, чтобы облегчить положение корпуса генерала Ирманова, я решил произвести в ночь с 1-го на 2-ое сильную вылазку в центре неприятельского расположения. Для этой цели был назначен 323-й Юрьевецкий полк и один батальон Мстиславского полка под общим начальством командира Юрьевецкого полка. Двигаясь по обеим сторонам насыпи железной дороги, вылазочный отряд имел задачей, скрытно приблизившись к позиции противника, атаковать опушку леса, захватить укрепления, там построенные, и, продвинувшись до дороги, что идет от фольварка Сецехов на Козеницы, здесь укрепиться и удержаться, отбивая атаки и привлекая к себе возможно больше резервов противника. Так и было сделано.
Мы в крепости не имели тогда никаких сведений о силах противника и предполагали, что против нас действуют не более двух корпусов. Ныне уже установлено, что "польская армия", направленная под командованием генерала Гинденбурга для атаки Ивангорода, состояла из 2-го резервного гвардейского корпуса, корпусов 20-го, 11-го, 18-го и Силезского ландверного, то есть всего пяти корпусов».
Отряд этот, то есть главным образом Юрьевецкий полк, блестяще выполнил свою задачу. Шварц узнал о деталях ночной вылазки уде после войны, из книги немецкого генерала Ганса фон Белов "Меmorias de Guerra", (который принимал участие в боях под Ивангородом, командуя бригадой, против которой именно и была направлена наша вылазка). Генерал подробно останавливается на описании этого эпизода:
«Ночь с 14 на 15 октября (по новому стилю) прошла очень тревожно, все время слышалась ружейная стрельба и буханье пушек. Из штаба корпуса мне сообщили, что противник (то есть русские) проник в расположение моих передовых частей у тупика 122 и взял два орудия. Я сейчас же запросил по телефону указанный пункт, и оттуда мне ответили, что там все в порядке. Я прилег и спал с перерывами. Около трех часов пополуночи поручик 93-го пехотного полка фон Арним явился ко мне с известием, что русские атаковали и проникли в расположение полка, что сейчас в лесу идет
бой между передовыми частями этого полка и русскими и что сам он открыл себе дорогу оружием, чтобы доставить мне это известие. Я немедленно поднял всю бригаду и приказал командиру 93-го полка отбросить русских остатками своего полка, усиленного одним батальоном гвардейских резервных стрелков, 1-й батареей 3-й гвардейской дивизии и двумя ротами 64-го полка, и на Горбатке собрал резерв, 1-й батальон 64-го полка и артиллерию. Пока полковник фон Лена разворачивал свой полк (93-й) и подвигался вперед в лесу, его правое крыло было подкреплено двумя ротами 64-го пехотного полка, а левое одним батальоном 3-й гвардейской дивизии. Оказалось, что русский пехотный полк №323 ночью проник через болото на опушку леса и захватил врасплох мои передовые части. Русские очень искусно проникли в наши линии и сейчас же начали окапываться группами. Это ночное движение славного русского полка ЯВЛЯЕТСЯ ОБРАЗЦОМ ВОЕННОГО ИСКУССТВА.
После ожесточенного боя штыками и прикладами, русские были отброшены. Борьба была так жестока, что обе стороны не брали пленных. Потери с обеих сторон были очень велики".
Генерал посетил поле битвы, покрытое трупами убитых, и приказал немедленно начать укрепление этой позиции. Только одна его бригада потеряла в этом деле 47 офицеров и 1.160 солдат, что заставило немецкое командование отвести бригаду в резерв корпуса, заменив ее частями 22-й дивизии.
Таким образом цель вылазки была достигнута, так как положение дивизии генерала Артемьева несколько облегчилось, и его стрелки стали легче продвигаться вперед».
Между тем борьба продолжалась.
«5 октября немцы вновь пытались овладеть деревнями Славчин и Олексово.
Этой атаке, как и предыдущим, предшествовал обстрел участка фронта, а также фортов № 5 и Ванновский. Бомбардировка началась с рассвета и продолжалась до 9-10 часов утра, а затем началось движение противника вдоль левого берега Вислы.
Было очевидным, что противник настойчиво стремится овладеть деревнями Олексово и Славчин, прикрывавшими дорогу на промежуток между фортами № 5 и Ванновский. Это был кратчайший путь в центр крепости. Местность между линией Олексово-Славчин и фортами № 5 и Ванновский покрыта кустарниками, местами очень высокими и густыми. Если бы немцам удалось овладеть Славчиным и Олексово, то дальнейшее их движение к фортам по этим кустам было бы значительно облегчено. Но я сам понимал важность этого места и именно здесь, впереди форта №5, под прикрытием кустарника, держал мой главный резерв, - один пехотный полк и одну бригаду ополчения. Дубненский полк с 12 часов дня занял линию фортов № 5 и Ванновский.
Атака началась около 10 часов утра, но скоро была отбита. Немцы повторяли ее еще несколько раз, но каж-
дый раз бывали отбиты, хотя им и удавалось дойти до проволочных сетей и местами прорвать их. Наконец между 2 и 3 часами дня была отбита последняя атака»…
Очень эффективно действовала русская крепостная артиллерия, оставаясь малоуязвимой для германских орудий:
«Командир Голомбской группы крепостной артиллерии донес, что отряд немцев, двигавшийся вдоль берега Вислы, был сразу открыт с его наблюдательного пункта, устроенного на колокольне Голомбского костела, и сосредоточенным огнем б дм. крепостных гаубиц и других батарей был буквально в несколько минут уничтожен. Уцелевшие люди отряда бежали обратно, и больше этого движения немцы не повторяли.
Напомню, что после крепостного учебного маневра в начале сентября весь левый берег Вислы, что против деревни Голомб, был очищен от зарослей, и немцам пришлось идти по открытому месту, на виду у Голомбской группы крепостной артиллерии, что и обошлось им теперь очень дорого.
Нам этот день принес значительные потери, как ни в одну из предшествовавших атак. По-видимому, немцы уже хорошо пристрелялись. Укрепления также были местами повреждены…
Замечательно, что, несмотря на почти непрекращающийся огонь, немцам все не удавалось раскрыть места наших крепостных батарей, и до сих пор ни одного попадания в батареи не было.
Удачное расположение крепостной артиллерии в трех группах с каждым днем подтверждалось, и дух гарнизона все более и более подымался.
В следующие дни противник ограничивался лишь
почти постоянным бомбардированием главной оборонительной линии, костелов Олексово и мостов. С нашей стороны постоянные наблюдения, ответный огонь и вылазки небольшими отрядами в одну-две роты по ночам».
Постепенно русские войска, опираясь на укрепления и артиллерию крепости переходят в наступления и теснят германцев:
«К утру 7 октября мы сосредоточили против левого фланга "польской армии" немцев два полных корпуса и дивизию третьего, да против Словике-Нове действовала другая дивизия 3-го Кавказского корпуса, усиленная одним полком из гарнизона крепости. Войска эти были поддержаны четырьмя батареями подвижных крепостных гаубиц, двумя батареями 6 дм. в 200 пудов, двумя батареями 6 дм. в 120 пудов и одной батареей 42 лн. пушек. К вечеру наши войска по всей линии продвинулись вперед. У Словике-Нове они прошли болото и окопались, отделенные от позиции немцев пространством в 600-700 шагов, а против левого фланга немцев заняли положение, угрожающее охватом этого фланга.
Операционная линия 16-го и 17-го корпусов выходила прямо на тылы немцев, действовавших под Ивангородом, а между тем все их резервы были уже введены в бой и потери во всех частях были чрезвычайно велики, что ставило германские войска в тяжелое положение.
Вследствие этого приходилось думать уже не о продолжении атаки, а о спасении армии и единственным средством для этого было немедленное и поспешное отступление. Для продолжения же атаки Ивангорода решено было вызвать австрийскую армию Данкля находившуюся в это время под Сандомиром. Тотчас же было послано соответствующее приказание. Однако положение немцев было, по-видимому, настолько тяжелым, что им пришлось отступить, даже не дожидаясь подхода австрийцев.
Отступление немцев из-под Ивангорода было про-
изведено образцово. Весь день 7 октября прошел, как и предыдущий, в обычной перестрелке, вечером и ночью наше сторожевое охранение не заметило ничего особенного, а между тем в течение всей ночи немецкие части очищали свои позиции по всему фронту и отходили на Горбатку и далее на Радом. Только перед рассветом 8 октября, проникнув вглубь Гневашовского леса, наши разведчики нашли его пустым, равно как и все соседние участки немецких траншей, оказавшиеся оставленными.
Едва мне донесли об отходе немцев, я приказал начать преследование, ибо далеко уйти они не могли. Для этого был выделен из состава гарнизона отряд из трех полков, двух батальонов, трех батарей полевой артиллерии и двух сотен пограничной стражи. Отряд спешно собрался около 8 часов утра, а я сам с Великим Князем Николаем Михайловичем поехал на оставленные немцами позиции осмотреть их».
Печально, конечно, что русская разведка «проспала» ночной уход с позиций целой осадной армии, ну да это – лишний пример того, как образцово была организована служба в кайзеровской армии, и КАКОЙ это был умелый, дисциплинированный и грозный противник…
Вместо банкета и благодарственного молебна по случаю победы над неприятелем Шварц приказал организовать ПРЕСЛЕДОВАНИЕ отступавших немцев. (После войны немецкие генералы в своих мемуарах удивлялись тому обстоятельству, что русские почти НИКОГДА не организовывали энергичного преследования разбитых ими частей противника, чем позволяли ему оправиться от поражений, привести себя в порядок и закрепиться на новых рубежах. Это тем более поразительно, что Россия имела тогда многочисленную и превосходную кавалерию).
Кроме того он приказал своим инженерам и саперам нанести на карту все немецкие укрепления, возведенные на линии обложения, а затем сейчас же приступить к их уничтожению.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/11/03/408