С вопросом к батюшке.
Закончилась, вечерняя служба. Бодро-умиротворенный батюшка поздравил прихожан с праздником и рекомендовал не грешить. Через хлопающую дверь храма залетает свежесть искрящегося подмосковного снега и вылетает в спешке народ. Каких-нибудь несколько минут и в храме никого уже нет, лишь оставшиеся для исповеди шесть человек выстроились в колонну. Исповедь для всех проходит одинаково. Священник тихо шепчется с кающимся, коснется рукою головы, перекрестит, и, следующий.
- Добрый вечер. Мне порекомендовали Вас. Сказали, что я могу узнать у Вас ответы на вопросы, которые интересуют меня уже долгое время.
- Слушаю тебя, молодой человек. – Проговорил с готовностью батюшка.
- Понимаете, я родился и живу в стране, где доминирует православная вера… С другой стороны, сколько бы я не пытался осознать, что она означает все одно остаюсь ни с чем. Так вышло, что православие теперь является частью моей жизни и значит очень важно, как можно больше понимать и знать обо всем этом…
- О чем… этом?
- Откуда столько не ясных моментов связанных с историей возникновения Нового Завета, столько толкований, споров. Как так вышло, что похождения Христа вдруг породили еще и столько новых технологий службы; а убранства храмов, а праздники? Откуда вообще все это произошло? Я путаюсь. Для меня слишком много здесь противоречий. Подскажите.
- Философ, блин! – сплюнул батюшка. – А ты, молодой человек, женат?
- Разведен.
- А дети есть?
- Дочь.
- Ну, тогда повторяй за мной, - сказал батюшка, - Господи, если это возможно пусть ко мне вернется моя семья.
- ??? – На моем лице большое удивление.
- Ну, чего непонятного-то, давай! Господи, если это возможно пусть ко мне вернется моя семья.
- Зачем?
- Что, зачем? – выдохнул тяжело отец.
- Зачем вернется?
- А разве ты не хочешь, чтобы опять у тебя была семья, жена, ребенок?
- Семью то хочу, конечно, да только вот не с бывшей женой.
- Короче, говори как я, Господи, если это возможно пусть ко мне вернется моя семья.
- Не понимаю, зачем беспокоить Господа, если мне это не нужно. Ну не хочу я снова жить со своей бывшей женой.
- Господи, если это возможно пусть ко мне вернется моя семья.
- Мы с ней разные люди, у нее своя жизнь, у меня своя…
- Господи, если это возможно пусть ко мне вернется моя семья. – Терпеливо забивал клин отец.
- Я не люблю ее!
- Тьфу ты, блин, - покраснел батюшка, - сколько можно уговаривать. Тебе, что трудно это сказать? Чё ты такой упрямый. Давай, я сказал, ну!
- Прости добрый человек, но я никак не могу понять смысла этого запроса. Ведь я не могу даже представить, как это, вдруг, после всего, что случилось я, буду снова жить со своей бывшей? Нет, никогда!
- Последний раз тебя Христом Богом прошу. – Взмолился батюшка.
- Нет! Не понимаю.
- Ну, давай, просто, без всякого. Просто скажи и все. Только потому, что я тебя об этом прошу. Один раз скажи и все, а то так и не сдвинемся с места. Ты же хочешь знать-понимать?! Ну, я жду.
- Господи… если это возможно, - я вдруг, ужаснулся, и меня слегка качнуло в сторону, - пусть… ко мне вернется моя семья.
- О-о-о! А сколько я тебя просил, а! Вот видишь, такая ерунда, а так тяжело дается. Сколько, бля, я тебя уговаривал.
А ты вообще куришь?
- Бывает.
- А пьешь?
- Да.
- А друзей угощаешь?
- Угощаю.
- Да ты вообще… как ты смеешь! Да я тебе щас по морде съезжу.
Я понимал, что батюшка очень хотел, чтобы я на последние его вопросы отвечал отрицательно. То есть врал. И неприкрытость моя его очень и очень раздражала.
- А девушка у тебя сейчас есть? – Напирал отец.
- Есть.
- А ты с ней обвенчался?
- Нет.
- Почему? Рас-пу-у-у-тник. – Шипел батюшка.
- Дык, как же это не узнав хорошенько друг друга, да под венец? А вдруг не сойдемся мы, опять разводиться? Сначала ведь понять нужно, дело-то серьезное. Так? А вдруг она бесплодна, а вдруг еще какие казусы обнаружатся…
- Ты что говоришь, окаянный?! – Заорал эхом под сводами храма батек. Бабки, до этого драившие в позах стены и подсвечники тут же выпрямились и переглянулись. – Хорошо, ладно. – Пытаясь делать дыхательную гимнастику, хрипел батюшка. – А теперь скажи мне… молодой человек, только честно… хорошо это, если в монастырь к монахам завести фуру пива и проституток.
- Конечно н-н-н…, - батюшка уж было, засветился, и тут же бронхиально резко кашлянул, - нормально. Конечно. Да нормально.
Я живо представил измученных монахов, и, как радостно и проникновенно они оторвутся, наконец. Хотя, признаться, до фуры с пивом я бы сам не додумался. Батюшка же был похож сейчас на вулкан перед извержением.
Жизнь в храме приостановилась. Пропали голоса, затихла шаркающая обувь, исчезли звуки скоблящих воск щеток, шлепанья мокрых половых тряпок. За фанерной дверью иконостаса перешли на шепот дискуссии о ценах на иномарки, на лотке прекратилась продажа иконок и крестиков. Молельный дом сверкал электрическими разрядами, густой запах потушенных свеч давил на мою голову с нарастающей силой.
Я пытаюсь как-нибудь сгладить ситуацию, разрядить эту обстановку:
- Простите меня, должно быть я не правильно выразился. Я не хотел Вас разгневать…
- Что-о???
- Ну, то есть, я не имел ввиду, что пьянство и разврат в монастыре – это обязательно хорошо. Тем более что я плохо понимаю смысл существования настоящего монашества, собственно, почему я к Вам и обратился. И вот, если посмотреть глазами обывателя, то есть меня на Ваше предложение о пиве и красотках, то кажется это вполне логичным. Когда я был на экскурсии в женских и мужских монастырях, то мне показалось, что там живут очень грустные, серые и тучные люди. Они не радуются и даже по-тихому. Однажды, я ясно почувствовал, что некоторые монахи меня просто ненавидят, меня, первого встречного.
- Конечно, ненавидят, ты же мирской человек, не кающийся в грехах, ведущий праздный образ жизни, соблазнившийся на искушения.
- И мне пришла в голову идея! Вот если бы эти монастыри соединить. Да? Как бы все изменились к лучшему. Видно же, насколько они иссушили себя самоистязанием и благонравием. Ах, Господи, если это возможно, пусть к каждому монаху вернется его достойная пара и ящичек Немировской! Кстати, хорошая водочка!
Далее у автора просто нет средств для передачи того, что происходило далее.
Батюшка кричал так, что дрожали иконы, - акустика позволяла. Все присутствующие в храме и я, в том числе стояли по стойке «смирно». Вулкан брани, наконец, вырвался наружу. Брызги слюны, волны децибел и струи воздуха из мощного рупора смешивались с эхом под куполом храма… куполом Неба.
Батюшка демонстративно развернулся ко мне спиной: - Убирайся отсюда, вот когда станешь нормальным человеком, тогда и приходи!
И, скрывшись за дверью иконостаса, продолжал кричать до тех пор, пока я мог его слышать, выходя на морозный румянец спящих снегирей красивейшей Подмосковной зимы 2002 года.