Это был тот самый день, день которого Андрей ждал целых два месяца – день письма от его старого знакомого. Неизвестного, который откликнулся спустя три года после того как Андрей дал объявление в местную поселковую газету о том, что приглашает всех желающих поиграть с ним в шахматы по переписке, спустя два года после того как он перестал ждать ответа, спустя год и шесть месяцев после того, как он забыл об объявлении и думал совсем о другом.
Целых полтора года Андрей не жил, а доживал – существовал, если проще, волочил каждый день, каждый час, каждую минуту бытия тянул как неподъёмный груз. Ему было отвратительно существовать в таком мире, в пустом, сером и одиноком мире. Когда силы медленно начали покидать его: он не мог и не хотел выходить из дома, чтобы наколоть дров и натопить печь, не хотел вставать с кровати, хотя бы поесть, а открывая утром глаза и видя всё тот же пустой, сырой и холодный дом, он рыдал и выл и орал, надрывая связки и последние силы: «Ну почему я всё ещё здесь?!».
В очередное «проклятое» утро в дверь постучали, это был почтальон. Андрею не хотелось открывать, но работник почты был настойчив, барабаня в дверь минут двадцать или тридцать, и ему всё-таки пришлось выбраться из постели, проволочить ноги по всей комнате, сделать усилие и открыть дверь. Ругая про себя незваного гостя последними словами, он физически не мог поднапрячься и улыбнуться ему, а тем более сказать «Доброе утро!», так как это противоречило истине. Запыхавшийся почтальон напротив, считал это утро «чрезвычайно добрым» и с какой-то издёвкой произнёс:
– Пляшите, Вам письмо!
– Какое ещё письмо? – не понял тот.
– Ничего не знаю, – отнекивался почтальон с едва скрываемой улыбкой, протягивая конверт.
Имя и адрес ничего не говорили, письмо не было похоже на рекламную рассылку или оповещение о чём-либо, обычное письмо от реального человека. Андрей, было, хотел вскрыть конверт, но увидел, что почтальон всё ещё здесь:
– Нужно где-то расписаться?
– Нет, что вы, – ответил тот, не отводя любопытного взгляда от конверта.
– Отлично, – буркнул получатель и захлопнул дверь, кажется, почтальон ойкнул, но Андрея это не волновало.
Торопливо разорвав конверт по краю, он вытащил белый лист, свёрнутый втрое. Посредине листа было напечатано всего несколько коротких слов: «Белые. Е2-Е4. Как завещал великий Бендер!». Он даже не сразу понял, что это значит, что это вообще может что-то значить, но осознав, что написавший выбрал белые фигуры и сделал первый ход, Андрей понял: это ОТКЛИК на его объявление. Спустя три долгих года, спустя три адских года одиночества и пустоты в его жизни появился проблеск смысла. Он перечитывал послание не один раз и досконально изучил конверт: имя, адрес, марки, и никак не мог поверить, что это то, чего он уже не ждал. Но всё же…
С тех пор всё началось. После ответного хода следующее письмо пришло через месяц, очень долгий месяц. После десятого послания сроки начали увеличиваться до полутора-двух месяцев. Время ожидания то ползло, как черепаха, то пролетало, стоило взмахнуть ресницами. Каждый раз, получая очередную весточку от партнёра, Андрей расцветал. Каждый раз, читая письмо, он смущался, хмурился, ухмылялся, смеялся или впадал в ступор. Ходы оппонента его ставили в тупик или приободряли, давая почувствовать скорую победу, а комментарии забавляли, иногда там были анекдоты или шутки что-то вреде: «Шахматы по-русски – это когда мат игру не только завершает, но ещё и сопровождает».
Но сегодня был совершенно особенный день – должно прийти очередное письмо. Подобные дни всегда особенные, но сегодняшнее послание должно стать последним. Они играли давно и шахматная доска, стаявшая у окна с того самого дня, когда он вытащил её с чердака и, прочитав письмо ещё раз, поставил пешку «белых» на Е2-Е4, улыбнувшись забавному комментарию, была почти пуста. Непосвященный подумал бы, что фигуры стоят в беспорядке, что их просто забыли здесь, он бы не увидел баталий, которые на ней происходили, не почувствовал бы напряжения и озарения, которые попеременно посещали хозяина доски, когда тот сидел за ней. Но для Андрея всё было иначе: только хорошие воспоминания, даже о том, как порой заходя в тупик от очередного ловкого хода «спарринг-партнера», он ночами листал литературу о шахматах.
Придаваясь ностальгии, глядя в окно, где лил мелкий противный дождь, а облака свинцовыми мотками грязной ваты нависали над тёмной землёй, он улыбался, как будто там было цветочное лето и солнце медовым светом заглядывало в комнату. Андрей настолько погрузился в воспоминания, что не сразу услышал стук в дверь. Подлетев и с ходу открыв её, он напугал почтальона, который едва слышно вскрикнул от неожиданности, но тут же прикусил язык. Письмоносец протянул дрожащей рукой конверт. Если бы Андрей не был так возбуждён и не метнулся обратно к доске с желанной весточкой от соперника в руках, то он бы заметил, как почтальон дрожит в такт каплям дождя, бьющим по его плащу, а ещё он бы услышал, как тот за шёл в дом, закрывая за собой дверь, о которой забыл хозяин.
– Невероятно! Это просто … Я даже слов не могу подобрать… – начал нервничать Андрей.
– Что-то не так?
– Он поставил мне «мат».
– Жаль, – сокрушённо промямлил почтальон.
– Да нет, в принципе я знал, что тут только этот ход и возможен и я не мог этого избежать, – с наигранным безразличием отмахнулся тот.
– Тогда что тут невероятного, если вы знали, чем всё кончится?
– Конечно, я знал, что эта партия когда-нибудь подойдёт к концу, – вздохнул Андрей, – но всё-таки хотелось хоть не много её продлить.
– Зачем? – не отставал любопытный работник почты.
– Так, был хоть какой-то смысл, какой-то стимул жить дальше. Пусть от письма до письма, от хода до хода, но всё-таки в этом был какой-то смысл, упорядоченность, гармония и даже красота. А сейчас всё исчезло, конец, финито ля комедия.
– Но почему?
– Ты что меня не слушал?! И вообще это тебя не касается! Пришёл, наследил болотными сапожищами, и вопросы ещё тупые задаёт, – вскипел Андрей.
– Я о том, почему бы не начать новую партию? – торопливо выговорил гость, пока хозяин пытался его спровадить. – Вот! – Почтальон рванулся к доске и начал выставлять фигуры для новой партии.
– Эй! Кого чёрта ты делаешь?! – закричал Андрей.
– Ты же закончил этот поединок, почему бы не начать ещё один?
– Да что ты понимаешь? – фыркнул он, – Ты хоть представляешь, сколько времени ушло, чтоб сыграть всего одну партию? Это был наш с ним эндшпиль. Ты не можешь взять и вот так всё просто разрушить.
– Это не музейные экспонаты, что бы их хранить в таком виде. Доска и фигуры это живой и дышащий мир, одна битва кончается, но другая начинается. В этом смысл их жизни, смысл существования. А ты хочешь превратить их в памятник пары хороших воспоминаний, вместо того что бы подарить им и себе ещё с десяток таких же или даже лучше, – выпалил гость и глубоко вдохнул чтобы отдышаться.
– Тоже мне философ, – хмыкнул хозяин, глядя на уже подготовленную доску со ждущими ринуться в бой пешками и королями, стоящими стройными нерушимыми рядами. Они так и манили его погрузиться в их чёрно-белую реальность неизменно одинаковую, но всегда разную.
– Ну, так? – выжидающе уставился почтальон.
– Играешь? – с прищуром спросил Андрей.
– Немного, – смутился гость.
– Отлично, – улыбнулся хозяин, – я, чур, белыми!
– Хорошо, – кивнул оппонент, – Может на этот раз тебе повезёт.