Нина стояла на кухне и, сложив на груди руки, смотрела в окно. На улице был уже вечер. Девушка изредка поглядывала в сторону стола, за которым пили чай её бабушка, отец и Николай Иванович – сосед, который жил этажом выше. Отец Нины и Николай Иванович опять разошлись в вопросах политики и громко спорили. Они не слушали друг друга, каждый говорил о наболевшем. Бабушка, видимо, устав от мужского разговора, положила за щеку баранку и, запивая её чаем, стала разговаривать сама с собой. Бабушка часто разговаривала сама с собой, так как политика её не интересовала, и она развлекалась как могла, проговаривая по ролям диалоги из только что прочитанной книги.
— Нина, садись, попей чайку, — сказал Николай Иванович. — Варенье из протёртой смородины очень вкусное, летом пахнет. Варька моя делала, три дня на мясорубке ягоды крутила. Теперь у нас на кухне какой шкаф не откроешь, одна смородина стоит, живой витамин. Попробуй, Нин.
— Спасибо, дядь Коль, я попозже.
— Стой, злобная тварь, от меня не уйдёшь!.. — скривив лицо, басила бабушка. — Феликс, тащи огнемёты, сейчас мы ей покажем, кто хозяин на этом корабле!.. — продолжала она уже другим голосом.
— Что у нас сейчас бабушка читает? — спросила у отца Нина.
— Кажется, фантастику. По крайней мере, я у неё сегодня на тумбочке видел.
— Стреляй в неё, стреляй! Если ты сейчас промажешь, эта гадина нас сожрёт! — продолжала бабушка. Она была очень напряжена и смотрела на чашку с чаем как на врага, испепеляя её взглядом.
Нина снова повернулась к окну. С неба сквозь дырявое облако на неё смотрела половинка Луны, а по глянцевой от дождя дороге, проходившей под окнами дома, с шумом проносились машины.
Дверь кухни тихонько скрипнула, и в неё, с огромными зелёными бигуди на голове, вошла мать Нины.
— С кем это ты здесь разговариваешь? — спросила она у Нины.
— С папой и дядей Колей. С бабушкой-то особо не поговоришь, она постоянно занята – играет роли, ты же знаешь, — нехотя ответила девушка.
— Нина, детка, нельзя разговаривать с теми, кто уже умер... — с беспокойством в голосе сказала мать Нины.
— Кто умер?.. Да вот же они: сидят, чай пьют, — сказала Нина, обводя пустой стол рукой и вдруг запнулась, удивлённо подняв брови. — Странно... Ушли, наверное, пока я в окно смотрела... Может быть, чай не понравился?.. Надо будет в следующий раз положить в чай смородиновый лист... Да-да, непременно смородиновый... для аромата... — задумчиво произнесла девушка и опять уставилась на светящийся за окном лунный корж.
Спустя минуту, Нина услышала из коридора приглушённый голос матери, которая разговаривала с кем-то по телефону:
— Она опять теряет связь с реальностью... Разговаривает с умершими людьми... Да... почти каждую осень...
«Почему... почему она мне не верит? — думала Нина. — Это неправильно... Так не должно быть... Что же это за мать, которая не верит дочери?»
Грудь Нины сковала обида и горечь, она пыталась вздохнуть, но спазм в горле не давал ей впустить в себя даже маленькую частицу спасительного воздуха. Спустя несколько секунд Нина успокоилась и смогла нормально дышать. Она стояла у кухонного стола, и её неподвижный, пугающий своим отсутствием взгляд, был направлен куда-то внутрь, в ирреальное. Так продолжалось недолго. Когда она вернулась в реальность, в её прищуренных глазах уже горел какой-то злобный огонёк, а на лице появилась неестественная улыбка.
Нина тихонько открыла дверь на кухне и на цыпочках прошла в коридор. Мать сидела к ней спиной и, прикрывая рот рукой, чтобы её не было слышно, продолжала говорить в телефонную трубку:
— Да... приезжайте... Наш адрес... — мать Нины оглянулась и увидела за спиной безумное лицо своей дочери. Это было последнее, что она видела...
Наступили выходные... Нина стояла на кухне и, сложив на груди руки, смотрела в окно. Девушка изредка поглядывала в сторону стола, за которым пили чай со смородиновым листом её бабушка, отец, мать и Николай Иванович - сосед, который жил этажом выше.