На фото: Магнитогорск сегодня
Итак, после окончания одиннадцатилетки, в сентябре этого же 1964 года я продолжила учёбу на втором курсе хорового отделения в Магнитогорском музыкальном училище на дневном отделении.
В это время в г. Магнитогорске продолжал жить и работать мой старший брат Николай, прибывший сюда из ЛИСИ по распределению шесть лет назад.
Во время учебы я некоторое время жила в семье у брата, Однако, через месяц переехала на квартиру недалеко от училища.
Это была комната в двухкомнатной квартире одинокой женщины. Комната была на двух постояльцев, во второй комнате жила хозяйка. Моей напарницей была студентка первого курса вокального отделения этого же училища Нина Мелентьева.
Спокойная, с высоким чувством собственного достоинства, она никогда никуда не торопилась. Нина обладала сочным меццо-сопрано редкого красивого тембра, что было ключом ко всем возникавшим проблемам учебного порядка. Студентке с таким голосом прощалось всё или почти всё. Образ жизни у нас резко различался.
Она, хорошо выспавшись, вставала не рано. Неспешно и тщательно выполнив туалетные процедуры, не торопясь, она шла на специальность, порой сильно опаздывая на урок, за что Маргарита Григорьевна, её педагог
по вокалу, часто ругала её и приводила в пример меня. Мы часто встречались с педагогом в вокальном классе ранее восьми-девяти часов утра.
Я же вставала очень рано, быстро собиралась и бежала в училище, чтобы занять свободный класс для работы за роялем над программой по специальности и фортепиано.
В связи с тем, что по гармонии и сольфеджио я стала заниматься в дневной группе, то нужно было усиленно заниматься и по этим дисциплинам.
Семья наша постоянно нуждалась, и нужно было подрабатывать, чтобы обеспечить свое существование. Я устроилась музыкальным работником в детский сад-ясли на полставки.
По дирижированию я попала в класс Небесной Валентины Илларионовны, человека принципиального, строгого и отзывчивого.
Ко мне она относилась доброжелательно, по-матерински заботливо. Это она посоветовала мне открыть трудовую книжку с поступлением на работу по совместительству. Она стала моей единственной книжкой, по которой считали и мой пенсионный стаж.
С благодарностью вспоминаю её строгое и участливое ко мне отношение. Осенью я ходила в костюмчике, перешитом мной из старого осеннего пальто до отъезда в Магнитогорск.
.
Заметив, что уже поздней осенью я так легко одета, Валентина Илларионовна предложила мне своё старое, приличного вида пальто:
- Носи, пока не купишь новое, - сказала она.
Николай с семьей жил на правом берегу Урала, и иногда я бывала у них в гостях. Бедствуя, иногда живя впроголодь, я стеснялась что-либо у кого-либо просить.
Однажды это выплеснулось наружу. Когда у меня уже неделю не было в кармане ни гроша, я пришла к брату и расплакалась. Он сильно расстроился, недоумевая:
- Я думал, вы, женщины, договоритесь между собой, - сказал он, сожалея о происшедшем. В этот день я осталась ночевать у Николая. Вечером, когда я легла спать, он вошёл в комнату и просто погладил меня по голове, наверно, и из чувства вины.
До сих пор я помню это сиюминутное проявление искреннего братского чувства к себе. Я так нуждалась в этом тогда. Позднее он признался, что в то время у них был сложный период в семейных взаимоотношениях.
Сам Николай никогда ни на что не жаловался. В семье были сын и дочь, которые для него были дороже всего на свете.
Приезжала я на правый берег редко. Я понимала, что семья у брата не маленькая: в двухкомнатной квартире кроме Николая, Эли, Алеши и Галочки жила прабабушка.
Бабушка, мама Эли, часто навещала семью с какими-нибудь заботами, как член семьи. Так что в квартире Николая всегда было довольно многолюдно.
Бабушки активно участвовали в решении семейных вопросов, так что сын и дочь были под пристрастной опекой. Я продолжала жить в квартире, что была в десяти минутах ходьбы от училища.
Однажды по инициативе Нины и её друзей-сокурсников Генки и Витьки в квартире была организована небольшая вечеринка.
Подобрянский Витька и Григоренко Генка по теоретическим предметам учились в одной группе с Ниной, и всё трое были в приятельских отношениях.
…На кухонном столе появились водка, стаканы, бутерброды с сыром и колбасой. Я ужаснулась, увидев этот «натюрморт», т.к. спиртного никогда не пила, и теперь переживала за ход и судьбу этого «пиршества».
С Ниной мы были одногодки, но по жизненному опыту она превосходила меня. Нина знала, что визуально, на расстоянии, мне нравился Генка.
Он часто занимался на баяне, устроившись у окна в коридоре училища. Иногда, когда я проходила мимо, мне казалось, что танго «Люблю» он играет для меня…
Мне становилось не по себе, и я торопилась скорее преодолеть этот участок пути…, и никогда не смела подойти к нему, как это делала Нина, т.к. знакомство у нас было шапочным, издалека.
Но вернёмся к вечеринке. Произнесён первый тост, после чего все выпили, кроме меня Я категорически отказалась от возлияний. Выпивка продолжилась. Захмелев, ко мне стал приставать Витька.
Он был мне неприятен: курчаво-черноволосый, явно неславянского типа, полноватый, что усиливалось небольшим ростом и прилипчивостью в обхождении. Генка себя никак не проявлял.
Устроившись на табурете в уголке прихожей, я собралась «участвовать» в веселье, наблюдая его со стороны. Зазвучала музыка, и начались танцы. Я бы с удовольствием ушла, но была зима, и на улице было холодно.
Танцевать у меня тоже не было желания. Мне очень хотелось, чтобы весь этот «угар» скорее закончился. Скоро я всё узнала о себе. Меня стали называть провинциалкой, потенциальной домоседкой, кухаркой, несовременной... Наверно, были и другие эпитеты, я теперь и не припомню.
Нина в отношении ко всему и всем держалась снисходительного нейтралитета, а к приглашённым мальчикам относилась, казалось, с позиций старшей наставницы, которая не против того, чтобы слегка похулиганить.
Как же я могла забыть! Генка нравился и Нине. В этот вечер они пытались уедининиться, но найти укромное местечко в двухкомнатной квартире, где одна из комнат была закрыта, было в этот вечер непросто. Витька оставался «неприкаянным».
Вечеринка для Нины была лишь некоей отдушиной для самоутверждения. Она была стройной и самой высокой среди всех нас, всегда с причёской, макияжем. Она готовилась стать профессиональной вокалисткой.
Часа через три вечеринка распалась: утром у каждого были занятия в училище…
Через некоторое время, может быть, это были дни или недели, Нина сообщила мне, что Генка смеялся надо мной в узкой компании, заметив или узнав, что он мне нравится.
Может быть, и Нина ему подсказала. Конечно, таким образом она избавлялась от меня, как от конкурентки по части взаимоотношений с Генкой.
В моей душе вспыхнул пожар обиды, смешанной с негодованием, и возмущением и на Генку, и на Нину, которая была в компании обсуждавших.
В ближайший вечер, когда в училище закончились занятия, я нашла класс, в котором занимался Генка.
Я, робкая и застенчивая, симпатизировавшая своему «избраннику», оскорблённая и доведённая до душевного отчаяния, решила защитить свои переживания, полные трепетных чувств…
Решительно открыв дверь в класс, и на короткое время задержавшись на пороге, я полубессознательно выпалила приготовленные обидные слова в его адрес.
Нет, я ругаться не умела, это были всего 4 слова- бытовизмы, говорящие о бесхарактерности Генки. Он ошалело смотрел на меня.
Стремительно повернувшись, я вышла из класса, резко закрыв за собой дверь. Дальнейших событий в этот вечер я не помню…
До окончания училища мы по-прежнему никогда не встречались и никак не общались.
Так я вошла во взрослую самостоятельную жизнь...
ЛИСИ* - Ленинградский инженерно – строитетельный институт.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/11/11/318