Перемены. глава 6

Глава 5 "Орфей и Эвридика" http://www.proza.ru/2010/08/10/1194
***
Отрывок из повести "Трудный возраст"

Планерки Светлана Ивановна не любила. Сидеть приходилось долго, и, никуда от этого не денешься, что-то говорить, решать, порой отстаивать свои решения. А её мнение не всегда совпадало с точкой зрения других педагогов. Поэтому, чаще она просто сидела и слушала. Очередная планерка мало, чем отличалась от всех остальных. Решались проблемы школы. А так как учебное заведение, в котором Светлана работала – это не просто школа, а школа-интернат, то проблем всегда хватало.

Обычно, от хозяйственных вопросов плавно переходили к ребячьим делам. Светлана прислушалась. Это уже более интересно. Говорили о том, что делать с трудными подростками. Таких ребятишек было много. Света украдкой взглянула на свои часики, как вдруг, поймала взгляд Романа Борисовича. Он смотрел на неё. Залившись краской, будто ее уличили в неблаговидном поступке, Светлана приготовилась к вопросу и не ошиблась.
- Мария Ивановна, И вы, Светлана Ивановна, задержитесь после планерки.

 Первое, что пришло в голову - ругать будут, но, одернув себя, вспомнила, у соседей проблем куда больше. Значит, вопрос будет касаться чего-то другого. Кабинет быстро опустел. Светлана обратила взор на директора. Пора узнать причину задержки.
- В школу пришло пополнение, – Борис Романович возился с бумагами и даже не глядел на неё, потом поднял глаза и закончил. – Брат и сестра Гречко. Дети поступили  к нам из детского приемника-распределителя. Займитесь Юлией. Сейчас, оба у Ольги Николаевны. Оформить к «воскресникам».

Переварив информацию, Светлана возмутилась.
- Роман Борисович, почему мне? У меня их тридцать.
- Девочка училась в вашем классе и с учетом некоторых обстоятельств, я считаю, она должна вернуться к вам.
Только теперь, получив ответ, Светлана поняла, что она услышала.
- Юля! Гречко Юля? Вы сказали - к «воскресникам»?
Директор кивнул, подтверждая слова.

- С документами ознакомитесь чуть позже. Сейчас займитесь детьми.
Ломая голову над тем, что могло произойти, Светлана повернула в сторону медпункта. Она помнила Юльку. В начале второй четверти она пропала. Уехав однажды, девочка в школу больше не вернулась. Светлана Ивановна съездила по указанному, в личном деле, адресу, но там уже  проживала другая семья. Дальнейшая судьба девочки осталась загадкой. Юлю вскоре забыли, и вот она снова здесь, но уже в новой роли. Бедный ребенок. Она думала над тем с чего нужно начать в первую очередь: накормить, сходить к кастелянше, определиться, где Юлька будет спать.

 Спать?! Её девочки спали на третьем этаже. «Воскресницы» - на первом. Надо выяснить в какой спальне есть свободная койка. И, наконец, школьные принадлежности.
Войдя в кабинет, она поймала себя на мысли, что Юлька не только похудела, но и выросла. Она стала другой, а вот в чём дело, поняла минутой позже. Юльку изменила прическа. Коротенькие кудряшки превратили ее в милую девочку, с грустным, немного вытянувшимся лицом. Юлька сидела на стуле у стены и глядела на нее серьезно. Конечно узнала и глазки девочки радостно заблестели. Очень хорошо.

Приятно видеть, что ребёнок проявляет положительные эмоции при твоём появлении. У стола стоял мальчишка. Определенно брат. Такое сходство. Впрочем, чуть позже поняла, большого-то сходства, как раз и нет, но глаза. От них ни куда не денешься. Кивком поприветствовав медика, Светлана присела рядом с Юлей и пригляделась. Волосы, собранные в косу делали головку Юльки маленькой, аккуратной, а сейчас, перед ней сидела девочка, стриженная под мальчика.
 
- Здравствуй, Юленька! Как, ты? А мы тебя ждали. – Не дожидаясь ответа, заговорила снова. – Мне сказали это твой брат. Как его зовут?
- Шурик. Он первоклассник. – Юлька подняла голову и как-то напряженно и со страхом заглянула ей в глаза. Светлана удивилась. Юлька чего-то очень сильно боялась. Она ободряюще взглянула на Юльку и сказала.
- А наш класс,  как раз держит шефство над первым классом. Так что ты часто будешь видеть братишку. Будешь ему помогать?
 
Юлька закивала головой. Ольга Николаевна, вскоре, закончила заполнять очередную карточку и позволила мальчишке одеться. Неуклюже переваливаясь, он не спеша, натягивал кеды.
- С тобою Ольга Николаевна уже занималась?
 Юлька кивнула головой.
- Тогда собирай свои вещички и пошли, найдем тебе кровать, а потом в класс. Ребята тебе обрадуются.
- А можно я с Сашей побуду?
- Вообще-то можно, но это ни к чему. Сейчас придет Мария Ивановна и, твоему Сашке, будет некогда скучать.

 Нерешительно потоптавшись на одном месте, Юлька робко взглянула на Сашу, как-то бочком двинулась следом за учительницей. Дверь за ними закрылась. Юлька уже не видела того, как Сашка, оказавшийся один на один с чужой тетей горько расплакался. Он утирал глаза то кулачками, то грязным рукавом свитера и ревел. Наклонив голову, собрав вокруг неё плечи, он плакал от обиды. Мальчишка был огорошен поступком сестры. Она ушла. Как она могла это сделать? Почему? Горькая обида брошенного ребенка царапала сердце. Ольга Николаевна попыталась поговорить с мальчишкой, но сморщенное личико не меняло очертания.

Губы, растянутые в горькой мимике придали лицу ребенка скорбь. Девушка почувствовала, как комок подкатывает к горлу и чтобы не разреветься самой, подошла и стала успокаивать малыша. Непривычная роль оказалась тяжела. Она утешала и его, и себя, в то же время. Слышал ли её мальчишка, она не знала. Обещания, что сестренка  всегда будет рядом и, если ушла сейчас, то не надолго, ничего не дали. Она не лгала, но успокоения в глазах ребёнка не чувствовала.

Всхлипывания, однако, вскоре стали чуть тише, и когда в кабинет вошла Мария Ивановна, Ольга даже вздохнула. Вытерев глаза малыша, учитель взяла его за обе руки. Теперь уже она выполняла её роль. Мария Ивановна рассказывала о ребятах, о том, как много в его классе игрушек. И не только их. В живом уголке школы живут ежи, хомячки, даже собачка есть. Жулька - так назвали её ребята. Если хочет, то посмотреть их, он сможет уже сейчас. Она говорила о том, как много у него теперь будет друзей.  Всех ребят в классе объединяет большая дружба. Кивнув ей головой, учительница, так и не отпуская руку мальчишки, повела его за собой. А Оленька, Ольга Николаевна, оставшись одна, обхватила голову руками и надолго затихла. Этот мальчик перевернул что-то в её душе. Можно ли привыкнуть к слезам ребёнка? Наверное, можно, но сейчас её сердце рыдало вместе с ним.

***
Юлька, Юлька. Как быстро летит время. Сверкая лучезарной улыбкой, перед нею стояла Станичкина. В своем неизменном платьице, худенькая и подтянутая, она с радостью смотрела на нее.
- Люба, подойди, пожалуйста.
Любка, не реагируя на слова учителя, всё так же, пялилась на Юльку. Женщина подошла поближе и очень торжественно и строго велела.
- Покажи, пожалуйста, Юле школу.
Бросив мимолётный укоризненный взгляд на Светлану Ивановну, Любка возразила.
- А чё показывать-то! Она и так всё знает.
 Юлька закивала головой соглашаясь.

- Может и знает. Но, я уверена, для неё найдется много интересного.
Глядя на девочку, Светлана загнула пальчик и как маленькой выговорила.
- Например, где находится душ, она не знает. Отведи и покажи, где вы стираете, где мыло, где можно взять тазик. Утюги, иголки, резинки.
Любка наклонила голову, будто соображая что-то. Улыбка исчезла с лица, брови поплыли к верху, она подняла голову на Светлану Ивановну и удивлённо спросила.
- А ей это зачем? – Потом с самым глупым видом вдруг предположила. – Жить с нами, что ли будет?

Светлана Ивановна закивала головой, и глаза Любки при этом, стали ещё больше округляться.
- Будет, будет! И спать, как я понимаю, будет в вашей спальне.
С Любкой что-то произошло. Она закрутила головой, оглядывая стены коридора, переступала с ноги на ногу и вообще отреагировала на это заявление очень странно.
- Ой!
Перед Юлькой теперь стояла серьёзная девчонка с черными, как уголь глазами. Она протянула Юльке руку и спросила.
- У тебя что-то случилось? Надо же. У нас ещё такого не было. Из домашних и сюда. Ни разу. – Она как-то тяжко вздохнула и сказала.
- Ничего не бойся.
Юля ей поверила.
- Я не боюсь.
- Вот и хорошо. – Успокоилась Светлана.
- Вот отлично. – Подтвердила слова и Любка, схватила её за рукав и повела. Юлька обернулась. Молодая женщина так и осталась стоять. Она смотрела ей в след, а Юля шла по знакомому коридору и слушала голос Любы, который не замолкая, тараторил.
- У нас три спальни девочек. И четыре мальчиков. Тут туалет. Тут мойка. Гладильня.
Сколько раз она тут пробегала и никогда не придавала значения тому, что было за этими дверями. Оказалось, тут были раздевалки, игровые и многое другое и, конечно, спальни. Это Юля и без Любки знала.

Не возможно было не знать, ведь это были единственные комнаты, доступ в которые был позволен всегда, даже во время уроков. Здесь жили «воскресники». Дойдя до крайней комнаты, Люба остановилась.
- А это наша комната. Тут и будешь, спать.
Люба произнесла это значительно и важно. Светлая комната, в которую Юлька зашла, разительно отличалась от той комнаты, в которой она спала раньше. В комнате было много тумбочек. В изголовье на каждой кровати висели не только полотенца, но и платьица. Юля удивилась. Им это было не разрешено, а тут на каждой висело по две, а то и по три тряпки. Заметив взгляд Юльки, Любка подошла к самой опрятной кроватке и похвасталась.

- Моя!
Потом недовольно сказала.
- А этих учи не учи, руки, как крюки, ни на что не годны. Вот ведь здоровые кобылы, а прибраться не могут.
Именно в это-то время дверь в комнату открылась, и комнату буквально ввалились три здоровые девицы. Юлька открыла рот. Что они тут делают? Любка скривила губы и, оттопырив пальчик в их сторону, сказала пренебрежительно.
- Вот смотри, явились!
Юлька не понимала. Она видела этих девочек. Одна училась в восьмом, две других в девятом. Юлька посмотрела на Любу. Та, будто прочитав её мысли, подтвердила.

- Нас тут восемь. Эти самые старшие. Остальные, малявки, вроде тебя.
- А нам сказали пополнение пришло. - Не слушая слов Любки заговорила одна из девушек. - И мы сразу сюда. Думали уже привели.
- Кого?
- Новенькую.
- Новенькой не будет. - Категорично заявила Любка. - А если вас пополнение интересует, так знакомьтесь. Это Юлька. Она с нами теперь жить будет.
Девчонки несколько минут переваривали информацию, потом, та, что заговорила первой, возмутилась.

- Нет, ну так не интересно.
- Да! Облом! Обидно. - Поддержала подружку вторая.
- Чё обидно-то. Сейчас всё будет. – Успокоила всех третья.
Юлька слушала подруг и только переводила взгляд от одной девчонки на другую.
- А чего будет? – Спросила она и тут же пожалела о своих словах.
Все, включая Любку, прыснули в ладошку, но Люба тут же успокоила.
- Да, дурью девки маются. Парней гоняют.
Девчонки возмутились.

- Мы-то тут при чём?
Когда довольные мордашки здоровых девиц уставились на неё, Юлька покраснела. Чего им от неё надо? Девочки между тем бесцеремонно осматривали её с ног до головы, а потом та, что была старше, заявила.
- Дааа, не конфетка! Кожа да кости. Такая, разве догонит кого?
Подруги закивали головой, а самая длинная, вдруг, заявила.
- Ну, в руке же тряпка будет. Кого-нибудь достанет.
Юлька ничего не понимала, а белобрысая успокоила.

- А кожа через месяц кормежки на кости нарастёт и станет толще.
Любка засмеялась. Внимание девочек переключилось на неё.
- Чего ржешь? Из тебя ясно дело ничего не вышло, так, может, девчонка способней окажется.
Любка скривилась.
- Ага! Она талантлива, – и сообщила. – Рисует здорово.
Белобрасая возмутилась.
- Чего? Ещё одна «одарённая»? - Она театрально замотала головой и вскричала с отчаянной горечью. - Нет! Только не это. Вторую, такую же, как ты, мы не переживём.
- А ты чего молчишь? - Задала вопрос Нина, единственная девушка, которую Юля знала. - Робкая что ли?

Юлька замотала головой. Девчонки хохмили, она это видела и не знала, как на вопросы реагировать. И хотя особой опасности не чувствовала, предпочла возразить
- Нет.
- Вот и хорошо! А то, мы жуть, как бесхребетных не любим.
Хмуро взглянув на Любу, девушка отвернулась. Удивлению Юльки не было предела. Любка густо покраснела. Определённо, обидные слова, она приняла на свой счёт и огрызнулась.
- Сама ты бесхребетная.
 Девушка цыкнула.
- Тебя, что кто-то здесь о чём-то спрашивал? Иди отсюда.
Люба надулась, сморщилась, высунула язык и, глядя на Юлю жалостливо, сказала шепотом.
- Держись.
И проследовав к выходу, бросила хмуро.

- Пойду к Глафире Александровне. Расскажу, как вы над новенькой издеваетесь.
Дверь за нею закрылась. Юлька уставилась на девиц. Физиономии девчонок ей не нравились. Хитрые глаза, довольные ухмылки. Единственное что пришло в голову, что она попалась. И не ошиблась. Нина заверещала.
- Вер, ты слышала. Новенькую обижают. Она подлетела к Юльке и, смешно картавя, пролепетала.
- Новенькую обижааююют. Кто?

Её подруга, глядя на Юльку самым серьёзным видом, спросила.
- Нин, а ты кого-нибудь видела?
- Точно! Станичкину. Вот зараза. Вечно дерётся. Лен, чё делать будем?
Высокая стройная девушка с завитой чёлкой уселась на кровать и, сложив руки на груди, отрешенно заявила.
- Нетушки! Ко мне не приставать. Я никого не вижу, ничего не слышу.
Ниночка и Вера, довольные, в четыре руки потирали ладошки.
- Здорово!
Обе снова воззрились на Юльку.

- С Любкой потом разберёмся, а сейчас пойдем громить соседей.
Вера вытащила из-под кровати ведро и выскочила из комнаты. Спустя минуту, она вернулась. Полное ведро с водой встало у входа. Огромная тряпка упала в ведёрко.
- Ты это. Любку не бойся. Она только ворчит часто, а так ничего девчонка.
Ничего не понимая, Юлька промолчала, а Ниночка подтолкнула ее к ведру и приказала.
- Выжимай.
Юлия предпочла не спорить. Она держала мокрую тряпку и ждала. С довольной ухмылочкой, Нина подхватила её под руку и повела. В коридоре, облокотившись на стену, стояла Любка. Увидев девочек, она бросила кому-то.

- Новенькую ведут!
Ребячий голос с задорной интонацией прокричал.
- Пусть идёт. У нас тут что-то похожее имеется. Сейчас и проверим, кто круче.
Приложив палец к губам, Нина на цыпочках подошла к двери ребят, приложив ухо к двери, прислушалась. Потом сказала с ухмылкой.
- Затихли. Вот, паразиты, чувствуют.
Она подняла руку и, глядя на Веру, сказала.
- Как скажу, запускай.

Как новобранцу давая напутствие, Верочка втолковывала Юльке задачу.
- Как откроется дверь, влетай и, колоти всех подряд, почём фунт лихо. Потом беги обратно. Не бойся, тебя никто не тронет. Пока эти лопухи сообразят, что к чему ты уже будешь далеко. А здесь мы тебя ждать будем. 
 
Юлька с сомнением смотрела на хитрую улыбу девочек. Дверь ребячьей комнаты приотворилась. Она почувствовала сильный толчок в спину и тут же оказалась в комнате ребят. За дверью грянул хохот. Её мучительницы заходились в смехе. Не успев, как следует осмотреться, Юлька почувствовала, как на её голову опустился целый ушат воды. Или ведро. Или бочка. Или море. От неожиданности она зажмурила глаза, а когда открыла, то совсем обалдела. Мокрая, как килька, она стояла среди ребят. Те, довольные результатом своих стараний, ржали, а она, стояла нос к носу с Санькой. Её братишка, с пустым ведром, столбиком торчал на стуле, как раз напротив неё, и выглядел смущённым.

- Я не хотел – Протянул, наконец, он. Ребята, кто стоял, кто сидел, но у всех на физиономиях сияла луна
Юлька не знала, плакать её или смеяться. Когда в комнате появилась Любка, она вздохнула. Спасение пришло. Её подружка, подлетела к ней, быстро вырвала тряпку из рук и заорала, так что зазвенели стёкла.
- Смешно вам! А вот так не лучше!
С мокрой тряпкой она металась по комнате и раздавала тумаки на право и налево, всем, кто попадался на пути. Наподдав тем, кто не смог увернуться, она повернулась к Юльке и, размахивая тряпкой, гордо заявила.
- Вот так с ними надо.

****
В свой класс Юлька попала только к продлёнке. На большой перемене, сгорая от нетерпения, она побежала к Саше. Как то он там? А с ним всё было хорошо. Он рассказывал о своих одноклассниках, сообщил, что его хвалят, но, уже перед тем, как зазвенел звонок, смущённо поделился.
- Дураки, какие-то. Заставили меня бегать по всей школе и обливать пацанов. Знаешь, мне уже попало от директора. Он меня отругал.
Новость Юльку немного встревожила, но Сашка, как-то уж очень спокойно говорил о своих приключениях. Она вгляделась лицо братишки и неожиданно поняла, её брат, рассказывая о своих злоключениях, счастливо улыбался.

- Тут и вправду здорово. Мне нравится. – Он легонько боднул её плечом и пожаловался.
- Только мне учиться тяжело. Они уже всё прошли, а я только считаю и читаю.
Собираясь, хоть немного поддержать его, Юлька только открыла, когда услышала, слова.
- Мария Ивановна говорит, что я догоню быстро. Она сегодня целый час занималась только со мной.
Он смотрел на неё и просто светился от радости. Юлька вздохнула. Ей нравилась школа и брату тоже, а это значило очень много.
   
****
Юльке повезло. Всю самую чёрную работу за неё сделала Любка. Она отметелила ребят мокрой тряпкой, схватила её за руку и увела. Все, к ней больше никто не приставал. Потом они просто болтались по школе и говорили, говорили, говорили. Она рассказала Любе об Артеме, о Пиле. Любка же только качала головой и молчала. Потом пришла её очередь. От нее-то и узнала Юля, что Ёську так и не нашли. Пропал щенок. А девочка рассказывала о себе, о своем классе. В ее черных глазах стояли слезы. Юлька понимала, что она, быть может, впервые говорит о своей, давно затаённой обиде - на весь класс, на друзей. На бывших теперь уже друзей.
- Я ни кому больше не верю.
Любка запрыгнула на широкий подоконник, но посидев немного, забралась на него с ногами, опёрлась подбородком на коленки и прошептала.

- Мы так дружили, а она. Какой она друг, если не поверила мне. Она меня предала. Я ей рассказала, я говорила. А она не поверила.

Юля стояла рядом, смотрела на чернявую девчонку. В памяти всплывали обрывки фраз, какие-то намеки. Любку, с её яркой внешностью, она конечно помнила еще с тех времен и разговоры о ней тоже. В школе было тихо. Во всяком случае, коридор третьего этажа был пустынным. И только они, спрятавшись здесь от всех, делились секретами. Вернее Любка, найдя в лице Юли благодарного слушателя, говорила о своих неприятностях.
- А потом её и вовсе перевели в другую школу. Думаю, из-за меня. - Люба взглянула на неё пристальным взглядом, вдруг попросила. –  Хочешь, расскажу?

Юлька кивнула головой.

- Только не говори никому! Даже если поругаемся, не говори, ладно?

Юлька опять закивала головой и девочка, вполне удовлетворённая обещанием, объяснила.
- Всё дело в часах. – Она вздохнула и, с грустью, объяснила. – А ведь я с Зойкой долго дружила. Вот как она пришла к нам в класс, так сразу мне и понравилась. Она вообще-то интересная девочка, умная. Знаешь, у неё родители за границей работают, поэтому она и оказались в нашей школе. У неё еще бабушка есть, но она, наверное, болеет, поэтому-то её и определили  к нам. Но вот на субботу и воскресенье Зойка всегда ходила к ней и не только на выходные. Она могла уйти в любое время. Бабуся здесь, возле нашей школы живет. Она только воспитателя предупреждала и шла. Вот у бабушки всё это и случилось. Как-то раз, Зойка позвала меня с собой. Вечером, ей одной идти страшно было. Я вначале не хотела идти, но потом сдалась, любопытно было узнать, как живут, те, кто уезжает очень-очень далеко. Знаешь, мы, когда пришли, я, обалдела. У неё не квартира, а музей.

Любка чуть хохотнула и возбужденно закивала головой.
 
- Ты не думай, я не вру. Квартира здоровая, мебель красивая, светильники, картины, камин. Я думала они только у буржуев бывают, а тут у бабки моей одноклассницы. Юлька! У неё и статуи стояли, совсем такие, как на фотографиях в учебнике по истории. Знаешь, у неё всё – от мебели, посуды, полочек – всё-всё-всё блестело. И бабушка – красивая, добрая такая. Я Зойке так позавидовала. Кровать, на которой она спит - шире, чем две наши. И мяяягкая, пышная. А потом Зойка к бабушке пристала - покажи, да покажи. И бабка достала шкатулку. Лучше бы этого не было. Юль, она вытащила деревянную шкатулку, открыла, а там серег, колец, бус – море. И всё необыкновенной красоты. Мы целый час в них наряжались. Было так чуднО, мне понравилось. А потом я часы нашла. Юлька, это были удивительные часы: малюсенькие, блестящие и с камушками. – Любка глубоко вздохнула и пожаловалась.

- Я только потом узнала, что это были золотые часы, с камнями какими-то ценными. А тогда, я часики одела. Мне бабушка сама разрешила. Она так и сказала: «Жаль, такая красота просто валяется. Не идут. А ты, если хочешь, примерь». Юлька у меня даже сердечко запрыгало, когда цепочка защелкнулась. Честное слово, я даже услышала этот щелчок. Он был необыкновенным. Звук казался тихим, но в то же время, звонким и ощутимым. Когда произошло сцепление, и они успокоились, легли на мою руку, я поняла, что такое блаженство. Они не легли – обняли. Я не могу объяснить.

 Юлька, я смотрела на них и знала, что ничего красивее никогда не видела. Так захотелось нарисовать. У меня в голове ничего другого не было, чтобы себе их взять или, того хуже, украсть. Ни-ни! Я решила, что я в них просто похожу. Они такие маленькие, лёгкие, такие…. – Любка замолчала и чуть слышно сказала. – А потом, я и вовсе забыла о том, что они на мне. Я уже в школу пошла, когда вспомнила. Но решила, что я поношу их ещё чуть-чуть, а потом отдам.

Уткнувшись головой в колени, она опять замолчала. Юлька уже решила, что Любка забыла о разговоре, когда та, неожиданно счастливым голосом произнесла.

- А цепочку я нарисовать успела. Я со студии возвращалась, когда мне сказали, что за часами пришли. Ужасный день. Вспоминать не хочется. Они такое говорили. Зойкина бабка так кричала. Ясно дело, глупости орала. Зачем мне сломанные часы. А то, что они красивые, можешь не сомневаться. Я тебе покажу. Вот завтра же и отведу тебя в художественную школу и покажу. Я все-таки сделала ее.

***

Любка не стала рассказывать Юльке, как прибежала в художественную школу и, устраиваясь за мольбертом, попросила.
- Я порисую?
Аркадий Михайлович внимательно посмотрел на взволнованное личико своей ученицы и поинтересовался.
- Вытворила что?

Любка возмутилась.
- Ну, вот! Стоило прийти, как сразу допрос. Почему вытворила? – Руководитель, внимательно глядя на нее, просто объяснил.

- Ты бы видела себя сейчас.
Любка покраснела, но отвечать не стала, потому что, действительно, волновалась.
- Неа.
- Ну, нет, так нет. Показывай, на что голова сподобилась.

Любка в три секунды набросала эскиз ремешка от часиков, добавив от себя несколько витиеватых узоров. Она могла бы сделать рисунок еще более красивым, но не стала. Это были уже её часики. Когда она вырастет, то найдет и обязательно купит, непременно приобретет себе такие же часы или ещё лучше. Изредка она поправляла цепочку на руке. Она была великовата для ее худенькой руки. Когда цепочка часов опасно соскальзывала по запястью, Люба убирала ее под кофточку и с грустью ждала момента, когда придется снять, отдать то, что стало родным и близким. Ей и в класс-то идти не хотелось. Закончив эскиз, она снова пристала к учителю с вопросом.

- А можно я его попробую вырезать.
Михайлович, заинтригованный поведением ученицы, наблюдал за нею. Любка покраснела, а педагог уточнил.

- И каким ты себе это представляешь?
Любка, демонстрируя рисунок, подключила руки, глаза, восторг. Ей надо было наглядно выразить, то, что было скрыто в голове.
- На коре берёзы, Аркадий Михайлович. Или из глины. Нет! Из коры лучше. Оно смотреться будет легче и благороднее.

Но, преподаватель, на этот раз был непреклонен и с усмешкой напомнил.
- Однако уважаемая, Любава Батьковна, на дворе не лето. Где, я тебе берёзовую кору такого размера найду? Нет. Лишнего резерва у меня нет, а глину можешь взять. Где лежит, знаешь.

Любка еще несколько секунд переваривала поражение. Не повезло. Она прекрасно знала, где лежит кора, но Аркадий Михайлович с таким трудом расставался с лесным сокровищем. Почему, Любка не знала. Закусив губу, она отвернулась от учителя, вздохнула и поплелась в подсобку.
Ребята, которые рисовали в это время в студии, с завистью смотрели на странную девчонку. Она ещё и капризничает, выбирает. Во даёт, девчонка. Её, конечно, знали. Любимчиков учителя не любили, но уважали и жалели - иногда.

А она была одной из них. Жалели, потому что попадало этим избранным больше других. Праздников и торжественных событий в школе всегда хватало. Работы, соответственно, тоже было навалом, и тогда основная нагрузка ложилась на тех несчастных, что обладали талантом. Может, поэтому-то мало, кто стремился оказаться в заветном списке. Все знали, какого это, потому что рисовать заставляли всех, кто оказывался в это время в студии.

***

Галя Филозова была хорошей женщиной, но то обстоятельство, что она пила, очень портило ей жизнь и, пагубно сказывалось на отношениях в коллективе. Последние события тоже произошли не без влияния зелёного змия. Когда-то, она была женщиной семейной. Высокая, статная, с ярким блеском в глазах, с гордо поднятой головой, она любила жизнь и своих близких. Отдавая им каждый кусочек себя, она ни о чём не жалела. Красивый, любящий муж, здоровый и славный ребёнок, приличная работа, многочисленные друзья. Жизнь текла, как по маслу и, казалось, ничего этого уже не изменит.

Однако жестокая действительность всё перевернула, всё расставила по своим местам. Страшные события, одного летнего дня, в одночасье, разрушили все её представления о счастье. Её сынок, её кровиночка погиб под колесами автомобиля. На этом её ровной и спокойной жизни пришел конец. В течение нескольких недель она ходила равнодушная и слепая ко всему на свете, а потом выпила. Как ни странно, стало легче. А затем, спустя всего лишь пол года Галя осталась одна.

Муж, не выдержав столь сурового испытания верности, ушёл. С работы её уволили. Ряды многочисленных друзей поредели. И потекла беспросветная, неустроенная жизнь одинокой женщины. Недели сменялись месяцами, за ними полетели года. Очнувшись однажды в холодной, неопрятной комнате, она поняла  - все закончено. Ее жизнь не стоила жалкого огарочка свечи. Бороться за неё она не хотела, но прислушивалась к голосу старых друзей. Их у неё осталось мало, но … всё же были люди, которые помнили её счастливую, с широкой улыбкой на лице, и верили, что всё ещё можно исправить.

Работу помогли найти они же. Вот, благодаря этой вере она и держалась. Треклятая возня с весами, овощами и фруктами ей давно надоела. Бесконечное стояние на своих двоих и лица, лица, лица. Голоса людей, череда ящиков, рубли, копейки, гуляющая стрелка. Все смешалось. Работа раздражала и совсем не вызывала отклика в сердце, но зато физическая усталость не позволяла расслабиться. Она получала возможность не думать, не вспоминать о прошлом. Шла третья зима, как не стало Серёжи. Нежданные теплые дни позволили магазину выйти на улицу - в люди.

 Торговля, и так бойкая, под открытым небом, шла ещё лучше и не прекращалась ни на минуту. Грузчик, громадный мужичина с пепельной шевелюрой, ворчал, разгружая очередную партию ящиков с тележки.
- Они, что одними яблоками питаются? Очуметь! – Ворчал он и, хитро поглядывая на неё, подмигивал и говорил басом. – Разгони их, Галя!
- Боряяя! Не философствуй. Не хочешь возить часто, грузи на тележку больше ящиков.
Мужик так и делал. Часам к четырем Боренька совсем изворчался, и Галина сжалилась.
- Ладно, иди, посиди часок. Я без тебя управлюсь. Но, не злоупотребляй, на чуток отпускаю.
Мужичок без лишних слов и вопросов слинял и забыл о ней вовсе. У стены, образовавшей закуток из ящиков, она и поработала спокойно ещё часа два. Торговля шла без перебоев. Она только успевала подставлять ящики и убирать пустые, увеличивая размер баррикады.

От частого подъема тяжелых ящиков, заболели спина и руки. Основательно вспотев, она начала мерзнуть. Спасительная бутылочка была всегда под рукой и она к ней приложилась. Поток покупателей потихоньку спал, и она смогла наконец-то вздохнуть и осмотреться. Огромная куча пустой тары, выставленная за её спиной, после исчезновения грузчика приобрела неуклюжую форму и грозила при неудачном движении завалиться совсем. Галя протяжно вздохнула.

И, тут же, обескураженная, странным явлением, застыла, с огромными от ужаса глазами. Через просвет ящиков, прямо напротив, стоял её мальчик. Он смотрел на нее спокойно и с любопытством. Голубые глаза, узенькое личико, светлые, как лен, волосы и этот вопрошающий взгляд. Всё было так знакомо. Глухо охнув, она присела. Глаза скрылись, и в следующую секунду она увидела того, кому они принадлежали. Её подросший сынок стоял напротив и внимательно вглядывался в её лицо, а потом пробормотал.

- Вам плохо?
Она чуть заметно кивнула.
- Домой вам надо идти. – Он наклонился, вытянул из ящика яблочко с гнильцой и спросил.
- Я съем? Его все равно не купят.
Всё так же огорошено молча, она кивнула головой. Прикончив яблоко, мальчишка поблагодарил.
- Вкусные. Я возьму ещё?

Онемев, она только заморгала глазами. Выбрав несколько штук, покрупней, парень подсказал.
- Вы деньги спрячьте, а то украдут.
Парнишка наклонился, поднял упавшие купюры, потом старательно собрал в стопку то, что лежало на столе, завернув деньги в газету, положил сверток в коробку, стоящую на столе и сказал с восторгом.
- Как много!
Он озабоченно посмотрел на неё и повторил.

- Спрячьте. – Машинально протянув руку, она сунула пакет в карман. На глаза навернулись слезы. Парень, глянул на неё как-то странно, потом успокоил.
- Вы не плачьте. У вас все будет хорошо. Ага! Через год даже не вспомните.
И заторопился. Подняв воротник, он закрыл покрасневшие шею, уши и пошел к школе. Кирпичное здание принадлежало школе-интернату. Вытянув шею, она, с замирающим сердцем, следила за худенькой фигуркой, которая прошла за тёмное ограждение.

Она наконец-то поняла - это не сын. Мальчишка только похож на Серёжку, но это понимание не принесло облегчения. Мальчишка вернул её память в те времена, когда она была рядом с родными, дорогими её сердцу людьми. Резкая боль шилом прошлась по груди и она, запрокинув голову, выпила остатки холодной бутылочки, а потом закачалась от нестерпимой боли и душевных мук. Забыв обо всём на свете, она смотрела на коричневое здание и понимала - ей надо туда, но, постояв немного, решила не торопиться.
***   

- Галя, Галя! Да, очнись же ты!
Еле разлепив глаза, она изумлённо уставилась на мужика.
- Ты кто?!!
Гость покачал головой, и она, наконец, вспомнила, вернее, окончательно скинула с себя последние крупицы сна и проснулась.
- Чего тебе? – И, тут же спохватившись, удивилась. – Ты, как тут?
- Двери пригласили. На распашку же всё, чего же не зайти, – орал мужик, а Галя, с трудом проглатывая ком в горле, замотала головой.

- Просыпайся, давай! – Её начальник ходил по комнате перекидывал вещи и что-то искал. Сплюнув от злости, опять подступил к ней.
- Проснулась, что ли?!!
Она скривилась от боли, отозвавшейся во всём теле, на громкий голос.
- Тебе чего? – переспросила она хриплым голосом и тут же поняла, что сболтнула глупость. Он заведующий. Его дело требовать и следить за порядком в магазине. До вчерашнего дня она держалась.
- А то не знаешь? – Заворчал он.

В голове опять заныло, застучало, задергалось. Тихо охнув, она схватилась за висок и повалилась  на подушку. Между тем, гость был недоволен.
- Деньги сдай! – Услышав законный вопрос, она только вздохнула.
- Деньги?
Лихорадочно перебирая в голове вчерашние события, она, между тем, ни как не могла вспомнить, где выручка.
- Так?!! Потеряла, значит?

Вопрос её напугал. Глядя на него почти безумными глазами, она забормотал.
- Нет! Я же помню. Серёженька мне деньги собрал и в руки отдал. Она уставилась отсутствующим взглядом на стену напротив, вспомнив, наконец, всё до последней секундочки. Она встретила сына. Заметив жалостливый взгляд Семёновича, сказала с улыбкой.
- Серёжа вчера приходил.
Евгений Семёнович покачал головой.

- Сбрендила, совсем баба. Ты чего болтаешь-то, Галя?
Она закивала головой и улыбнулась неожиданно ласково и спокойно.
- Он сказал, у меня всё будет хорошо.
Мужик скосил глаза на несчастную женщину. В своём ли уме: о давно умершем сыне говорит, как о живом.
- Плохи твои дела Галина. Товар прошляпила. Весы на улице оставила. Выручку не сдала. Что делать теперь собираешься.

Он подошел к кровати, на которой она сидела и, бросил гневно.
- Не найдешь наличность, готовься к неприятностям.
Галя приподняла и тут же бессильно опустила руки.
- Семеныч, вот те крест. Деньги я убрала. Были деньги.
- А были, так найди. Чего глядишь больной куклой. Сколько на тебя такую, смотреть можно?
Он резко повернулся.
- Тьфу, ты, прости меня господи. Надоело с тобою возиться. По-хорошему прошу, найди деньги.

Галина молчала. Евгений обшарил глазами неуютную квартиру.
- В каком пальто вчера выходила?
Она молча взглянула на стул. Семенович схватил её пальтишко, обшарил карманы. Галя, глядя на него испуганным взглядом, подсказала.
- Там нагрудный есть. Сама пришивала для таких ситуаций. – Найдя объемный пакет в газетной обертке, мужик пробурчал
- Молись, женщина, чтобы всё на месте было. Отвечать Галя не стала. Чего зря болтать. Пусть считает. В голове гудело, душу выворачивало на изнанку, а тут он, с обыском своим. Ушёл бы скорее.

Но Семеныча так скоро не прогонишь, начальство, все-таки.  Пересчитав деньги, удовлетворённо замычал.
- Ну, на приблизительный подсчет, вроде сходится.
Услышав добрую весть, Галя буркнула.
- Да, сходится, сходится. И ты учти – отходов было много.
Мужик поднял голову, и зло оборвал.
- Так докажи. Ящиков-то нет. Вот, я хочу тебя спросить - где они?
Заметив смущенный вид, объяснил.

- Вся округа гудит. Разговоров - болтунам, на месяц. Интернатские вчера твои ящики с яблоками таскали.
- Куда, таскали? Зачем?
Евгений Семенович сунул деньги в карман.
- А ты не догадываешься? Скушали твои яблочки.
- Да, будь они не ладны, яблоки эти. - Почти вскричала Галина. - Говорю же, не было там яблок – отходы одни остались, гниль. А ящики ...


Она запнулась, подсчитав, сколько же тары пропало и, от расстройства, закачала головой.
- Я сам эти яблоки вез, знаю, что, они из себя представляли. Не доказывай. А ящики! – Сделав ударение на последнем слове, Евгений Семенович приказал. –  Где хошь ищи! Тару надо вернуть. Сама знаешь, берем – дашь, на дашь.
Слабо кивнув головой, Галя сказала.
- Иди, Семеныч. Я счас. Приведу себя в порядок и подойду.
Он остановился, посмотрел на тёмные круги под глазами женщины и смягчился.
- И это, Галя! Про ящики забудь, погорячился я. Сам ими займусь. Вот прямо от тебя и отправлюсь в школу.
 
***
Роман Борисович с утра был на взводе. Все коридоры школы были завалены бурой, непонятной консистенции, слизью. Только к двенадцати часам удалось кое-что выяснить. Оказалось, овощной магазин, что располагался через дорогу от школы, оставил на улице несметное количество ящиков. Его ребята, народ, конечно, серьёзный, но до безобразия любопытный. Не прошло пятнадцать минут, после того, как продавец покинула пост у весов, как школьникам стало известно – магазин выбросил яблоки.

 Почему выбросил? Да, потому что ящики не убрали, фрукты остались замерзать на морозе. Они так и стояли бы до утра, если бы не его архаровцы. В один момент, сообщение о том, яблоки можно кушать разнеслось по школе и к одиннадцати часам, все оставленное богатство, с улицы, перекочевало в парник школы. Оттуда-то охочие до сладкого детишки, по яблочку, по два стали таскать их в школу. Вначале угощение досталось одному, потом второму, третьему, а затем и всем желающим. Маленькие хозяева наелись быстро, а уже потом, от щедрости души, стали раздавать яблочки всем, кто изъявлял желание.

 Так вот, от первого, до десятого класса, вся школа поголовно жевала замороженную дрянь. Кому-то нравилось, кому-то нет. К ужасу уборщицы, ржавые, склизкие на вид огрызки лежали на подоконниках, на полу, в углах, на партах и, как подтверждение того, что это заполонило всю школу, на столах в столовой. Узнать, откуда такое добро взялось, удалось не сразу. Однако выяснили. Как ни странно, виновником всего оказались детишки младших классов, брат и сестра Гречко.

 Именно они первые появились с кульком замороженной сладости. Вкус всем понравился - хоть и кислятина, но есть можно. И пошла по цепочке бесплатная раздача яблок. Роман Борисович был огорошен еще больше, когда на пороге его кабинета появился солидный с виду мужчина. Когда гость представился, у хозяина большой школы неприятно засосало в желудке. И не зря.
- Пожалуйста, проходите! Что вас привело?

- Люди говорят, вчера ваши ребятишки от магазина все ящики к себе перетаскали. У меня к вам просьба, мне бы ящики эти назад вернуть.
- Понимаю вашу озабоченность. Ящики, конечно вернем. Всех, кто был причастен к воровству, накажем. Проведем полный разбор
- Нет, нет! Сразу хочу оговорить ситуацию, яблок там не было.

- Как не было. Моя уборщица в истерике. Вынесла ведра три и это еще не все.
- Сочувствую женщине, но о яблоках не думайте. Не ломайте зря голову. Тут понимаете такая история. Мы получили большую партию яблок по сходной цене. Взяли много, а когда занялись реализацией, оказалось, яблочки с гнильцой. Товар такого качества списывают. Вот и вывели продавца на улицу, чтобы ускорить процесс. Слава богу, продали, но как оказалось в конце рабочего дня, на рабочем месте не оказалось грузчика, вот и остались стоять ящички на улице. Кто ж знал, что ваши пострелята выведают, что в каждом ящике яблоки осталось. Утром пришли, ящиков нет.

Понимая, что ему оправдаться нечем, Роман Борисович только вздохнул.
- Да уж!
Заметив смущение на молодом лице, гость спохватился.
- Да, вы не переживайте. Бог ними, с яблоками. Вы мне ящики верните.
На вопрос, "Сколько", гость забеспокоился.
- Двадцать пять не досчитались утром.
Ответ для Романа Борисовича, показался шокирующим.
- Сколько?

Услышав количество пропавшей тары, Роман Борисович понял, что если не найти пропажу сразу, то от дармовых яблочек, избавиться будет сложно. Уж очень их много.
Между тем гость взял себя в руки.
- Вот и я не верю. Но факт, как говорится штука серьезная. Пропало именно столько.
 Прокрутив полученную информацию, Борис Романович заверил.
- Поищем.

Задуматься было о чём. Такое количество тары ведь надо было куда-то определить, иначе воспитатели бы давно подняли шум. Где же они? И тут же сам ответил на вопрос. Теплицу смотреть надо. На зиму она закрывается, но за отсутствием стекол в некоторых секциях, посетить тихое, пустынное заведение не представляет большого труда. Свои детки это знают. Провожая гостя, Роман Борисович, пообещал.
- Вечером часам к пяти, заходите. Придумаем что-нибудь.
- Благодарю вас! Сердечно благодарю. Непременно буду. В семнадцать ноль, ноль ждите.
Гость ушел, а Роман Борисович, оставшись один, еще посидел, немного, обдумывая, что и как надо сделать, а потом взялся за телефон.

***

Предположение оказалось верным. Ящики были в теплице. Разбитая покореженная, видавшая виды тара имела плачевный вид. Роман Борисович тихо переговаривался с Иваном Владимировичем. Молодой физрук обнадежил.
- Борисыч! Все будет, как с картинки. Один два, самых худых, разберем – залатаем те, что не особо пострадали, а недостающие сделаем своими силами из подсобного материала
- Ты, уж, будь добр, постарайся. К пяти часам всё должно быть готово.
- Был бы материал.
Роман заверил.
- Через час привезут. Так что, будет из чего ящики колотить.

Взгляд опытного хозяина прошёлся по теплице, упал на деревянный стол, который, как известно, давно уже был приспособлен для пересадки растений. Он с удивлением глядел на чашку, ложку и стакан недопитого компота. Приподняв стакан, задумался. Вот ещё один кроссворд. Это, что значит? Учитель по биологии, которая подошла к ним не так давно, с не меньшим изумлением взирала на стол.
- Приберите тут всё.
Лидия Ивановна кивнула головой.

- Не понимаю Роман Борисович, самой интересно, откуда это.
- Кушал тут, как видите, кто-то. И компот свежий. Вчерашний, как раз с вишенкой был. Так, что задумайтесь.
И, уже обращаясь и Ивану Владимировичу, попросил.
- Застеклите все секции и замок повесьте.
- Сделаем, – ответил молодой человек и нахмурился. Начальству хорошо команды отдавать. А тут как хочешь, вертись. С малышами не управлюсь. "Чтобы всё сделать к пяти, придется привлечь ребят постарше." - Потирая колючую бороду, мужчина соображал: "Сходить отпросить кого-то, что ли?!! Ваньку Сержина, Сережу Блохина и Петракова. Эти справятся".
Прозвенел звонок, в коридорах школы стало тесно.

***

Осторожности ради, он появился у приёмника, только через неделю. В приёмнике Сашки и Юльки уже не было. Артёмка, понаблюдав за территорией, где проходили ежедневные прогулки ребят, был этому несказанно рад. Если Юльку отправили в школу, найти её не составит труда. Несколько раз он пытался понять, где может быть Саня, и понимал, догадаться трудно. Это могло быть всё что угодно, начиная от детдома и, заканчивая, всё тем же детским приёмником-распределителем. Артём решил вначале выловить Юльку.

 Дежурить у школы пришлось долго. Наконец, в один из дней, когда он уже совсем отчаялся её увидеть, они встретились. Юлька, заметив его, растерялась, а потом, забыв обо всём на свете, рванула к нему. Она повисла у него на шее и секунды две, буквально, болталась на нем вместо шарфика. Успокоившись, она, сверкая темными глазенками, ещё долго рассказывала о школе. Оказалось, Саша был с нею. Отличная новость. Парень молоток. Кто бы мог подумать, что он такой смышленый.

Хотя, Артём в этом не сомневался. Минут сорок они говорили о том, о сём. Их никто не беспокоил. Правда, несколько минут спустя на него обратили внимание. Он увидел, как красивая женщина, что наблюдала за ребятнёй, нет-нет, да поглядывала на него настороженно. Юлька отнеслась к этому спокойно, заметив встревоженный взгляд женщины, отмахнулась и пояснила.

- Это Светлана Ивановна. Наша классная. Она добрая.
И, тут же, кивнув на него головой, сказала учительнице.
- Это Тёмка, мой друг.
И действительно, услышав от Юльки столь простое пояснение, тётка успокоилась и больше его не трогала. Интерес пропал. Расстались они после звонка. Услышав резкое верещание, Артём сильно удивился, но подруга, поведя глазами, бросила равнодушно.

- На полдник приглашают, а потом продлёнка. За уроки школа сядет.
Он смотрел на Юльку и удивлялся. Она немного поправилась, подросла. Или так только казалось, но она точно в чём-то изменилась – стала другой, уверенней и спокойней. Проводив девчонку, он пошел в теплицу. Забраться в неё оказалось не сложно. Юлька обещала прийти с Санькой, и он решил подождать. Хоть и холодно, зато перспектива встретить кореша, казалась соблазнительной.

Маленький адъютант несколько месяцев был его тенью. Тёмка, понимал, уж если Юля так изменилась, то, как, наверное, подрос её брат. Любопытство грело воображение. Он и не заметил, что пришел вечер. Он уже основательно начал подмерзать, когда заметил в окне весёлую мордашку Саньки. Растопырив рук, тот хвастался богатством. В обеих руках висело по стакану, и это было не все. Два смятых пирожка из кармана, кусок хлеба и компот, он оприходовал в одну минуту. Уплетая вкуснятину, Артём позавидовал друзьям. Пироги были настолько вкусными, что можно было язык проглотить. Сашка, глядя на то, как он энергично ворочает скулами, пообещал.

- Ты всегда в это время приходи. Мы тебе что-нибудь сообразим.
Артем замотал головой, отказываясь, но в душе, конечно, надеялся, что они не дадут человеку помереть с голоду.
- Поймают.
- Неа. У нас тут в сараях Жулька живёт. Ей все жратву таскают. Так, что не боись. С этой стороны всё спокойно. Никто даже не поймёт, что для тебя несём.
Ребятня оправдала все его ожидания. С Сашкой разбежались намного быстрее. Вечером в школе прогулки не предусмотрены и дружок побежал в школу, боясь, что его потеряют. Артемку это ни сколько не огорчило. Они ещё успеют поговорить. И он ходил к ребятам ещё несколько дней, пока не встретил её.

***
Болтаясь возле школы, он заметил, как у стены овощного магазина выросла гора ящиков. Проходя мимо, по устоявшейся привычке подбирать то, что плохо лежит, он сразу узрел, что в ящиках, которые продавец убирала в сторону, остаются яблоки. Несколько штук он стащил и съел. Яблоки были сладкими. Проглотив голодный ком, Тёмка понаблюдал за женщиной и понял. Она с ними обращалась, как с мусором. Артем задумался. Яблочки, конечно, можно было взять и так, без спросу, но был шанс, что тётка, не жадина, и позволит взять все. И он с нею заговорил.

Женщина оказалась странной. Она глядела на него безумными глазами и всё пыталась дотронуться. Получив разрешение на использование яблок, Артём отправился в школу. Ребята ему здорово помогли, поэтому, подарок в виде фруктов, был бы очень кстати. В конце концов, спасибо ещё никто не отменял, а ему очень хотелось побаловать мелюзгу. Пусть знают, он тоже что-то может. Вместе они оприходовали первый килограмм, а потом, глядя на довольные мордашки, Артём пообещал.

- Я ещё притащу.
К вечеру на улице основательно похолодало. Возвращаясь к себе, Тёмка удивлением обнаружил, что ящики остались стоять на месте. Тётки не было, грузчика тоже. На дверях магазина висел солидный замок и это обстоятельство, позволило сделать вывод -  ящики выбросили. Артем вытянул очередное яблочко и очень огорчился, когда понял, что оно замерзло. Все остальные яблоки выглядели так же.

Тётка, он это понимал, такие, уже продать не сможет. Надкусив пропащее яблочко, Артем с удовольствием втянул кисло сладкую мякоть, и решил: зачем пропадать добру. Перебрав несколько ящиков, он выбрал, те, что казались  лучше, в сетку и отнес в школу. Ребятишки, аж завизжали от радости. Они и сами наелись и других накормили.

***
Сообщение о том, что магазин выбросил, ящики с яблоками стало сенсацией. Не прошло и часа, как оно было доведено до сведения всех «воскресников». Редкие сомнения о том, можно или не нельзя брать, вскоре забылись. Да и кого могли заинтересовать эти сосульки? И так было понятно, их ждёт печальная участь, оказаться на свалке. Ребята все как один решили исправить эту несправедливость.

По началу ребятишки, прихватив сумки, самодельные сетки, таскали яблочки в руках, а потом устали. Яблок, сколько не носи, всё равно было мало. Вот тут и нашлась светлая голова, которая заявила.
- В ящиках носить удобнее. И входит больше, и таскать меньше.
С этим поспорить было трудно. И все согласились, что благоразумнее ящики перебрать. Так и сделали. И короткое время спустя, цепочка разномастной ребятни, тасовала содержимое, а потом переносила сладкое добро в свои закрома. Сохранность яблок обеспечивал холод, поэтому-то они и расположились в теплице. Освободившиеся от фруктов ящики остались на месте, там же где стояли весы и стол, но уже сваленные в кучу, как попало. Свидетелями этого длительного процесса, перетекания яблок из одного места в другое, стали редкие прохожие. К утру у магазина остались стоять побелённые снегом корявый стол, весы и развороченная куча пустой тары.

***
Оставленные весы на улице, для Евгения Семеновича, стали той последней каплей, которая перенесла праведный гнев начальника на подчинённых. Естественно, на тех, кто оказался под рукой. Подкинув всем нагоняя, он отправился к виновнику происшествия, Гале Филозовой. По-хорошему, такого работника гнать надо в три шеи, но он терпел её среди своего персонала. Во-первых, потому, что коллектив у него был пёстрый, и выпить, горазды были все, а во-вторых, у Гали, в отличие от многих, на то была причина.

Он знал её историю. Когда-то в дни прекрасной юности дружили семьями. Потом погиб сын Серёжа. И всё. Пропала семья. Муж оставил её быстро. Может, не смог смотреть в глаза женщины, которая, заглядывая в душу, искала ответа, на мучивший её вопрос – почему. Ответа найти не могла. А он, не выдержав обвинения, в глазах любимой, ушел к спокойной безмятежной жизни с другой - молодой и красивой женщиной. В его жизни всё наладилось быстро и даже ребёнок растёт, а вот она, Галина, застряла на том отрезке времени, в котором был жив её сынок.

Бедная овечка, еще какое-то время бегала к мужу то за одним, то за другим, а потом поняла, пришло время проблемы решать самой. Единственное с кем она не прерывала отношений, это с ними. Жене он изредка выговаривал за дружбу с пьющей женщиной, но дальше слов дело не шло. Марья стоически держалась своего мнения – Галя человек хороший и выберется из своих проблем, и он успокоился.  Да и жалел, понимал чувства несчастной матери. А так же, просто знал, если не они, то никто другой её терпеть не станет, а если так, то пропадёт баба. Потому и терпел.

Просил только об одном, чтобы не смела, трогать казённые деньги. Надо сказать, Галина держалась. Выручка, копеечка к копейке, исправно сдавалась в кассу. Так было до сегодняшнего дня. Направляясь к ней, он злился и упрекал себя за слабость. Ведь знал, могло такое произойти. И вот.
Через час виновница происшествия стояла в кабинете и, глядя на него обречённым взглядом, просила.

- Прости, Евгений. Прости дуру. Всё, не буду больше!
Он даже засмеялся, этой, почти детской отмазке, и передразнил.
- Прости! – И закричал. - Прости ты, Господи, душу мою грешную! Галя, не греши ещё больше. Тебе пообещать, что стакан чаю выхлебать. Я что, мало от тебя обещаний выслушивал.

- Таких не слышал. Мне и Серёжа сказал. Не пить больше. Я и не буду. Мне найти его надо. А с этой бедой мне мальчишку не обнаружить.
Он замолчал, не понимая этой, почти параноидальной уверенности.
- Вот-вот! Уже глюки пошли.
Галя же лишь тихо вздохнула, присела на краешек стула и опровергла.

- Да, не глюки это! Видела я его.
Видимо выражение его лица было настолько выразительными, что Галина, поправилась.
- Не Серёжу видела, а мальчика этого.
Она замолчала, думая о чём-то своём. Он её не торопил. А Галя, провожая задумчивым взглядом прохожих на улице, сказала.
- Если пить буду, он ведь обидится на меня. Не могу я его надежды рушить.
Евгений Семенович вспылил.

- А если у него есть кто? Ты об этом не подумала, баба глупая?
- Нет! Я чувствую, не стоит на моем пути никто. Да и вид у него, как у беспризорника. Евгений покачал головой. Вот уже и выводы какие-то сделала. С чего? С парнем не говорила, видела всего раз, а воодушевления-то!
- Сколько твоему Сережке было бы? Тринадцать?

- Четырнадцать.
- Вот то-то же! Четырнадцать. Взрослый уже человек. Со сложившимся характером, привычками. Не усыновить ли собралась парнишку? Со своими детьми, люди справиться не могут, а ты взрослого парня себе на шею повесить хочешь. Найти она хочет. А что ты с ним делать будешь?
Она же молча смотрела на бестолкового мужика и улыбалась. Её вряд ли кто-то поймёт, да и как можно объяснить эту, её попытку, начать новую жизнь. И повторила ещё раз, но уже для себя.
- Мне найти его надо.

- Ищи! Кто ж мешает. И запомни. В последний раз прощаю!!! Ещё раз такой инцидент и выброшу на улицу. Пойдешь искать работу. Уяснила?
Пригрозив ей, он тупо уставился на бланки, лежащие под рукой. Галина закивала головой, а глаза блуждали где-то далеко. Она была занятая своими мыслями и даже не слышала слов начальника. Мальчишка стоял перед ее глазами. Участливый взгляд, чуть хрипловатый голос. Семёнович вздохнул. Вот баба-дура. Не услышала, ей богу ни слова не услышала из того, что он ей говорил. Вбила себе в голову блажь.

***

А на душе у женщины было неспокойно. Она закрыла дверь кабинета и вышла на улицу. Холодный ветер бросил в лицо охапку колючих снежинок и понёсся прочь. Она закрыла глаза, на секунду отгородившись от суетного мира. Хорошо-то как. Боль в голове потихоньку отступала. Почему-то хотелось пойти и прогуляться по территории школы. Просто пойти и посмотреть на дорожки, на окна школы, на детей. Просто познакомиться с тем, на что он, наверное, смотрит каждый день. Она не спеша, брела по тротуару, осматриваясь кругом.

Темный забор, высокие тополя. Кое-где, веточки деревьев окутала белая бахрома снега и тогда они чуть отяжелев, клонились к земле. Кустарники, по странной прихоти остались с листьями, а теперь, бедные листочки пожухли, почернели и образовали куполообразный шатёр белого цвета. Надо же, красота-то, какая. Она завернула за угол и остановилась. Маленькая девочка в коротком пальто стояла у ступенек высокого крыльца и что-то говорила высокому парнишке. Он поднял голову, и сердце Галины глухо забилось. Вот чего-чего, а такой удачи она не ожидала. Она его нашла.

Девочка повернулась в её сторону, что-то сказала мальчишке. Он оглянулся, увидел ее и напрягся. Галина растерялась. Его взгляд Галю расстроил. Она ведь не обидела его! Нет? Она прокрутила фрагмент своей встречи с ним и не нашла ничего, что могло бы настроить мальчика против неё. Мальчишка между тем, закивал головой, говоря, что-то девочке, потом повернулся и стал быстро удаляться. Галя ускорила шаг, но чем это могло помочь? Он уходил, нет - не уходил, убегал от неё. Это было нелепо и глупо. Она подняла руку, пытаясь остановить. И тут же поняла, что всё испортила. Девочка беспокойно запрыгала на месте и закричала, размахивая руками.

- Уходи!
Мальчишка оглянулся, потом прибавил скорость, и вот, его уже нет, скрылся за поворотом. Почему? Зачем? Девочка, проводив паренька, взбежала по ступенькам крыльца, остановилась у двери и только после этого повернулась к ней. Дерзкий взгляд смышленой девчушки смотрел на неё сверху вниз. Галина остановилась. Неожиданно пришло в голову, что может мальчика вовсе и не учится здесь. Может он приходит к кому-то? Она смотрела на девочку и боялась сказать даже слово. А вдруг и она сбежит. Не сбежала. Стояла и смотрела на нее внимательно, с любопытством и, некоторой долей злорадства. Отдышавшись, Галя решилась задать вопрос, но начала издалека.

- Не уходи, пожалуйста.
Девочка взялась за ручку двери, но, слава богу, не тронулась с места.
- Ты знаешь этого мальчика?
Девчушка молчала. Глядя в ее темные глаза, нельзя было понять, о чем она думает. Галина улыбнулась, пытаясь расположить ребенка к себе. Она ведь разговаривала с ним. Она знает мальчишку, но не просто желает говорить о нем сейчас. Значит, есть причина. Надо ее найти. Как заставить маленького незнакомого человечка довериться.

Как убедить в своих добрых намерениях. В дружбе. А дружба ли это? Она даже себе не могла бы сказать, зачем ей нужен мальчишка, а уж дать  вразумительный ответ ребенку, тем более, сложно. Наблюдая за поведением девочки, она окончательно укрепилась в мысли, что ходит он к ней, к этой малышке. Но почему дети испугались её появления? Если бы она знала. Если бы знала.

И Юлька, и Сашка оказались под усиленным прессом на пару дней. О том, что Сашка обнаружил бесхозные ящики с яблоками, стало, сразу же известно мальчишкам, с которыми он жил. Узнав, где Сашка хранил свои первые килограммы, ребята одобрили находчивого пацана. Дальнейшая судьба яблок была решена. Они быстро перекочевали в теплицу. А потом, в течение нескольких часов разошлись по школе. О Сашке заговорили. Его увидели и теперь узнали все.

Проблемы начались на следующий день. Шум подняла тётя Оля. Уборщица, как обычно, пришла в школу к началу занятий и была ошарашена, просто убита наповал. Она, конечно, привыкла к тому, что грязь извечная спутница маленьких разбойников и ее в школе всегда было много, но не в таких же количествах. И без того неприглядные стены и полы коридоров имели грязно-пятнистый вид. На каждом метре были разбросаны рыжие комочки. Подняв из любопытства один такой комок, она скривилась от брезгливости. Яблоко. Она держала в руках что-то, что когда-то было яблоком.

 Внешний вид оного не вызывал аппетита. Между тем, женщина, с ужасом наблюдала за тем, как ребятня, не взирая на её предостережения, тянет в рот эту дрянь. Устав бороться с непослушной детворой, она обратилась за помощью к педагогам. Вот с этого-то момента все и закрутилось. Разборки же по взрослому начались после прихода директора. Юлька немного струхнула. По всему получалось - придется им с Саней ответить за вчерашний разгул щедрости. И Саша ответил. Дознались таки педагоги, с чего всё началось, и вышли на братишку. Сашка вначале молчал, как партизан, а потом, как вся детвора, сдался.

Чтобы не выдавать Артемку, придумал, как, вечером выскочил на улицу и нашел в ящиках возле магазина, яблоки. Минут двадцать его не выпускали из кабинета, воспитывали. Юлька тряслась за дверями кабинета. Почему-то боялась того, что их могут выгнать из школы. Куда они тогда пойдут? Из кабинета, красный и недовольный Сашка, буквально вылетел. Она еле догнала его у дверей в спальный корпус. Отмахнувшись от неё, он заперся в спальне. Постучав в дверь несколько раз, Юлька пошла к себе. Раз он спрятался, значит, не хочет говорить. Пусть посидит один.

 Она мучалась от жалости к нему и сгорала от любопытства. А потом оказалось, что в школу приходил директор магазина и потребовал от школы вернуть украденное. Сашку наказали. В субботу, когда все отправились в кино, он сидел в своей спальне и скучал. Юлька тоже не пошла. Не захотела. Какая может быть скука, если Артем пообещал зайти к ним. И пришел. Часа два они болтали о том, где он был и чем занимался. Расстроило ее только одно. Уже прощаясь с ними, Артемка, вдруг смутился, а потом, глядя куда-то в сторону, сообщил.
- Мы с Семеном на юг рвануть хотим.

Сашка, глядя на него завистливым взглядом, не поверил.
- Да, ну! Вот здорово!
Темка усмехнулся. Он не понимал восторга пацана, смотрел в ее сторону и чуть кривился. Санька даже засопел, закрутился, показывая зависть и желание рвануть туда же.
- А мы нигде не были. Скукота! – Балаболил он.
Юлька поддакивала брату. Они, действительно, дальше бабушкиной деревни никуда не выезжали.
- Напишешь? – Спросила она и уставилась на друга.
Артем улыбнулся.
 
- Спрашиваешь, – ответил он, а потом, подумал о чем-то и спросил. – А дойдет?
И тут же сам подтвердил.
- Дойдет. И вообще, мы не навсегда уезжаем. К лету вернемся.
Юлька замотала головой и довольная известием, поддержала.
- Конечно, до лета вернетесь. Там же юг и летом там точно делать нечего. От жары, сдохнуть можно будет. А тут в самый раз.
Он улыбнулся, бортанул ее плечом и спросил.

- А ты откуда знаешь, если не ездила никуда?
Юлька удивилась его непонятливости.
- Ты, чё! Это же ясно, Летом то у нас намного лучше. Солнце жарит, как на юге, а свежо, как в Сибири.
Артемка усмехнулся. Объяснила, называется, умереть можно со смеху, но, подкалывать девчонку не решился. Обидится. А вот увидятся ли они когда-нибудь еще, его очень интересовало.
 
- Значит встретимся?
- Ага!
Получив заветное обещание, Артем засобирался. Надо идти. Впервые, прощание было грустным. Они молча постояли ещё какое-то время у закрытого фанерой окна. Уже отодвинув заслон, он взъерошил волосенки на Сашкиной макушке и бодро произнес.
- Встретимся ещё. Как раз, я думаю, и искать меня перестанут.
Юлька чуть не заревела. Из-за этих яблок он должен куда-то бежать. Зачем? Она не хотела. Если он пропадет у нее и Саши больше не будет ни одного родного человека в городе. Бабушка уже совсем старенькая. Она не приедет. Не сможет. А вот, Темка, как старший брат. А теперь и он не навестит, не расскажет смешных анекдотов, не посмеется с ними, не поиграет. 

Мерный перестук колес успокаивал. Семен лежал, на черном от угля, полу, укутанный несколькими слоями брезента и спал. Артемка же, хоть глаз выколи, не мог даже прикрыть глаза. Он сидел у небольшого отверстия, жмурился от холодного ветра. Оно, хоть и не давало полной видимости пролетающих окрестностей, но ему достаточно было и того, что выхватывал глаз. Маленький кусочек неба голубого цвета с периодичностью азбуки Морзе, сменялся черным тире. Артем знал это столбы. Они с неизменным постоянством отчитывали километры, увозя его в неизвестность.

Город сменился пригородом, потом поплыли поля. Артем вспоминал.  В голову лезли самые странные мысли. Он вспоминал Сашку, Юльку, думал о Семене, Надюше и Верочке. Ему повезло. Зима, несмотря на свою суровость, оказалась для него неожиданно мягкой и нежной. За все время, он ни разу не заболел, ни разу не испытал боли.
- Темка, ты чего там забыл? Шлепай сюда. – Темка посмотрел на огромный ком посреди вагона, как раз напротив входа. Да, Семен закутался так, что, если кто-то заглянет, то ни за что не определит, что в брезенте кто-то спит. Мужик вздохнул и заурчал, как морж. – Блин, холодно!
Темка слабо улыбнулся. Дядька прав, он тоже замерз. Надо ложиться. Он приподнял край холщовки.
- О чем задумался, хлопчик?
- Так, вспомнил, как мы с Юлькой впервые встретились.
- Ааа! Хорошая дивчина. Я и смотрю, у тебя такие глаза будто потерял что-то.
- Да?
Артем повернулся к Семену, а потом сказал.
- Может, и потерял.
Семен снова закряхтел, потом вздохнул, а затем, будто предостерегая, сказал.
- Я вижу. Ты не оглядывайся назад. Тебе это ни к чему. И что бы ни случилось, не жалей. Все в этой жизни можно наверстать.
Артемка залез к дядьке и спросил, забираясь в самую глубь брезентового полотна.
- И нам?
- А как же!
Артем не поверил словам мужика, но на всякий случай успокоил.
- Я не жалею, дядя Семен. Только это ведь Сашка, это Юлька.
Семен вздохнул.
- Надо полагать, вы еще встретитесь. Такие встречи, как ваши - задаром не проходят. Они обязательно оставят след, и судьба однажды обязательно вернет тебя к нему. Даже не сомневайся.
- Я и не сомневаюсь. Она же сказала, что мы увидимся.
- Сказала? Ты про кого?
- Я о Юльке
Артем отвернулся от Семена. На глазах его стояли слезы.

***
На третьи сутки провизия закончилась, и они вылезли из своего укрытия. Составы неслись мимо подмосковных деревень, поселков, небольших городов. Семен стал чаще покряхтывать, скрипеть и постанывать. Артемке это не нравилось.  Да и сам он чувствовал себя не лучше. Впервые за время путешествия, на улице стало тепло, и они устроили для себя спортивный забег. Семен с подскоком носился по вагону, подзадоривая на тот же подвиг Тёмку. Подрыгав конечностями, он приседал, похлопывая себя по бокам и ляжкам, напевая веселую песню. Немного разогревшись, он энергично потер ладоши, присел рядом с ним и решительно заявил.

- Всё! Пора менять колёса.
Артём повеселел. Ему опостылело качаться в грязном, холодном вагоне. Покинув насиженное место, они даже не оглянулись. Земля под ногами Артема закачалась. Он щурился от яркого солнца, улыбался свету, думал о будущем. Лавируя между рельсами, глазел по сторонам и, как котенок,  радовался тому, что слышит голоса людей, гудки паровозов, видит синее небо над головой. В желудке засосало. Почувствовав дурноту, Артём остановился. Заметив это, Семен засмеялся.

- Мать-земля не держит? Бывает. Морская болезнь.
Артёмка тихонько хрюкнул. Дядька как скажет. Чего о море вспомнил? А Семен, уловив мимолетную ухмылку на узеньком личике, притянул к себе и неожиданно тепло сказал.
- Пора в столовку сходить. Поотощали мы с тобой. Не будешь против шелеста бумажек?
Артемка, как меленький щенок нырнул в первый попавшийся двор. Появился в скорости и с довольным видом заявил.

- Мелюзга сказала, что рынок через улицу.
Семен заговорил о мерах предосторожности. Артем слушал его в пол уха. Он не маленький, многое видел в жизни и всё прекрасно понимал. Обговорив стратегию поведения в критических ситуациях, Семен успокоился. Многоголосый гомон будил воображение. Махнув рукой на прощание, он скрылся с большим потоком вновь прибывших людей, а Тёмка завернул в одну из развилок. Рынок гудел. Он жил своей беспокойной жизнью. Огромный неуправляемый муравейник человеческого общества, с мельтешащими фигурами людей, ведущих торг. Зазывая покупателей, каждый был горазд на выдумки.

 Кто-то выкрикивал прибаутки, кто-то вел душевную беседу, а иные, молча поднимали, переставляли товар, демонстрируя при этом все его прелести. В ход шло всё: вранье, уговоры, убеждения, а если не помогало и это, с легкостью переходили на матерки. Для Артема этот бурлящий поток был приятен. Пока он только присматривался. Всё и вся были заняты одним, наживой и приобретением. На худенького великовозрастного подростка никто не обращал внимания. Представив себе, во что он превратился за последний месяц, Артём усмехнулся, но был этому несказанно рад. Его не видели и ладно. Голод злой теткой скрутил желудок и толкал на подвиг.

Глаза мальчишки превратились в неуправляемые буравчики, которые как рентген, просматривали все подробности карманов торгашей.  Особенно ему нравились слегка подпитые, разухабистые мужики и тётки. После принятой стопочки жизнь для них приобрела новые краски. Уверенные в своей неприкосновенности они особо не глядели по сторонам и с легкостью расставались со своей наличностью. Правда, до поры, они об этом не знали, но это обстоятельство, Тёмку не смущало. Часа два работы и он был готов отправиться к месту встречи с Семеном. Не спеша, двигаясь сквозь толпу, он жевал красное яблоко и, довольно улыбался. Все было замечательно.

- Ага! Вот ты где!
Почувствовав на своем плече чьи-то сильные руки, Артем крайне удивился. Где он мог проколоться? Огорченно подумал о том, что потерял навыки, отсиживаясь в приёмнике. Вот чего-чего, а такого быстрого фиаско, он не ожидал. Однако, разглядев мужика стоящего напротив, удивился ещё больше. Он видел его впервые. Отдернул руку, Артём заорал.
- Чего привязался?
- Ах, ты, отмороженный сморчок! Думаешь удрать!

Тёмка взбеленился. Определенно его с кем-то перепутали, но в данный момент это ничего не меняло. Его пытались удержать на месте, окрутить, но позволить сотворить с собою такое, он не мог. Налетев на мужика, он влепил ему в пах, тут же башкой боднул по носу. Мужик завопил. Собрав в единый кулак все силы, он оттолкнулся от вопящего, свернувшегося калачом мужика и побежал. Тёмка проносился мимо улиц, узеньких дворов, аллеек, снова выбегал на улочки и все бежал и бежал. Сообразив, что позади не слышно преследования он перевел дух. Чтобы убедиться, что отделался испугом, для пущей уверенности, он влетел в ближайший двор серого неухоженного дома.

Стремительно осмотревшись, шмыгнул в старый сарай, а там – в подвальное помещение, заставленное ящиками. В кромешной темноте, почти наугад, нырнул в один из проходов. Собравшись в комочек, Артёмка затих. Сердце бешено колотилось. Посидев немного, перевел дух, выдохнул.
- Неплохо получилось.
Только теперь, Тёмка огляделся. Увидеть что-либо не удалось, однако, пошарив рукой, сообразил, что сидит среди картонных ящиков. В носу защекотало. Запах табака явно висел в воздухе. Зажав нос, Тёмка попытался справиться с приступом чиха. Ярко зажженный свет ослепил глаза. Услышав голоса, мальчишка вздрогнул и вжался в пол. Испытывая ужас от  возможной встречи с хозяином, он прислушался. Коробки перед его носом накренились. Пришлось привстать и поддержать шаткую конструкцию.

- Ставьте аккуратнее. Сколько говорить можно. Свалите ящики, убираться придется вам же. Не портите себе вечер.
Повелительный голос звучал издалека. Над головой кто-то тихо сматерился. Переговариваясь между собой, люди вышли. Свет снова погас, и Артем растянулся во весь рост. Расслабился. Было холодно и очень хотелось жрать. Не есть, ни кушать, а именно жрать. Утолить голод так, как делают это звери – любой ценой. Дверь закрылась. Услышав глухой, характерный звук, Артём расстроился. На сарай навесили замок. На ощупь нашел двери и вышел на свет божий. В сарае было темно, но он, все-таки, смог получить некоторое представление, о том, где сидел.

Обшарив все закутки и тесные помещения, неожиданно сообразил, что попал, в цех по производству сигарет. Сам факт, того, что он находился в таком стрёмном сарае, вызывал смутное сомнение в его легальности. Но на данном этапе, этот факт его особо не занимал. Главное, нужно было выбраться из сарая, как можно быстрее. Обшарив все, он вдруг с удовлетворением понял, что тут, если действовать разумно, можно неплохо поживиться. Надо только добраться до Семена и всё хорошо обмозговать. Часа через два после детального осмотра всех закутков Сарая, он вдруг сообразил, что, кажется,  круто влип.

Как застывшая сосиска, он с трудом сгибался. Когда муки голода и холода стали совсем невыносимы, он почувствовал себя несчастным. Положение дела выглядело таким образом, что надо было срочно принимать меры и он, как недавно Семен, запрыгал на месте, похлопывая себя. Малюсенькие окошки располагались, довольно, высоко. Дотянуться до них, даже при его росте, оказалось невозможно. Единственный выход, найти какую-то подставку. Стульев не было, поэтому пришлось использовать коробки. С ужасом понял, что, сделав это, он как минимум с десяток уничтожит напрочь. Но, другого выхода не было. Взгромоздившись на плохо устойчивый постамент, он выглянул во двор. На улице шел снег. Двор покрылся белым убором и приобрел и некоторую торжественность. Сколько хватало обзору, он ощупывал двор. Никого.

- Черт! Я, что застыть тут должен? – И вот в это время услышал глухие удары. Чуть позже в обзоре его видимости, появился мальчишка. Шкет восьми-девяти лет, с опущенной головой, шлепал по двору и сбивал палкой снежные шапки с кустов. Спрыгнув с ящиков, Артёмка рванул к двери и заколотил, что было мочи.
- Эй, пацан! Слышь! Открой  меня.
Оторопев, мальчишка уставился на черную дверь.
Артем заработал кулаками ещё активнее.
- Ты, слышишь! Я же закрытый, не бойся, подойди ближе.
Мальчишка, с опаской глядя на дверь, приблизился и поинтересовался.

- А ты кто?
Артем даже разозлился.
- Да никто я. Пацан, такой же, как ты. Черт, глухой что ли, по голосу не слышишь? Открой двери. Замерз я тут. Сижу уже с утра. Вот, застыну совсем, помру, и ты виноватым будешь.
- Ааа! Я понял. Я счас к дяде Герасиму схожу, он тебя откроет.
Артёмка забеспокоился и попытался урезонить паренька.
- Ты чё, больной что ли? Какой Герасим? Хочешь, чтобы он меня, как Му-му, в проруби утопил? Я в сарае у него сижу, без спросу, если тебе интересно знать. Да, он из меня душу вытрясет.

- Ага! – шмыгнул носом мальчишка. – Есть такое. Он жадный.
- Воот! Понимаешь, значит. Открой дверь.
- А как? Тут замок висит.
- Ты проверь вначале, может он так, только для вида висит, не закрыт.
Надеждам не суждено было сбыться. Артём услышал грохот замка о дверь и понял, не повезло.
- Нет, Герасим в этом сарае барахло свое хранит, и сарай всегда закрыт.
Артем задумался. Потом, приняв решение, спросил.
- А ты, парень, уже взрослый или мамка сама в магазин за хлебом ходит.
- Ты чё, конечно, я.
Гордый тон мальчишки Артёма взбодрил.

- Вот! Ничего больше и не надо. Сходи за моим папкой. Он меня на площади ждет.
Судя по установившейся паузе, особого желания куда-то шлепать у парнишки не было.
- Не пойду я.
Услышал после длительной паузы Артём и едко рассмеялся.
- А говоришь, взрослый. Струсил что ли? Ага, я понял, мамки боишься. Не повезло мне.
- Да не боюсь я. Неохота.
Темка понимая, что может, снова остаться один, заторопился.
- Тогда заработай на дельную вещь. Когда мой папка узнает, что я тут застрял, он тебе перочинный нож подарит. Годится, если ножичек, перочинный будет?
Мальчишка все ещё жмурился, но Темка понимал – убедил.

- Годится, – решился, наконец, мальчик. – Говори, что делать надо.
Стараясь выдержать спокойно-непринужденный тон, Темка объяснил.
- Тут рукой подать. Слушай. Выдумывать там ничего не надо. Скажи всё, как есть: что ты от Артемки. И про сарай скажи, и что закрыт я тут, и веди его сюда.
Подробно описав внешность и объяснив, как найти Семена, Артём успокоился. Главное, чтобы шкет не задержался где-нибудь в другом месте.
- Понял?
- Ага. Я счас.

Очень надеясь на смышленость посланника, Артем ждал помощи. Пришло, не менее двух, трех часов, прежде чем появились его спасители. Семен, уяснив обстановку, купил мальчишке билет в кино и ножичек. Когда остался один, вскрыл дверь. Осмотрелся и строго приказал.
- Быстро наводим порядок.
Прислонившись к стене, Артемка лениво наблюдал за быстрыми движениями Семёна. Сам он уже ничего не мог делать, слишком замерз. Расставив на место все коробки, а те, что помялись по мере возможности восстановив, вышли во двор. Заново навесив замок на место, Семён заворчал.
- Струсил, как последний салажонок. Выйти надо было, а не прятаться. – Подтолкнув тощую спину мальчишки, чтобы двигался быстрее, вздохнул.
- Ну, отвесили бы подзатыльников. Но убивать бы, поди, не стали. Повезло ещё, что парнишка боевой попался.

****

Светлана Ивановна намеренно задержалась в своем кабинете после урока, так как знала, следующим по расписанию уроком,  здесь, будет математика. Александра Георгиевна вела математику в старших классах, а, кроме того, взяла под свое крыло ребят ее класса. Обсудив с Георгиевной интересующий ее вопрос, Светлана направилась в учительскую. Она хотела видеть Гречко и не ошиблась.  Юлька была на месте.

- С Георгиевной я договорилась. Она ожидает тебя в своем кабинете после трех. У нее в это время факультатив. Заодно и тобой займется. Я уверена, трех-четырех занятий тебе хватит. Перепишешь работу и, если все будет нормально, поставит три.
- Светлана Ивановна, я тоже в цирк хочу. А меня возьмут? – Светлана грустно покачала головой. Незыблемое правило школы, по которому дети у которых были в четверти неудовлетворительные оценки, лишались таких удовольствий, как поход в кино, цирк соблюдалось всегда.

- Гречко! Давай начнем сейчас с самого простого, что мы можем – отправляйся и повтори азы, которые ты так не любишь, а уж потом будем размышлять о чем-то другом. Пойдем, не пойдем – покажет время. Ясно? И не забудь, к Георгиевне ходить как штык. Без опозданий и пропусков. А сейчас ступай к Марии Ивановне. Бегом.
- Ладно. Я не забуду.  – Юлька юзом сорвалась с места. На ходу вспомнила о просьбе Насти и, пробегая мимо параллельного класса, крикнула.

- Настька! Пошли к русичке, она у себя.  – Уже поднимаясь по лестничной площадке на третий этаж, Юлька сообразила: ручку забыла, но не возвращаться же.  Дверь в кабинет была чуть приоткрыта. Юлька заглянула в кабинет и тяжко вздохнула. Пожилая женщина сидевшая за столом, проверяла тетрадь. Быстрый росчерк пера и все, тетрадь захлопнулась. Взглянув на Юлю, учитель откинулась на спинку стула.
- Быстро пришла. Молодец! – Но, проследив за тем, как Юлька проходит к последней парте, удивилась.

- Я что-то не вижу у тебя ни тетради, ни ручки. Ты работать сегодня собираешься?
Оторопевшая Юлька повернула к выходу.
- Ладно, справимся с твоей бедой, садись.
Раздался короткий стук в кабинет, и дверь снова открылась.
- Можно?

Мария Ивановна улыбнулась, входящей девочке.
- Вот кого не ожидала сегодня видеть. Проходи, Настя.
Юлька, довольная тем, что писать придется не одной, тихонько вздохнула.
- И ты я смотрю, с пустыми руками!
 Девочка решительно кивнула головой и села за парту. Достав учебники, карандаши и тетрадь, учитель  вырвала пару страниц из неё и положила перед девочками.
- Ну, что, начнем, пожалуй.

Юлька переписала упражнение и задумалась. Ей не повезло. С такими вопросами она еще не могла справляться сама. Сложно было. Учительница сидела напротив. Юлька начала писать, стараясь ровно выводить буквы. Наконец, Мария Ивановна подошла к Насте, потом к ней. Еще несколько минут посидели в тишине. Тихие и робкие, они ожидали, когда педагог закончит проверку работ. Дождались. Седая голова учительницы приподнялась. Уставшие глаза смотрели ласково.
- Хорошо, Настя, можешь быть свободной.
Подскочив с парты, Настя воодушевленная хорошим результатом, захлопала в ладоши и выскочила из кабинета.
- А с тобой Юля нам еще придется встретиться. Время следующей встречи мы обсудим со Светланой Ивановной.
- Мария Ивановна!
Женщина молчала, и Юлька заторопилась, стараясь убедить
- Пожалуйста. Пожалуйста, я все-все двойки исправлю.

- Очень надеюсь на это Гречко. Твоя проблема в том, что ты медленно читаешь. Пока ты читаешь, ребята уже задание в тетрадь записали. Понимаешь, про что я говорю.
Заметив, что женщина протягивает ей листок, Юлька растерялась. Что это? А Мария Ивановна, помахивая листиком, спросила.
- Читать-то любишь или ты чем-то другим занимаешься?
Юльке вопрос понравился.

- Я рисовать люблю. – Она взяла листок из рук женщины и покраснела.
На нём, в столбик, был записан довольно солидный перечень книг. Глаза Юльки превратились в блюдца. Она, подняла глаза на учительницу, и, признавая своё полное поражение, пролепетала. –  И читаю.
Мария Ивановна улыбнулась, и будто прочитав её мысли, успокоила.
- Не пугайся. Все читать не надо. Но то, что найдешь в нашей библиотеке, обязательно возьми. И читай, желательно вслух. То, что я выбрала, будет тебе интересно. И поучительно.

Юлька скрутила листок в трубочку и уточнила.
- То, что найду?
Лёгкий кивок учителя, её успокоил. Оказалось все не так страшно.
- Ладно. – Юлька даже вздохнула, как будто сбросила огромную обузу с плеча.
Сбегая по ступенькам вниз, она еще грызла себя за это легкомысленное согласие, но пока добежала до первого этажа, уже забыла. Она бежала к Любке. В классе ее не оказалось. Немного подумав, сходила во двор. Подруги не было. Заглянула в столовую, сбегала в теплицу, потом в спальный корпус.

Любашка исчезла. Устав разыскивать подругу, которая превратилась в невидимку, Юлька отправилась к себе. Кабинет, как она и ожидала, был закрыт. Одноклассники гуляли. Юлька сходила за ключом, прошла к своей парте и села. Она ещё раз перечитала список и чуть скривилась. Его надо было убрать так, чтобы всегда был под рукой, вдруг, что встретит. Достала учебник по русскому языку и сунула его в середину. Всё, пока про него можно забыть. Она покусывала ручку и вспоминала, как Светлана Ивановна шутя, говорила. «Если вам бог не дал разума, то, бесполезно, грызть гранит науки. Переходите, друзья мои, на простую зубрежку. Заученное наизусть, быстрее приходит в голову и чаще помогает найти верное решение». Раз это полезно, решила, Юлька, тоже буду зубрить.

Когда в распахнутых дверях выросла фигурка подруги, Юлька отбросила тетрадь. Вот она, сама нашлась. Люба стояла в проеме и усиленно размахивала руками, пытаясь что-то сказать. Вот, ненормальная, усмехнулась Юлька, чего это она молчит? Продленка еще не началась, Никого поблизости нет, так что она свободно могла бы, без ущерба для своего здоровья, говорить во весь голос и даже кричать. Интересно, что это с ней? А Любку, наконец, прорвало. Информация из нее прямо полилась.

- Из Москвы комиссия приехала. – Она покрутила пальцем над головой показывая, раздумье.
- Из Гнесики какой-то. Сказали, всех малышей-воскресников прослушивать будут.
Юлька чуть скривилась. Нашла интересную новость. Ну и что? Но потом поинтересовалась.
- Зачем? А как это?
- Юлька, слух проверять будут! Потом, самых талантливых, в Москву увезут. Короче, собрали всех воскресников. Там, как раз твоего Сашку слушают. Я видела, он только, что зашел.

Юльку, как током шибануло. Её подруга произнесла страшное слово - увезут. Она сорвалась с места. Следом бежала Люба. Девчонка ничего не поняла. Лицо Юльки вдруг посерело. Оно стало таким, не по-детски испуганным, что ей стало стыдно. А что она сказала? Да, ничего же не сказала. А Юлька, дурёха, неслась по школе ракетой. Из-за чего она так взбесилась? Коридор, лестница, поворот, снова коридор. Они бежали так быстро, что у Любы закололо в боку. На первом этаже, там, где расположилась рекреация младших классов, возле спортзала стояли ребятишки первых, вторых классов.

Переведя дух, Юлька оглядела ребят. Сашки не было. За дверью слышались тихие звуки пианино. Кто-то из ребят присел на подоконник, кто-то стоял у стены, другие болтались по коридору, изредка, шутя, мутузили друг друга. Все были возбуждены. Атмосфера любопытства не давала ребятишкам стоять спокойно, и они о чем-то громко говорили, смеялись. Короче, ребята, занимали себя тем, чем могли. Здесь всё было, как всегда и Юлька успокоилась. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: бояться нечего. Ничего плохого в школе не происходит. Вздохнув, она решила, что может постоять вместе со всеми и подождать брата. Ее шустрая подружка уже торчала у самых дверей и пыталась хоть что-то узнать и подсмотреть. Сделать это, оказалось не так-то просто.

Во-первых, потому что за порядком на прослушивании, руководила завуч школы, а во-вторых, огромный спортзал, где происходил сей процесс, отделял от холлы, внушительных размеров коридор. Огромная дверь приоткрылась и в проеме выросла фигура завуча. Она поискала кого-то глазами, подняла руку, подзывая мальчика и вдруг, увидела Юльку. Их глаза пересеклись. В глазах женщины что-то изменилось, и Юле это не понравилось. Она прямо нутром почувствовала, как учительница поменялась в лице, при взгляде на неё. За закрытыми дверями звучали аккорды. Там в спортзале в этот момент было уже три ученика. Любка, наконец, устала стоять возле неприступных дверей и заскучала.

- Не надоело тебе? Пойдем, а. Еще час и всё, продленка начнется.
Юлька даже не повернула в сторону подруги головы.
- Отстань. Хочешь гулять. Катись вареником. А мне интересно. Сашка же еще не вышел.
Юльку начинало злить. Ребятишки, один за другим, вылетали из спортзала пулькой и только её брата, да еще Лариски Бартышевой, не было. Когда огромные створки дверей приоткрылись, выпуская пухлого мальчугана, все бросились к нему.
- Слушай, что там тебя спрашивали?

Щеки парнишки залил румянец. Вокруг него столпилось так много детей. Красный, как рак рак от смущения, он нехотя ответил.
- Петь заставляли, потом ладоши хлопали. Просили клавишу найти.
- Ну что? Нашел?
- Нет. Вот Сашка и Лариска здорово все сделали, мужик даже похвалил.
Юлька, услышав слова мальчишки, удивилась.
- А чего они тогда там сидят? Сам же сказал, их проверили.
Пацан, посмотрел на Юлю и пожал плечами.

- Наверное, еще раз проверять будут, нам не сказали.
Когда в очередной раз открылась дверь, Юлька вздохнула облегченно. Вышла Лариса, одноклассница ее братишки. Девочка, гордо улыбаясь, смотрела на ребят. Худая, длинная она, обычно, стеснялась своего роста и ходила чуть сгорбившись. А сейчас, возвышалась над всеми, довольная тем, что оказалась в центре внимания, подошла к толпе и, передразнивая кого-то, промямлила, шепелявя.

- Деточка, тебя ждет светлое будущее, Я наиграю, а ты напой! Иии…
- Бартышева! Как не стыдно!!!
За спиной кривляющейся Ларки, стояла завуч. Заметив Галину Владимировну, девочка быстро скрылась за спинами ребят. Педагог покачала головой, а потом сказала.
-  Давайте-ка, все кто здесь стоит, сходим в зал. Каждый возьмет по стулу, что стоят на сцене. Их надо отнести в актовый зал. Нестройная толпа направилась в зал. Юлька не тронулась с места.

- Галина Владимировна, а где Саша?
- Его еще слушают.
- Его давно вызвали. Все вышли, а он там сидит. Почему?
- Пойдем, Юля. Сейчас все и узнаем.
Шумная разговорчивая толпа растаяла в широком проеме входа. Один за другим они появлялись снова, уже со стулом. Юлька пошла следом за учителем и оглядывала знакомый зал. Он был пуст, если не считать нескольких стульев, что все еще стояли на сцене. Они ярким пятном выделялись на желто-зеленом фоне пола. В углу сцены расположилось пианино, рядом стоял ее брат. Сидящий напротив него мужчина был высок, плотен, красив. Он что-то говорил, улыбался и жестикулировал. Заметив учителя, мужчина поднялся.

Галина Владимировна улыбнулась Юльке и показала на брата. Взрослые, о чем-то переговариваясь, прошли в кабинет физрука.
Дернув брата за рукав, Юля спросила.
- Чего он тебя тут держит?
- Не знаю. Он меня уже раз пять к себе приглашал. Посидит немного, придумает и опять меня зовет. Смешной такой. Наверное, думает, что я случайно так здорово отвечаю.
- Ну? Иии? Что будет?
Саша пожал плечами, Он не знал.


Галины Владимировны и мужчины не было. Братишка был возбужден. Глядя на нее смущенным взглядом, он сообщил.
- А я им понравился.
Юлька усмехнулась. Еще бы. Он всегда был молодцом, а Саша опять улыбнулся.
- Лариска Бартышева тоже, но я лучше.
Глядя на довольное личико братишки, Юля поддразнила.

- Хвастунишка!
А он, ни сколько не смущаясь ее подковырок, сказал просто.
- А я не хвастаюсь. Я повторяю то, что мне сказали. Я лучше всех. Этот от удовольствия даже руки потирал. Смешной. Он решил, что это очень сложно, взять и услышать то, что он наиграл. Да, проще простого.

Юлька уже хотела снова подсмеяться над Сашей, но не успела. Из кабинета показались фигуры педагов. Причем оба не в духе. Юлька поняла это сразу. Мужчина хмурился, а Галина Владимировна нервно теребила край шёлковой блузки. Юлька уставилась на завуча, а Саша, наоборот, гипнотизировал дядьку. Заметив ее взгляд, Галина Владимировна улыбнулась.
- Георгий Денисович настроен, Юленька послушать и тебя. Саша-то, наверное, уже похвастался, что у него хороший результат?
Юлька кивнула головой.

- Ну, вот! Мы считаем, что ты, как сестра, можешь быть столь же одаренной.
Взяв Сашу за руку, она направилась с ним к выходу, по пути, давая объяснение такому поступку.
- Не будем им мешать.
Они остались наедине. Мужчина, хмурясь, стоял на том же месте, где его оставила завуч. Наконец, будто вспомнив о чем-то важном, произнес.
- Время, время! Где и у кого одолжить еще толику этого драгоценного напитка жизни.  Как думаешь, его когда-нибудь найдут?

Юля уставилась на мужчину с любопытством, а он, подойдя к пианино, пригласил.
- Ну, что девочка, давай я тебя послушаю.
И она, как, наверное, все ребята, старательно тянула ноты, хлопала в ладоши. Послушав ее, он даже заглянул ей в рот. Зачем? Смешной дядька. Закончив с нею, он похвалил.
- Да, Галина Владимировна права, вы оба молодцы. А уж поешь ты, точно, не хуже Робертино.
Юлька была польщена, но она-то знала, что Станичкина поет лучше. Она так и сказала. Выслушав её протест, он только улыбнулся.

Саша вышел коридор, облокотился на подоконник и прислушался к тому, что творится в спортзале. В рекреации было тихо. Ребята разбежались и только Любка, подруга сестры, лупила на него глаза. Сашка задумался. Георгий Денисович сказал, что возьмет его с собой в Москву. Это было бы здорово.  Там, наверное, красиво. Во всяком случае лучше, чем какой-то там юг, куда собрался Артём. Если им повезет, они поедут вместе, а если нет, значит один. Поехать, хотелось. Переварив как следует мысль, которую он только что осилил, Сашка вдруг, понял один, это значит без неё, без Юльки.

По непонятной причине, сердце почему-то застучало, как молоток о стену - громко и гулко. Это потому, что одному уезжать неохота, понял Сашка. За дверями послышались звуки пианино, а потом её голос. Он усмехнулся. Она определенно пела лучше. Вот и отлично. Потому что вдвоем будет легче. Когда дверь открылась и показалась Юля, следом за ней шла Галина Владимировна. Женщина была довольна.

- Молодец, молодец, Юлька! Надо же, как хорошо, всё складывается. Вот и ты оказывается талантлива. Это просто подарок судьбы. Не зря же говорят, что это передается по наследству – от отца к сыну или дочери.
Она, наконец, заметила глаза детей и предупредила.
- Думаю с вами ещё побеседуют, так что не пропадайте на долго.
Они дружно замотали головой. Любка, не обращая внимания на учителя, отчаянно жестикулировала Юльке и, когда сестра посмотрела на неё, зашипела.
- Пошли.
Юлька помахала ему рукой и бросилась за этой вертлявой девчонкой, а он стоял и раздумывал: понравилась Юлька дядьке или нет? Галине Владимировне понравилась, а значит и дядьке тоже.

****

Девочка, определенно, была хороша. И талантлива и красива и голосиста, но это абсолютно ничего не меняло. Они приехали за детьми младшего школьного возраста, а девчонка не вписывалась в эти рамки. Настоятельное требование педагога выслушать девчушку, его, вначале удивило, а потом и вовсе огорчило. Она оказалась сестрой Саши Гречко. Среди всех ребят этот ребенок определенно выделялся. Но даже не это было главным, он просто запал Георгию в душу. То обстоятельство, что мальчишка оказался «звёздочкой», которую он разыскивал, было, подарком свыше.

****
Недобор талантливых мальчиков в класс вокала сказывался на качестве выпуска школы. Однажды они сделали попытку найти талантливых ребят в других регионах и не ошиблись. Вот с тех пор и повелось раз в два, три года несколько представителей школы отправлялись на поиски способных детей – сирот. Георгий Денисович никогда особенно не одобрял такие поездки. Дети, привезенные из далека, вряд ли, смогут стать, панацеей для спасения школы. Ему и Леониду выпала самая дальняя дорога: Омск, Красноярск, Норильск. Однако напарник, нет-нет, да глядя на него, посмеивался и говорил.


- Это потому, что ты ещё не нашел то, что ищешь. А вот как отыщешь и всё изменится, и самородком гордиться будешь, и судьбу благодарить будешь - за терпение и кротость. Жди!
И он ждал. Они мотались по городам и весям. Отбор детей хоть и туго, но шел. Как он и предполагал, талантливых детишек, было много. Но хотелось-то найти «звездочку» - мальчишку с уникальными способностями, Считая себя критерием отбора, он ставил крестики и нолики напротив фамилий и, с разочарованием думал: не то, всё не то. А Леонид гнул.

- Не торопись ставить крест на поездке.
Один город сменялся другим, километры чем дальше, тем крепче натягивали нервы, а материал, который он хотел бы видеть, всё не находился. В общем, как Георгий и полагал, пустая трата времени и денег. Надежды не оправдывались. И, вдруг, им повезло. Школа, в которую они приехали на прослушивание, была последней в списке города Красноярска.

 Находилась она на окраине и он, направляясь туда, злился за то, что добираться приходилось долго и с большими неудобствами. Однако, все забылось сразу же, как в кабинет зашли  эти четверо. Он заметил мальчишку сразу. Ещё задолго до того, как Георгий приступил к его прослушиванию, по глазам, по каким-то, только ему понятным причинам, стало понятно, как болезненно малыш реагирует на все ошибки своих приятелей. Реагирует без ошибок. А потом, услышал его голос, увидел в деле, поговорил.

Он с любопытством присматривался к парнишке. Худенький, лопоухий, немного неказистый, но при том, с огромным чувством обаяния. А уж его способности, ввергли его в шок. Перед ним стоял образец совершенного камертона, но это был не инструмент, перед ним стоял ребенок, который с легкостью и удовольствием отвечал на вопросы, улыбался и имел очень привлекательную внешность. Удивительны были глаза мальчишки. Он смотрел так, как смотрят мудрецы. Закончив заниматься с другими ребятами, он подошел к нему. И напротив его фамилии вывел жирную звезду. Но это было не самым главным. Георгий неожиданно понял, что малыш, ему просто, чисто по-человечески приглянулся. Впервые понял, не будь мальчишка так талантлив, он выбрал бы его из прочих детей всё равно.

Он смотрел на него, а вспоминал себя. Лучший ученик школы. Успех и желание быть впереди, обещали прекрасное будущее, но всё оборвалось после того, как он получил травму руки. Надежды рухнули. Он всё так же здорово и завораживающе играл "в голове", а руки, предательски, выводили то, от чего хотелось орать и биться о стены. Белый свет приобрёл черные оттенки. С карьерой, он тихо и горько попрощался. Около года он, страдалец, болтался без работы, пока однажды не понял: ещё немного, ещё чуть-чуть и его уже ни что не спасёт от падения. Всё изменила простая встреча. Бывший педагог, с которым он встретился, неожиданно вызвал в его душе бурю эмоций. Они долго и душевно вспоминали – один дни учёбы, другой годы обучения. Старик  смотрел на него спокойными глазами и будто читал всё, что выгорело и отболело в его опустошенной, потерявшей надежду душе.

Простое приглашение на выпускной концерт, он воспринял, как прогулку в далёкое прошлое. Так всё и началось. Войдя в школу простым слушателем, он остался в ней педагогом. Никогда более он не задумывался над тем, что могло бы быть. Он усмехнулся тому, что жизнь оказалась коварна и преподнесла ему, вместо сцены, скромное место за кулисами. Теперь, он со стороны наблюдал за своими учениками, и, как ни странно, находил в этом некую отдушину. Ну, не повезло. Стоит ли губить из-за этого жизнь. Можно, было конечно, найти что-то другое, но стоит ли? И вот его первый набор. Он набирал ребят сам. Он делал это впервые и очень трепетно. И первые "звездочки" в его списке уже были, а встретив Сашу, он с каким-то почти мальчишеским азартом выбрал из этого же коллектива, ещё двух ребят и был необычайно доволен.

***
- Женщина, ну сколько можно ходить? Мы помним. Вcе данные вашего ребенка разосланы по городам. Если его найдут, вам сообщат. Ладно бы своего разыскивала. А то ходит, ходит.
Человек за стеклом смотрел на неё недовольно и зло. Она отвлекала. Наверное мешала говорить с кем-то важным. А ей тоже хотелось говорить. Но не с этим грубым и черствым человеком, а с тем, кто мог бы её понять. Но почему-то это понимание, она хотела получить от человека, найти которого оказалось очень непросто. Он даже не подозревает: его разыскивают.
- Ищет чужого, а ходит-то, ходит, будто своего, родного потеряла.
Приложив трубку к ужу, мужчина на резких тонах закончил.
- Ориентировки на мальчика разослали. Если появятся какие-то новости, вам сообщат.
Тихо кивнув головой, Галина вышла из РОВД. Так её здесь встречали всегда. Не понимали, не хотели понять. О том, что она будет делать, когда найдет мальчика, Галя не думала. Это будет потом. Потом, когда они будут вместе.

***
В тот день, она все-таки, пошла к директору интерната и, волнуясь и путаясь в последовательности событий, рассказала о себе всё. А потом спросила о мальчике. С девочкой она тоже встретилась и поговорила. Ничего толком она тогда не узнала, но решила на этом не останавливаться. Роман Борисович, выслушав ее, пообещал поговорить с детьми ещё раз. И действительно спустя неделю позвонил. Она получила скупые, но все-таки первые сведения о нём. Терентьев Артем. Сирота. Живет с дядькой. Дядю зовут Семеном. Фамилию дети не знали. По словам девочки, Артем и его дядя с наступлением холодов отправились поближе к теплым берегам. Куда именно, не знали.

Но на это сообщение в отделе милиции только посмеялись. На юг добраться - деньги нужны, а какие деньги у нищих. То предположение, что путешественники будут передвигаться в грузовых вагонах, сразу было отброшено, как не реальное. Была бы осень или весна, ещё куда ни шло. А зимой на такие подвиги решится не каждый. В неотапливаемом вагоне запросто околеть можно.
Узнав о том, что родственных связей у мальчика и девочки нет, Галя расстроилась. Очень она рассчитывала, что к сестре мальчик вернется. Однако, предыстория их знакомства все таки, кое что обещала. Жизнь в Приемнике распределителе могла детей сблизить. А, судя по тому, как девочка бросилась защищать мальчика, они дружили.
***

Приступив к поискам мальчика, она в первую очередь решила заняться личной жизнью. Сразу же запретила себе пить. Тягомотное и беспокойное состояние организма, который с трудом переносил очищение организма от алкоголя, выдержала со стоном и болью, а поборов себя, выдержав это испытание, сказала - молодец. Она справилась. Избавившись от дурной привычки, занялась квартирой. Неуютные стены угнетали, навевали скуку. Выдраив полы, окна, поменяв посуду и тюль на окнах, она сразу повеселела. Завела кошку, повсюду развесила цветы. До времени, они стали единственным украшением интерьера её скромного жилища. Закончив с преображением дома, переключилась на себя. Синяки под глазами, одутловатость лица, понемногу ушли в прошлое. Она укоротила и перекрасила волосы. Выбросила все юбки из гардероба и перелезла в брюки. Взглянув в зеркало, улыбнулась своему изображению и пообещала больше не чудить. Уже через год стала заведующей отдела, за что была премного благодарна Сергею. Поддержка друзей была неоценима.

 И она, слава богу, у неё была. Постепенно все стало вставать на свои места. Работа, друзья, скромные тихие будни. Встретив однажды мужа, она с удивлением заметила его седую шевелюру, потухшие глаза. Удивительно, но её это даже не задело. И то, что он оказался не счастливее её, на неё не произвело никакого впечатления. Вернее, ей это было не интересно. Почти снисходительно, она смотрела на знакомое, некогда родное лицо. Всё ушло. О той жизни даже воспоминаний не осталось. Она равнодушно вглядывалась в черты лица человека, который был отцом её ребенка. С удивлением поняла, что не связывает память о сыне с этим, чужим, ей теперь человеком. Это была ее память, её сын, её жизнь. И этому мужчине, ни в жизни, ни в её памяти, места не было. Их ничего не связывало. И даже боль была у каждого своя. Но с нею, она, слава богу, теперь могла бороться. У неё появился он.

Единственное, что она для себя решила тогда - не терять отношений с девочкой. Мало ли, может он вернется, а узнав, что она не одна, а с братом поняла - мозаика сложилась. Придя к детям в первый раз, говорила осторожно, подбирая слова и выражения.
- Привет!
- Здравствуйте.
- Как дела?
- Нормально.
- Юлька, ты не бойся меня. Я не обижу ни тебя, ни брата.
Девочка на ее слова усмехнулась, подняла удивленные глаза и вежливо ответила.

- Я и не боюсь.
Протянув кулек печенья, Галя минут через двадцать попрощалась. Не стоило так уж сильно давить на детей и напрягать своим присутствием. А сласти были нужны для того, чтобы дети поняли, ее появление обещает маленькое удовольствие. Не часто, но с регулярностью в две-три недели она стала приходить в школу. И однажды, с легким сердцем, порадовалась - ее ждали. Дети к ней привыкли. Впервые услышав в коридорах школы крики.
- Юлька! К вам тетка пришла, - она повеселела.
Её приписали в родственники. Это хороший знак. А сама, с удивлением осознала, что в душе появилась ещё одна теплая зарубка. Родственница.

Ответственность за судьбу двух славных ребят накладывала на неё определенные обязательства, но она отнеслась к этому философски: нет худа без добра, а добро было. От них она, наконец, и узнала о нем всё. Сглатывая слезы, с горечью слушала печальную эпопею мальчишки. Как он мог так жить. И взрослые падают, пропадают, а он и выжил и душу сохранил. Не для неё ли бог берег мальчишку? Не смотря на тяжелую, трагическую жизнь Тёмка оставался добрым человечком. Не удивительно, что в таком юном возрасте, он смотрел на жизнь мудро.

 Прожитые невзгоды заставили понять многие условности и относится ко всему серьезно. «Вы уберите это, а то своруют»-сказал он. Ему ли не знать, что так вполне могло случиться. Оказалось, он в этом был большим мастером. А вот её пожалел. Не тронул. Не обидел. Она слушала Сашу, глядела на девочку и улыбалась своим мыслям. Бездонное озеро любви видела она в глазах своего сына, Это же разглядела в голубых глазах незнакомого мальчишки. Как он похож на Сережку. Где он сейчас? И почему болит сердце? 
***
Обнаружив, что сарай вскрыт, Герасим от злости, сплюнул под ноги. Заметив во дворе соседского мальчишку, спросил.
- Витька, видел кого здесь? Вчера или сегодня?
Мальчишка поглядел на него взглядом недоумка, и Герасим отвернулся от пацана.
- Молодежь деградирует прямо на глазах. Разве мы такими были? Одно слово, убогие.
- Нет, но это надо ж было случиться именно сейчас! Гатство!
Открывая двери, он заматерился.

-  Ну, если поймаю!
 Однако, войдя вовнутрь, не обнаружил видимых изменений, если не считать, что на нескольких коробках, была помята упаковка. Перечитав коробки, пожал плечами. Всё было на месте. Зверь, что ли какой забрался. Крупная животина шарилась. Решив для себя, что надо разбросать, по сараю, отраву, нанять сторожа и укрепить двери, он успокоился. Гадать и раздумывать над тем, что произошло, не стал. Хватало и других забот. Час на час должна была прийти машина. Людей он собрал, товар - готов, осталось произвести обмен.

***

Отхлебывая горячий чай из алюминиевой кружки, Артем, слушая, как зубы отбивают джаз на её краешке, пожаловался.
- Замерз я.
- Замерз.
Семен посмотрел на него усталыми глазами и усмехнулся.
– Я так и знал, что ты предпочтешь, отлынить от работы. Лодырь! - Он ласково взлохматил вихры Тёмки и приказал. - Спи, я сейчас вернусь.
Артем, проводив его, закрыл глаза и почувствовал, что поплыл, полетел, кружась в быстром хороводе горячих вспышек огня. Стало жарко. Очень жарко, почти невыносимо. А дрожь выбивала свою нескончаемую чечетку в такт кружащему, в дикой пляске, пламени огня. Откуда он? Что это? Артемка метался по жесткой лежанке и кричал.
***

Появившийся спустя час Семен протер худенькое тело пацана водкой, укутал в теплое одеяло и снова ушел. Тёмке необходимо серьёзное лечение. Где в этом чертовом городе можно задарма отыскать лекарства? Денег еле хватало на то, чтобы прикупить еду на следующий день. Эта болезнь была совсем не к стати. Но, он прекрасно понимал, что простывшие и застуженные за дни движения в вагоне они, конечно, здорово поослабли. А тут ещё не повезло. Угораздило же пацана забраться в чужой сарай.

Но все-таки, кое-что хорошее в этом было. Когда ночная мгла успокоила город, он отправился на разведку. Тёмные улицы опустели. Тишина, снимая усталость прожитого дня, готовилась к новому трудовому дню. Это было ее время. Даже в этом каменном, беспокойном городе наступал миг её торжества. Сонная дремота охватывала улицы. Только редкий шум, да проскользнувшие тени, вопреки её власти, появлялись и тут же исчезали. Несвязные обрывочные слова Артема о том, что в сарае скрыт подпольный цех по расфасовке сигарет, его заинтересовали. Это стоило проверить.

Дойдя до знакомого поворота, остановился. Оглядев серый двор, двинулся к сараю. Пятиминутная борьба с замком, окончилась славненько. Негромко щелкнув, дужка разошлась. Водрузив замок на гвоздь, Семен прошел внутрь. Слабый свет старенького фонарика хаотично метался по сараю, вырисовывая формы ящиков. Нагромождение картонных упаковок делало помещение тесным, и, в кромешной тьме, он на каждом шагу натыкался на преграду. Отпуская в адрес незнакомых хозяев короткие матерки, Семен не спеша, продвигался дальше. С момента его последнего пребывания здесь, количество коробок значительно убавилось. Нашел Семен в подвале и станок для расфасовки сигарет. Старая, разбитая машина, самой примитивной конструкции, стояла в углу. Микроскопические взвеси табака все ещё витали в  воздухе.

 Семен нахмурился, ему, оказывается, повезло. Приди он часом раньше и наверняка, нарвался бы на хозяев предприятия. Обойдя, ещё раз сарай он, снова спустился в подвал.  «рассыпуха» из по-жеваной и, судя по всему, забракованной продукции, лежала в стороне, в отдельном ящике. Ухватив горсть, Семен сунул ее в карман, потом подумал и прихватил ещё штук двадцать, пахнущих клеем красных коробок. «Прима», можно даже не сомневаться, уйдет завтра на «Ура». Распихав, добро, за пазуху, он так же тихо вышел. Минут двадцать возился с замком, ставя его на запор. С гордостью подумал, что не зря в свое время учился. Дело мудреное, но очень необходимое. Утром он без труда реализует табачок. Польза с любой стороны. И предпринимателям меньше возиться с товаром и ему, «наварчик» для жизни не помешает.

***
Раннее утро только протирало глаза, а Семен уже был на рынке. Он тщательно подбирал для себя место, боясь ошибиться. Учесть надо был  всё. Местные продавцы наверняка не будут рады проходимцу, появившемуся неизвестно откуда. Поэтому, Семен, не долго думая, расположился прямо в проеме ворот. Проходящий мимо народ ругался, но не трогал его. Семен встречал его во всеоружии. На ящичке была выставлена стопочка сигарет, а на все возмущенные слова и взгляды в ответ сыпались прибаутки и анекдоты. Все обошлось. Час работы и бойкое место занял очередной наблюдательный клиент рынка. Уходя, Семен предупредил.
- Ещё вернусь.

- Угу! Приходи, родненький, приходи. Если так же быстро работать будешь, ни каких вопросов. Я только к одиннадцати расхожусь.
Семена это устраивало. Пересчитав выручку, поспешил в аптеку. Купил аспирин и антибиотик. Тяжело вздохнув, снова отправился на рынок. На оставшуюся сумму приобрел килограмм куриных шеек, а затем, повернув в торговые ряды, купил теплую кофту и носки. Когда пришел, Артемка ещё  спал. Отварив шейки и вскипятив чай, подошел к мальцу. Тёмка тяжело и с хрипом дышал. Семен потрепал пацана за плечи.

- Вставай, лежебока. Горячий бульон тебе приготовил, попей!
Просыпался мальчишка тяжело. По страдальческому выражению лица, Семён понял - плохо дело. Однако разлепив глаза Артем его порадовал. Повернув голову к мутному стакану с жирной плёночкой поверху, пошутил.
- Мосол бы сейчас проглотил, как сосиску - не разжевывая, а ты мне бульон.
- И мосол слопаешь, дай время. А сейчас, пока силенок-то нет, бульон - само то! Пей.
Обняв мальчишку, приподнял и протянул стакан. Вот так, глоток за глотком и освободили стаканчик. Дав мальчишке лекарства, понаблюдал за тем, как он засыпает. Температура у Тёмки была страшенная. Бога молил только о том, чтобы болезнь не зашла слишком далеко.

Можно было бы конечно, плюнуть на все и уйти одному, но такая мысль, если и приходила в голову, была невозможной. Он прикипел душой к пацану, и опять же – не один. Получив в его лице спутника, он не раз и ни два благодарил Бога. Это был подарок свыше. Темка не давал опуститься ещё ниже. Да и мальчишка, несмотря на уличную жизнь, рос спокойным и рассудительным человечком. Наблюдая за тем, как стонет и рвется несчастная душа больного, Семен и сам испытывал боль. Думай не думай, а для укрепления здорового тела и души, необходимы не только лекарства, но и сытное питание.

Поэтому, на следующий день, Семен снова отправился в сарай, а потом ещё и ещё раз. Полтора два часа работы на рынке и, со спокойной душой, он шел в полуразрушенный дом на окраине городка. Полегчало Артёму только к вечеру четвертого дня. За три дня болезни, превратившись из мальчишки в живой скелет, он между тем, был весел и действительно с удовольствием грыз огромную кость, которую принес для него Семен. Сверкая воспаленными глазами, глодал её так, будто ничего вкуснее в жизни не едал. Спал Артем, всё ещё плохо, но чувствовалось, что постепенно болезнь отступает. Семен радовался.

Помогли лекарства. Его многочисленные поползновения в сарай, похоже, никто не замечал. Он понемногу таскал Артёмке яблочки, картошку, макароны. Однажды, прикупил даже колбасу и яйца. Увидев на столе столь роскошный деликатес, Тёмка взглянул на него удивленно.
- Где раздобыл?
Говорить правду Семен не стал.
- Да, есть тут одно местечко. На работу устроился. Приняли по-человечески. Кормят, зарплата, худо-бедно выдается. - Заметив удивленный взгляд Тёмки на колбасе, пояснил. - Ну, а изредка, за неимением денег, вот - выдают, по талонам.
Артем улыбнулся, но, заметив в руках Семена коробку «Примы», нахмурился.

***
Сказать, что он был разочарован, это значит, ничего не сказать. По-прошествии нескольких дней, проводя ревизию, Герасим озлобленно выругался. Цифры не сходились. Недостача говорила о многом. Значит, обнаруженные на прошлой неделе следы разгрома, оставил хитрый и опытный ворюга. Все прибрал, навел порядок и ушел довольный собою. А с ним так поступать нельзя. Он не любит бессовестных людей. Этот самоуверенный воришка наживался за его счет. Герасим хмуро улыбнулся, растянув губы в зловещей усмешке. Изловить вора не так уж и сложно. Коль на то пошло, он готов заняться этим хоть сейчас. Посмотрим – кто кого.
***

- Степан, останешься на дежурство.
- Ну, босс!
Степан недовольно скривился, но, взглянув в лицо начальника, прикусил язык. Хозяин был сердит. Не время показывать характер. Герасим и так, что-то заподозрил.
- Надо Степан. С меня презент, не обижу.
Услышав слова, Степан воспрянул духом.
- И кого ловить будем?
- Мистера Икса.
Высокий мужик с короткой стрижкой со смаком сплюнул в сторону. Сегодняшняя смена и так была внеурочной. И, кроме того, смена не заладилась с утра.

 То машина барахлила, то хозяин притащился и, стервенел над душой, выдавая идиотские указания. Он, конечно, не дурак, и сильно не спорил. Прибрав к рукам приличный куш с того, чем занимался Герасим, он счёл это справедливым распределением собственности. Хозяин установил дело, а он, как раб на него горбатился. Обидно было. Почему хозяюшка должен гулять на южных курортах с молодыми девицами, а он, в это время, вкалывать. Не по-человечески это. В один из удачных моментов он изловчился и сбагрил со склада небольшую партию. Получилось всё лучше не куда. Деньги были у него в кармане, хозяин - в неведении, а будущее казалось светлым и радужным.

Как вдруг... обнаружилась недостача. Степанушка струхнул. Но удача была на его стороне. Нарисовался тот, кого заплатит за всё. Степан был доволен. Любой бы обрадовался.  Хозяин полощет грязные кальсоны в чужом ведре. Это ему на руку. Пусть ворчит. Но, в конце концов, всему есть предел. Он только-только собрался домой и вот сообщение. А он уже представлял себе горяченькую встречу с любвеобильной подружкой. Вместо этого придется разыгрывать из себя мистера Пуаро. Хочешь, ни хочешь, а разозлишься. Придется перенести встречу на неопределенное время. Он встряхнул головой и вдруг, в голову пришла шальная мысль. Степка повеселел.

- И, что, вломить ему?
Герасим замотал башкой.
- Нее! Я видеть его хочу. Вломить, всегда успеется. А пока, поговорить с ним надо и выяснить из каких источников он получил сведения о нашей мануфактуре.
Степан состроил скорбную мину, а сам подумал: а, может, и не придется ничего откладывать. Его Любушка-зазноба, дома сидеть не любит. Если прикупить две трёхлитровые банки Жигулёвского пива, то вечер пройдет на славу.
- Я машину припаркую у соседнего сарая.

- Добро. Не усни только. Мне нужен этот франт. Приведи мне его, и премию я тебе обещаю.
Степан солидно кивнул головой. А про себя хмыкнул, представив аппетитные формы подружки. А, может, и нет, может и не придется ничего откладывать! Герасим продолжал зудеть над ухом, отдавая распоряжения, а Степка уже загорелся.
- И запомни, как стемнеет, свет не зажигать. Не курить даже.
Степан слегка усмехнулся. Ещё и лучше получится. Ему предстояло скучное дежурство, а теперь если хорошо всё обмозговать, получится славный вечер с элементами легкой эротики.

***
Пристроив машину возле сараев, он сходил в соседний дом и вызвал подружку. Несколько часов любовных утех привели его в благодушное настроение. И когда она закрывала дверь, у него покалывало руки. Губы горели, а возбуждение, после полученных утех не спешило уходить. Он включил мотор и понемногу стал отъезжать. Сон брал своё. Спустя час его разбудил сторонний шум. Осоловелыми глазами Степка уставился на мужичка, который колдовал над замком. Чёрный бугорок рядом подсказал, что проснулся он очень вовремя. Вор уходил. Степан открыл дверь, и мужичок тут же бросился бежать. Настороже был ворюга - почуял опасность. Степан чуть не заржал. Хорь старый, ещё и выпендривается. Этот худосочный старикан пытался сбежать от него, мастера спорта. Догнав преступника, он сграбастал его за шкирку и, чуть оторвав от земли, пообещал.

- Будешь шуметь – успокою. Так что будь паинькой и подумай над тем, что будешь говорить.
 Хохотнув про себя, он довольный результатом дежурства, железной рукой держал того, кто займет его место на плахе. Наподдав слабаку для большего эффекта, Степка затолкнул старикана в сарай и отправился к Герасиму. Свою премию в этом месяце он заработал играючи.
****

- Ты кто такой?
Получив удар по лицу, Семен покачнулся и уставился на мужиков. То, с каким наслаждением битюган, что его поймал, отбивал ему почки, говорило о многом. Впрочем, судя по вопросам, которые на него сыпались, претензии были обоснованы. К сожалению, он попался в чью-то хитро расставленную ловушку. Крыть было нечем, попался-то на месте преступления. Хотя. Если бы эти придурки были чуть внимательнее, то поняли бы, что он к краже не может иметь никакого отношения. Ему пожрать нечего и укрыться негде, а они тысячи ему приписывают.

 Эх! Степан даже хрюкнул от нелепости той ситуации, в которой оказался. Получить бы такие деньжищи. Он хмуро поднял голову и взглянул на Степана. Подозрительный тип. А хозяин доверчивый дундук. Понятно, что старательность бугая прикончить его прямо тут имела под собою корни. И длинные. С большими нулями. Эх, Тёмка! Мальчишка, мой благоразумный! Как же ты прав. Получив удар в висок, он отключился. Герасим, уставившись на неподвижное тело, взревел.

- Я сказал аккуратненько. Мне не нужен труп, а вот информацию от этой гниды, я хотел бы получить. Ровненько с ним надо, спокойно, без энтузиазма. Чтобы боль имел адскую, а вреда здоровью - на копейку. Жилы из него вырви, а узнай, кто его навел.
Степан, вылупив глаза, спросил тупо.
- Так ведь орать будет.
Герасим разрубил ладонью воздух, выражая негодование и злость.
- Ты как тот баобаб. Мы в подвале. Пусть орет. Кто его услышит. Тут надежнее любого бункера.
Поглядев на неподвижное тело мужика, зло сплюнул. Ему не нравился этот тип. О деньгах он, похоже, и в самом деле, ничего не знал. Да, и то, как он выглядел, было оскорбительным даже для нищего. Покачав головой, потребовал.

- Выбей из него всё, что знает. И помни, перестараешься, зачисткой заниматься будешь сам.
Степан, искоса взглянув на мужичка, кивнул головой.
Несмотря на убогий вид, мужичка оказался с характером. Прошло три дня, а он и говорить ничего не говорил, и сдохнуть не желал. Степанушка занервничал. При таком раскладе всё может случиться. Сейчас хозяин рвёт и мечет, выбивая из старикашки показания. Думать он пока не хочет – злость мешает, но однажды, он сложит мозаику, выйдет на него и тогда - жди беды.  Уж лучше он сам ужом покрутится сейчас и стрелки переведет на другую сторону.   
 
***
Вот удивительное дело, школа это была самая обыкновенная, а на учителей ей везло. Не то чтобы туда сознательно подбирали лучших педагогов и учителей города, ничего подобного, просто так уж сложилось, что работать там могли только хорошие люди. Так вышло и в этот раз. В школе появился новый человек. Владимир Александрович Сахновский был принят руководителем театральной студии. Она делилась на две секции: драматический кружок и кукольный. В драматический ребята ходили неохотно, а вот кукольный кружок, любили. Да и как могло быть иначе.

Даже те редкие игрушки, которые имелись в наличии школы, доставляли ребятишкам огромную радость. Теперь же интерес ещё более вырос. Объяснялось все просто. Купить игрушки школа не могла, а для Владимира Александровича это не стало проблемой. Узнав о бедственном положении кружка с игрушками, он пожал плечами и сказал.

- Нет, так нет, -  и отправился в мастерскую.
С этого момента комната, в которой он расположился, и в самом деле превратилась в мастерскую. На глазах детей происходили удивительные вещи. Обычный комок глины приобретал форму шарика. Несколько нехитрых манипуляций и податливая глина преображалась. Дети, наблюдая за умелыми руками, пытались угадать - кого лепят. И конечно, узнавали безошибочно. Так на белый свет появился Колобок, потом Клоун, затем родился дед, за ним бабуся, собака и кот.

Чуть позже, к ним присоединились все представители леса. Ребятня, наблюдая за тем, как мягкий комочек превращается в куклу, пищали от восторга и ждали от своего учителя следующих чудес. И были вознаграждены. Он раздавал кусочки глины всем присутствующим и позволял лепить все, что взбредет в голову. Но, самое интересное, происходило потом. Сформировав голову, Владимир Александрович отливал с нее гипсовую форму.
После сушки, наступала очередь окрашивания. Красили ребята. Каждый на один день мог стать художником. Владимир Александрович увещевал.

- Увереннее, ребята, увереннее. Кисть она любит сильных людей. Держите её твердо, но без грубости и панибратства.
И юные созидатели старались. Вот появился глаз, потом второй.
- Теперь нарисуем рот, - приговаривал Владимир Александрович, –  раскрасим бровки.
Он смотрел на то, что получается у ребят, и нахваливал.
- Молодцы! – а потом направлял.  – А вот чёлка должна быть чуть-чуть кудрявой.
Счастливчики, которым выпадала эта честь, чувствовали себя героями дня. Правда, случались и казусы. Чаще всего, раскрашенные ими игрушки были не очень красивы. Юлька так вообще чуть не заревела от обиды за своё творение.

Она минут двадцать возилась с волчонком и всё без толку.  Один глаз у бедняги, вышел больше другого, и волк выглядел обиженным. Юлька ему сочувствовала. Обидишься тут, когда тебе вместо глаза достался светофор. Её волчок смотрел на всех голубыми глазами и ворчал. Именно это она читала на его физиономии. А Владимир Александрович, погладил её по голове и спокойно сказал.
- Смотри-ка, он наблюдает за тобой и думает: чего это девчонка на меня вылупилась. Съесть ее? Кожа ещё не наросла. Так напугать? Проку не будет, только разорётся, всю школу всполошит.

Подперев лапкой хитрую мордашку, волк вещал. – Нее! Наверное, я обожду. Пусть подрастет, потолстеет.
Юлька млела. Волчок уже не казался уродом. Он просто размышлял. А утром её серый волк сиял абсолютно одинаковыми глазами, показывал ей красный язычок и улыбался. Она была счастлива. И так было со всеми. Чудовища, которые садились в печь, на следующий день, возвращались в студию, со своим характером и нравом. Они были смешными, потешными, язвительными, но, ни один из них, не был уродцем. Никто даже предположить не мог, что Владимир Александрович, позволяя своим ученикам проявить индивидуальность и собственное видение героя,  потом, уже дома, заново работал над игрушками -  перекрашивал, обжигал, а затем наряжал в незатейливые наряды, которые шила жена.

Их возвращение в студию становилось событием. Ребят удивляло: стоило игрушкам приодеться, и они становились, разговорчивы и капризны. Маленькая подсобка не могла уместить всех желающих посетить кружок. И было от чего. Куклы размахивали руками, поддразнивали ребят и очень убедительно играли роль хозяев «Теремка». Владимир Александрович, лишь улыбался на шутки новорожденных кукол и молчал. А говорить начинал, только когда эти маленькие болтуны замолкали. Ребята с трепетом ожидали появления каждого нового персонажа. Услышав в первый раз картавый, немного хрипловатый голос петрушки, Юля, как и все испугалась. Казалось почти чудом, что тряпичная кукла с глиняной головой говорит, ведет беседу и ждет ответа.

Но любопытство оказалось сильнее страха, и заставило думать. Отвечая на вопросы привередливого Петрушки, Юлька внимательно наблюдала за педагогом и поняла. Игрушки не говорят. Это не их голос. Такой голос мог быть только у него, Владимира Александровича. Сообразив это, она полюбила его ещё больше. Игрушки, как были, так и оставались игрушкой, а вот он, удивительный человек говорил с закрытым ртом так звонко, что голосистого Петрушку могли слышать даже в коридоре. Нового руководителя кружка ребятишки не только любили, но и уважали. Во-первых, потому что он никогда не ругался, а во-вторых, никому и никогда не делал замечаний. Всё это делали за него игрушки. Ну и кроме всего прочего, Владимир Александрович любил пошутить. Ребята с первой и до последней минуты занятия, хватались за бока, ложились на столы, короче зависали в фокусе эйфории. А занятия шли. Тексты разучивались, читались, проигрывались.

Никто не шумел зря, не шалил. Как это удавалось при той обстановке, что витала в комнате, было непонятно. На занятиях кружка было интересно всем. Со временем, стало известно. Сахновские – москвичи. Работали в театре Образцова. Название ребята, поняли по-своему. Оно было образовано от слова «образ». А поскольку человек, которого они знали, действительно, за одну секунду, нацепив на руку любую игрушку, мог превратиться из злобной старухи в ласкового котёнка, это казалось единственно верным объяснением. Только много времени спустя, они впервые увидят представление театра по телевизору и будут впечетлены тем, что большеротые, насмешливые, колоритные персонажи театра были им не только знакомы, но и понятны.

Владимир Александрович и его жена работали в этом театре. Но состояние здоровья Татьяны Петровны, было настолько слабым, что по настоятельной рекомендации врачей, они вынуждены были покинуть родные пенаты. Смена климата, как обещали врачи, поможет. О Татьяне Петровне ребята знали мало. Вскользь брошенные слова объяснили. Она была очень маленькой, хрупкой женщиной, но хорошей актрисой. Для неё, чтобы она могла дотянуться до ширмы, был сооружен специальный стульчик. Талантливые интересные люди, вынуждены были бросить всё. Выбор пал на Красноярск. И вот они в Сибири. Найти жильё в большом городе оказалось не просто. Поэтому, предложение РОНО ставки руководителя театрального кружка в школу интернат, показалось Сахновскому привлекательной. Пугающее своей непроглядностью начинание, на самом деле оказалось не таким уж страшным. Ребятишки поддерживали учителя во всём и это вселяло надежду.

И вот, создание игрушек было завершено. Дело оставалось за малым, выбрать сценарий. Владимир Александрович написал сказку. Распределение ролей протекало с шутками и смехом. Вот в это-то время, Любка Станичкина притащила на репетицию своего дружка. Мальчика звали Миша. Он плохо ходил, ещё хуже разговаривал, но при этом был необыкновенно ласков, спокоен и общителен. Оказавшись в шумном коллективе кукольного кружка, мальчишка сразу вцепился за первую попавшуюся игрушку и потом долго не хотел ее отдавать. Конечно, впервые увидев множество игрушек, которые открывали рот, двигались на руках маленьких детей и были абсолютно безобидны, он был очарован. Ребёнок, горячо воспринял увиденное.

Глядя на Владимира Александровича восхищенными глазами, он показывал на небо, размахивал руками и что-то лопотал. Любка, поглаживая мальчишку по плечу, уверенно объяснила.
- Это он летать хочет.
Учитель внимательно посмотрел на мальчишку и спросил.
- Тебе нравятся птицы, Мишенька?
- Кырл, Кырл! Я птичка! – махал руками мальчишка. – Летать, Летать!!! Я хочу летать. Кырл! Кырл!
Владимир Александрович пообещал.
- Нет ничего проще. Будет тебе птица. Нам как раз на эту роль мальчик нужен. Вот ты Миша, её и сыграешь. Приходи завтра в это же время. Начнем репетицию.

Надо было видеть глаза ребенка. Через час Любка мальчика увела, а ребята ещё несколько минут поговорили о нем. Всех занимал один вопрос. Понимает ли мальчик, что болен? Никто не знал ответа. Не знал этого и Сахновский, но, пообещав ребенку птицу, он тут же приступил к её изготовлению. Сказка была переписана. В ней появился новый персонаж, орёл. Придерживая птицу за штырь на брюшке, Владимир Александрович, при помощи двух других, соединённых вместе, приводил в движение крылья птицы. Глядя на новое чудо, которое родилось в коллективе, ребята заволновались: сможет ли Мишенька заставить птицу летать. Однако всё сложилось самым наилучшим образом. Миша разобрался с механизмом быстро и, бегая по комнате с орлом, кричал.

- Кырл, кырл!
Ребята улыбались. В исполнении Миши, слова звучали песней. Мальчик стал частым гостем кружка. К нему привыкли, но, однажды, он не появился. Любка переживала.
- Владимир Александрович, скоро наш показ, а Миша не репетирует. – глядя на педагога с тревогой, она спрашивала. – А если он совсем пропадет, кто будет птицу играть.
- Никто, – ответил Владимир Александрович. – Это Мишина роль. И если он не придет, её никто играть не будет.
- Почему? – удивились ребята.

- Всё просто, – объяснил Владимир Александрович. – Если бы его не было, мы играли бы тот вариант, который разучивали самый первый раз. Помните? Орел ведь и появился, потому что к нам пришел Миша.
Ребята это знали и помнили, но теперь, когда птица полетала  у них над головой, играть что-то другое не хотелось. Без птицы, сказка теряла привлекательность.
***
Время шло. Постановка была готова к показу, декорации тоже. Актеры выучили слова, нашлось необходимое музыкальное сопровождение. Именно в это время Владимир Александрович посоветовал своим воспитанникам.

- А вы не хотите сходить к Мише и узнать, что с ним?
Юлька и Люба приняли это предложение с энтузиазмом. За территорию школы выпускали не часто, а тут появилась возможность побродить по городу. Чтобы найти Мишу, пришлось проявить смекалку. Любка из слов тёти Зины, знала только одно - они жили в одном из ближайших дворов, а к ним в школу приходили на прогулку. Найти семью с мальчиком инвалидом оказалось несложно. Эту пару: маму и мальчика-инвалида, знали многие. Поднимаясь на второй этаж, Юлька с замиранием сердца ждала, что они услышат. Двери открыла тётя Зина. Увидев Любу, она удивилась, а, узнав причину появления девочек, тепло улыбнулась.

- Миша болен. На голову стал жаловаться. Болеть голова стала часто у моего мальчика. И кричит, курлычет, летит куда-то мой сыночек. Но, вы проходите, девочки. Он будет вам рад.
На глазах женщины выступили слезы. Любка закричала.
- Тётя Зина! Он же в нашем спектакле птицу играет. Вот и репетирует. Точно, точно! Вы не плачьте, это он не от болезни курлычет, а потому, что переживает за свою роль. Он же знает, что у нас скоро показ. Вы ему скажите, мы его ждем.
- Сами скажете. Пока Миша отдыхает, мы чай попьем. Спит он чутко и совсем недолго, так, что скоро присоединится  к нам. Когда выйдет, вы и скажете.

Девочки прошли в зал. В квартире было чисто, светло и сразу чувствовалось, что в доме живет ребёнок инвалид. Всюду лежали игрушки и прочие приспособления для, не очень здорового физически, ребёнка. Одна стена у входа, как у них в спортзале, была превращена в маленький тренажерный уголок. Когда закипел чай, осмотр комнаты был прекращён. На столе появилась горка карамели и прянички. Они тихо переговаривались, пили сладкий чай, рассказывая женщине о своих школьных делах. Мишка проснулся действительно скоро. Узнав, что к нему пришли гости, он обрадовался. Было слышно, как он громко о чём-то говорит, мешая, матери наряжать себя. У девочек при виде мальчика сдавило сердце.

Всё-таки он серьёзно болел. Это чувствовалось и потому, как он похудел и по его, несколько неуверенным движениям. Тыкая на Любу и Юльку пальчиком, он размахивал руками, показывал на потолок и говорил, говорил о чём-то понятном только ему. Спустя час, тётя Зина тихонечко, чтобы не заметил сын, выпроводила их в школу, но, прощаясь, пообещала.
- Он придет девочки. По тому, как он обрадовался вашему появлению, я думаю, ему не помешают эти прогулки. Грустно улыбнувшись, она погладила Любу по голове и сказала.

- Даже не знаю, как тебя благодарить. У него никогда не было друзей.  А теперь! Он так счастлив. - Женщина опять погладила Любку, но теперь уже по плечу и повторила грустно. – Он придет.
- Тётя Зина, у нас представление состоится двадцать четвертого.
- Да, да! – думая о чём-то ответила женщина. – Я слышу, девочки. Он придет на представление. Обязательно придёт.
****
Школа с нетерпением ожидала день, когда «Теремок» представит на суд зрителя свою работу. Казалось время стоит на месте. Однако столь долгожданный день и час пришел. В актовом зале, на сцене, стало тесно от большого количества декораций. А зал зрительно уменьшился из-за огромного количества стульев. Их принесли заранее. Ни один зритель не должен стоять на ногах.
****

Никто точно не мог сказать, придет ли Миша и его кукла, до самого последнего момента, висела на стене. А потом они появились. Бросив маму, мальчишка сразу же  схватил орла. Женщина была взволнована. Она наблюдала за сыном и грустно улыбалась. Любка, увидев женщину, подошла к ней.
- Здравствуйте! Это сказка о мальчике. Однажды, он по глупости потерял свое сердце и, чтобы не стать злым, заснул, но всё закончится хорошо, его спасет любовь брата
Спектакль ещё не начался, а уже все присутствующие наблюдали за худеньким мальчишкой. Со сверкающей улыбкой на губах, делая большие взмахи, он то поднимал птицу ввысь, то опускал её к самому полу.

Кырл, кырл! – звучало то в одном конце зала, то в другом.
А потом начался спектакль. Он стал продолжением этого полёта и все, от мала, до велика, наблюдали за этой игрой. Странное это было представление, главным героем которого, невольно, стала большая птица. Звонкий голос мальчишки, не переставая, кричал, звал, окликивал кого-то. Размах крыльев то становился глубоким, то вдруг затихал. Мальчишка уставал. Он не надолго приседал на стул, но, сделав вдох, снова поднимался и пускал свою птицу в новый полет. Даже сам смысл сказки, невероятным образом, приобрел более глубокий смысл.

Понять это могли не все, но то, что птица, из фона, переместилась в главные герои, почувствовали все. Спектакль удался. Даже час спустя, после его окончания, кружковцы не могли разойтись. Они говорили, обсуждали, вспоминали все события этого волнительного дня. Миша с мамой давно ушли, а о них всё говорили, говорили. Об  убогости мальчика забыли. Для всех он просто был другим. Другим и всё! Радость от общения с ним была столь ощутима, что её хватало на всех.
****

Незаметно прошел месяц. На улице потеплело. Девочки стояли у окна и наблюдали за невысокой женщиной. Она несла птицу. Если бы не это, Юлька никогда не узнала бы в этой маленькой, сгорбленной фигурке тётю Зину. Смутное предчувствие беды, скрутило живот. Юлька, прижалась к окну и зажмурила глаза – от страха. Почувствовав толчок, оглянулась. Каким-то чужим, натянутым голосом Любка протянула.

- Орла несёт. А ты заметила, Юлька, они гулять перестали.
- Тсс! – Прошептала Юля и подруга удивилась.
- Ты чего?
Приложив палец к губам, Юлька замотала головой. Проводив женщину, они встретись глазами и, не сговариваясь, пошли в класс. Они что-то рисовали, о чём-то говорили, даже спорили. Договориться не смогли. До начала продленки, сидели в кабинете, не выходя. Впервые, не пошли в Теремок, забыли. Разбежались по своим классам, в четыре.
****

Вечером лежа в кровати, Юлька вспоминала Мишу. Навернувшиеся было слезы, высохли быстро. Сообразив, что она жалеет мальчишку, Юлька разозлилась. Чего его жалеть. Он, конечно, болеет, но несчастным его назвать нельзя. Он же не знает, что он не такой, как все, а значит, счастлив. Вспомнив его глазёнки, она улыбнулась. Ну, нельзя без умиления вспоминать такого славного паренька.  Как он изменил их сказку. Владимир Александрович написал простую сказку о верности и преданности, а благодаря Мише, она превратилась в волшебную сказку о Душе. Юлька улыбнулась.

Немного неуклюжий, медлительный, он притягивал взгляд, но вызывал не жалость, а умиление. Не зря они его полюбили. Он удивительный мальчик. Ночью она видела птицу. Знакомым голосом орел выводил незатейливые мелодии. Птица парила у неё над головой. О чем она пела? Задрав голову, Юлька не отрывая глаз, наблюдала за полетом. Покружив несколько минут над нею, птица умчалась вдаль. Темный силуэт ещё некоторое время  царапал глаз, а потом пропал. Сглотнув слёзы, Юлька проснулась. Опять вспомнился Миша. Полежав немного, она задремала. И снова над ее головой висело небо. Синее, тихое и почему-то, страшное. Юлька смотрела на эту синеву и ждала. Может птица вернется. Нет! Небо, как и прежде, оставалось безоблачным и чистым. Синее, синее, такое же синее, как глаза маленького мальчика.
***
На следующий день стало известно, Миша умер. Тётя Зина принесла в студию большой пирог. Поставив его на стол, попросила.
- Помяните моего мальчика.
Ребята молчали. Любка всхлипнула. Женщина подошла к столу, села рядышком с нею. Закрыв лицо, минут пять сидела молча, а потом, подняла голову.
- Не надо плакать. Он был счастлив. Я не знаю, как тебе это удалось, но за один месяц он так сильно изменился. Благодаря тебе, девочка моя. Благодаря тебе он вырос, повзрослел. Знаешь, он смотрел на меня и успокаивал: «Ты не бойся. Я просто хочу научиться летать. У меня не получается, но это – пока, а когда я взлечу, ты поймешь». Он так много говорил о тебе, о птице, о всех вас. Ты научила его быть счастливым. Ты сотворила это чудо. Мой мальчик понял свою значимость. Он был птицей и стал ею. «Я научился» - сказал он мне вчера и улыбнулся. - Она замолчала, потухшим взглядом обвела маленькую комнатку и прошептала. – Так и уснул с улыбкой на лице.

Юлька с жалостью смотрела на подругу. Как-то она переживет смерть мальчика. Это ведь она с ним дружила, играла, возилась. Это она привела его в кружок. Она подсказала, что Миша любит птиц. На полдник никто из них не пошел. Они принесли чайник в комнату студии и кушали яблочный пирог. Все кроме Любы. Она не прикоснулась к пирогу, отказалась от чая. Не смогла. И рыдала, рыдала еще дня три, всякий раз, когда приходила в студию.

Черный силуэт птицы тихо висел на гвозде и казался траурным изваянием. В конце концов, Владимир Александрович, поглядев на Любку, завернул орла в газетные листы и убрал. Больше его никогда не доставали. Впрочем, для этого не было причин, потому что и спектакль тоже ни разу больше не играли. Артисты театра «Теремок»  начали разучивать новую постановку.

***
Семен вторые сутки не появлялся. Артем поначалу отнесся к этому спокойно. Говорил же дядька, что работает. Но когда утро следующего дня забрезжило над городом, Артем забеспокоился. Не верилось, что на такой долгий срок, Семена могла задержать работа. Пачка Примы в руках дядьки назойливо вертелась в голове. Её появление могло кое-что значить. Вот и думай теперь, правда Семен на подработке или случилось что. На душе было неспокойно. Прима. Большого ума не надо, чтобы сделать выводы. Действовать решил, так как подсказывала интуиция. Переждать ещё сутки, а потом уходить.

 Уйти очень хотелось. Не нравилось ему тут, но вначале нужно найти следы Семена. Вспоминая теперь свои редкие беседы с дядькой, вдруг, вспомнил его назойливые уроки о том, как надо вести себя, если они потеряются. Темка не верил в такие шутки судьбы. С чего бы им потеряться. Не маленькие поди. Они никого не трогали, местной шантрапе о себе не заявляли, так что, всё должно быть в порядке. Если только метеорит упадет или машина собьет. Но… и те и другие в их судьбе необязательны. Мысль о метеорите Артемку развеселила, а, вот, возможность встречи Семена с хозяином злосчастной Примы, пугала. Их бич – воровство, а за это, если попадешься, бьют. Поэтому-то, первое, что решил  Темка, вначале пойти на разведку к сараю. И самое подходящее для  этого время - ночь.

***
Над дверью сарая тускло светила лампочка. Артемка покрутил головой и поежился. Новшество настораживало. Он остановился в пяти метрах от сарая и прислушался. В свете желтого фонаря весело кружился снег. Сделав шаг, Темка остановился. Может, ему и показалось, но он услышал какой-то странный звук. Постояв ещё немного, Артем, отбросив дурные мысли, двинул вперед. Осторожно потянул дверь на себя, а, почувствовав сильный толчок в спину, ввалился сарай.

- Ооо, блин, ещё один пожаловал.
Голос не обещал ничего хорошего. Темка испугался и стал быстро озираться, в поисках отступления. Толстяк в синей фуфайке стоял посреди сарая и недобро пялил на него глаза. Другой голос, с ноткой истерии, раздался из-за коробок.
- Ах, ты, крыса. - Грузная фигура говорящего показалась из-за коробок и сразу остановилась перед ним.
Разглядев, кто перед ним, мужик разочарованно свистнул.

– Только этого нам не хватало. Нет, ты посмотри, что делается. Ходят все кому не лень. - Потом, чуть сбавив интонацию, спросил. – Тебе чего?
Темка оглянулся. Толстяк тянул губы. Изображал добряка. Мужик заметался по сараю. Нужно было, как-то убедить хозяев, что оказался здесь случайно и Темка, еле связывая слова, пролепетал.

- Так открыто-же!
Герасим, а это был он, взбеленился.
- Для тебя открыли что ли? Для тебя?
Мощная сила подхватила и оторвала Темку от пола. Понимая, что сморозил глупость, вздохнул. Нестерпимо сдавило горло, стало тяжело дышать. Удрать бы, но как? Сбоку послышался стон, и Артемка забился в руках бугая, стараясь повернуться в сторону, откуда неслись звуки. А потом услышал знакомый голос.
- Да не злись ты так. Это мой пацан. Потерял меня вот и пришел. Отпусти мальчишку.
Услышав изменившийся, от натуги голос, Артем вздрогнул, а над ухом послышалось.

- Надо же! Невинная овечка.
Хозяин прекратил перемещения по сараю и, повернувшись к коробкам, заверещал.
- По-твоему, он вечерний моцион совершает через мой сарай? Ты сам-то как тут оказался? Только не говори о случайности. Когда пропадают барыши на тысячи рублей, я в такие сказки не верю.
А Семен, не слушая слов мужика, опять заговорил.
- Ты зачем? Зачем ты сюда пришел?
Артем чуть не заплакал. Хрыч старый, ещё спрашивает.
- Я не знал, где тебя искать.
Получив удар, он скрючился и замолчал. Удавка ослабла, и Темка упал.  Свернувшись в калачик, сморщился от боли. А Герасим, в праведном гневе, выдавал всевозможные матерки в адрес ворюг и проходимцев. Наклонившись над Темкой, затеребил его плечо.

- Так почему ты пришел сюда? Не на свою вонючую помойку, а сюда?
Взглянув на хмурое лицо мужика, Артем отвернулся. Этот, совсем обычный жест, Герасима завел ещё больше. Этот маленький воришка еще и куражился. Такого пренебрежения он стерпеть не мог и пнул, лежащее на полу, тощенькое тело.
- Ты чего молчишь? Я с кем разговариваю?
Темка замотал головой, а Герасим орал.
- Где мой товар? Где?
Произнося это своё «где», он наносил один за другим сильные удары и озлоблялся ещё больше. Мальчишка молчал.

- Ты скажешь, ты скажешь.
Лицо мужика побагровело и вытянулось от натуги. В этой ситуации, Герасима раздражало всё. Часть сарая опустела, лазутчики - вот они, только бери и спрашивай, но что-то не сходилось. Что-то не складывалось. Перед глазами Темки замелькали фигуры. Голос Герасима разочарованно забубнил.
- Мужичонка уперся, слова не выжмешь, пацан только башкой мотает, и где, спрашивается искать бабки?
Бестолковые помощники топтались в стороне. Все его усилия были бесполезны. Сплюнув, он бросил очередной мат в адрес непрошеных гостей и протянул.
– Партизаны, блин.
Наклонившись к Артему, повернул его к себе.

- Где деньги?
Увидев воспаленные прожилки на белке одного глаза, Артемка задрожал. Вампир, не иначе. В темных сумерках сарая они смотрелись зловеще. Отвернув лицо, он поймал силуэт связанного человека на стуле. Дядька здесь. Всмотрелся в знакомое лицо и понял: быть, может, впервые, этот мудрый, смотрящий на всё глазами философа человек, потерялся. Артемка уставился на Семена, а он, как-то хмуро взглянул на битюка, перевел взгляд на него, а затем быстро, будто хотел, что-то пояснить, скосил глаза на Герасима. Артемка похолодел. Черт. Он же чувствовал. Нельзя было сюда возвращаться. Нельзя. Ловушка захлопнулась, а они всего лишь наживка, вовремя посаженная на крючок. Обидно. Со стороны толпы изредка прилетали короткие фразы. Толстяк не унимался.

Артем ещё раз окинул глазами зрителей и безмолвно заплакал. Эти гниды, равнодушно наблюдали за их избиением. Он видел черные стены, коробки, и длинные тени напротив. Темка представил себе, как встанет и рванет к выходу. Дядька пойдет за ним. Вот только эти бугаи мешали - загораживали проход, с такими с лету не справишься. Артемка еще надеялся на чудо, но в глазах уже рябило от боли, голова гудела, а тело не слушалось. Он вспомнил слова мальчишки о Герасиме. Жмот - так он сказал о хозяине. Так и есть. Этот за деньги, мать родную удавит. Его снова подняли на ноги. Пуговицы на стареньком пальто заскрипели. Верхняя оторвалась, вторая грозила отвалиться следом. Сделать бы ещё один глоток воздуха и можно бежать….  Герасим, сплюнув в сторону поникшего тела, заговорил с кем-то.

- Выезжать надо отсюда. Что-то неспокойно стало в этом районе. Так и будут шастать теперь.
Степан, угодливо глядя на Герасима, кивнул башкой.
- Угу. А что с крысятами делать?
- Что, что! Надоели они мне. Сам не догадываешься?
Степан, стрельнув глазами в сторону Темки, произнес полушепотом.
- И салаженка?
- Раз способен воровать, значит не так уж и безобиден этот мелкий грызун.
Услышав фразу, Семен дернулся.

- Не трогайте пацана. Он же мелюзга ещё. Изверги. Что…
Договорить фразу до конца ему не дали. Натренированной рукой, человек стоящий над ним, отправил его в нокаут, а затем стянул удавку на тощей шее.
***
Какими путями-дорожками он здесь оказался? В голове Семена пролетели короткие кадры милого детства, а затем, в который раз, его потянула к себе железная хватка мощного водоворота. Однажды с ним это уже было. Он помнил холодное объятие сильного потока. Тогда он смог выбраться, победил. Под его жерновами погиб друг Сережка. Остановившимся взглядом он смотрел на лицо худенького мальчишки и жалел только об одном - нет у него сил вырвать пацана из этого страшного мира.

***
-Ближе, ближе!
Подпрыгивая от возбуждения, пацан размахивал руками, изредка вбегая в воду, будто собирался рвануть туда же к друзьям.
Место, возле которого он стоял на реке, было самым широким. В народе этот отрезок  называли не иначе, как « Чёртова мельница». И было за что. Разливаясь широко, спокойные воды на этом месте ускоряли ход и, делая спиралевидной  поворот, образовывали круг. Один, второй, третий, а потом, как штопор в мякоть пробки, вода резко уходила в бездну. Водоворот. Скорость реки при этом ускорялась настолько, что воронку было видно ещё издали. Места этого люди боялись. И не зря.

Водоворота на этом месте, ещё лет десять назад не было, а потом он появился. С тех пор, его тайна стала проклятием многих. Всегда находились желающие отгадать тайну. А она, как в насмешку, не спешила раскрываться. Смельчаки пускались на опасное, предприятие. И деревня знала - сколько было попыток, столько было смертей. Вот только упрямых людей это не пугало. Желающие нырнуть, приблизиться, побороть страх перед водной стихией, было много. Находились смельчаки и входили в воду, чтобы не вернуться. Водоворот забирал всех. Возвращенных, не было.

Пацаны, что плавали по первому, самому большому кругу воронки, знали историю «Чертовой мельницы, но отступать от задуманного не хотели. Подогревал азарт. Мальчишка на берегу извелся. Он без остановки носился по берегу, подгоняя то одного, то другого пловца. Наконец, тоненькая фигурка одного из них вырвалась из круга и поплыла к берегу. Мальчишка засмеялся, схватил плоский камушек и ловкой натренированной рукой пустил его в реку. Прорезав полотно воды, камушек, как иголка по ткани прошелся по ее глади, появляясь над водой все чаще и ниже и, наконец, достигнув середины - пропал. Совершив воздушный пируэт, мальчишка, как заправский акробат, уверенно приземлился и засмеялся, встречая пловца.

- Сдрейфил!
Тяжело дыша, мальчишка встряхнул головой, разбрасывая вокруг себя брызги, и уверенно заявил.
- Ты и этого не сделаешь.
Он повернулся к реке и закричал.
- Серый, выходи. Серый, иди к берегу.
Мальчишка, плывущий по кругу, не отозвался. Обхватив ладонями голову, Лешка смахнул с головы крупные капли воды и повернулся к другу.

- Сам попробуй в ту воду войти. Знаешь, как тянет, будто магнит. Меня, когда понесло, я думал, не вырвусь. Это не шутки.
Довольно перекувырнувшись, Семка уколол.
- Сдрейфил, сдрейфил! А говорил, что на второй круг войдешь.
Мальчишка возмутился.
- Я и вошел. Я вошел и вышел.
Заметив ухмылку друга, отвернулся. Насмешливые нотки в словах его задели и он, резко дернув плечом, заявил.

- Сам, вначале, как я, пройди, попробуй.
И Сёмка пообещал.
- Пройду.
Пробороздив воду, он сделал несколько шагов и, сильно оттолкнувшись, вошел в воду рыбкой. Леша замахал руками. Он провожал одного и приветствовал другого. Алеша был горд. Там в кольце плыл его старший брат. Он был у цели и, практически, подобрался к самому опасному участку воронки. Не отрывая глаз, мальчишка следил за его продвижением. А вот и Семен, он появился рядом. Его сильная фигурка, буквально за мгновение, достигнув круга, включилась в игру. Лешка от напряжения сжал кулаки. Они шли плечо к плечу. Когда брат вырвался вперед, Лешка заорал.

- Эге-ге!
Подбадривая Сережку, он, как только, что Семен запрыгал.
- Давай, давай, Серый! Получилось! – Он рванулся к воде и завопил от восторга. – Ааа!
Он подлетел кверху, выпуская руку в победном салюте. Его старший брат плыл по третьему, самому заметному кругу. Он ещё орал в экстазе, когда глаза, в какое-то мгновение,  уловили, что-то неестественное в движении пловца. Попав в водоворот воды, тот,  безвольно плыл по кругу, изредка появляясь черной полоской над водой. И, вдруг, … пропал.

Раскрыв рот, Алексей застыл. Он ждал. Он ещё надеялся на чудо, на ловкость и сноровку брата, а потом осознал. Страшная мысль родилась исподволь, и он отбросил её. Нельзя поверить, невозможно. Направив взгляд на самую темную точку, он взмолился. Центр круга, в который проваливалось всё, как в тартары, невозмутимо кружил свой хоровод. И Леша понял – не появится, не выплывет Серёжка. И мальчишка снова закричал, но уже от ужаса.
- Семен! Семка, Он утоп! Сеемкааа!
Как только, что радовался, так теперь, в полной силе осознав случившееся, он заревел. Не сумев справиться с чувствами, плашмя упал в траву и отбивал, колотил руками неслышную канонаду. Потом вскочил. Да, нет, Сережка просто чудит, он шутит, пугает и его и Сёмку.  Это не могло быть правдой. Снова впился взглядом в воду. Нет. Неет! На воде никого не было.

- Семммкаа! Вылась, вылазь Семкааа!
Ещё не веря в то, что его мысль материализовалась так быстро и страшно, он задрожал, озирая почерневшую реку. Он искал, искал, искал, искал. Искал и не находил.
- Неет! Нееет!
Река спокойно несла свои воды, включаясь в бешеную игру ритма лишь на этом участке воды.
- Семкаа! Сеерый! Неет!
Одурев от горя, он зашатался, осел на траву, опустил голову и, обхватив колени руками, закачался. Так его и нашли в этой качающейся позе спустя четыре часа.
***
Деревня заплакала. Много жизней унесла река, но чтобы забрать двоих, такое случилось впервые. Сняв шапки, мужики безвольно смотрели на воронку посреди реки.
Тайна оставалась тайной. А они, обращаясь, к всевышнему,  вопрошали: ну почему, почему она появилась здесь. Почему? Ответа не было.

***
Он сидел в кустах и слезы крупными горошинами скатывались из глаз. Страшнее всего стало, когда люди в деревне узнали о случившейся трагедии. Какое-то время толпа бежала к реке молча. Дрожа всем телом, Семен наблюдал за суматошным сбором односельчан. Потом к бегу присоединились те, кого горе коснулось непосредственно. Его мать и мама Серёжи и Леши. Первой заголосила тётя Маша. Теперь, когда в сборе были все, он завыл по-собачьи, не зная, как выйти. Этот людской поток слез и громкие вопли его напугали. Он вжался в траву, боясь быть обнаруженным.

Силуэт Лешки на миг пропал с глаз. Потом полпа расступилась. Тетка, налетев на сына, наподдав ему тумаков, тут же, завалилась рядом и завыла,  как и Леша, только высоко и громко. Голос разносился по округе с таким завыванием, что его поддержали собаки. У Сёмки волосы встали дыбом. Мужики, повздыхав и поохав, отправились на поиски тел. Нашли Сережу к вечеру далеко от деревни. Истеричные вопли неслись со всех сторон. Его мать,  изгибаясь под тяжестью несчастья, плакала не утирая слез с лица, а он, издали смотрел на посиневшее тело друга и не мог поверить, что никогда не услышит со стороны звонкого свиста, не услышит голоса, не почувствует привычного толчка. Не увидит озорной усмешки, не поймает взгляд. И небо разверзлось над головой.

Он почувствовал толчок и вздрогнул. Сережка умер по его вине.  Горе, витающее со всех сторон, ужас который он испытывал при взгляде на рыдающих односельчан, прежде всего, касалось его. Обалдев, от сознания того, что наделал, Семка закачался, так как только что качался Леша. В скрюченной позе, он и просидел до самой темноты. Качался и тихо выл. Холод, которым обдала его вода в стремительном потоке, не отпускала и сейчас. Он дрожал, как осиновый лист и не мог остановиться. Они плыли рядом.

А потом, Сережка, приподняв голову над водой, показал взглядом на закручивающуюся спираль. Он его понял и резко скользнул в ту сторону. Наскочив на Сережку, он въехал приятелю в грудь. Сергея перевернуло. Потеряв равновесие, он беспорядочно забил руками по воде. Что произошло в следующую минуту. Семка не понял что, но эти глухие слабые толчки по воде он ощущал до сих пор. Он знал: Серый долго находился в воде. Его друг устал, и вода оказалась сильнее. Она понесла его в центр круга, зажав в тиски, переворачивая и крутя, как тряпичную куклу. И всё. Мелькнув ещё раз, Сережа просто провалился в бездну. Он не произнес ни слова. То ли не смог, то ли не понял в последний миг своей борьбы со стихией, что погибает.

Зато застонала, зачмокала вода. Она вздыбилась, нарушив правильные формы круга, забурлила и затем, издав страшный звук отрыжки, невозмутимо вернулась к прежней форме. Она справилась с маленьким телом ребенка и теперь вернулась на круги своя. А он, вынырнув из круга, выбрался на берег, забился в кусты и со страхом наблюдал за всем, что происходило на берегу. Выйти, показаться в такой момент он не мог. Испугался. Это он! Это он убил друга. Это из-за него не стало славного мальчугана. Сережа и его младший брат Лешка были его друзьями. Были. Простить то, что случилось нельзя. Никто не простит. Ветер доносил до него обрывочные слова и крики, а потом затихло и это. Берег опустел и только завывание собак разносилось далеко, перекатываясь по полю и уплывая в леса и дальше, дальше, в никуда. Он смотрел на на круг посредине и реки и ни о чём не думал. Просто смотрел и запоминал.

Когда черное небо превратилось в звездное решето, худенькая фигурка, преодолев реку, вышла к деревне.  Постояв у дома с резными ставнями, она перемахнула забор. Семен забрался в сарай, прихватил топор и ножик, постоял у входа в дом, погладил двери, будто лаская их, а потом повернулся и так же быстро исчез за забором.  Этот водоворот навсегда  перевернул его жизнь. Никогда он не сможет забыть немой картины, в которой друг Серёжка сыграл главную трагическую роль по его вине. Уходя, он вступал на первую колею нового водоворота, но знать этого он пока не мог.

***
В последних секундах своего существования, пожалел Семен только о мальчишке. Пропадет пацан. Мучитель держал его на весу до тех пор, пока тело мужика-заморыша не перестало дергаться.
- Так-то спокойнее будет. Спи, родной!
Швырнув на пол тело, холодно приказал.

- Унеси.
Степан подчинился. Взвалив худое тело старика на плечи, он выскочил из сарая. Когда вернулся, мальчишка лежал без движения. Герасим, вытирая руки о штаны, матерился. В душе Степана всколыхнулась ненависть. Мразь. Справились. Нагадили и руки обтирают, а грязную работу опять на него взвалили.  Вот и сожалей потом о своих поступках. Да он, если удастся и вторую партию уведет. Только теперь он хорошо продумает ход операции, а потом, просто дождаться момента. А он у него ещё будет. Обязательно будет. Наклонившись над пацаном, он с удивлением рассмотрел ужимку муки на лице. Мальчишка был жив. Подхватив пацана, Степан проворно выскочил из сарая.

Несколько часов спустя, в захолустный район частного сектора города Люберцы, въехал замызганный грязью вишневый москвич. Добравшись до свалки, машина остановилась у покосившегося забора. Водитель вытащил из багажника черный груз и швырнул его на кучу мусора, а, заметив вдалеке бредущую фигурку человека, быстро вернулся в машину.
- Может, тебе и повезет, – прошептал он, направляя машину в сторону Коломны. Ехать предстояло долго, и водитель прибавил скорость.
Артему повезло. Древняя старушка обнаружила его на краю свалки почти бездыханным, но живым и вызвала милицию.   

***
На белом покрове земли, встревоженный ветром фонарь, выхватывал из темноты неподвижное тело. Маленькая темная фигура лежала на черных комьях грязи. Глядя на происходящее откуда-то сверху, Юлька с удивлением понимала, что это не просто видение или плохой сон. Это что-то большее. Понимание реальности происходящего, привело её в ужас. Пытаясь, понять, кто этот несчастный, она ловит контуры лица, ищет хоть какую-то подсказку, но он скрыт от её глаз. Зато слышен голос, хриплый голос с нотками отчаяния и боли.
- Не отпускай его. Не отпускай.

Голос заставляет действовать. Надо понять, о чём он говорит. Она опускается ниже. Ей что-то мешает, но значение этого она пока не понимает. Наконец, различает синие, распухшие губы в кровоподтеках. Она вскрикивает от отчаяния и взлетает ввысь.
- Кто ты?!
Он снова что-то шепчет. Захлебываясь кровью, говорит, но слов она не слышит. Сиплый, разбитый ударами голос неузнаваем. И вдруг она прозревает. Ничего не видно, потому что его закрывают черные тени. Они, как злые вороны кружатся над телом, не давая приблизиться к нему. И это не грязь.

 Он лежит в собственной крови, которая растекается, расползается все шире, в зависимости от того, в какую сторону его разворачивают удары. Ей нужно оказаться с ним рядом. Обнаружив лазейку, она прорывается сквозь глухую стену черных тел, а,  оказавшись рядом, зажмуривает глаза. Она всегда боялась смерти, а тут прямо перед глазами Юлька разглядела её страшный оскал и вздрогнула. Закрыть бы его. Но, как это сделать? Его стоны становятся тише и, тогда, она заслоняет его собой. Стало ли ему легче? Её маленькое тело вряд ли могло заслонить измученное тело от сильных ударов. Но, он почувствовал её и, вдруг, всхлипнув, повторил ещё раз.
- Не отпускай его! А ну их!
И отключился. Она поняла это по тому, как безвольно задергалось его тело, не отвечая на удары тяжелых сапог.
- Кто ты! – заорала она снова. – Ктоо!
***
- Юля! Юля!
Открыв глаза она минут пять заходится в слезах. Ни объяснить, ни сказать, что либо она не может. То, что Юлька видела во сне было таким реальным, будто она сама присутствовала при этом. Даже дыхание тёмных высоких фигур, ощущались зримо. Чуть придя в себя, она понимает. В комнате никто не спит. Их разбудил крик. Ее крик. А она не может остановить рыдания. Окончательно проснувшись, переживает увиденное. Глаза девчонок наблюдают за ней. Зажав худенькие плечики руками Юлька вспоминает. Ей безразличны слова и вопросы девочек. Надо вспомнить, понять кого она видела.

 Что это было? Неизвестность пугает. Казалось, произнеси она хоть слово, и событие материализуется прямо тут, в её комнате. Она видела жуткое, кровавое месиво. Всеми фибрами своей души она почувствовала боль сгорбленного тела, но так и не поняла кто он.  Кто? Кто он, мучит ее вопрос. Зажав зубами простынь, она прячется под одеяло. В комнате становится тихо. Свет выключен. Она думает о тех, кого любила. Вспоминает всё, что с нею произошло за последние полгода и опять плачет, но уже тихо, чтобы не мешать девочкам. А вопрос остался без ответа.
- Только не это, только не это. – Шепчет она. Произносить вслух мольбу она не смеет.

***
Первое на этой неделе окно в расписании позволило Роману Борисовичу заняться личными делами тех детей, которых отобрала комиссия. И то, что выбор пал сразу на троих детей школы, его немного удивило. Ведь при первом появлении они ясно дали понять, что на удачу не надеются. И вот, пожалуйста. Тут бы только радоваться, но .... всё не так просто. Три серые книжечки несколько дней лежали на столе и ждали его решения. Впрочем, оно было принято давно, но кое-что надо было обдумать. Первой тревогу о судьбе ребят забила Галина Владимировна.

 Раздумывая сейчас над её словами, он находил некоторую долю истины в её словах. Взглянув на эти книжечки, Роман Борисович взял в руки другую, ту, что лежала в сторонке. Личное дело Юлии Гречко. Представители Москвы отказались брать девочку с собой. И как раз это его больше всего беспокоило. Брат и сестра. Что с ними будет спустя несколько лет? Сколько их прошло через его руки. Теперь, пожалуй, и не вспомнишь. Нельзя сказать, чтобы он был невнимательным или холодным человеком. Куда бы его дети не выбывали, он невольно задавался одним вопросом. Кем они вырастут? Какими? Кого-то провожал с легким сердцем, над судьбой других вздыхал горестно. Впрочем, о Бартышевой Ларисе и Мите Устинове можно не думать. Поедут и очень хорошо.

Совсем другое дело эти двое. Москва и Красноярск. Поневоле задумаешься. Какую роль это сыграет в будущем детей. Мальчишке пообещали светлое будущее. Это здорово и, слов нет, как он рад за Сашеньку. А что с девочкой? Она останется здесь, а потом спустя семь, восемь лет сумеют ли они преодолеть этот коридор, разделяющий их многие годы. Всё со временем забывается, претерпевает изменения. Не остынут ли чувства ребят. Если это произойдет, они будут потеряны друг для друга. А это горькая участь для сироты. Вот чего-чего, а грешить перед богом не хотелось. Разговор с Георгием Денисовичем ничего не дал. Выслушав его доводы, молодой человек только пожал плечами.
- Мы же не разлучаем их навечно. Они смогут переписываться. Есть, в конце концов, телефоны. Вы знаете, где мальчишка и, наверное, позволите раз в году переговорить ребятам. Ааа?

Роман Борисович покачал головой. Странный ничего не значащий разговор. Слова не убедили. Слишком велика была вероятность того, что чувства ребят друг к другу со временем остынут. Беседа с ними уже состоялась, но последнюю точку в этой истории должен поставить  он. На данном отрезке времени, это его ответственность. Ему и думать.
***
Провожать малышей вышли все «воскресники» Юлька стояла возле Любки  и с трудом верила в то, что её не берут. Поверить в то, что брат уедет, а она останется, было невозможно. Дядька, который слушал её, наговорил ей кучу приятных слов, но когда решали вопрос о том, кто едет – её забраковали. Юлька вначале даже не верила. И только, когда Роман Борисович пригласил её и Сашу к себе в кабинет, она задумалась. А директор рассказывал о том, что за школа ждала Сашу в Москве. Похвалил братишку, убедительно заговорил о том, как ему повезло, а потом задал вопрос: как она относится к тому, что он будет учиться там, в Москве. Ей эта мысль нравилась.

Казалось невероятным, что когда-нибудь её братишка станет самым настоящим артистом, и будет выступать в Большом театре. Здорово! Беспокоила только одно. За всё время разговора, директор ни разу на неё не взглянул. Почему? И только теперь, когда она увидела автобус, стоящий за забором школы у неё задрожали коленки. Георгий Денисович и его коллега стояли рядом с машиной и ждали. Сейчас ребята были в столовой - отъедались перед дорогой. А Юля глядела на всё это со стороны и понимала - ещё несколько минут, и машина тронется с места и навсегда скроет с её глаз того, без кого она себя не мыслила, не помнила. Брат. Её брат. Как бы они ни жили, он всегда был где-то рядом и наблюдал за нею с легкой искоркой в глазах. Ребятишки за её спиной возбужденно загалдели. Это вышли они – Саша, Лариса, Митя.

Лариска в клетчатом пальтишке, мальчики, в одинаковых серых пальто, выданных сразу перед отъездом. Сашка на пол головы выше Мити и от этого, кажется старше. Он и был таким. Он всегда был взрослым, и она поняла это, потому как он оглядел толпу. Наконец, нашел ее и улыбнулся. Она не известно от чего вдруг затанцевала. Юлька не знала причины, но ей так сильно захотелось сорваться с места, подбежать и обхватить его руками. Крепко-крепко. И не отпускать. Что-то сдерживало ее от этого  поступка, а вот ноги, сами по себе, задвигались, беспокойно затопотали на месте. Следом за ребятами шла Галина Владимировна. В руках – документы. Заметив её приседания и подскоки, Сашка опустил голову. Он уставился на свою сетку и о чем-то задумался. Юлька рассердилась. И, что, интересно, он там потерял? Нет, чтобы с нею проститься, лупит глаза на свои ботинки.

Только когда все четверо дошли до машины, Юлька поняла – стоять нельзя. Она тревожно огляделась по сторонам. Эта глупая ребятня ничего не понимала. Они больше никогда не встретятся. Никогда. И она заплакала. Вначале тихо, а потом, все громче и громче. Это им все равно,  а ей плохо без брата. А взрослые знают, как обмануть и сделали это ловко. Её брат уедет, и всё - они больше не встретятся. Это плохо. Очень плохо. Они это знают, но не сказали. Ему не сказали, ей не объяснили.
– Пожалуйста, пожалуйста! – Она кричала это своё «пожалуйста» неизвестно кому и просила, умоляла не отпускать братишку. - Он же маленький. Зачем! Зачем! Зачем это! Не надо, не надо.

- Юлька!
Голос Светланы Ивановны вселил в неё надежду, и она бросилась ему навстречу. Это было спасением. Она же забыла, дежурным воспитателем на этот субботний день была Светлана Ивановна. Она её поймет. А молодая женщина, убирая волосы с мокрого личика, смотрела на свою воспитанницу с тревогой.
– Мне сказали, что с тобою беседовали!? Мне говорили - ты довольна!? Юля, с тобой разговаривали? Как же так?!
Вопроса Юлька не слышала. Очень быстро мотая головой, она хотела, но не могла говорить - мешали слезы. Из её уст вырывалось лишь, что-то нечленораздельное. Но для Светланы этого и не требовалось. Юля Гречко прощалась с братом. И так понятно, что девочке, и тяжело, и страшно и горестно.

***
Шум во дворе школы привлек внимание отъезжающих. Митя и Лариса, нахохлившись, уставились на большую толпу за забором. Было видно, как Юлька заплакала, а потом побежала к учителю. Её голос хорошо было слышен возле машины. Сашка вытянулся, как струна и напрягся. Он чуть подался вперед, пытаясь разглядеть, что произошло там. Плакала Юля. Все смотрели то на неё, то на них, и Сашка разозлился. Юлька ревела белугой. И, как после этого её оставить? Вечно у неё сопли под носом. Что за сестра досталась. Он сердито боднул головой, искоса взглянул на мужчин стоящих возле него, поежился от страха за то, что собирался сделать и побежал.

Он, в который раз убегал от чего-то. Только в этот раз, сделав первый шаг, он с сожалением взглянул в глаза мужчине, который нашел в нем что-то, а, взглянув, уловил легкое разочарование.

Митя и Лариса заволновались. Бартышева, чуть отступив назад, следила за убегающей фигурой, а потом повернулась к сопровождающим их мужчинам.
- А я с Сашей.
Георгий Денисович погладил девочку по голове и, кивнув на ребят за забором, подтолкнул.
- Беги.
На глаза Митеньки навернулись слезы. Интуитивно ища поддержки, он поднял глаза на Георгия и прошептал.
- А я, я поеду, - его голос задрожал.
Понимая, что беспокоит мальчишку, мужчина протянул ему руку.
- Вот и молодец! У тебя характер борца. Это здорово! – Он ободряюще улыбнулся малышу. – Я люблю смелых ребят. Не волнуйся, Митя. Я обещаю - у тебя будет всё самое лучшее.

Митенька, сделал шаг навстречу, и Георгий притянул мальчишку к себе. Крохотная ладонь коснулась его руки и он, легонько сжав ее, заключил с мальчишкой свой, негласный договор о дружбе и поддержке. Он его нашел. Это самая ценная находка за всю эту долгую поездку. Его коллега смотрел на него с улыбкой и чуть покачивал головой. Он будто говорил: «я обещал, что ты найдешь свою звездочку? Держи его. Этот малыш тем и хорош, что у него есть неоспоримое желание познакомиться с чем-то новым. Лепи из него всё, что хочешь».
Здесь им больше делать было нечего. Отъезжающие вошли в автобус. Водитель подал сигнал, и машина тронулась с места.

***
А Саша бежал и думал: "В любом случае, я не смог бы бросить девчонку. Её обидят, и кто за неё заступится? Некому будет. А у неё, какая-то там химия. Ему это сторож рассказывал. Она девочка, а их беречь надо".
Её лицо выросло перед ним, буквально, через секунду. Они ударились так сильно, что стало больно, но это было такой ерундой по сравнению с тем, что они были рядом. Вцепившись друг в друга, они замерли. Обхватив его голову руками, Юлька замолчала и только дрожала еще несколько минут, пока за спиной не раздался шум отъезжающей машины. Сашке захотелось плакать, но,  крепко сжав зубы, он сдержался.

***

Наконец, дошла очередь и до нее. Она получила новую одежду. Наряд был ей к лицу, и Юлька решила немного щегольнуть обновкой. Она пробежалась по коридору и раз и два. На нее никто не обращал внимания. А похвастаться хотелось. Она остановилась возле окна напротив восьмого класса. И тут заметила  - на нее смотрят. Юлька вначале чуть засмущалась, но тут же подняла носик к верху. Это были взрослые девочки и хорошо, что именно они смогут оценить ее платьице. Когда одна из них ткнула на нее пальцем, Юлька довольная, этой реакцией, улыбнулась.

- Надо же было родиться, такой уродиной. Сразу видно - дурочка.
Юлька покраснела. Ещё не веря в то, что услышала, она медленно переводила взгляд с одной девчонки на другую, потом на третью. Может, шутят. Не похоже. Кровь прилила к щекам, и Юлька, почувствовав их жар, обхватила щеки. Вдруг стало стыдно. Она что, так страшнА, что ее назвали уродиной? Она, что так глупо себя вела, что девочки увидели в ней дуру? Заметив застывшую фигуру возле себя, девочки засмеялись уже все вместе.
- О, застыла изваянием! – и обращаясь к ней, спросили со смешком. – Ловишь кайф?
Юлька насупилась, и вот в этот момент поняла, она не может, не должна молчать.
- Я не дура.

Девочки не удостоили ее даже ответом. Сразу забыв о ней, они снова обсуждали тему, от которой оторвались. Закусив губы, Юленька не трогалась с места. Ждала объяснений. Издали послышались голоса. В коридор ворвалась ватага ребят. Первой бежала Олечка Шелест. Это были Юлькины одноклассники, и, в другое время, она, позабыв про девчонок, уже давно бы рванула следом. Но не сейчас. Ее оскорбили. Хотелось кричать и плакать. Удивленная гримасой муки на лице подруги, Оленька остановилась.
- Эй, Юлька, мы ключ принесли, идем в класс!

Юлька молчала. Чуть не плача она стояла возле верзил с красным лицом. Наверное, что-то случилось, поняла Оля и спросила сочувственно.
- Ты чего? –  не получив ответа, уставилась на девиц у окна.
Ужимки всех троих были достаточно красноречивы. Тема, интересующая их, несколько минут назад, потеряла привлекательность. С ехидной улыбочкой они глазели на Юльку. Оле это совсем не понравилось, и она подошла к подруге чуть ближе.

- Ну, ты чего?
Юлька опустила голову. Оленька заметила на Юле новое платье. Она, видимо только-только получила обновку и сразу нацепила его на себя. Складки в местах сгиба четко выделялись на ситцевой материи. Оля пожалела подружку. Она «воскресница» и, конечно, погладить платьице должна сама. Для этого надо сходить на вахту, взять ключ, утюг, потом шлепать в гладильню. Замучаешься. Она бы точно не пошла. Юлька такая же, она тоже не стала платье гладить, просто одела его и побежала гулять. Платюшко ей к лицу, но сейчас, в этакую клеточку, оно смотрится смешно. Слова девочек, прозвучавшие в адрес Юли, все объяснили.

- Да дура, она. Ей сказали об этом, она и задумалась.
Эту гадость говорили не о ней, но Оле почему-то стало совестно. А услышав крик, вздрогнула.
- Я не дура.
Послышался взрыв смеха. Оля растерялась. Юлька плакала, а девахи, оказавшись в центре внимания, куражились ещё больше. Рыжая девчоночка скривила пухлый ротик и протянула с манерным ехидством.
-  Кто бы говорил. На каждой линейке только и слышим – Гречко, Объедкова, Огрызкова. – И все вместе засмеялись. – Ещё раз повторить, Гречко! И вообще, ты себя видела?
Оля непроизвольно пододвинулась к Юльке.

- Эээ, вы чего? Вы чего к ней пристали?
А услышав ответ, удивилась ещё больше.
- Да, бегает тут, аж в глазах рябит. Надоела. Пусть подумает маленько, попереживает. Когда родишься недоделанной, думать приходится часто.
- Я не дура. Не дура! - Юлька побежала. Она, не видя никого и ничего, неслась по коридору и кричала. - Сами вы уродины! Сами вы такие!
Крик был настолько громкий, что у Оленьки заложило уши. Она глядела на Юлькину спину и, в первое мгновение, не нашлась, что сказать, как реагировать. И, вдруг, поняла. Подбоченись, она уставилась на девчонок, дерзко приподняв головку. Неожиданно, одна из старшеклассниц подвела итог.

- Смышленую-то рожицу сразу видать. Вот ничего не понимает, а физиомордочка, как у отличницы.
Ольга залилась краской. Ее вроде похвалили, но для неё, слова прозвучали, как обвинение в глупости.  Юлька училась слабо, но она же не двоечница. Оле она нравилась. У нее, действительно необычное личико, но уж точно совсем неглупое. Она никогда не задумывалась над тем, как выглядит.  Эти дылды сказали - она умная. Ольга засмущалась. Юльку дурочкой назвали, а ее нахваливают. Они же союзницу из нее сделать хотят. Поняв это, Оля разозлилась еще больше. Ну, дылды, погодите, я вам покажу. Ватага мальчишек одноклассников выбежала из кабинета. Оленька увидела своего братишку и обрадовалась. Сережа! Ее брат. Он бежал самым последним и, когда пробегал мимо, затормозил.

Она знала, он так и сделает. Он всегда знал, когда ей была нужна поддержка. Не ошиблась. Невысокий, юркий и ловкий, он, тяжело дыша, стоял возле нее. Оля позавидовала ему и ребятам. Играют. Придумали там себе что-то и бегают. Хорошо им. У мальчишек нет такой глупой привычки, рассматривать чью-то внешность и при этом обсуждать. Для них главное, чтобы человек был хороший. А эти девчонки! Что бы они понимали! И вообще, что они знают. Юльки, полгода в школе не было. Конечно, ей трудно учиться. Попробуй, за какой-то месяц, разобрать все темы. Глядя на братишку, она увидела в нем себя. Они близнецы. У Оленьки, только волосы чуть длиннее и она, на самую малость, выше брата. А Сережа уже понял, что, что-то не так. Что ей плохо и, заглядывая в глаза, волновался.

- Обижают?
Такой простой вопрос Олю, почему-то расстроил. А ведь и в самом деле, обижают, но не её. Они Юльку обидели. Вытянув руку, как преграду,  на всю длину, Оля, вдруг, резко бросила.
- Все нормально, – потом, состроив злющую рожицу, воинственно объявила. – Я сама с ними справлюсь. – И, повернувшись к нему, сообщила. - Они меня дурой назвали.
Сережка, вроде, только-только собрался бежать, но слова сестры, его остановили.
- Чее-гооо?
Резко повернувшись в сторону девочек, он покрутил пальцем у виска, сплюнул и сказал угрожающе.

- А, что у амеб тоже есть какой-то  интеллект? Щас, пошарим.
Оленька, увидев выражение лица брата, звонко рассмеялась.
- Замучаешься искать, Сережка. Взгляни на их трафареты.
Пришло время поразиться девочкам. Лица девиц вытянулись. Они только, что разливали перед этой худосочной девчонкой подхалимаж, а она. Вот-те, здрасьте! Этакая неблагодарность!
Рыжая возмутилась.

- Кто, тебя дурой обзывал? Мы ее тут нахваливаем, а она воображает!
Девочка, что сидела на подоконнике, спрыгнула и замахнулась на нее.
– Щас, как врежу!
Сережка, предвосхищая этот жест, выхватил у стоящей ближе к нему девчонки, учебник и размахнулся. Шлеп. Голова покачнулась. А Оля закричала так, будто, и в самом деле, обзывали ее.
- Они Юльку дууу-рой назвали. Представляешь?! – Она сделала остановку на последнем слове и повторила. – Юльку! А я что, чем-то отличаюсь от нее? Ни фига себе! Нашли дуру!
Книга опустилась на затылок другой девочки, и тут же, по коридору раздался рев, а затем быстрый топот ног. Сережка убегал от, взбесившихся, девчонок, а Оля  стояла у двери, не зная, что предпринять, то ли сразу к Юльке пойти, то ли подождать пока она успокоится.

***
Проследив за исчезающей фигурой брата, решила - надо бежать к Юле. Её нужно успокоить, отвлечь от неприятных мыслей. Она вспомнила Сашку и рванула к нему. Когда ей самой было плохо, кто, как ни брат, был лучшей поддержкой. Она "мухой" пролетела лестничную площадку и коридор, а вбежав в холл перед столовой, остановилась. Вот, что может пригодиться. В школе делали ремонт на кухне, и огромную холодильную установку вынесли и водворили в угол холла. Ребятня быстро сообразила, что это отличный способ сообразить для себя дополнительную сладость. И, началось. В школе, стали катастрофически быстро пропадать стаканы и вилки. Уследить куда они исчезали не удавалось до тех пор, пока не заглянули во внутрь холодильника. А открыв его, обнаружили с полусотни стаканов с замороженным молоком, морсом и даже чаем.

В первые минуты, гнев поварих, было трудно описать. Они кричали и обличали маленьких воришек во всех грехах, но когда пыл поутих, как-то сразу успокоились и очень деликатно "забыли" о том, что видели. Это самодельное "мороженое" красноречивее всяких слов говорило о том, что ребятишкам школы не хватало не только тепла, но и сладкого. Отобрать его у детей, ни у кого, духа не хватило и, поэтому, отныне, следили только за тем, чтобы в холодильнике было чисто. Был там и Оленькин стаканчик. Еще на днях, она поставила туда свой кофе. Отворив огромную дверцу, Оля долго искала среди многих, разноцветных стаканчиков, свой - коричневый. Она "пометила" свою вилку - взяла и согнула ее на бок. Ага, вот и он. Вытащив стакан, Оля подставила его под горячую воду. Все, ... мороженое готово. Теперь, бегом к Сашке, а потом, к Юле - её подруга не будет плакать, это точно. 

***

Сашка сбежал с урока. Завтра ему попадет от воспитателя и попадет здорово, но это будет завтра, а сейчас, он, открыв рот, стоял напротив горки. Он забрел сюда случайно, а увидев громадную гору, изумился. Она высилась возле дома, как раз недалеко от интерната. Вот, радость-то.  От школы близко и такая махина. Высоченная, крутая, с ровной, сверкающей серебром  дорожкой, аж, до самой дороги. Он, раза два, скатился и, испытывая щенячий восторг, помчался в школу. Его дружок, Витька Громов хвастался горкой у своего дома.  Так вот, эта в сто, в тысячу раз лучше. И после занятий, на большой перемене, даже не отпрашиваясь, можно бежать сюда и ловить кайф. Ради такого, и полдник пропустить можно.
Он уже подбегал к магазину, когда увидел серый уазик. Милицейская машина стояла у торца пятиэтажки.  Милиционеры  смеялись  и  довольно громко болтали о женских прелестях.

Сашка сбавил скорость. Они язвили в адрес молодой женщины, что медленно брела по тротуару. Опустив голову, она, чуть сутулясь, под тяжестью сумки, тихо двигалась к дому. В крайнем окне, чуть всколыхнулись шторы.  В окне показалось  чье-то худенькое личико. Женщина, почувствовав, что на нее смотрят, подняла глаза и кивнула. У Сашки защемило сердце.  Красивое лицо в обрамлении светлых волос, показалось удивительно знакомым. Сразу понял, он ошибся. Он ее не знал, но все в ней, от этого усталого взгляда, до светлых волос, почти неуловимо, смахивало на мамино. Его привлекли они, усталые и ласковые, одновременно, глаза. И губы, с приподнятыми уголками у края рта. Этот светлый завиток на лбу, легкомысленный и очень легкий. Красивой ее не назовешь, но Сашка не мог оторвать от нее взгляда. Перехватив сумку из одной руки в другую руку, женщина остановилась. Один из ментов, матюгнувшись, сплюнул себе под ноги и двинулся к ней.

- Все попрошайничаешь?  - он вырвал у женщины ношу и отбросил в сторону. – Ишь, набралась, сучка?  А накачалась-то. – Мужик посмотрел в сторону приятелей и кивнул головой.
Сашка почувствовал неладное. Сердце в груди беспокойно застучало, будто это происходило с ним.
– На ногах не стоишь, – заорал мужик. Преграждая ей путь, он схватил женщину за руку и требовал. – Паспорт предъяви.
Женщина казалась растерянной. Она ещё не сообразила, что произошло, и с удивлением смотрела, то на свою ношу, на земле, то на мужчину, стоящего напротив. Лицо её, на какой-то миг, показалось Сашке жалким, но это было ерундой, по сравнению с теми событиями, которые происходили. Они ему совсем не нравилось.  Из сумки, лежащей на снегу, вывалились луковица, бумажный  пакет, горох, а чуть позже, тоненькой струйкой,  медленно полилась белая дорожка. Увидев, что произошло, женщину передернуло. В глазах её застыл обида и гнев.

– Что? Что вам нужно? Вы меня перепутали с кем-то.
Грубо сорвав с нее платок, милиционер гаркнул.
- Как тебя попрошайку перепутаешь. – Он грубо толкнул ее в сторону уазика и приказал.  – Иди в машину, чучело!
Женщина покачнулась, и чтобы удержаться на ногах, схватилась за его плечо. Мент рассмеялся. Оторвав от себя руки несчастной, он грубо швырнул ее в снег и многозначительно пообещал.
- В участке разберемся кто ты и что.
Женщина вскрикнула.
- Я же ни чего не сделала. Нет! Нет!
А, на подмогу приятелю, уже спешили. Два бугая подхватили женщину под руки и поволокли  к машине.
Сашка не вытерпел.

- Ээээ! Вы это чего?
Услышав его голос, женщина повернула голову. В ее взгляде Санька уловил отчаяние и мольбу. Ему и без слов было понятно,  ей нужна поддержка. А она, будто ее  толкнули, закричала.
- Сынок! Сереженька! Беги домой, попроси у бабушки паспорт и мухой за мною. Баб Тоня тебе найдет его.  – И извиваясь в сильных мужских руках, снова закричала. – Нет! Отпустите, я не попрошайка. Я тут живу. Я в этом доме живу. Что вы делаете? 
Силы, однако, были не равны и, перестав сопротивляться, она взмолилась. 
– Сережа, поторопись, не медли, Серёженька, беги к бабушке. Беги!
И Сашка не стал ждать. Он побежал. Это окошко, в котором мелькнуло  лицо, было подсказкой. Наверное, это она, та бабушка, которая ему нужна.  На стук, действительно вышла старушка. Сашка заволновался. Махнув рукой в неизвестном направлении, и, стараясь быть последовательным, выпалил первую фразу.

- Меня за паспортом к вам прислали. Тетеньку, что здесь  живет, в милицию забрали. Она к вам сказала обратиться. Они паспорт просили и поэтому его надо срочно туда отнести.
Старушка, конечно, не поверила. Сашка заговорил опять.
- Они сказали, что она пьяная. – Голова старушки повернулась к окну. В глазах ее стоял вопрос. Сашка понял. Она  видела женщину, она ее ждет, но ещё не догадывается, что никто не придет. А старушка, остановив его речь, заявила твердо.
- Леночка уже дома, сейчас придет и мы… - она сделала легкий нажим на последнем слове, – договорим. Я видела её, еще чуть-чуть и она будет здесь. Ты не согласишься, подождать?
Сашка перебил старушку.

- Да, да! Она уже к подъезду подходила, когда ее схватили. Попрошайкой  назвали и забрали. Они ее в машину сунули и увезли.  – Он протянул старушке сумку. Ему удалось кое-что собрать и он, чтобы не быть голословным объяснил. – А это выбросили.  Я подобрал то, что можно было.  Только молоко разлилось, наверное, бутылка разбилась. И там еще что-то липкое.
Старушка возмутилась.
- Глупость несусветная. Какая, попрошайка? Леночка в школе работает.  – и уточнила. – Учителем.
Приняв из его рук сумку, она несколько минут изучала его содержимое и наконец, что-то решив для себя, поставила ее на пол и вышла на улицу. Сашка пошел следом. Она постояла возле вытянутого молочного пятна у подъезда и заволновалась.  Дочери не было. Сумка, конечно, принадлежала ей. Она сама ее сшила. Вот только поверить в слова мальчишки было не просто. Она же видела ее. Поздоровалась. Что же произошло за эти несколько минут? Что случилось? Саша ждал. Пусть старушка сама думает. А она, вытерла руки о фартук и, неожиданно,  бодро направилась в дом. Если дочери требуется помощь, тянуть с этим не стоит. Вздохнув, она вытащила из шкафа паспорт и протянула мальчишке.
- Ты беги, а я за тобою следом. – Приглядевшись к мальчишке, поинтересовалась.

- Как звать тебя?
- Я Сашка.
- А живешь, где?
- В школе, напротив.
Слова о школе ее вывели из равновесия, и она довольно резко выговорила.  – Понятно, учишься в школе напротив, а живешь, где? В каком доме?
- Там и живу. Я «воскресник». – Заметив выражение непонимания на лице старушки, перевел. – Детдомовский я. Живу в интернате.
Старушка подняла голову, пригляделась к Саше. Он даже удивился. Неизвестно почему, но его слова старушенцию успокоили. Она слегка кивнула, будто соглашаясь с чем-то, и  уже требовательно наказала.
- Знаешь, где милиция? – Сашка мотнул головой. – Беги быстрее ветра! Не останавливайся. А я следом.
Сашка приоткрыл паспорт. Посмотрел на молодое, красивое лицо женщины. Она действительно очень походила на маму. Ради нее он побежит ракетой. Благо, отдел милиции находится совсем близко. Он даже не запыхался, привычка и тренировки сказывались. Проскочив первый этаж, он поднялся на второй этаж и, вдруг, остановился. А дальше что? Так же почти бегом снова вернулся к выходу, а встретив первого попавшегося милиционера, проглатывая слова, прокричал.

- Мою мамку сюда привезли. Куда ее?
Подняв  толстый палец к верху, мент указал на потолок. Без лишних вопросов Саша преодолел узкий пролет, поднялся на второй этаж и вбежал в кабинет напротив. Открыто и никого. Захлопнув дверь, он как-то сразу успокоился. Он ее найдет. Если она здесь, он ее найдет. И услышал. Из кабинета, в конце коридора, послышался женский крик.  Сашка бросился туда. Распахнув дверь, он вошел в кабинет и, опешив, застыл колодой в дверях. Два стола, напротив каждого, пара стульев. Облезлый сейф,  у окна шкаф с бумагами и безликие плакаты по стенам. За столом у окна, милиционер что-то писал. Сашка удивился.  Он был слеп и глух к тому, что творилось рядом. Сашка даже покраснел.  Молодой мужик, завалив женщину на стол, шарил у нее между ногами.  Тяжело дыша, она отбивалась от  грубых ласк и изредка вскрикивала, то ли от боли, то ли от унижения. Не замечая того, что причиняет ей боль, мужик бубнил.

- Ну, чё ты! Ну, чё! Не девка красная, поди, не ломайся. Чё, орешь-то. 
Сашке стало стыдно. Когда дверь позади него тихо пискнула, мужик повернул голову к двери и так рявкнул, что Санька вжался в дверной косяк. 
- А, ну, брысь  отсюда, щенок! – Лицо насильника густо покраснело. 
- Так, я …  . Я за мамкой. 
Сашка бессовестно врал, но, впервые, не испытывал и крошки стыда. Сразу вспомнилась Пила и ее напарница. Из-за них, он ненавидел всех женщин в погонах. Теперь он увидел, то от чего внутри всё скрутило. Они такие же. Они такие же! Но ведь это мужики. Должна же в них быть крупица гордости за то имя, которое они носили. Нет, гордости не было, а вот похоть и развязность выпячивались открыто, без стыда.

Взгляд и одного и второго выражал недовольство тем, что кто-то ворвался в кабинет без стука. А Сашка злился. Они такие же! Им нельзя верить. Ну, почему, почему в милиции работают  эти люди. Понять это было трудно. А они, облаченные в форму с погонами, в ту форму, которой люди должны верить и доверять, вели себя, как скоты. Таких, можно только ненавидеть.  Ненавидеть и презирать. Выходить он не собирался, но отреагировал сразу, как только, тот мент, что писал за столом, привстал.

- Я паспорт принес.
- Какой к едрени-фени паспорт?!
Сашка приподнял руку и сразу спрятал, когда поймал взгляд женщины. Ее напугал его жест. Она задергалась, а Саня, глядя в  потемневшие от ужаса глаза, прочел то, что изначально упустил из виду. Он ребенок. Отобрать паспорт у него не трудно. Для тренированных подонков с пагонами это вообще пустяк. Попади к ним в руки - и всё. Ему не справиться, так же как ей сейчас.

Громко грохнув дверью, он выскочил в коридор и, лихорадочно озираясь, соображал, что делать. Единственная надежда на того толстяка, который теперь не торопясь шлепал по коридору. Саша,  сжав кулачок на удачу, пошел ему навстречу.
- Дяденька, я паспорт принес мамке, а они не пускают, ругаются.
Он приоткрыл дверь и зазывно повернулся к мужчине.  «Пожалуйста, пожалуйста, войдите сюда», - молили  его глаза. И мент, лениво кивнув головой, прошел в кабинет. Застыв солдатиком, Сашка ждал. Открылась дверь минут через пять.

- Паспорт давай.
Отдернув руку, Сашка  затряс  головой, но, взглянув в глаза милиционера, протянул книжечку. Ожидание показалось долгим. Он лупил глаза на закрытую дверь, когда почувствовал легкое движение чужой руки на своём плече. Сашка дернулся.
- Ох, и живчик! – белесые бровки старушки приняли форму домика. – Она здесь? Ты отдал паспорт?
Тревожные нотки заставили Сашку кивнуть головой. Убедившись, что мальчишка нашел дочь, женщина успокоилась.

- Вот и ладно!
Она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет.
Услышав слова: «Она, что малолетка? Ходят тут все», Сашка воспринял, как приглашение. Это говорили о нём. Елена уже сидела на хлипком стуле. Мент, что лапал её на столе, занял свое место за рабочим столом. Сашка даже башкой завертел. Надо же!  Всё чинно, пристойно.  Тот, что вошел по Санькиной просьбе, спокойно беседовал о чем-то с «писакой» и игрался паспортом. Крутил его, вертел, как факир карты. 
- Заняться людям нечем, вот и жалуются! – а увидев его, возмутился  ещё больше. – Ишь, заступник!
Слова Сашка воспринял это, как поощрение.

- Так нам можно идти?
Обдав его холодным взглядом, насильник перевел глаза на женщину. Чуть сгорбившись и не глядя на него, она теребила платье. 
- Идите, идите! – Отпустил их толстяк.
Протянув паспорт женщине, он насмешливо оскалился.
- Значит, говоришь, устала. Ну, уж, как бы ни устала – шататься и падать не стоит. Так-то можно и к нам  угодить.
Сложив перед собой руки на груди, он осматривал женщину так же, как те трое до этого.
- Она не шаталась, – сердито крикнул Сашка, и тут же замолчал.
Старушка, взглянув на него грозно, цыкнула, и погрозила пальцем. Получив выговор в таком импровизированном виде, Сашка выскочил в коридор.

Теперь можно было идти домой, но любопытство, свойственное ему с детства, приклеило его ноги к этому месту. Пока женщин не было, он подошел к окну. Пушистые хлопья снега, побелили дорогу, дома, деревья. Поземка мела и кружила снег так сильно, что заставляла прохожих поднимать воротники и отворачивать лицо. Холодно и очень ветрено. Он зябко поежился, представив себе, что теперь придется тащиться в школу в такую непогоду, а заметив старушку и Елену, встрепенулся. В голове замелькали кадры старой жизни. Почему-то захотелось спрятаться и зареветь. Сердце забилось, то ли от страха, то ли от радости.  К нему шла … . Мама!? Он даже глаза закрыл: всего на один миг, а открыв, разочарованно всхлипнул. Это была не она.

Просто женщина была так же ослепительно молода и красива. Не так красива, как мама, но, всё-таки,  чем-то неуловимо похожа на неё. Наверное, глазами. Он снова утонул в них и смотрел, не желая терять этой связи. А она глядела на него ласково, нежно и, от чего, с некоторым чувством гордости. В самых уголках её глаз, блестели росинки и возможно от этого, они стали более выразительны и прекрасны для него.
- Как тебя зовут?
Не отрывая глаз от неё он, вдруг, засмущался, переступил с ноги на ногу и прошептал.
- Саша.
Накрыв его голову руками, она поцеловала его макушку.
- Саша, –  Приподняла его лицо, погладила  ладошкой, и прошептала. – У меня еще не было такого мужчины, который бы так  самоотверженно и горячо спасал меня от негодяев.
Ненадолго замолчав, опять заговорила.
- Спасибо, родной! – Она снова обняла его, а отпустив,  потянула за собой. – Пойдем, мы тебя напоим чаем, заодно и познакомимся.
На самую малость засомневавшись, он неожиданно для себя кивнул головой. Не хотелось. Ох, как не хотелось ему терять эти глаза, эту улыбку.

***
Уходил он от Елены Ивановны Голубевой и её мамы только вечером. Зная, что в школе его ждут серьёзные разборки, готовился к тому, что будет отвечать. Елена шла рядом. Она изредка взглядывала на парнишку и удивлялась тому, как он серьёзен, не по-детски сосредоточен и молчалив. Проводив его до ворот школы, она подарила ему ещё одну теплую улыбку.
- Ты теперь знаешь, где я живу. Приходи Сашенька. Я всегда буду рада тебе. – И повторила. – Приходи сам и сестру приводи. Я очень хочу посмотреть на неё.

Это было замечательное предложение, потому что личико мальчишки посветлело и, убегая, он помахал ей рукой, мол, да – приду. А Елена, глубоко вздохнув, покачала головой. Вот ещё горемыки. Милые, славные котятки и без родителей. Жалко-то, как. Уже доходя до своего дома, она снова вспомнила, как пылко и страстно этот мальчишка заступался за нее. Что-то трепетное и нежное вошло в неё с этими словами и осталось там, найдя в одном из уголков ее одинокой души, нетронутые капельки нежности. Рыцарь! Прекрасный рыцарь. Жаль только, что он ещё слишком юн. Нет, хорошо, что юн. Он так же прекрасен и чист, как маленький принц Экзюпери. Её рыцарь, её маленький защитник, так сильно похожий на сказочного принца.

Новенькая
http://www.proza.ru/2009/11/15/120