Альтернатива, 17 глава

Ольга Новикова 2
глава семнадцатая
ОЧЕРЕДНОЙ ГУСЬ  НА  ВЕРТЕЛЕ.

Холмс спал нездоровым поверхностным сном до самого вечера. Но, когда сумерки просочились в окна вслед за закатом, а я, не выдержав двухсуточного бдения, задремал у его постели, он потихоньку удрал в туалет, не желая пользоваться приспособлением для лежачих, и проделал это вполне успешно, не свалившись в обморок, не вскрикнув от боли и даже не разбудив меня. Но я всё равно его «застукал» на его обратном пути и от души выбранил.
- Вы – невозможный пациент. Хотите проваляться в постели месяц?
- Нет, – он взглянул на часы. – Всего лишь несколько часов.
Я только крякнул, не найдясь с возражениями.
- Я – в порядке, - заверил он и сам по-кошачьи сунулся мне под руку, давая возможность ощупью проверить температуру – невысокую, кстати.
- Ладно-ладно, убедили, - проворчал я. -  Начинайте танцевать танго.
Он засмеялся и с размаху плюхнулся на постель, но трещина в ребре жёстко напомнила ему о своём существовании, заставив взвыть.
- Осторожнее же! – воскликнул я.
- Первый признак выздоровления – это когда пациент забывает о своём недуге, - морщась, пошутил он. – Вы не голодны, доктор? Я бы поел чего-нибудь.
- Я не голоден, - признался я, зевая. – Я страшно спать хочу. А вам сейчас миссис Хадсон принесёт ужин.
- Вот и прекрасно. А вы идите в постель. Ваш врачебный долг вы уже отработали «от» и «до». К тому же, сами недавно после болезни.
- О, Холмс, я о ней и забыл  - ещё когда прыгал из окна в меблирашках.  Вы – прекрасное тонизирующее, должен признаться.
Он засмеялся, и я хотел засмеяться тоже, но вместо этого снова зевнул.
- Всё-всё, - нахмурился Холмс. – Спать. Вас уже ноги не держат.
- А я могу на вас положиться?  - подозрительно спросил я. - Вы не станете нагружать ногу и вообще..?
- Я не стану нагружать ногу и вообще, - не моргнув глазом, пообещал он.
Я несколько мгновений пристально смотрел в его честные глаза, потом недоверчиво покачал головой и ушёл в спальню, где с наслаждением вытянулся на постели, не затрудняя себя ни раздеванием, ни снятием с неё покрывала.
 Я спал крепко – так крепко, что Холмсу пришлось несколько раз окликнуть меня и потрясти за плечо, чтобы разбудить. Судя по освещению и тишине, была ещё глухая ночь.
- Уотсон, проснитесь. Вам нужен крепкий кофе, а мне крепкая трость. Важное дело.
- Никуда не пойдёте! – отрезал я, мигом очухавшись. - С ума спятили, сударь мой! Нога вам что, больше не нужна?
- Понадобится через какое-то время, – невозмутимо ответил он. – А что?
- А то, что швы у вас разойдутся, и вы истечёте кровью.
- А вы рядом на что? – улыбнулся он. – Спасёте.
- Мне приятно, что вы так в меня верите, – хмыкнул я саркастически.- Но...
- В воде у причала Кайла нашли труп Диомеда.
Я вскочил, немо уставившись на него.
- Так, кофе уже не нужен, - заключил он. – Но трость всё ещё актуальна. Я едва могу наступить на ногу.
- Нет-нет. Вы идти совсем не можете, - решительно запротестовал я. -  Вот что. Я сам.
- А что вы «сами», когда и я-то сам ещё не знаю, как там обернётся. Нужно смотреть. А я пока не знаю и на что смотреть. Введите мне морфий.
Будничность и, в то же время, неожиданность этой просьбы потрясла меня настолько, что я не сразу ответил отрицательно. А он в ответ на мой отказ просто пожал плечами – и стал надевать пиджак.
Я подумал, покусал губы и набрал раствор морфина из флакона в шприц, а шприц вложил в контейнер и сунул в карман плаща.
- Вот так. Трость у вас есть, здравого смысла, кажется, нет и, во всяком случае, с собой морфий я взял. Можем идти.
- О, сразу после того, как вы наденете брюки, – улыбнулся Холмс.
Мы доехали до набережной, промёрзнув до костей – поднялся резкий хлещущий ветер, и он нёс с собой брызги не то с неба, не то с близкой воды.
Тело ещё никуда не убрали – оно лежало на земле около причала, накрытое какой-то серой тряпкой, и над ним переминались с ноги на ногу полицейские и штатские – всего пять человек – зябко неуютно ёжась. Я увидел инспектора Лестрейда и сержанта Брайана. Остальные были мне незнакомы.
- Спасибо огромное, что известили меня, - хмуро и серьёзно сказал Холмс.
- На здоровье. Кстати, оно, похоже, оставляет желать лучшего, а?
- Вы сегодня чертовски наблюдательны, дорогой инспектор, - будь это сказано шутливым тоном, сошло бы за издёвку. Но Холмс был мрачен, бледен, озабочен, и на палке своей буквально висел, поэтому Лестрейд вынужден был принять замечание за чистую монету.
- Покажите тело, – попросил Холмс.
Констебль отдёрнул тряпку. Я увидел белое и набухшее от воды оскаленное лицо с незакрытыми глазами и отшатнулся. На Диомеде не было одежды, кроме короткой сорочки. Но самое ужасное, что я увидел, это торчащий из него сзади кусок толстой проволоки. У меня помутнело в глазах, я отступил, нечаянно налетев спиной на Холмса, и меня вырвало.
- Вы слишком чувствительны, доктор, - угрюмо пробормотал Лестрейд.
- Нет-нет, инспектор, - Холмс успокаивающе погладил меня по плечу. – Это не чувствительность, а всего лишь развитая фантазия и ясная память. Доктор, я прав?
- Да, - пробормотал я, вытирая выступивший на лбу пот. – Да, чёрт возьми! Да! Что же, я теперь до конца дней моих.., - но тут он сильно сжал моё плечо, и я осёкся.
- Просто похожий случай в Афганистане, на позициях, – не моргнув глазом, соврал Холмс. – Коварные гази так безжалостны... Кто опознал тело, Лестрейд?
- Я, - проговорил высокий худощавый молодой человек – он тоже стоял рядом и непрерывно трясся. – Я – Джон Бейкер, врач-психиатр. Я с ним работал.
- Как вы догадались сюда прийти? – задав свой вопрос, Холмс с трудом, кривясь от боли в ноге, неловко  присел на корточки и стал ощупывать тело, не снимая перчаток. Я подумал, что перчатки эти он теперь, наверное, выбросит, а не то это сделаю я.
- Я искал его. Он не пришёл на назначенную встречу. Прогулял работу. Я подумал, что с ним что-то случилось, обратился в полицию...
- Ну, это ложь,  - пренебрежительно отмахнулся Холмс.
- Что? – Бейкер слегка опешил. – Вы себе позволяете... А я... Почему это ложь?
- Взрослый человек, не ваш близкий друг, к тому же, пьющий, куда-то не пришёл, прогулял службу... С ним что, такого прежде не бывало?
- Разве Диомед не мог быть моим близким другом? Какое вам дело, так ли это! Во всяком случае, я мог проявлять к нему интерес, я имел на это право. Да! – в голосе Бейкера проскользнула истеричная нотка.
Холмс медленно выпрямился и очень внимательно посмотрел в глаза молодого человека. Я только теперь заметил, что они с Холмсом похожи, как братья – высокие, за шесть футов, худые, стройные, темноволосые и сероглазые, с тонкими, но твёрдыми чертами лица.
- А, ну ладно, - легко согласился вдруг Холмс. – Вы обратились в полицию, а вам сказали о поднятом из воды неопознанном трупе...
- При нём нашли полуразмытое, но всё ещё  читаемое рекомендательное письмо, - вмешался Лестрейд. – От доктора Мура. Так что опознание было скорее формальностью, чем необходимостью.
- Причина смерти, разумеется, пока не установлена?
- Ну, если вам этого мало.., - Лестрейд картинно развёл руками.
- Пожалуй, наоборот – слишком много. Лучше, чтобы выбор сделал прозектор. Что-нибудь ещё при нём нашли, кроме рекомендательного письма? И где, кстати, это письмо было? Я не вижу на нём никакой одежды. Вы что, раздели его?
- Нет. Только сняли с его шеи небольшой мешочек. В нём было письмо, фотография и тридцать фунтов купюрами по пяти фунтов.
- Чья фотография?
- Женщины. Молодой женщины. То, что всё это было в мешочке, защитило предметы от воды, поэтому мы смогли прочесть письмо и надпись на фотографии.
- Где же эта фотография?
- Вот, - сказал Лестрейд.
- Посветите мне, Уотсон, – попросил Холмс, отбирая у Лестрейда и протягивая мне полицейский фонарь.
На фотографии, качество которой оставляло желать лучшего, была изображена женщина лет тридцати, одетая бедно, но броско. У неё мелким бесом вились волосы, и голова не была покрыта. В углу размытая, но всё-таки читаемая надпись: «На память от бедовой Вансипетс».
- Вот она, – выдохнул Холмс.
- Кто? – насторожился Лестрейд.
- Дайте мне рекомендательное письмо, - ничего ему не отвечая, потребовал Холмс.
- Возьмите. Оно у меня здесь.
- Можно разобрать только несколько строк. Но подпись доктора Мура читаема. Этот Диомед, по-видимому, отчаянно нуждался в деньгах – он работал сразу в нескольких местах. Это кое о чём говорит.
- Шантаж? – допытывался Лестрейд.
- Одно из возможных объяснений. Пусть его забирают. Лестрейд – тело какое-то время было в воде, так что внешние следы теперь большого значения не имеют. Мы подъедем в морг.
- Искать внутренние следы? – недоверчиво хмыкнул полицейский.
- Вы же знаете, что я обычно нахожу то, что ищу, правда? – почти ласково спросил мой спутник, понижая голос.
Лестрейд поморщился:
-Да, это правда. Иногда это очень кстати, иногда же мне хотелось бы, чтобы вы...
- Ослеп, оглох и ополоумел? Спасибо на добром слове.
- Я этого не говорил, - запротестовал полицейский сыщик.
- Конечно, не говорили. Для этого вы слишком деликатны. Ну что ж, до встречи. Будьте покойны, мы не замедлим... А вы, - Холмс повернулся к Бейкеру. – На два слова. Просто профессиональная консультация по поводу моей морфиновой зависимости, Лестрейд. К делу это отношения не имеет.
Мы отошли за угол, и Холмс ухватил слегка недоумевающего Бейкера за плечо своей цепкой костистой хваткой:
- Вы его любовник, не правда ли?
Бейкер дёрнулся, на его лице отразился на мгновение ужас. А потом он с силой толкнул Холмса в грудь и бросился бежать.
Задохнувшись от боли, Холмс скорчился на мостовой, его трость отлетела далеко в сторону, но когда я бросился к нему, он со зверским выражением лица яростно махнул рукой:
-Туда! Догоните! Я же не могу!
Я бросился в погоню. Бейкер петлял, как раненый заяц от своры гончих собак. Местность он знал превосходно. Но он допустил ошибку, выбрав путь вдоль берега – Темза здесь слегка изгибалась, и можно было немного сократить путь, но нужный срез он уже пропустил. А я не пропустил, и вылетел прямо на него, задыхаясь и чувствуя сверлящую боль в голени – задетое пулей при Майванде сухожилие давало о себе знать. Бейкер моего появления не ожидал, с разгону вбежал в мои объятья, и мы покатились, сцепившись – он тузил меня, по чём попало, и пытался кусаться, а я зажимал ему рот и хватал за руки - в порядке самообороны.
Свалка завяла как-то сама собой – мы оба выдохлись.
- Хватит уже, - пропыхтел я. – Всё равно же не выпущу.
Он перестал трепыхаться и, тоже задыхаясь, прохрипел:
- Чего вам от меня надо?
- Вот и спросили бы сперва прежде чем пихаться и драться, - упрекнул я.
- Времени не было. Удрать торопился, - пропыхтел он.
- Мы вам ничего дурного сделать и не собирались, - сказал я. – Давайте так: я вас сейчас отпущу. Мы оба встанем. И вы не попытаетесь больше никуда бежать, не то будете нечестный человек.
- А может, я – уже нечестный человек? – хмыкнул Бейкер.
- Тогда вы побежите, а я тогда вас подстрелю в ногу и не буду испытывать особых угрызений совести. Потому что я – честный человек и вас честно предупредил.
- Промахнётесь – и убьёте? – сощурился он.
- Я – меткий стрелок. Попаду в мякоть. Через пару недель будете ходить с палочкой.
- У вас руки дрожат.
- В этом вы и виноваты, так что...
- Ладно, пустите, - сдался он. - Давайте встанем. Но если вы меня обманете, я в полиции скажу, что это вы меня домогались – у меня и доказательства есть - вы мне пальто порвали.
- Не бойтесь, не обману, - я расцепил руки и поднялся.
- Однако, и извозились мы с вами, - вздохнул Бейкер, критически оглядывая себя.
- Любопытно, кстати, куда вы надеялись убежать? В эмиграцию? Уже завтра мы с Холмсом всё равно бы навестили вас.
- Зачем? Что вы прицепились ко мне? Любовник - не любовник. Я понимаю, что это противозаконно. Но вы-то ведь не полиция. Вам какое дело?
- До вашего морального облика – никакого. Но до этого преступления дело есть. Пойдёмте, вернёмся туда, откуда начали. Мистер Холмс хотел задать вам пару вопросов. И он – не тот человек, которого стоило бы опасаться, если вы решили хранить свои секреты.
Бейкер неохотно, с сомнением последовал за мной, то и дело оглядываясь, словно отдавая себе отчёт в некой упущенной возможности.
Полицейские уже уехали и увезли с собой тело. Холмс сидел на каменном поребрике тротуара очень бледный и перепачканный. Как я и опасался, сквозь штанину проступили широкие пятна крови.
- У вас швы разошлись, - сказал я. – А ребро он вам, наверное, доломал. Как вы?
- Бывало и получше. Впрочем, похуже тоже бывало. Дайте на вас опереться.
С трудом, цепляясь за меня, он поднялся на ноги.
- Так вы и Диомед были любовниками, мистер Бейкер? Вы совершенно напрасно бросились прочь, потому что захоти я выдать вашу тайну полиции, свой вопрос я, как вы, наверное, понимаете, задал бы при ней. Я же этого не сделал. Итак?
- Да. Но всё это – совсем не то, что вы думаете. Я не получал никакого удовольствия,  – он нагнул голову так низко, словно собирался бодать нас, и продолжал через силу. -  Просто я однажды сильно ошибся кое в чём, и Диомед о моей ошибке знал, а больше не знал никто. И мне не хотелось, чтобы узнали другие. Я... я слишком много сил и времени потратил на то, чтобы последствия этой ошибки хоть как-то сгладились...
- Вы убили человека?
- Боже мой! Нет!
- Я имею в виду врачебную ошибку, из-за которой кто-то умер. Может быть, покончил с собой – вы ведь психиатр.
- О такой ошибке я не стал бы молчать. Поверьте. Но расспрашивать меня не надо. Сами понимаете, я вам тоже ничего не расскажу.
- Даже под угрозой обнародовать природу ваших отношений с Диомедом? – усмехнулся Холмс.
Бейкер закрыл лицо руками.
- Боже мой, - пробормотал он с отчаяньем в голосе. – Я, видимо, проклят... Неужели это никогда не закончится?
-  Успокойтесь, - Холмс мягко положил ему руку на плечо. – Если в вашей тайне нет ничего объективно опасного и чудовищного, храните её на здоровье. Я провоцировал вас только со злости – вы сделали мне здорово больно, когда вырывались. О природе вашей связи с Диомедом я догадался только потому, что кое-что знаю о его предпочтениях. Вы – в его вкусе, и вы вели себя с опаской. Будьте хладнокровней, и вас больше никто не подловит.
- Что вам от меня нужно? – снова спросил Бейкер и нервно захрустел пальцами. – Я не знаю, кто его убил.
- Кто его убил, я и без вас догадываюсь. Даже догадываюсь, за что. Нет, я не об этом хотел с вами поговорить. Насколько я понимаю, он вас к сожительству склонил против вашей воли. Тем более странно, что вы так уж волновались за него. Говорите правду, пожалуйста. Даже маленькая ложь заставляет задуматься и начать фантазировать, а человеческая фантазия куда испорченнее действительности. Почему вы искали его? Почему так поспешно ушли из больницы? Я, честно говоря, подумал, что некие боевитые джентльмены следили за нами, но, похоже, они следили за вами. Бейкер, в ваших интересах говорить правду. Вам, кажется, угрожает опасность.
- Какое вам дело до этого? Кто вы? – Бейкер снова занервничал и стал озираться с видом человека, готовящегося снова пуститься в бега.
- Я – частный детектив, – сказал Холмс. – Я расследую все те убийства, о которых писала «Спотс». Постойте! Как я сразу не догадался! Так дело в этом? Ну, конечно! Вы видели Червиковера. Вы его знаете?
- Я видел. Видел, как он разговаривал с Диомедом, но... Послушайте, да с какой стати я должен всё это вам говорить? Я не люблю частных сыщиков.
- Если вы не скажете, вы останетесь единственным хранителем своей тайны. – сказал Холмс. – Вас это не пугает?
- Что именно? Что вы имеете в виду? Никакой особенной тайны нет!
- Мы можем сейчас просто повернуться и уйти. Но... вас не волнует, что ваш любовник лежит в полицейском морге с проволокой в заднице, а Червиковер пускает слюни в одной из ваших «тихих» палат?
- При чём здесь я?
- Как я могу ответить на этот вопрос, если вы молчите? Послушайте, Бейкер, давайте мы пойдём в какое-нибудь тихое местечко, в какой-нибудь ночной паб, не продуваемый так всеми ветрами, а лучше просто к нам на квартиру, и вы...
Я не вполне понял, что произошло. Оборвав себя на полуслове, Холмс вдруг прыгнул вперёд, сбивая Бейкера с ног, а я невольно пригнулся, когда что-то зловеще взвизгнуло в воздухе над моей головой. И только после я осознал, что, оказывается, слышал звук выстрела.
- А у нашей беседы, - с жутким спокойствием и всё ещё лёжа на распластанном Бейкере, сказал Холмс. – Были свидетели.
Я, вытянув шею, крутил головой, как взбесившийся флюгер – гумор, наполненный страхом, изливался в мою кровь широким потоком. Я вспотел и дышал тяжело и быстро, а все волоски на коже встали дыбом. Мне чудилось, я слышу звук повторно взводимого курка.
- Продолжения не будет. – Холмс протянул руку. – Помогите мне встать. Бейкер, я спас вашу жизнь – вы мне обязаны. Стреляли в вас, и это иллюстрация моих слов. Позавтракаете с нами?
Ошеломлённый Бейкер медленно сел. Из его носа текла кровь – похоже, он ударился, падая. Машинальными плохо координированными движениями он словно обирал что-то с одежды, приоткрыв рот и уставившись невидящим взглядом прямо перед собой.
- У него шок, - сказал я. – Дайте ему коньяку. Я найду, на чём ехать – ни он, ни вы пока идти не можете. И, бога ради, Холмс! Держите вы, наконец, оружие в готовности, а не чёрт знает, в каком кармане вместе с платком, ключами и огрызками бутербродов!
- А вы напуганы, - с удовольствием заметил Холмс.
- А вы – нет? Вам дырка от пули представляется хорошим украшением?
Утро начиналось сумеречное и хмурое. Но всё-таки это было уже утро, и экипажи уже появились на улицах. Мне повезло, едва я свернул за угол. Но кебмен, похоже, расслышал звук выстрела и озирался очень беспокойно.
- Ничего не случилось, - сказал я. – Мой непутёвый приятель нечаянно пальнул себе в ногу из пугача. Рана пустяковая, но ему больно идти. Это здесь, за углом. Улицы вокруг людные – чего вам бояться? Помогите нам добраться до дому, а я вам заплачу соверен. Идёт?
Я его не убедил. Но заинтересовал материально, и он, скрепя сердце, подъехал, куда нужно. Не знаю, какие чувства вызвало у него кровавое пятно на брюках Холмса и потрёпанный вид всё ещё не пришедшего в себя Бейкера, но потерю душевного равновесия соверен, похоже, окупал, и мы без приключений доехали до дома. 
- Кто хотел меня убить? – это первое, что спросил Бейкер, переступив порог.
- Не с того начинаете, - остановил его Холмс.- Сначала говорите вы. Налить выпить?
- Да!!!
Он щедро плеснул виски в три бокала и свой тут же опустошил.
- Говорите, - снова потребовал он. – Вы знаете, о чём говорить.
- Не знаю, что именно я знаю. Ну ладно, я попробую... Мы познакомились с Диомедом около года назад, когда я стал работать у Гича. Он покорил меня своим цинизмом, который тогда почему-то казался мне независимостью. Я ему, наверное, нравился, он делал попытки сблизиться, но я каждый раз ловко уходил от этого сближения, пока он не дал мне понять, что располагает кое-какими сведениями обо мне. Я этого, честно говоря, не ожидал. И я испугался. Несколько раз после этого мне приходилось уступать, мы оказывались в одной постели. Вспоминать об этом мучительно, но что я мог поделать? 
- Ваши моральные терзания, безусловно, интересны и заслуживают внимания, - нетерпеливо проговорил Холмс. – Но сейчас время дорого. Давайте по существу.
- По существу вот: Диомед несколько дней назад сделался неспокоен, словно его что-то мучило. Он добродушием и вообще-то не отличался, а тут сделался просто бешеным – не говорил, а лаял. И всё ждал какого-то письма – ну, то есть, это я так решил, что он ждёт письма, он всё прохаживался насчёт нечёткой работы почты, её медлительности. И каждый день перед тем, как выйти из здания, озирался по сторонам. И пытал всех, не спрашивал ли его кто. А потом к нам поступил один молодой человек в тяжёлом психозе...
- Зеленоглазый? – быстро спросил Холмс.
- Да. Яркие зелёные глаза, очень примечательные. И Диомед был у него в палате очень долго. А потом, когда вышел, был на себя не похож. Я спросил его, что случилось, хотя я не охотник до чужих тайн, но уж очень у него был убитый вид, и мы всё-таки не были совсем уж чужими людьми. «За всё надо расплачиваться, Джон, - сказал он мне, а у самого руки трясутся. – Ты,  - говорит, - смотри никому не рассказывай о нас, не то и тебя найдут в реке, надетым на вертел, и меня. А особенно, - говорит, - опасайся маленького, худенького человека с высоким голосом. Он на подростка похож. Но ты его внешностью не обманывайся. Он – сама смерть и есть». А яснее отказался говорить, как я ни настаивал.
- Дальше! – потребовал Холмс. Я увидел, что глаза у него блестят сухим и жёстким блеском.
- Сегодня мы должны были увидеться,  - продолжал Бейкер, нервно тиская пальцы. – Я хотел рекомендовать его одному богатому нанимателю для наблюдения за пациентом на дому. Он сильно нуждался в деньгах последнее время – тут вы были совершенно правы, и я был удивлён его отсутствием. А потом один из наших служителей сказал, что утром видел его стоящим у ворот с человеком, подходящим под то самое описание, которым Диомед пугал меня.