–Друзья!– вбежавшая молоденькая медсестра Танечка раскраснелась. Было заметно, что она очень спешила,– сегодня же у Степаныча юбилей! А мы забыли! Где же он сам-то?!– выпалила она на одном дыхании. Говоря все это, она распахнула окно, впуская свежий воздух, а с ним вместе ворвался птичий гомон.
–Один, наверное, празднует…дома…– санитарка тетя Люба поджала губы и заелозила шваброй по полу, оставляя мокрые полосы.
Присутствующие стыдливо примолкли. И верно, забыли о таком важном событии, оставили человека одного. Все знали, что хирург Степаныч два года назад потерял жену – умницу, но грубую, суровую даму, за что ее не любили, но уважали, как знающего врача. Она любила заложить за воротник, но не смогла или не захотела (?) остановиться вовремя, дети же разъехались, а сам он довольно много времени проводил в больнице. Чем же занимался, оставаясь один дома, приходилось только догадываться по внешнему виду.
– А давайте сходим к нему домой,– Танечка обвела глазами коллег,– Вера Петровна! Тамара Александровна! Ну, что же вы все молчите?!
–Оно и верно, девчата,–кивнул головой заведующий отделением Алексей Дмитриевич,– все мы пойти не можем…
Подарков решили не покупать. Никто в больнице не знал интересов и пристрастий немолодого хирурга кроме той, что сгубила его жену. Взяли конфеты , торт и отправились в гости. В небольшом двухквартирном доме рядом с больницей бывать не приходилось. Когда-то выкрашенный голубой краской, он выглядел сейчас грязновато серым и таким же грустновато-одиноким , как и его хозяин . В палисаднике сиротливо чах куст сирени, и густо бушевала полынь.
Дверь оказалась незапертой, и дамы беспрепятственно проникли в квартиру, оказавшуюся довольно просторной. Возможно, так казалось из-за малого количества мебели. Железная кровать, которую уже можно назвать раритетом, занимала главный угол, допотопный стол , два качающихся стула, посудный шкаф без одной дверцы – вот и вся обстановка. Ни занавесок, ни каких бы то ни было светильников не наблюдалось. Впрочем, оно и понятно, подобные атрибуты здесь были совершенно лишними.
Дамы недоуменно оглянулись и, заслышав хрюканье, разглядели на кровати в ворохе серых тряпок хозяина. Казалось, он мирно почивал. Рядом на полу удобно расположилась батарея из бутылок пустых и еще полных, тут же стоял металлический таз с буроватой, непонятной жидкостью.
–Ох, батюшки!– Танечка всплеснула руками совсем так, как бы это сделала ее бабушка,– Да он же умирает.
–Ну, что разохалась,- Вера Петровна полным плечом отодвинула Танечку,- быстро скорую! Повезем спасать бедолагу…
Вернувшись домой из больницы, Павел Степанович не узнал своего жилища. Вера Петровна , взявшая над ним шефство , привела всё в порядок, а заодно и огородом занялась. Семьи у нее не было, а времени имела предостаточно. А вскоре и совсем переселилась, дабы удобнее присматривать было. Павел Степанович был очень доволен произошедшими изменениями и вполне счастлив … От вредной привычки он постепенно избавился… Случилось все так, как и должно было случиться. А главное, вовремя…
И все бы хорошо… И жить бы им , да жить… Но беда всегда приходит внезапно, приходит тогда, когда ее не ждешь и строишь планы на безоблачное будущее. Жизнь налаживалась и, казалось, что уже ничто не может помешать, и впереди только счастливые дни с близким, понимающим, заботливым человеком… Казалось, так будет…, но в одночасье скончался Павел Степанович. Умер спокойно, будто уснул с теплой улыбкой на устах, которая в последнее время стала появляться все чаще . Умер легко, как, говорят, умирают только совершенно безгрешные люди...
А все было так, как всегда… Зеленела трава, шумели деревья…, но как-то печально шумели… Или казалось так… Будто прощаясь шумели… Ведь еще один человек покинул этот мир…
Горе обрушилось на Веру Петровну. Она осунулась, побледнела… Она понимала, но не верила, не могла поверить, что это произошло. Она слышала его голос, откликалась… бежала навстречу и….не находила того, к которому спешила. Только заботы отвлекали ее от тяжелых дум, заботы о том, что надо похоронить человека, ставшего родным. Вера Степановна несказанно обрадовалась приехавшей дочери, ведь это была его частичка… Бросилась к ней, но та холодно отстранилась .
-А Вам, уважаемая, пора съехать уже,– заявила Анна.
-Съехать? Но ведь это и мой дом тоже…– растерялась Вера Петровна.
–Это дом моих родителей, а вы здесь – чужая… Сиделка…
-Какая сиделка? Ты о чем говоришь? Ведь отец твой умер…
-Жаль,–Анна пожала плечами,– все там будем, но мы -то живы! А живым надо многое. И я не исключение. У меня –дети . И то, что принадлежало отцу , принадлежит мне по праву.
Вера Петровна развела руками. Впервые за долгие годы ей стало по- настоящему страшно.
Она вышла на улицу. По опухшему от слез лицу текли прозрачные капельки, похожие на дождевые. Яркая молния острым лезвием вспорола почерневшее враз небо, загрохотал гром и хлынул дождь…