Рождественская сказка
Зинаида любила спать. Не в смысле валяться день и ночь и отлеживать бока от нечего делать. Она любила сны. А царь Морфей любил одаривать ее диковинными картинками. Она их тщательно записывала в специально заведенную тетрадь, где каждый сон фиксировался датой до мельчайших деталей.
Сновидения были различной тематики, начиная от восстановления экономики страны до розовых фламинго, с которыми она знакомилась в маршрутках. Естественно, в современных сонниках толкования таким снам не находилось, и она была вынуждена довольствоваться своими разъяснениями.
Жила Зинаида одна в двухкомнатной «хрущевке», доставшейся ей в наследство от родителей. С мужем они прожили пять лет, после чего решили мирно расстаться и сохранить хорошие отношения. Семьями они так больше и не обзавелись. Муж Зинаиды был выдающимся врачом-гинекологом, вечным рационализатором в этой части, а сама Зинаида работала адвокатом и числилась в «пятерке» сильнейших города. Встречались они с мужем по выходным дням в сауне, которую арендовала прокуратура для своих работников. Пили пиво «Балтика» шестой номер, ели слабосоленую селедку, приготовленную Зинаидой по особому рецепту, курили «Приму» и вели разговоры за жизнь. После чего тихо-мирно разъезжались по домам.
Вот и под Рождество у них произошла такая же встреча. Отыграв свою роль по заранее намеченному сценарию, Зинаида приехала в загородный дом, служивший ей приютом от суеты. Огромная овчарка Лера радостно ткнулась мордой и положила ей лапы на плечи. Зинаида ласково ее оттолкнула: «Ну-ну, не переживай, привезла я твои эклеры. Давай пить чай».
Облачившись в спортивные штаны и вязаные тапочки, она положила в чашку собаке привезенное лакомство, а себе налила кружку крепкого чая и затянулась своей любимой «Примой». Но не успела сделать и глотка, как в комнате раздался скрипучий голос: «Тьфу, чтоб тебя с твоей папиросой!» И послышался глухой кашель.
Зинаида была женщиной не из робких. Но тут кружка с чаем остановилась на полпути следования к месту назначения. Голос продолжал скрипеть: «Че, сдрейфила?» Потом началось хихиканье, какой-то шорох и перед изумленной Зинаидой предстал старикашка с белой бородой и трубкой в руках.
– Вы кто, дедушка? – спросила Зинаида, перекрестясь.
– Ну, во-первых, я тебе не дедушка, – обиделся старикан. – А во-вторых, чего ты крестишься, словно от нечистой силы? Живу я здесь.
Зинаиде происходящее стало казаться сном, и она сделала попытку ущипнуть себя за руку.
– Ой, Господи, да не щипи ты себя, больно же, – поморщился старик. – Зовут меня Ксенофонт Пирамидоныч, а живу я здесь 318 лет, с самого дня своего рождения, – с гордостью закончил он и запыхал трубкой, которая испускала ароматные клубы дыма.
Зинаиде он начинал нравиться.
Его огромные синие глаза, смотревшие из-под шляпы, были по-детски наивны и добры. Росточку он был небольшого, и до метра не дотягивал. В конце концов, подумала Зинаида, ну если он живет где-то здесь, то почему бы по-соседски не прийти в гости?
– Чаю хотите? – предложила она старику.
Тот отрицательно покачал головой:
– Я такой крепкий не пью, предпочитаю травяной. Ну а уж куришь ты вообще гадость. Как начинаешь смолить, меня внизу так подбрасывает от кашля, что иной раз и пол тебе боюсь проломить…
– Какой пол? – спросила Зинаида, слегка побледнев.
– Да паркет твой. Строители, когда его клали, сэкономили на стройматериале, потому он у тебя такой тонкий и холодный получился. Не зря же ты все время тапочки вязаные надеваешь.
Зинаиду осенила догадку:
– Так вы это, Ксенофонт Пирамидоныч, чего под полом живете? Барабашка, что ли?
Тот обиделся:
– Барабашка – этой твой начальник, который тебе в стену кабинета стучит. А я – садовый-домовый. Я за порядок и домика отвечаю, и дачного участка твоего. Ты думаешь, почему у тебя лучше всех в садоводстве помидоры и огурцы растут? А лук и чеснок отчего величиной с блюдце? Не задумывалась никогда, почему по всем домикам грабители шарахаются, а твой строной обходят?
Зинаида пробовала вохразить:
– Ну, так у меня же здесь Лера постоянно охраняет, да и я почти каждый день бываю. А овощи специальными удобрениями подкармливаю…
Старикан не дал ей договорить:
– Ну да, Лера у нее за вневедомственную охрану… Придут со стволами и тю-тю – нету твоей Леры. А удобрения твои… Мне таких трудов стоит их перевести в нужное направление! Понаберешь всякой заразы, для земли а растений губительной, а Ксенофонт Пирамидоныч должен их под земелй встретить и разоружить по полной программе. Перекодировать, как сейчас это называется.
И он опять запыхтел своей трубкой.
– А чего это у вас запах такой интересный? – поинтересовалась Зинаида.
– Так я же настоящий табачок курю. Сам ращу, сам сушу, сам кручу. Ну, правда, моя Фенарета Аполлоновна мне помогает мешки перетаскивать. Шибко тяжеловаты они для меня.
– А кто это – Фенарета? Жена ваша? – с интересом спросила Зинаида.
Старикан опять обиделся:
– Шутишь, да? Какая жена?! Я потому и живу 318 лет, что никакой жены у меня не было, и нет. Сколько сил и здоровья сохранил! Сколько нервов остались целехонькими! А лицо… Ты посмотри на меня! Разве мне дашь мои года?
Зинаида была вынуждена признать, что на свои 318 старикан не тянул. От силы – лет на 65-68. Но обиделась:
– Вы что, хотите сказать, что все болячки у мужиков от женщин? Да если бы не наше участие в их судьбе, они бы уже давно как индивиды вымерли7 Ни пожрать себе сготовить, ни постирать, ни таблетку нужную принять, когда простуда прихватит…
Старикан с улыбкой произнес:
– Да не кипятись ты, ишь разошлась, что моя Фенарета перед покосом.
– Господи, да что вы заладили – Фенарета, Фенарета! Ну, познакомьте, что ли, наконец, со своей Фенаретой, – взмолилась Зинаида.
Старикан тоненько свистнул, и перед глазами Зинаиды предстала коза. Самая, что ни на есть обыкновенная, только розового цвета и с такими изящными рожками, будто их выточили на станке. На одном рожке были нанизаны спелые яблоки, а на другом – охапка свежих ромашек.
Зинаида удивилась не столько появлению козы в своем доме, как появлению цветам в канун Рождества.
Коза с достоинством подошла к ней, шаркнула копытцем и, наклонив свою козью морду, нараспев протянула: «Фе-е-е-ня!»
Старик пояснил:
– Это она так знакомится. Полностью свое имя не в силах выговорить, так на Фене и остановилась. Да ты ромашки-то в воду поставь. Это мы с лета сохранили. У нас еще много чего есть.
Зинаида, наливая в вазу воды, спросила:
– Так вот вы с ней вдвоем и коротаете зиму?
Старик хихикнул:
– Зачем вдвоем? У нас еще Артемида живет. Хочешь познакомиться?
Зинаида кивнула.
– Только ты при ее виде не вздумай визжать, она у нас женщина капризная и визга не выносит, – предупредил старикан и подошел к небольшой щели в полу. Топнул ножонкой, и оттуда пулей вылетела крыса. Добротная, размером с сибирского кота, с блестящей голубой шерстью и метровым хвостом.
Зинаида замерла с вазой возле ведра, где она черпала воду. Крыса, усевшись рядом с ней, начала мыть свою мордочку лапками, посматривая глазками, величиной с хорошую гороховину.
– Сейчас она к тебе на плечи будет прыгать, – предупредил старик. – Она все время лапки перед этим моет, хочет показать, что чистюля. Да ты не бойся, она у нас царских кровей.
«Господи, какая мне разница до ее родословной? Я, наверное, уже на полпути в ту область, где постепенно лишаются ума. Сильно много для одного раза – Ксенофонт, Феня, Артемида… Нет, завтра же пойду к психиатру», – решила про себя Зинаида.
И в этот момент что-то мягкое и пушистое элегантно окутало ее шею. Зинаида покосилась и обреченно вздохнула. Справа на плече сверкали глазки-горошки, слева – свисал метровый хвостик. Артемида миролюбиво шевелила усами и мурлыкала песню. Почти как сибирский кот.
– Да ты не бойся нас, Зинаида, – услышала она голос старика. – Мы жители подземельные, и зла тебе не принесем. Это у вас там, наверху, черти что творится. Сами себя готовы сожрать.
Войны позатевали, ребятишек молодых под огонь и пули гоните. Власть все поделить никак не можете. Друг друга за бумажки убиваете. Квартир столько покупаете, как будто сразу в нескольких жить собираетесь. Золотом обвешались, что моя елка игрушками под Новый год. Ладно, женщины на себя побрякушки понацепят, а с мужиками-то что творится? Чем массивнее цепь на шее, тем больше уважения в обществе.
Запомни, Зинаида, если человеку нечего изнутри показать, душа пустая и там холод, он начинает золотом себя прикрывать, обвешиваться с ног до головы…
Холодильников по несколько штук в квартирах понаставили. Такое впечатление, что у вас вся жизнь строгому графику питания подчинена. У вас, живущих наверху, столько грязи и черноты в душах скопилось, что наше подземелье снежным царством кажется – настолько оно светлое и чистое.
Как почитаешь ваши газеты – жуть берет, что делается! Вы что, сами себе включили программы самоуничтожения? Чиновники, что у казны государства находятся, ручонки свои липкие оттуда вытащить не могут. Государство, чтобы казну свою пополнить, своих граждан начинает обманывать. Граждане, в свою очередь, – друг друга. Вот и бегаете всю жизнь по замкнутому кругу. Выборы, перевыборы, довыборы, реформы, скачок цен и опять по новому витку. А потом у Всевышнего помощи начинаете просить, по храмам ходить, свечки ставить – помоги, Господи!
А он устал вам помогать. Сколько же можно над ним издеваться, если сами-то шагу навстречу не делаете?
***
…Проснулась Зинаида под утро. Рождество уже наступило. Улыбнулась, вспомнив свой сон. «Надо же, – подумала она, – такого я еще не видела. И старикан, и коза, и крыса… Жаль, имена не запомнила».
Потянулась она за своей тетрадкой, куда сны записывала. А на столе записка лежит: «Помни, Зинаида, только доброта спасет ваш верхний мир. Внимание друг к другу, уважение, чуткость и распахнутые сердца в открытой душе».
И подписи стояли: «Ксенофонт Пирамидоныч, Фенарета и Артемида».