Охваченные суеверным страхом и мистическим ужасом люди племени вагачо вереницей пробирались через сухие и колючие буреломы, неся на груди плачущих младенцев. Их полуобнаженные, смуглые и грязные тела были истерзаны шипами диких растений. Ноги спутывала цепкая трава, из ран сочилась кровь. Дети размазывали ее по лицу, вытирая слезы.
Вулканический взрыв должен был вот-вот произойти. Земля дрожала. Казалось, скоро все рухнет в преисподнюю. Огромные глыбы и камни катились с грохотом сверху, бились друг о друга и летели в разные стороны, сбивая людей с ног. Сыпался песок. Пыль стояла густыми тучами над местностью. Она застилала глаза и ослепляла.
Внутреннее самообладание, впитанное с молоком матерей, многих покидало. Страх становился мощным спусковым механизмом в деле самосохранения и спасения рода. Он мобилизовал ту часть сознания, которая была чисто человеческой, инстинктивной, но Боги гневались. Что могло быть страшнее и непостижимее?
Женщина, шедшая в самом конце вереницы, несла в пересекающей спину тряпице малыша чуть старше тех, что искали еще грудь. За руку она тащила лохматого черноволосого старшего сына, громко кричащего в панике уже даже не на родном языке. Казалось, ребенок тронулся рассудком.
Люди уходили в лес, надеясь избежать гибели и кары. Каждый в себе монотонно молился.
Гул человеческих голосов, выкрики вождя и других мужчин, подгонявших остальных и отстающих, плач детей и стоны умирающих, бессильных стариков, тут же падающих на землю в мистическом припадке, все более заглушались нарастающей мощью чудовищного грохота надвигающейся катастрофы!
Старые женщины, понимая невозможность своего спасения, слали проклятия, вознося руки к небесам. Некоторые были убиты за то камнями, некоторые судорожно тряслись в истерике или катились сбитые с ног по склону вниз. Размозженные тела уже никто не видел.
Только единицам удавалось взбираться на спасительную соседнюю гору и бежать в лес.
Напрягая последние силы, женщина с детьми карабкалась вверх по склону, цепляясь пальцами за каменистые, сыпящиеся стены. Тропа была слишком узка, чтобы идя спиной к скале, тащить за собой за руку второго, старшего ребенка. Она боялась того, что прижавшийся к ее сердцу малыш перевесит ее тело в сторону обрыва, и она, не удержав равновесия, упадет с ним в бездну. Старший ребенок кричал. Он не желал идти за другими. Он рвал ее руку на себя, и лишь чудом мать не упала. Его поступок разгневал мать. Она не видела больше в этом ребенке ничего, что напоминало бы ей об его принадлежности к ее роду. Он стал в ее глазах чем-то ничтожным, и в минуту осознания этого, она с неприязнью отдернула от него свою руку и кинулась вперед. Инстинкт заставлял спасать младшего из потомства, более ценного и беззащитного. Он смотрел на нее открытыми полными слез глазами, но молчал.
Надежда не покидала лишь некоторых из людей, но другие уже хаотично бежали кто куда, совершенно обезумев.
Взрыв вулкана слышался за спиной. Разломы платформ, неожиданно появлявшиеся на их пути, образовывали места выхода газов. Разъезжаясь в противоположные стороны, они убивали, сдавливая и опрокидывая, многих. Укромные места тут же превращались в места, где их настигала смерть. Горячая лава догоняла с огромной скоростью всех несчастных, погребенных в ней заживо! Крики, паника, смерть…пульсация сердца в висках, хриплое и сдавленное дыхание – шок сознания!
В тот миг, когда женщина оказалась у самого края, ее сердце казалось разорвалось: вот она – безысходность! Вот сейчас боги отберут у нее жизнь и погубят сына. Единственное живое и родное, что есть у нее, дышит и жмется у ее лица. Но разве можно бросить вызов стихии?
«Боги! Возьмите его!» - кричала она, обезумев, чувствуя, что лишь несколько мгновений есть у нее, чтобы попрощаться с сыном, что смерть уже подошла к ним вплотную.
«Мы готовы умереть! - снова кричала она надрывно. – Вам нужны жертвы?! Он и я, как одно! Мы идем к вам! Что мы есть перед вами, если того хотите вы??!»
Она кричала в сердцах, но ни звука не произнесла вслух, только лицо ее нервно подергивалось мышцами и неистово горели глаза.
Ребенок был слишком тих. Взглянув на него, она успокоилась. Зная, что сейчас есть лишь несколько слов у нее на сведенном судорогой гнева языке, она решилась отдать их сыну. Ласково коснувшись его головки рукой, она шепотом, едва слышно сказала: «Я люблю тебя, сын. Ты закрой сейчас глазки и увидишь сон теплый и ласковый, как я – твоя мама. Главное, что ты должен был узнать в этом мире – это любовь! И я всегда рядом! Мы с тобой и сейчас… умрем вместе!»
Надвигавшаяся лава была уже у самых ее босых ног и жгла пятки, жаром опаляла лицо. Другим потоком она сползала сверху, окружая кольцом. Медленно поглощая тела, находившиеся по-соседству, в адский водоворот реки-плазмы.
Мать закрыла глаза, но сквозь веки видела, как ребенок исчез в красном горящем потоке, выхватившим его из ее окровавленных и истертых рук, и сожравшем дитя как утроба чудовища. В этот миг она умерла. Та часть ее духовного сердца, которая всецело принадлежала этому маленькому комочку из ее плоти и крови. Теперь она могла пойти вслед за ним. Ее миссия выполнена… Ее глаза были закрыты, и тело ждало своего поглощения. Губы шептали молитву, сбивающуюся в заклинание, но в этот самый миг все по неведомой мирозданию причине остановилось.
И она вдруг услышала в голове своей голос: «Свершилось! Все, что жило, уничтожено!»
Она не верила своему сознанию, своим глазам и ушам. Словно острым копьем ей пронзило только что насквозь тело!
Ей оставлена жизнь?! Но теперь зачем??
Жизнь, оставленная ей, стала даром? Но ребенок?
Как простить ей эту неслыханную подлость богов, злую шутку злорадной природы? Прихоть этого бесчувственного чудовища, которое пожирало на ее глазах все и всех, кто был здесь с ней рядом? В этом месиве тел??
Нужна ли ей теперь ее прежняя вера? Эта новая свобода? Эта новая жизнь, омытая слезами и кровью ее младенца и старшего сына? Ей, как матери, женщине, и самке, бросившей и предавшей своего детеныша?! Сколько раз еще за эту никчемную, новую, ДАРОВАННУЮ жизнь она увидит эти глаза. Глаза ее ребенка, смотрящие ей прямо в душу! Невинные.
«Зачем?! Зачем ТЫ забрал его? Ты хотел растоптать все живое в людях? А затем их самих?! Ты жесток! Ты не чуток! Ты нечеловечен! Ты не свят! Ты демон! Ребенок – он же был символическим смыслом бытия! Что же ТЫ «сотворил»?! Так значит, не в жизни и любви вовсе смысл, а страхе и смерти, способном убить любое живое существо сначала изнутри и превратить его жизнь в обуглившуюся ветошь?»
- Боги! Вы правите миром! Мы перед вами ничто. Так что же вам еще от нас надо? Кровожадные изверги судьбы с не насыщающимся горнилом, пройти через которое и остаться невредимыми мы не в силах! Оставьте меня! Мне не нужна больше ваша «помощь»! Я проклинаю вас силой материнского слова! – так долго кричала она на скале, не замечая начала успокоения живой природной стихии.
Её "Бог" забыл о ней. Он давно считал ее мертвой и был счастлив, что облагодетельствовал её, но она жила, вопреки всему и его желанию также.
Человек и бог говорят разными языками и почти не слышат слов, обращенных друг к другу...Как глухой и немой. Разные духовные законы действуют для каждого нового уровня бытия и сознания.
А природа возрождалась. Поднималась из «руин». Старое же, пережитое, тлело и коптилось. Но женщине ничего больше с тех пор не грезилось и снилось. Ничего не сбылось.
Прах веет над землей. Он пыль, и мы им дышим…
Он - Смерть. И вот опять она властвует над миром. Она единственное, что каждому из нас гарантированно.
Жизнь - лишь слабое ее, едва ощутимое, отражение - иллюзия.
Набросок истинного смысла: все тленно, и наше бытие (за коловратом снов и манны поднебесной, до сей поры нам неизвестной)..!